«Гидра» подростковой наркомании отрастила вторую голову

Александр Савицкий и Степан Криницкий

ГДЕ ЛЕЧИТЬ НАРКОЗАВИСИМОГО ПОДРОСТКА?

1 июня, в Международный день детей, в редакции «БИЗНЕС Online» совместно с благотворительным фондом охраны здоровья и защиты прав граждан (фонд Тимура Исламова) был организован круглый стол на тему «Необходимость создания специальных условий для лечения и реабилитации наркозависимых детей и подростков».

Очевидно, что приоритетное значение для снижения числа наркозависимых среди детей и подростков — за профилактическими мерами. Но как быть, если подросток уже пристрастился к наркотическим и токсическим веществам? Где лечить его? Где проводить реабилитацию?

Некоторые родители тратят огромные средства на частные клиники, но не у всех есть возможность оплачивать многотысячные счета за лечение наркозависимых детей. К сожалению, государственные клиники в Татарстане, специализирующиеся на данной проблеме, не приспособлены для лечения подростков. Несовершеннолетние пациенты проходят лечение и реабилитацию вместе со взрослыми наркоманами, алкоголиками, многие из которых являются асоциальными личностями. Подростки, попавшие на реабилитацию, видят в них авторитетов, заводят новые знакомства и начинают употреблять «тяжелые наркотики». В обсуждении темы участники круглого стола попытались найти решение проблемы, в том числе и по созданию особых условий лечения и реабилитации наркозависимых детей и подростков.

Участники круглого стола:

• Тимур Исламов — член Общественной палаты РТ, директор благотворительного фонда охраны здоровья и защиты прав граждан (фонд Тимура Исламова);
• Лилия Гуренкова — заместитель директора благотворительного фонда охраны здоровья и защиты прав граждан;
• Александр Савицкий — президент некоммерческого фонда «Здоровая страна» (Москва);
• Елена Хафизова — начальник отдела профилактической помощи министерства здравоохранения РТ;
• Степан Криницкий — заместитель главного врача республиканского наркологического диспансера;
• Резеда Хаева — главный внештатный нарколог РТ;
• Людмила Кудряшова — помощник начальника УФСКН России по РТ;
• Елена Фадеева — модератор.

Родители зависимых подростков из Набережных Челнов:

• Светлана Пирожкова — мама 13-летнего Никиты, участница программы Андрея Малахова «Пусть говорят» («Спайсы», эфир от 20.10.2014);
• Ольга (имя изменено по просьбе участницы) — мама 16-летнего наркозависимого подростка;
• Асия Ильясовна (имя изменено по просьбе участницы) — бабушка 13-летнего наркозависимого мальчика.

КАК БОЛЬНИЧНЫЕ НОРМАТИВЫ НЕ ДАЮТ ШАНС ДЛЯ СПЕЦИАЛИЗИРОВАННОГО ЛЕЧЕНИЯ ДЕТЕЙ

Модератор: Мы собрались в Международный день детей, чтобы обратить внимание общества, государственных структур, ответственных за здоровье, образование детей, на проблему наркотизации несовершеннолетних, специфики их лечения и реабилитации. К сожалению, сегодня вопрос защиты детей и подростков от наркотиков не становится менее острым. На рынок выходят все новые синтетические вещества, от употребления которых умирают сотни молодых людей. А какова официальная статистика с наркотизацией несовершеннолетних? Прошу ответить заместителя главного врача республиканского наркологического диспансера Степана Криницкого.

Криницкий: По официальным данным на начало 2015 года с диагнозом «наркомания» в республиканском диспансере состоял на учете 1 ребенок до 15 лет и 19 подростков от 15 до 17 лет. То есть всего 20 человек. Кроме этого, на профилактическом учете наблюдаются 2 ребенка до 15 лет с единичным употреблением наркотиков (когда был сам факт потребления, но как таковой диагноз еще не поставлен). И 130 человек от 15 до 18 лет, большинство из них выявлено в результате профосмотра и во время экспертизы по представлению сотрудников полиции.

Ольга: Мой сын четыре раза сдавал анализы, но они ни разу не подтвердили наличие веществ в организме! Хотя он и признался, что употреблял так называемые спайсы.

