ГЛАВНАЯ ФОЛК-ПЕВИЦА СТРАНЫ УВЕРЕНА, ЧТО ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ПОПУЛЯРНАЯ МУЗЫКА НАХОДИТСЯ В ГЛУБОКОМ И ЗАТЯЖНОМ КРИЗИСЕ

Два сезона популярного шоу «Голос» сделали Пелагею, одну из четырех наставников знаменитого телепроекта, настоящей российской знаменитостью. Между тем обладательница прекрасного вокала давно и хорошо известна поклонникам народной и этнической музыки своими экспериментами в этих жанрах. После своего концерта в Казани Пелагея в эксклюзивном интервью «БИЗНЕС Online» рассказала о мужчинах, рыдающих на ее концертах, а также о том, что ее устраивает масштаб нынешней популярности и нравится космополитизм и аполитичность «Голоса».

«ЖУРНАЛИСТЫ ЗАДАЮТ ОДНИ И ТЕ ЖЕ ВОПРОСЫ НА ПРОТЯЖЕНИИ ВСЕЙ МОЕЙ ЖИЗНИ»

— Пелагея, признайтесь, вы устали от вопросов о шоу «Голос»?

— Вы знаете, если честно, журналисты задают мне одни и те же вопросы на протяжении всей моей жизни. Просто два года назад добавился еще и «Голос». Но понимаю, что это очень интересно людям, поэтому отношусь совершенно спокойно. Хотя я довольно редко общаюсь с прессой, потому что не вижу смысла говорить все время одно и то же. А я не люблю повторяться, стараюсь каждый раз формулировать ответы по-разному. И в какой-то момент наступает предел, и дальше уже начинается вранье (смеется), если сформулировать еще как-то иначе.

Но в принципе я не могу это назвать неприятной для себя темой. И с удовольствием могу о «Голосе» поговорить.

— А вам не обидно, что о такой большой певице многие знают исключительно как о героине одного, пусть и такого замечательного, телевизионного шоу?

— Ни в коем случае. Если бы я не была достойной творческой единицей, то я бы там не сидела. Наверное, мне так кажется. Это не потому, что я такая прекрасная. А потому, что у нас есть достойная группа «Пелагея». У нас есть общее дело с моей мамой, которым мы занимаемся. И шли к признанию много лет. Но у нас и до «Голоса» были полные залы везде и так далее. Конечно, «Голос» стал неожиданным для меня этапом развития творческой карьеры. Но все это было вполне логично, и я ни в коем случае не чувствую себя ущемленной.

Я гораздо менее популярна, чем другие наставники «Голоса», и не вижу в этом никаких минусов. Наоборот, понимаю, что некоторое количество людей, особенно молодых людей, подростков, которые сейчас приходят на наши концерты, увидели меня именно в шоу на Первом канале. Но потом они залезли на сайт, послушали нашу музыку... Мне совершенно неважно, понравлюсь ли я сначала как человек, а потом как певица, или наоборот. Главное — это другое. Мне недавно на концерте в Екатеринбурге девочка подарила самодельный альбом с моими фотографиями разных лет. Очень трогательно, очень мило. А в конце было письмо, где она написала, что ей 13 лет, впервые меня увидела в «Голосе», потом услышала группу «Пелагея» и стала увлекаться этнической музыкой, русской музыкой и не только. Начала слушать Инну Желанную и Сергея Старостина. Вот это важно.

Для меня, конечно, это был, скорее, обратный путь, ведь я начинала с того, что слушала Желанную и Старостина. У меня была мама, которая занималась музыкальным воспитанием и этим спектром тоже. Воспитанием уважения к своим корням и этнографическими всякими штуками. И меня в итоге заманила.

«АРТИСТАМ РЕАЛЬНО СТАЛО СТЫДНО»

— Александр Градский не раз в прямых эфирах Первого канала размышлял о том, что у этого конкурса есть сверхзадача, что вы меняете облик современной российской музыкальной сцены. Как вы считаете, справляется ли «Голос» с этой задачей?

