Фидаиль Габдуллин, «Долфин»: «На стадионе «Казань Арена» все работали как на фронте»

Капитан речного флота с 20-летним стажем Фидаиль Габдуллин так и продолжал бы ходить в рейсы, если бы не тотальная разруха в судоходстве. Не имея ни малейшего опыта, 9 лет назад вместе с партнером он основал производство экологической корпусной мебели для детей. Дело пошло, запустили линию мебели для медучреждений, выполняя работы для РКБ, центра переливания крови, а затем для стадиона «Казань Арена», также комплектовали кабинет министра лесного хозяйства Наиля Магдеева. Сумма исполненных заказов за прошлый год превысила 150 млн. рублей. С какими издержками была сопряжена работа на объектах Универсиады, какие требования предъявляются к президентским ложам и какие опасности таят в себе реки, директор и соучредитель компании «Долфин» Фидаиль Габдуллин рассказал в интервью «БИЗНЕС Online».

Фидаиль Габдуллин начинал бизнес с производства корпусной мебели для детей

«НАЧИНАЛИ С ГАРАЖНОГО ЦЕХА»

— Фидаиль Лутфуллович, сегодня не возникает вопроса, где купить мебель. Город буквально завален самыми разными вариантами. Как удается конкурировать?

— Конечно, время-то не стоит на месте. Да, выбор увеличивается, но и у людей повышаются требования, они хотят покупать лучшее. Надо постоянно следить за рынком, приобретать дополнительное оборудование. Сейчас у нас высокотехнологичное производство: в цеху 60 работников, 50 станков, за месяц комплектуется до 10 фур с мебелью. А 9 лет назад мы начинали с небольшого гаражного цеха.

— Все-таки почему мебель? Конкурентный же рынок. Или у вас был какой-то опыт?

— Не было никакого опыта, я вообще 20 лет проработал капитаном речного флота, в последние годы на рыболовном, а затем на водолазном катере, только потом перешел в бизнес. Меня мой партнер позвал.

— А кто ваш партнер?

— Мой родственник Герман Гумеров, у нас жены — троюродные сестры. Герман занимался керамической плиткой, потом решил попробовать новое направление. Идея появилась после поездки в Китай, ему понравилась крашенная детская мебель из МДФ. Посчитали расходы и поняли, что просто поставлять невыгодно. К тому же Китай «славится» браком, возвращать который после растаможки практически невозможно. Поэтому решили производить сами. Год ушел только на изучение процесса.

— И какой потребовался стартовый капитал?

— В районе 1 миллиона рублей. Это были личные средства. Кредитов на нас и сейчас нет.

— Не жалели, что в бизнес ушли?

— Очень жалел. Часто возникали мысли, что зря все это. Тяжело все начиналось, мебель не продавалась, а зарплату-то все равно надо платить. Работники сделали свое дело, у них семьи.

— Почему вы в бизнес ушли, на флоте не остались?

— Так ведь к полному краху идет эта отрасль. Начались сложности, проблемы со снабжением, задержки зарплаты, а требования повысились, решил уйти в бизнес. И случай представился: предложение от Германа.

Фидаиль Габдуллин: «В цеху 60 работников, 50 станков, за месяц комплектуется до 10 фур с мебелью. А 9 лет назад мы начинали с небольшого гаражного цеха»

«МЕБЕЛЬ ПРОСТОЙ КРАСКОЙ НЕ ПОКРАСИШЬ»

— И вы начали с мебели для детей?

— Да, с крашенной детской мебели. Эта ниша была пуста. В России, наверное, были производители, но не в Татарстане. Это была экологически чистая мебель из МДФ. А тогда все столы и кровати для детей делали из ЛДСП. У нас была новая разработка, которая не выделяла фенола.

— В чем же заключался технологический процесс?

— Мебель простой краской не покрасишь. Мы специально изучили технологию покраски МДФ. Здесь никто подходящую краску не поставлял. Это очень сложный процесс, практически идентичный покраске машины. Мы наносим сначала грунт, потом шлифуем, затем второй слой, еще шлифуем и потом еще один слой. Получается трехкомпонентная покраска. Себестоимость мебели, конечно, повышается, зато внешний вид выигрышный. Дети часто задерживались в наших отделах.

— А на сколько выходила конечная стоимость?