Криницкий: Каждый месяц пополняется библиотека спайсов, бывает так, что лаборатория не улавливает эти запрещенные вещества, ведь все время появляются новые, их описания в данный момент просто еще не может быть. Пока нет методики исследования, библиотеки, лабораторные данные не будут иметь юридической силы.

Модератор: А разве недостаточно того, что в организме обнаружены посторонние вещества?

Криницкий: Дело в том, что мы определяем не какое-то постороннее вещество, а должны дать конкретный ответ на потребление конкретного вещества. Это очень большая ответственность: выдать положительный результат или нет.

Модератор: Вопрос представителю службы наркоконтроля: Людмила Анатольевна, что происходит сегодня на рынке наркотических веществ?

Кудряшова: То, что идет экспансия психоактивных веществ, очевидно. Достаточно сказать, что героина у нас в Татарстане изымается порядка 6 процентов, тогда как в 2010 году было около 50 процентов. Основная масса сегодня — это синтетические наркотики, курительные смеси. Распространение в основном идет в сети интернет, тем более что ранее эти смеси популяризировались как незапрещенный наркотик, и только с этого года наркоконтролю разрешено запрещать выход любого наркотического вещества на рынок. Раньше на то, чтобы внести его в список запрещенных, требовалось полгода-год, а этого времени достаточно, чтобы вещество, пока еще не попавшее под запрет, активно распространялось.

Модератор: Нам озвучили официальную статистику по подростковой наркомании. Но насколько эти цифры соответствуют реальному положению дел? Может, у представителей благотворительного фонда есть свои, независимые исследования?

Лилия Гуренкова

Гуренкова: Почему мы решили поднять эту тему? Потому что к нам в фонд стали обращаться мамы 12 - 13-летних наркозависимых детей. Вот заместитель главного врача привел статистику — на учете состоит 1 ребенок в возрасте до 15 лет. Мы провели опрос в Альметьевске, выявили 54 человека, которые употребляют спайсы. Причем 11 из них — дети до 15 лет, остальные — до 18. Все наши респонденты утверждают, что приобрести спайсы легко, они доступны. Эта одна сторона беды, вторая — как проходит лечение и реабилитация этих детей? В наших наркологических диспансерах отсутствуют отделения для несовершеннолетних. И вот представьте: в одной палате лежат и 13-летний ребенок (а именно ребенок такого возраста лежал в Набережночелнинском наркологическом диспансере), и наркоманы с 20-летним стажем, алкоголики, асоциальные личности, у многих из которых за плечами опыт заключения. Подходит ли такая реабилитация для детей? Есть еще один важный аспект: реабилитация длится три месяца, и за это время ребенок полностью выпадает из образовательного процесса, он не ходит на занятия, не посещает школу, отстает по программе. А это еще один дополнительный негативный фактор. И мы собрались, чтобы решить этот вопрос: возможно ли создать в республике хотя бы одно специализированое подростковое отделение для зависимых детей с полным штатом психологов, педагогов?

Криницкий: Полноценное отделение можно открывать при нахождении в нем 12 человек постоянно, только тогда можно иметь специально выделенный штат. Мы же за весь год лечим в стационарах по 17 - 20 несовершеннолетних.

Модератор: То есть открытие специального отделения невозможно из-за отсутствия необходимого количества пациентов? Вопрос представителю министерства здравоохранения.

Хафизова: Есть определенные нормативы на койки, а в Казани и Набережных Челнах (где находится филиал республиканского диспансера) эти койки не имеют полной загрузки. Но ведь помимо этого у нас 35 наркологических кабинетов на территории республики, там также занимаются реабилитацией. В Татарстане около 50 частных реабилитационных центров, имеющих лицензию на этот вид деятельности. Есть прекрасный реабилитационный центр «Росток» в Казани, который принимает подростков. Было бы неверно говорить о том, что вся помощь сосредотачивается только в стенах наркологических диспансеров, поэтому для создания дополнительного отделения у нас нет достаточных оснований. Но основная проблема в том, что родители стараются не ставить ребенка на наркоучет, потому что считают, что этот факт покалечит дальнейшую жизнь ребенка, а обращаются к нам уже тогда, когда ситуация становится запущенной.