— Он уже справился. Например, я знаю довольно большое количество артистов, уже давно работающих на сцене, которые стали петь живьем. Им реально стало стыдно. Хотя бы так. И потом, мне кажется, что мы действительно делаем хорошее дело. Зрители в городах и весях хотят ходить на концерты, где выступают настоящие личности, хотят слушать живую музыку. Народ стало гораздо сложнее обмануть. И гораздо сложнее выдать невкусную конфетку в красивой обертке за что-то стоящее. Поэтому то, что на второй сезон «Голоса» в число участников вошли суперпрофессионалы, которые сидели в «подполье» и успокаивали себя, что они «неформат», это здорово повлияло на то, что происходит в нашей популярной музыке. При этом всем нам нужна слава, кому-то больше, кому-то меньше. Мы нуждаемся в отклике на наше творчество, в которое артисты вкладывают свои чувства и эмоции.

— Но пока ни у одного из выпускников «Голоса» нет большой карьеры после проекта.

— Это неправда. Гела Гуралиа сейчас ездит по стране с сольными концертами, Тина Кузнецова, Наргиз Закирова...

— Но это, наверное, Первый канал помогает раскручиваться своим лицам?

— Нет, никто ничего специально не организовывает и не раскручивает. Что же касается карьеры артистов после «Голоса», дело в том, что это уже их личная задача. Наш телевизионный конкурс — это такой трамплин, который, безусловно, нужен. Наставники могут нарисовать только какую-то общую картинку, которая без должных мыслей и усилий может и не сработать. И дальше — это уже дело каждого. Можно помочь человеку советом. Но если он не хочет слушать этих советов и у него своя голова на плечах? И, спасибо, но я дальше сам.

Нельзя сказать, что нет никого на виду из тех, кто был выпускником «Голоса». Например, Анри из моей команды. Ему сняли клип, он написал замечательную песню. Клип в ротации. Влада Чупрова что-то делает, Насте Спиридоновой написали песню и сняли клип. Ребята работают, процесс идет. Посмотрите, раньше человек работал в караоке, а теперь его клип крутится на музыкальных каналах. И у него есть возможность как-то сублимировать свое творчество. Это уже немало.

«ЭТИ ТЕТЕНЬКИ УЖЕ ПРОДВИНУТЫЕ, РАЗ ПРИШЛИ ПОСМОТРЕТЬ НА ЛЫСУЮ ЖЕНЩИНУ В ТАТУИРОВКАХ»

— Есть мнение, что выпускникам «Голоса» тяжело после проекта, поскольку на шоу нужно быть каждый раз другим, и поэтому сложно найти свой стиль и преданных поклонников.

— А не будет никому интересно, если ты будешь одинаковый совсем.

— Кстати, вы говорили на Первом канале, что мечтаете попасть на сольный концерт Наргиз Закировой. Исполнили уже свою мечту?

— Пока не исполнила. Но с удовольствием это сделаю, у Наргиз скоро большой концерт в Москве.

— На концерте в Казани Закирова предстала в образе роковой «рок-вумэн», пела песни Metalliica и Nirvana. А в зале за этим наблюдало большое количество взрослых тетенек. Не думаете, что с началом третьего сезона «Голоса» и появлением новых героев о ней и других прежних кумирах публика быстро забудет?

— Эти тетеньки уже продвинутые, раз пришли посмотреть на лысую женщину в татуировках. Они уже не перекрещиваются и не кричат: «Свят, свят, свят». На самом деле, я тоже начинала с того, что к нам на концерт приходили зрители, которые знали творчество группы «Пелагея» кусочками. На первые наши «сольники» люди шли, чтобы посмотреть на маленькую девочку с большим голосом. Девочку, которая громко поет народные песни. И только годы и регулярные приезды в одни и те же города позволили нам со временем собрать свою публику. И эти люди, которые сейчас к нам ходят на концерты, они теперь уже не случайные. Если я и все ребята из группы будем делать эту работу достойно, то, дай Бог, эти люди с нами останутся. Среди них есть и бабушки, и тетеньки, и молодые люди. Очень много мужчин, которые сидят и обливаются слезами. Я всех их вижу. У нас на концертах очень разношерстная публика. Но они понимают наш посыл, наш мэсседж и так далее. И неважно, сколько им лет и какая у них прическа.

Так что, думаю, что и у Наргиз все будет хорошо. Да, кто-то о ней потихоньку забудет, например, с началом нового сезона «Голоса», а кто-то наоборот будет любить ее творчество еще сильнее. И у Антона Беляева количество поклонников будет только увеличиваться, и у Тины.