— У нас комплект мебели, состоящий из кровати, комода, тумбы, письменного стола, зеркала и шкафа, раньше стоил 25 тысяч рублей. Потом мы решили поднять стоимость, и когда цена дошла до 50 тысяч, то ее начали покупать. Я не знаю, что произошло, но это факт. Не всегда низкая цена говорит о том, что твой продукт будет продаваться лучше, нежели по высокой. Товар должен стоить тех денег, которые на него затрачены. Сейчас если мы будем производить этот комплект, то он будет стоить в районе 100 тысяч рублей. Изменились цены на краски и комплектующие, повысилась заработная плата специалистов в цеху.

— Кто были вашими первыми клиентами?

— Мы комплектовали коттеджи, куда, как правило, требовалась нестандартная мебель. Каждый хозяин дома хотел изюминку. А мы могли ее дать за счет собственного производства. У нас было две точки в «Мебельграде» и «Савиново», благодаря которым мы формировали клиентскую базу, а пополнялась она по принципу сарафанного радио. Потом люди стали заказывать и другую мебель. Мы делали все, на что нам оставляли заявки, расширяя ассортимент.

Потом участвовали в президентской программе «Бэлэкэч». Выиграли конкурсный отбор и наравне с несколькими предприятиями участвовали в комплектации. Нашей компанией за один сезон было укомплектовано 22 детских сада.

Честно скажу, абсолютно неприбыльный был проект. Цены по отношению к себестоимости были просто смешными. Но это был шаг вперед. Мы знали, что если будем участвовать в этой программе, то начнем развиваться. И не ошиблись, благодаря «Бэлэкэч» о нас узнали на рынке.

«Участвовали в президентской программе «Бэлэкэч». Честно скажу, абсолютно неприбыльный был проект»

«НАДО САМИМ ВЕЗДЕ ХОДИТЬ, А НЕ ЖДАТЬ»

— И как вы развивались дальше?

— Потом мы начали производить мебель для медицинских учреждений. А учитывая повышенные требования к мебели, применяемой в здравоохранении, разработали линию серийных вариантов корпусной мебели. Для повышения гигиенических характеристик и химической устойчивости медицинской мебели использовали полиуретановые эмали итальянских производителей, дающие износостойкость и устойчивость к воздействию моющих химических средств и влажности. С нашей мебелью мы отправились в минздрав. Мы понимали, что надо самим везде ходить, а не ждать, когда заказы свалятся.

— Как у вас завязалось сотрудничество с минздравом?

— А очень просто: мой партнер Герман записался на прием к министру и пошел показывать Аделю Вафину наши разработки, их хорошо оценили. Нам предложили участвовать в торгах, и мы выиграли тендер на комплектование госпиталя ветеранов ко Дню Победы. Это был наш первый крупный объект. Вся мебель до сих пор там стоит, всем нравится. Много хороших отзывов тогда поступило. Вот так и начали сотрудничать.

А потом началась реконструкция РКБ. Комплектацией мебелью и оборудованием занимались «Сервис стиль», «Киль-Казань», «Росла». Объем был очень большим, а сроки сжатые. Мы тоже подключились к работе. Наша компания произвела и смонтировала мебель в приемно-диагностическом отделении РКБ и основном 6-м блоке. Мы производили и поставляли офисную мебель для персонала, кресла для зон ожидания, оборудовали ресепшн, буфетные зоны, картотеки, посты медсестер и многое другое.

— Сколько составила совокупная сумма проекта?

— 15 миллионов рублей. А потом у нас был интересный проект по минлесхозу. Этот объект мы уже сами самостоятельно комплектовали на все 100 процентов.

«В преддверии Универсиады мы одновременно вели три крупных объекта и справлялись, но работать приходилось сутками, и это, конечно, были самые яркие проекты»

— В чем именно заключалась ваша работа?

— Мы делали мебель для актового зала с радиусным президиумом, мебель для персонала, кабинеты руководителей отделов, зоны для переговоров, кабинеты заместителей министра, приемные, зоны ожидания, кабинет министра с апартаментами. То, что мы не производили сами, привозили.

Генподрядчиком по этому объекту выступила компания «Мостаф», которая организовала свой внутренний тендер. Мы показали предыдущие объекты, и нам доверили всю комплектацию под ключ. Были, конечно, сомнения — осилим ли. Это был проект на 24 миллиона рублей. В итоге мы трансформировались под клиента, и даже картины были удачно подобраны, а в кабинет министра гармонично вписались напольные часы под 2 метра с маятником. Мы предложили их по хорошей стоимости, ниже, чем в интернете.

— С какими-то особыми запросами столкнулись по этому проекту?