ПОДРОСТКОВ НЕКУДА ОТПРАВЛЯТЬ, И ЭТО ФАКТ

Модератор: Степан Матвеевич, сегодня прозвучало название реабилитационного центра «Росток», но почему-то о нем мало кто слышал...

Криницкий: Начиналось это в «героиновые» времена, когда тема наркомании звучала в десятки раз жестче, чем сейчас. Одно дело — синтетические смеси, другое — героин, когда зависимость очень жесткая. И тогда встал вопрос об открытии сначала острого отделения, потом — детского реабилитационного. И тут мы «уткнулись» в вопрос о педагогическом процессе. Было принято решение на межведомственном уровне: существовавший центр социально-психологической помощи «Росток» доукомплектовать специалистами-наркологами. Сейчас в этом центре есть специальное наркологическое отделение для подростков, где они проходят реабилитацию амбулаторно.

Исламов: Но почему об этом центре почти ничего не известно? Ведь мы работаем в этом профессиональном поле достаточно давно!

Криницкий: Я скажу, почему: потому что получить направление в центр можно только после того, как подросток обратился к нам, в диспансер. Но никто не хочет становиться на учет к наркологу.

Модератор: Но ведь проблема в том, что в Татарстане нет стационарных реабилитационных центров для детей, где они бы проходили не только лечение отдельно от взрослых, но и обучение. Вопрос Александру Савицкому: есть ли в России опыт открытия специализированных центров для наркозависимых детей?

Савицкий: Ситуация в стране такова, что специализированные реабилитации можно перечислить по пальцам. У нашего фонда в общей сложности 25 реабилитационных центров в разных регионах, и там можно лечить детей, но для того, чтобы взять на реабилитацию подростка, ему нужно обеспечить обучение. И единственная реабилитация, где все это на государственном уровне выстроено, — это центр «Ариадна» в Подмосковье. Работает уже 11 лет, можно поехать, посмотреть, поучиться. Центр финансируется целиком и полностью из бюджета Московской области. Подростки проходят двухгодичную реабилитацию, в центре есть внутренняя школа, медицинское обслуживание, дети получают профессию. Есть такой опыт в стране, но он не копируется. Подростков некуда отправлять, и это данность в настоящее время. Естественно, родители обращаются в коммерческие центры на свой страх и риск. Там подростков берут, как-то договариваются с местными школами. И ведь систему в принципе можно выстроить. У детей вообще не стоит вопрос о реабилитации, речь идет об абилитации. Ведь реабилитация — это восстановление личности, а когда личность не сформирована, то и восстанавливать нечего, нужно создавать новую. А это принципиально другие услуги. А при амбулаторном лечении полноценной реабилитации быть не может.

Криницкий: Поэтому изначально и ставился вопрос о расширении центра «Росток», планировалось открыть в нем стационарное подразделение. Но этот вопрос «завис». Шел 2008 год, когда была сложная экономическая ситуация, новая программа финансирования заморозилась, ну а потом героин пошел на спад... И тема закрылась сама собой. Полагаю, что это один из вариантов решения: нам не надо терять, что уже наработано.

ЭТО БЫЛ КРИК О ПОМОЩИ

Модератор: Получается замкнутый круг: вроде бы в республике есть все условия для лечения и реабилитации наркозависимых детей, однако практика показывает, что государственная помощь не всегда приносит положительный результат. Сегодня в круглом столе участвуют родители, которые оказались один на один с бедой под названием «детская наркомания». Каждая из присутствующих здесь мам расскажет свою историю. Начнем со Светланы Пирожковой: что заставило вас обратиться в программу Андрея Малахова? Неужели здесь не нашлось того, кто протянул бы вашей семье руку помощи?

Пирожкова: Это был крик о помощи. Моему сыну сейчас 14 лет, спайсы он стал употреблять с 10 лет — сам в этом признался. Всего лишь за один год мой ребенок 6 раз попадал в реанимацию, один раз даже была остановка сердца. В больнице его «прокапывали», а потом говорили: идите куда хотите, хоть в дальний аул увозите. На реабилитацию его нигде не брали, по возрасту не подходил. А про центр «Росток», о котором здесь говорили, нам никто не сообщил. Я написала письмо в программу «Пусть говорят» с одной целью: мне нужна помощь, чтобы вылечили ребенка. Не просто 10 дней откапали, а там что хотите, то и делайте. Я понимаю, в том, что произошло с моим сыном, виновата и я. Но если не было бы такой легкой доступности наркотиков, разве бы это случилось? Ведь спайсы продавали в школе, где учился мой ребенок, почти открыто!