«МНЕ НРАВИТСЯ «ГОЛОС» СВОЕЙ ОТКРЫТОСТЬЮ И КОСМОПОЛИТИЧНОСТЬЮ»

— Пелагея, сейчас в стране и за ее пределами сложилась непростая политическая ситуация. В связи с этим практически все, включая телевизионные передачи, начинают рассматриваться сквозь призму идеологии. И можно вспомнить, что «Голос» иногда даже обвиняли в засилье западной музыки. Как вы относитесь к подобной критике?

— Для начала. Я как личность, как артистка — абсолютно аполитичный человек. И все, что я делаю, не имеет никакого отношения к политике вообще. Поэтому с политикой — это не ко мне.

И «Голос» — это абсолютно аполитичный проект. Мы таких вопросов не обсуждаем, и у нас нет никаких подобных пожеланий от руководства Первого канала. Наоборот, руководство телеканала заинтересовано в том, чтобы было больше отечественного материала. Но, к сожалению, в нашей музыке был такой период, когда ничего путного не писалось. И он, на самом деле, продолжается. А мы все-таки занимаемся современной музыкой на проекте «Голос». И было бы странно, если бы 20-летний мальчик стал петь какие-то «нафталиновые» песни.

Для того, чтобы показать вокальные возможности ребят, на Западе, на сегодняшний день, написано гораздо больше хорошей музыки. Так случилось. И у нас с этим огромная-огромная проблема. Но у нас все равно есть задача делать, грубо говоря, 60 на 40 или 70 на 30 процентов, где больше должно быть именно русскоязычного материала, мы исполняли эти задачи, даже сталкиваясь с огромными трудностями. Потому что у нас есть пласт русской рок-музыки или авторской песни с прекрасными текстами и так далее, но не очень вокальными мелодиями. Мелодиями, где невозможно показать голос. Или же это музыка, в которой можно показать свой вокальный диапазон, но она не несет никакой смысловой нагрузки, к сожалению. Это проблема нашей эстрады в принципе.

— А как вы считаете, есть ли какая-то закономерность в том, что в «Голосе» так успешны певицы из Татарстана: Дина Гарипова, Эльмира Калимуллина, Тина Кузнецова? И у вас как у поклонницы этнической музыки есть какие-то представления о татарской культуре?

— Какая может быть закономерность, мы же их вслепую выбираем? Что касается народной культуры, то Эльмира Калимуллина показывала нам в свое время какие-то татарские песни, но я не так глубоко в это вникала. Ощущения и эмоции у меня есть, связанные с этим городом, с Казанью. Так получилось, что я здесь провожу очень много свободного времени. Обычно на гастролях я сижу в отеле, а здесь не так. Мне хочется гулять, и в Кремле, и везде.

Мне как раз нравится «Голос» своей открытостью и такой космополитичностью. Когда в одном проекте могут быть чеченец, узбечка, девушка из Татарстана, которая при этом поет русские народные песни. У меня была такая интернациональная команда! И все мы про одно. Абсолютно. И у каждой нации есть свои супермузыканты, и свои суперталанты. Россия — интернациональная страна, и нужно быть добрее к другим культурам и другим народам. Но для этого нужно знать и любить свое, для того, чтобы на этом фундаменте строилось взрослое и сознательное отношение к другим.

«БЫЛА ДЕВОЧКОЙ, А СТАЛА ВЗРОСЛОЙ ЖЕНЩИНОЙ»

— Многие вас помнят еще по фестивалям «Нашествие» в середине нулевых годов, где юная барышня на сцене отлично справлялась с толпой зрителей из нескольких тысяч человек. С тех пор вы сильно изменились?

— Да, я по-другому ощущаю себя на сцене. Я стала гораздо увереннее в себе. И «Голос» мне тоже в этом сильно помог.

— Но и тогда не было заметно, чтобы вы сильно волновались.

— Это прекрасно, что у вас было такое ощущение (смеется). Мне легче сейчас стало. А на «Голосе» мне удалось последить за очень талантливыми музыкантами, которыми я не уставала восхищаться. Я видела, как они ошибаются, как кто к этому относится. Кто-то не боится ошибаться, кто-то боится. Я очень много за ними наблюдала. И, безусловно, делала выводы. У меня и в жизни в этот момент происходили события, которые меня сильно изменили. Была девчонкой, а стала взрослой женщиной.

— А музыкальные вкусы с тех пор изменились?