— В кабинете министра Наиля Магдеева испанская мебель ручной работы из кожи фисташкового цвета. Такого уровня мебель здесь никто не производит. В целом по министерству было такое требование: сочетать интересные решения и соблюсти экономичность. Мы предложили сделать мебель из ламината, а фасады покрыть полиуретановой краской. Это соединение дало новизну. А на ресепшне мы использовали сочетание камня, кожи, металла и установили большие зеркала в фойе. Министру, да и всем сотрудникам очень понравилось.

А вообще каждый проект специфичен, со своими индивидуальными запросами. Недавно мы укомплектовали республиканский центр переливания крови, открытие которого состоялось в мае. Это тоже был творческий проект, нам помогала компания «Синтекс-2». Производство и монтаж проходили в кратчайшие сроки, но все остались довольны.

А самое необычное и грандиозное, что было нами реализовано, — комплектование стадиона «Казань Арена». Мы тесно работали с проектным бюро Новикова Н.М. по ресторану «Палладиум». Там барная стойка в виде многогранников выполнена из камня агломерат. Это дает ощущение, что стойка будто вырастает из пола. А стена плавно переходит в потолок, который выполнен из подвесных панелей. Вдоль стены в панелях закреплены стеклянные полки. В итоге и потолок двухуровневый, и все стены в полках. Сложности добавляло то, что ресторан имеет овальные стены, и каждый раз надо было подгонять панели. Этот дизайн разработал архитектор Николай Новиков, а мы смогли его реализовать. И кстати, за эту работу с панелями никто не брался.

«НИКТО ЖЕ НЕ ВЕРИЛ, ЧТО СТАДИОН ОТКРОЕТСЯ»

— Для Универсиады вы выполнили не один проект...

— Да, уже в преддверии Универсиады мы одновременно вели три крупных объекта и справлялись, но работать приходилось сутками, и это, конечно, были самые яркие проекты. Мы комплектовали стадион «Мирас», спорткомплекс «Мирас», центр бокса и настольного тенниса, центр гимнастики, а на стадионе «Казань Арена» занимались очень многим, начиная от VIP-лож, для которых изготовили и смонтировали мебель из массива редких пород дерева, и заканчивая комментаторскими. Единственное, мы кресла для трибуны не поставляли. Там тендер полгода длился. Мы пытались туда попасть, но наше предложение не было конкурентоспособным, потому что мы не специализируемся на пластиковой мебели.

— А кто занимался внутренним дизайном главного стадиона студенческих Игр?

— Дизайн мы прорабатывали сами, согласовывали со всеми инстанциями, потом производили, собирали и устанавливали мебель. Потребовалось дополнительно нанимать людей для сборки. У нас в сутки было задействовано около 20 бригад, в целом около 50 человек, к каждому предъявлялись высокие требования, ведь все должно быть идеально. То, что мы не производили сами и не находили в Татарстане, привозили из Москвы, но это было очень редко.

На стадионе «Казань Арена» все работали как на фронте. Никто же не верил, что стадион откроется. Когда мы поздней осенью увидели голые стены, тоже сомневались. Строители оттягивали сроки, у нас тоже все откладывалось, времени оставалось мало. Но нужно четко понимать требования наших руководителей. Руководство республики умеет заставить людей работать. Если ты выдерживаешь эти темпы, то тебе дорога открыта. Рынок очень серьезный и требовательный.

«Мы тесно работали с проектным бюро Новикова Н.М. по ресторану «Палладиум»

Мы смогли приступить к работе только в ноябре, у строителей к этому моменту ничего не было готово, в итоге у нас несколько раз заливало мебель. Приходилось разбирать и заново собирать, заменять какие-то элементы на новые. Затапливало и несколько VIP-лож, а у каждой из них свои параметры, все подгонялось индивидуально. Большие, конечно, были издержки. Наша компания закалилась на этом объекте.

— Вам достался внушительный кусок от пирога студенческих Игр, не так ли? За счет чего это стало возможным?

— Мы же не сразу получили весь объем работы, сначала что-то одно, потом по ходу выполнения заказы прибавлялись. Ну, например, генеральный подряд Центрального стадиона получило ПСО «Казань» Равиля Зиганшина. Мы стали поставщиками мебели по решению руководства стадиона «Казань Арены», минстроя, ГИСУ, кстати, Ильдар Шафкатович тоже оценивал образцы мебели разных компаний. Например, проекты VIP-лож Халиков выбирал лично. Вообще тендеры были внутренними, проводились на территории стадиона, проекты утверждались прямо на месте. Путем конкурентной борьбы выигрывали и приступали к работе.