Модератор: Есть результат от участия в программе?

Пирожкова: Я очень рада, что мы попали на эту передачу. После нее мой ребенок получил шанс пройти бесплатную реабилитацию в известном на всю страну национальном антинаркотическом союзе. Реабилитация проходит в Москве, и система там совсем другая, не такая, как здесь: всего три месяца — и свободен. Это не реабилитация, от нее толку нет. Там же дети находятся в течение целого года: первые полгода проводится реабилитация, следующие полгода — ресоциализация. То есть подростки учатся, с ними занимаются педагоги, они получают специальность, профессию, занимаются спортом, играют в театре. И они полностью изолированы от общества и даже от родителей. Там тысячи ребят лечатся не только из России, но и из других стран. Сейчас у моего ребенка все отлично, он сильно изменился.

Модератор: Асия Ильясовна, как вы узнали, что ваш ребенок стал употреблять спайсы?

Асия Ильясовна: Беда случилась с моим 13-летним внуком, я воспитываю его с рождения, родители ребенком не занимались, поэтому он зовет меня мамой. Однажды я заметила, что ему плохо: глаза мутные, речь бессвязная. Вызвала скорую помощь, но в больницу его не забрали. Некоторое время все было нормально, пока его не обнаружили без сознания возле школы, он лежал прямо на снегу. Сейчас мальчик состоит на учете у нарколога, с ним работали психологи, врачи. Но проходить реабилитацию вместе со взрослыми он не хочет, говорит, что там лежат мужчины, которым по 40 - 50 лет, пьяные, ругаются. На мой взгляд, дети должны лечиться отдельно от взрослых, это должно быть бесплатно или должна компенсироваться хотя бы какая-то часть лечения, ведь не все могут заплатить. К сожалению, в коммерческие центры отдать на лечение ребенка у меня пока не получается.

Модератор: Ольга, у вас тоже есть опыт обращения в государственное медицинское учреждение. Расскажите, какую помощь там оказали вашему ребенку?

Ольга: Моему сыну 16, он сейчас получает реабилитацию в коммерческом центре. Когда мы столкнулись с такой проблемой, поняли, что он что-то употребляет, первое, что сделали, — обратились в наркологию. Нам вызвали психолога. Но, извините, психолог на нас накричал, он мне не объяснил, куда мне обратиться, что мне делать. Мама, узнавшая о той беде, что произошла с ее ребенком, в шоке, в растерянности, не знает, куда бежать... А нам не предложили ни первую помощь, ни реабилитацию, ничего — меня оставили один на один с этой проблемой.

Криницкий: Вам не оказали помощь?

Ольга: Нет! На нас накричали и сказали: вы свободны, дверь открыта.

Криницкий: А почему вы не написали нам, не обратились? Это же вопиющий случай!

Ольга: Прежде чем ходить кому-то жаловаться, мне нужно было вытащить своего сына. Мы прошли семь кругов ада, дошли до реабилитационного центра «Возрождение» (реабилитационный наркологический центр «Возрождение» — стационарное отделение Республиканского наркологического диспансера МЗ РТ — прим. ред.), где взрослые мужчины и детки лежат вместе. Но психологи не рекомендуют практиковать такое совместное лечение. Я начала искать в интернете, нашла бесплатный реабилитационный центр в Санкт-Петербурге, повезла туда ребенка. Но нам отказали в приеме, сказали: извините, нам запретили брать подростков.

Хафизова: Не надо было останавливаться на этапе одного какого-то специалиста и воспринимать так, что вам отказали в помощи, на которую вы имеете право. Вы хотя бы обратились на уровне как минимум заведующего отделением?

Исламов: Мы о чем сейчас говорим? О том, как надо вести себя взрослому человеку, который столкнулся с такой проблемой?! Извините, но это выглядит как обвинение!