— Музыкальные вкусы не изменились совсем. Остались прежними.

«Я ДОЛЖНА ПЕТЬ ТОЛЬКО КАЗАЧЬИ ПЕСНИ И ПОД БАЯН»

— Вспоминается одна рецензия почти 10-летней давности, где про выступление группы «Пелагея» на «Нашествии» было написано так: «Пелагея прекрасно поет, но непонятно что и зачем». И дальше следовал совет автора обзавестись вам авторитетным продюсером и найти вместе с ним четкий музыкальный стиль. Авторитетным продюсером группа так и не обзавелась.

— Ну, может быть, кому-то и непонятно что и зачем, главное, чтобы нам было понятно. А с этим у меня никогда не было проблем. Да, в начале нашей карьеры нас кто-то обвинял в стилевой неразборчивости, но, видимо, не привыкли люди, когда все держится на фольклоре, на этнической музыке, а сверху вот такие разные аранжировки, иногда даже разные жанры. Иногда это практически акапелльная история, а потом вдруг это рок, психоделика или какой-то андеграунд. Я не понимаю, почему мы должны выбрать себе какие-то рамки и в них существовать, ни шагу влево, ни шагу вправо.

Наверное, из-за того, что я с самого раннего детства на сцене, есть огромное количество мнений по поводу того, как я должна была применить свой голос. Кто-то считает, что я должна петь только романсы. Что они у меня получаются, а остальное — нет. Кто-то считает, что я должна петь только казачьи песни, причем желательно под баян и без микрофона. Кто-то считает, что с моим голосом народной музыкой я только гроблю себя, и мне бы рок петь.

— Но вы ведь стадионная певица. Работа с крупным продюсером, с композиторами, штампующими хиты, могла бы позволить собирать огромные залы.

— Нет, я не стадионная певица. У нас хорошо все. Я не хочу петь на стадионах. Лучше я второй раз приеду в этот город. Серьезно. Хотя у нас и были очень большие площадки. Конечно, приятно петь в полном зале. Приятнее, чем когда ты видишь там большие проплешины. И в самом начале существования группы «Пелагея» было такое, правда, всего пару раз, когда мы приезжали в город, и там на концерте был ну совсем неполный зал. Но мне тогда эти пришедшие люди были гораздо дороже, чем если бы они на люстрах висели. Потому что они пришли, потому что они самые неслучайные на свете.

— То есть вам хватает нынешней славы?

— Более чем. Мы ездим по всей стране и за ее пределы. У нас огромное количество концертов, я не знаю, куда их девать. Максимальная занятость.

— Вы по-прежнему стараетесь давать не больше пяти сольных концертов в месяц, чтобы беречь свой голос?

— Нет, сейчас побольше. Но мы до сих пор следим за моим голосовым состоянием и, отталкиваясь от этого, формируем наш гастрольный график. Прошлой весной у нас было очень плотненько — 38 концертов за 2,5 месяца.

«ПОПРАВЛЮ КОКОШНИК И НАЧНУ ВОЗРОЖДАТЬ РУССКУЮ КУЛЬТУРУ»

— Научились как-то беречь себя в концертной деятельности, распределять силы?

— Вы знаете, нет. Я не умею себя ограничивать, и считаю, что бессмысленно заниматься этой профессией, если ты себя бережешь. То есть в обычной жизни надо, а вот когда ты выходишь на сцену, ты не можешь это делать с таким настроением: «Ох, я вам сегодня это, пожалуй, не отдам. Пожалуй, оставлю себе». Я просто привыкла получать эмоциональный отклик от зрителей. И если я его не получаю, то знаю, что сама чего-то недодала публике. Потому что, когда открываешься на сцене полностью, а это на самом деле страшно, ты получаешь такой же заряд. А иначе в этом просто нет смысла.

— О вас в последнее время часто говорят как о нынешнем символе русской культуры, русской души. Не тяжела такая ноша?

— Мне в лицо никто такое не говорит (смеется). Может, вам рассказывают. Нет, я не просыпаюсь с такими мыслями утром, что, вот, поправляю кокошник и тут же начну возрождать русскую культуру. Но я буду очень рада, если молодые девушки, в том числе и благодаря группе «Пелагея», обратят внимание на народную музыку. К себе же я отношусь самокритично, и нет предпосылок, чтобы это изменилось в дальнейшем.