— Какие компании вы обошли в тендере?

— На «Казань Арену» не прошла компания «Синтекс-2». Но они параллельно работали на других объектах. У них были колоссальные объемы по общежитиям, они как раз успешно работают в этом сегменте.

«Физлица составляют примерно 3 процента в общем портфеле заказов. Остальные — это юрлица»

«КОНТРОЛЬ БЫЛ СТРОГИМ, В ЧЕМ-ТО ЖЕСТКИМ»

— Что скажете по поводу требований к объектам Универсиады?

— Контроль был строгим, в чем-то жестким. Допустим, по президентской ложе нас заставили расписывать каждый болтик: сколько и что стоит, в какой объеме закупается. Комплектование ложи обошлось примерно в 5 миллионов рублей. Она состояла из нескольких помещений. Сложность заключалась в том, что одна комната была разделена на несколько помещений с различными назначениями. Здесь и зона переговоров, и кабинет, и столовая.

— Если одна ложа обошлась в 5 миллионов, то на какую сумму исполненных заказов вышел весь стадион?

— Примерно на 75 миллионов рублей.

— А сколько составила совокупная стоимость заказов по всем объектам Универсиады, над которыми вы работали?

— Около 200 миллионов рублей. Но это растягивалось в течение трех лет. К тому же себестоимость была высокая. Это была работа ради работы. Зарабатывали мы совсем чуть-чуть.

— Вы ведь не всю мебель делали сами, какое соотношение в итоге вышло?

— Мы сделали 70 процентов. А закупали мы то, на чем не специализируемся: барные стулья, кресла, металлическую мебель.

«Бывает цена лота в 2,5 миллиона в процессе торгов падает до 800 тысяч рублей, а нормальная себестоимость — 1,4 миллиона»

ЦЕНА — 800 ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ, А СЕБЕСТОИМОСТЬ — 1,4 МИЛЛИОНА

— Вы ориентированы только на сектор B2B, или физлица к вам тоже обращаются?

— Физлица составляют примерно 3 процента в общем портфеле заказов. Остальные — это юрлица. У нас работает интернет-магазин, плюс наши менеджеры ищут объекты не только среди бюджетных учреждений. Нашим клиентом был «Биляр Палас», например. Мы комплектовали мебелью этот отель на нескольких этажах, и сумма проекта вышла на 5 миллионов. Это были кровати, столы, шкафы, тумбы для чемоданов, журнальные столики. А сейчас мы выиграли тендер на комплектование строящейся гостиницы на улице Большой Красной. Пытались попасть в SPA-салон Luciano, но потом туда взяли итальянских производителей. Занимаемся комплектацией торговых залов: магазины, аптеки, салоны красоты. Все проекты индивидуальны, для каждой сети ищем свои преимущества, ноу-хау.

— Вы уже назвали цены по детской мебели, а сколько стоит остальная мебель?

— У нас в основном стандартные цены. Допустим, тумба стоит около 3 тысяч рублей. Но не все зависит от фурнитуры, стоимость и качество ламината тоже имеют значение. Мебель могут напичкать фурнитурой, которая в руках ломается, а цена будет гораздо ниже — и такие компании могут выиграть тендеры. Бывает цена лота в 2,5 миллиона в процессе торгов падает до 800 тысяч рублей, а нормальная себестоимость — 1,4 миллиона. Естественно, это сильно отражается на качестве и соответствии поставляемой мебели с заявкой в контракте.

Современным предприятиям очень тяжело выигрывать торги. Да, с нового года заработал новый федеральный закон, однако рынок еще очень далек от совершенства.

— Сколько составляет рентабельность вашего бизнеса?

— От 5 до 10 процентов.

— На сколько прибыльно производить и поставлять мебель?

— За прошлый год наш оборот составил 150 миллионов рублей.

— А сколько из этого составила выручка?

— 36 миллионов.

«За прошлый год наш оборот составил 150 миллионов рублей»

«ЕСТЬ СВОЙ СФОРМИРОВАННЫЙ РЫНОК»

— Вы работаете только по Татарстану?

— Основная работа ведется в республике, иногда появляются объекты в Москве. Мы там даже офис открывали, который год проработал. За это время скомплектовали несколько объектов.

— Сколько человек у вас работает?