Хафизова: Я разговариваю с мамой, я понимаю, что она была в отчаянии. И я не комментирую поступок специалиста, здесь надо конкретно разбираться.

Ольга: Мне было не до того, чтобы жаловаться, главное — спасти ребенка, подать ему руку помощи. Я обратилась в наркологию за помощью, надеялась, что психолог окажет поддержку, объяснит, что делать дальше, куда обратиться. Но ничего этого не было! Сейчас мой ребенок проходит лечение в коммерческом центре, я довольна реабилитацией, но это, как правило, дорого! А ведь очень много семей, где мамы воспитывают детей одни, для них эти траты просто неподъемны. Из той группы детей, с кем общался мой сын (а они все там курили), он один был отправлен на частную реабилитацию... Остальные не знают, куда обращаться.

Савицкий: Поэтому люди обращаются в негосударственные центры, потому что там оказывают такую помощь.

Модератор: Хотелось бы попросить прокомментировать эту ситуацию главного внештатного нарколога. Резеда Фаткулловна, вам слово.

Хаева: Наркологическая помощь у нас выстроена, даже в самой маленькой районной больнице есть подростковый врач-нарколог, к которому можно прийти, проконсультироваться, есть диспансер, филиалы в городах, есть детские наркологические койки в отделениях. И реабилитационная помощь оказывается, в тех же Набережных Челнах можно привести примеры, когда дети проходили полный курс реабилитации, да, со взрослыми, но с индивидуальным подходом, с учетом детской психики. Эта система выстроена, но, насколько я поняла, нам нужно повысить информированность населения о порядке этой помощи. Мы раздаем брошюры, памятки, везде есть телефоны доверия, на сайте министерства и нашего диспансера есть вся информация — куда обратиться, к каким специалистам. Но получается, что до родителей она не доходит? Нам нужно подумать, как повысить информационную помощь для родителей.

Исламов: Резеда Фаткулловна, то, что система выстроена, никто не спорит. Но факты-то — вот они!

Ольга: Когда случаи учащаются, когда могут нахамить, нагрубить, это уже превращается в систему. Это не решение проблемы. Вы знаете, если я приду в стоматологическую клинику, а мне врач скажет: «Идите отсюда, мне некогда», — я не буду куда-то жаловаться, а пойду искать другую стоматологию. В данном случае я так и сделала — ушла искать другой реабилитационный центр.

Исламов: Да, схема лечения и реабилитации несовершеннолетних в республике выстроена, да, есть взаимодействие разных структур. Но нужно признать, что мы не можем до конца эту ситуацию контролировать: только по официальным данным 150 детей состоят на учете, их родители в отчаянии, вот у нас сегодня приехали три мамы — и у всех схожие истории. Значит, проблема существует, не надо делать вид, что работа у нас отлажена идеально!

РЕАБИЛИТАЦИЯ ДОЛЖНА БЫТЬ СООТВЕТСТВЕННОЙ ВОЗРАСТУ

Модератор: Очевидно, что проблема, озвученная сегодня, действительно очень острая. Вероятно, что круглый стол в какой-то мере помог ее прояснить и найти пути решения. Прошу каждого участника высказать свою итоговую точку зрения по теме.

Савицкий: Необходима дифференцированная реабилитация по возрастам: чтобы в реабилитационных центрах были школа, производство, занятость, то есть должен оказываться весь комплекс услуг. Мы уже отмечали, что для детей, подростков этот процесс правильнее будет назвать «абилитация», то есть научение с нуля, создание новой личности. Если мы костыль у подростка забираем, мы ему должны дать полноценную замену, а в эффективность амбулаторных условий для подростков я не верю.

Криницкий: Я думаю, что в ходе обсуждения мы пришли к неким вариантам решения. Можно использовать уже имеющиеся ресурсы: как вариант, реализовать те возможности «Ростка», которые были незаслуженно нами забыты. У нас тогда действительно был хороший период — 2010 - 2011 годы, когда героин пошел на спад, мы радовались, что в год на учет попадает не более одного-двух подростков. Мы думали, что победили, побороли это зло, но оказалось, что эта «гидра» отрастила новую голову. Поэтому сейчас надо к первоначальному варианту центра «Росток» вернуться. Жаль, что сегодня на круглом столе не присутствуют представители министерства образования (приглашение на участие в круглом столе министерство образования проигнорировало — прим. ред.). Но на другой площадке по межведомственному взаимодействию этот вопрос нужно будет поднять, провести рабочее совещание вместе с заинтересованными лицами. Возможно, надо рассмотреть вопрос финансирования реабилитации в коммерческих центрах адресно. Это те варианты, которые прямо сейчас вырисовались.