— В офисе 8 человек, в цеху 60 работников. Производственная площадка общей площадью более 3 тысяч квадратных метров находится на улице Магистральной. А самая первая производственная площадка у нас была в Марий Эл. У нас тогда появился партнер, который в своем заводе предложил занять пустующий цех. Мы арендовали тысячу метров, купили несколько станков, набрали штат и начали работать.

— А какие краски вы используете?

— Итальянские «Милези», а в Подмосковье по их технологии начали производить краску «Техноколор» — с удовольствием используем эти материалы.

— Сырье у кого закупаете?

— «Кроношпан», «Кроностар», «Эдгер». Закупается все в Казани, здесь есть дилер — ЗАО «Татнефтехиминвест», который как основной продавец поставляет всем мебельщикам свои материалы. Всего существует около пяти аналогичных компаний. Здесь свой сформированный рынок, и он нормально работает.

Сейчас запускается огромное производство в Елабуге «Кастамону Интегрейтед Вуд Индастри», которое будет производить плиты МДФ, ДСП. Сейчас в России дефицит этих плит. По этому предприятию на уровне президента подписано соглашение, что республиканское министерство лесного хозяйства будет поставлять лесопродукцию. Но основной потребитель компании будет не Россия, а Европа, потому что мощности этого производства будут настолько большими, что наша страна не сможет все потребить, сеть продаж уже сформирована. Это предприятие совместно с нами вошло в ассоциацию мебельщиков Республики Татарстан. У нас сейчас идут переговоры по поводу обеспечения квоты татарстанским компаниям.

— А что за ассоциация и какова ее роль?

— Она нужна для защиты интересов мебельщиков. Ассоциация оказывает консультативные услуги по подготовке конкурсной документации при размещении заявок на тендерных площадках, чтобы в итоге люди получали качественную мебель. Сейчас в Казани на рынке возникла проблема: заказчики размещают на площадках свои заказы и хотят приобрести нормальный качественный продукт, но на торгах цена сильно падает, чуть ли не в три раза. А когда поставщики начинают привозить свой товар, то оказывается, что эта мебель очень плохого качества. Хотя заказчик и не хотел такую мебель. Серьезный вопрос: как с этим бороться? Ведь заказчики не специалисты по мебели. И под их формулировки можно подготовить разные варианты мебели. Ассоциация работает с Нового года, и сейчас идет первый опыт. Прошли торги в министерстве образования и науки, по результатам которых была поставлена мебель, несоответствующая техзаданию. Наши специалисты дают профессиональные консультации по всем техническим вопросам, разъясняя заказчику и поставщику все спорные моменты.

— Какие предприятия входят в ассоциацию?

— В состав учредителей вошли «Капитель-Групп», мебельная фабрика «Идея комфорта» из Набережных Челнов, «Синтекс-2» из Нижнекамска, «Кастамону» и наша компания «Долфин».

«На производстве совсем нет текучки кадров. Средняя зарплата в районе — 15 - 20 тысяч рублей»

«КУПИТЬ ПЛЕНКУ, РАСПИЛИТЬ ПАНЕЛИ И СКАЗАТЬ, ЧТО ЭТО МЕБЕЛЬ»

— С кем вы конкурируете на рынке?

— «Березка», «Сервис стиль», «Зарница», «Голд-Мастер», «Синтекс-2», «Ак Барс».

— По оценкам экспертов, объем теневого производства мебели в России исчисляется миллиардам. Что скажете как участник рынка на этот счет?

— Это условно теневой рынок. Это мелкие производители, которые по-другому не могут работать. У них идут отчисления в бюджет. А если учитывать гаражные работы, то они все равно распространяют свои изделия через торговые центры, где сидят индивидуальные предприниматели. А рынок очень большой, основные обороты задает мебель эконом-класса. Чаще это корпусная, мягкая мебель для физлиц, потому что ничего сложного нет: купить кромку, ЛДСП, распилить панели и сказать, что это мебель.

— Каково соотношение отечественной и импортной продукции?

— В сегменте эконом-класса импортного производителя практически нет, за исключением некоторых позиций в IKEA. Хорошая импортная мебель, как правило, представлена в красивых дизайнерских салонах и очень редко в торговых мебельных центрах.

— С какими рисками вы сталкиваетесь?

— Риски невыполнения контракта со стороны покупателя. Когда принимают мебель, возникают временные проволочки с оставшейся частью оплаты, так как подрядчики сдают весь объект в комплексе.

— На какой срок вы даете гарантию?

— От двух до пяти лет.

— Как добиваетесь качества мебели?

— Правильная постановка задачи, плюс на производстве совсем нет текучки кадров. Средняя зарплата в районе 15 - 20 тысяч рублей.

— Как при такой зарплате у вас нет текучки?

— Так у нас есть премии.

«Учитывая повышенные требования к мебели, применяемой в здравоохранении, разработали линию серийных вариантов корпусной мебели»

«ЭТО ТОЛЬКО КАЖЕТСЯ, ЧТО ВОЛГА СПОКОЙНАЯ»

— Расскажите о себе, где вы учились?

— Окончил Казанский речной техникум, я судоводитель. Сначала был первым штурманом, со временем стал капитаном. Когда начался развал флота, как я уже сказал, занялся бизнесом.

— А почему вы решили поступать именно в этот техникум?

— Я жил рядом с речным портом, и все детство прошло там. Тянуло к воде (улыбается).

— Интересная и, наверное, сложная была работа?

— Скучать не приходилось. На флоте всякое бывает: и в штормы попадали, и тонули, и людей спасать приходилось. Это только кажется, что Волга спокойная.

Помню, был случай в Камском Устье. Не успели спрятаться от шторма, нас выкинуло на берег. Два дня мы там простояли, потом буксир вытаскивал. Или как-то мы занимались проводкой трубопроводов под водой. Спускали водолазов, а они обследовали траншею, смотрели, как труба легла. А я наткнулся судном на железный груз, который используется для затопления трубы. Насос для откачки уже не справлялся, мы начали тонуть. Удалось выброситься на остров. Пробоину забили телогрейкой и так потихоньку до порта доплыли, где и заварили дыру. А вообще не флоте — свой микромир. И нужно, чтобы на судне были не только специалисты, но и совместимые между собой люди. Когда капитаном работаешь, случается улаживать самые разные конфликтные ситуации.

— Спасать рыбаков приходилось?

— Да, лодочников-то в основном и спасали. Один раз «ракета» (быстроходное судно) отходила с пристани, а под нее залетела лодка. Хорошо, что «ракета» успела притормозить. Мы людей вытащили. Это ранняя весна была, вода-то холодная. А рыбаки же еще часто выпившие бывают. Так вот один из них говорит: «Эх, в сумке водка осталась». Он чуть не умер, а за водку переживает.

— Как вы считаете, в чем причина упадка отрасли?

— Раньше постоянно шла закупка новых судов, снабжение держалось на уровне. Пассажирский местный флот давно не обновлялся, суда, которые сейчас ходят, возрастом старше меня. А «ракет» уже вообще нет, метеоров только два вроде осталось. Я смог, уйдя, перестроиться, а люди же уходят в никуда.

— Не могу вас не спросить, в чем, по-вашему, главная причина крушения теплохода «Булгария»?

— Была жара, и люди открыли иллюминаторы. А когда теплоход входит в зону водохранилища, все иллюминаторы должны быть закрытыми. Матросы предупреждали, заходили в каюты, просили закрыть иллюминаторы, но человеческая беспечность сыграла роковую роль. Как только матросы уходили, люди снова открывали. И когда потонувший теплоход подняли, увидели, что у всех иллюминаторы открыты. А они же немаленькие: в них человек может спокойно влезть и вылезти. Теплоход при первой же сильной волне, накренившись, зачерпнул столько воды, что стал практически неуправляемым.

«Скучать не приходилось. На флоте всякое бывает: и в штормы попадали, и тонули, и людей спасать приходилось»

«СЕЙЧАС ТАКУЮ РЫБУ УЖЕ НЕ ПОЙМАЕШЬ»

— Чем заняты члены вашей семьи?

— Супруга работает в области жилищно-коммунального хозяйства. Детей трое: старший заканчивает школу, дочь в девятом классе, а самой младшей только пять лет.

— Чем вы занимаетесь в свободное время?

— У меня есть лодка и гидроцикл. Люблю на них выезжать и на Волге сидеть.

— И рыбачить, наверное, любите?

— К рыбалке меня сейчас не тянет. Я видел ту рыбу, которую точно можно кушать: и стерлядь, и судак. Сейчас такую рыбу уже не поймаешь.

— У нас есть традиционный вопрос: три секрета успешного бизнеса. Как думаете, в чем они заключаются?

— Должно быть полное доверие между партнерами и всегда позитивный настрой. И важно выполнять свои обязательства, держать данное слово. И надо браться за все смело.