Хафизова: Сегодняшняя встреча подчеркнула наши слабые звенья, но, наверное, не надо искать стрелочника, а необходимо решать, каким образом оптимально, рационально можно выйти из сложившейся ситуации. Возможно, что после публикации увеличатся обращения и конкретно к нам. Еще раз хочу обратить внимание, что в любой ситуации не стоит складывать руки. Если проблема возникнет, если вы с ней столкнетесь, вам понадобиться помощь, то обращайтесь в наркодиспансер, в министерство здравоохранения.

Хаева: Как врач, как психиатр-нарколог, специалист по наркологии со стажем более 20 лет я очень прониклась этими историями родителей. Действительно их много в нашей практике. Но мы тоже стараемся совершенствоваться и со своей стороны хотим помочь. Возможно, нам нужно больше налаживать контакты с общественностью, с родителями.

Кудряшова: Проблема существует. У нас растет не только количество детей, употребляющих наркотики, но и количество подростков, которые на этом фоне совершают преступления. Мы тоже это фиксируем: к сожалению, в последнее время увеличивается вовлеченность несовершеннолетних в сферу незаконного оборота наркотиков. Сегодня действительно была продуктивная встреча, потому что родители осветили проблему изнутри. Надеюсь, что следствием круглого стола станут хорошие конкретные решения.

Асия Ильясовна: Человек попал в беду, и очень важно, чтобы ему помогли хотя бы добрым словом, может, он поймет и остановится. Спасибо всем, кто помогал моему ребенку. И дай бог всем терпения и доброты.

Резеда Хаева (слева)

Пирожкова: Хотелось бы, чтобы к семьям, у которых такие проблемы, относились по-человечески. Ведь мы, родители, не наркологи, не психологи, мы обычные люди, которые хотят, чтобы их дети были здоровыми, учились и выросли хорошими людьми. Но реабилитация должна быть соответственной возрасту.

Ольга: Надеюсь, что будут услышаны просьбы и мольбы очень многих родителей, которые от отчаяния плачут по ночам в подушку. Хотелось бы, чтобы мы были услышаны, чтобы нам помогли вырастить детей здоровыми, потому что это наше будущее.

Гуренкова: Мне кажется, что если объединить усилия общественных организаций, государственных структур, учреждений, то мы можем прийти к какому-то результату. Но мое видение — это должно быть специальное отделение, или стационар, или, как вариант, сертификат на лечение в коммерческих центрах, чтобы у детей была отдельная реабилитация, с педагогами, образованием, со всеми услугами, которые надо им оказывать. И мы как общественная организация готовы стать инициаторами любого проекта, лишь бы был в итоге результат.

Исламов: Спасибо всем за участие, в первую очередь мамам. Я понимаю, что за вами сотни, тысячи таких же мам, вы сегодня представляете их интересы. Спасибо Алексею Григорьевичу, который специально на эту встречу прилетел из Москвы, партнерам и экспертам из государственных организаций. Я прекрасно знаю, как работает государственная система, как сложно признавать какие-то проблемы внутри системы. Тем не менее, пока мы не начнем делать шаги, сигнализировать, что эта проблема есть, что она острая, никто наверху ничего не решит и не будет выделять на эту проблему ресурсы. А ведь есть возможности! Та же система сертификатов в Москве действует уже второй год, как выяснилось сегодня, есть опыт центра «Росток», почему бы его не развивать? Да, речь идет о наркозависимых, но это же дети, маленькие дети! Пусть наша сегодняшняя встреча станет общей лептой в вопросе защиты детей.

Модератор: Спасибо всем участникам нашей встречи за откровенность, желание разобраться в проблеме. Но хотелось бы, что сегодняшний диалог вырос в реальный проект, надеюсь, что в ваших силах это сделать.

Материал подготовлен при содействии благотворительного фонда Тимура Исламова