Как побывать в Египте в период санкций

«ОЙ, Я ТУДА ХОЧУ!»

... громко восклицает мужчина в зале. Еще бы, великолепный египетский дворец, девушки в полупрозрачных нарядах ласкают накачанных красавцев. Да что дворец — любая картина этого спектакля, какую ни возьми, производит впечатление монументальностью и красотой. Жаль только, что многих сюда влечет, вероятно, лишь жажда зрелища: соседка по креслу играла в смартфон почти всю оперу, изредка отвлекаясь на смену обстановки, соседи сзади увлеченно начинали обсуждать что-то в самые лирические моменты действия, и к финалу пришлось констатировать, что смерть бедняжки Аиды и ее возлюбленного их мало занимает. Не будем обобщать, в переполненном зале театра многие были искренне захвачены действием, но трое перманентно скучающих на квадратный метр, пусть даже по совпадению — это много.

ИСКУССТВО В ПЕРИОД ИМПОРТОЗАМЕЩЕНИЯ

Финансовый кризис бьет по всем сферам жизни, не делая исключения для прекрасного и возвышенного. Сложности отразились и на афише Шаляпинского фестиваля, на которой нынче почти нет больших звезд. И дело не в том, что «свои» солисты хуже «импортных» — как раз напротив, по сравнению с прошлогодними итальянцами отечественный состав оказался лучше. Но если в программке хорошо знакомые имена, на сцене все те же привычные декорации, то чем фестивальный спектакль отличается от репертуарного? В чем его фишка?

Новая «Аида» в афише театра уже четвертый год. Когда режиссер Юрий Александров ставил этот спектакль, он открещивался от модных театральный веяний, повторял, что нельзя играть великую оперу Верди «в трусах и с автоматами», и обещал настоящее театральное чудо. В каком-то смысле это удалось: картинка и правда впечатляет, но в том заслуга художника-постановщика Виктора Герасименко.

Юрий Александров

Чтобы случилось настоящее чудо, для «Аиды», помимо декораций нужны как минимум голоса. Нынешний состав можно назвать компромиссным. Солист Мариинского театра Ахмед Агади, многолетний участник зимнего форума в Казани, пел здесь Радамеса много раз и по праву остается любимцем публики. И хотя временами заметно, что сложная партия дается ему не без труда, опыт и профессионализм побеждают, все верхние ноты он берет уверенно, будто железной рукой разит врага.

Оксана Крамарева, представляющая Национальную оперу Украины, ведет титульную партию ровно, без срывов, но и без взлетов. Больше сочувствия сумела вызвать ее коварная соперница Амнерис — москвичка Ирина Долженко (Большой театр), в предпоследней сцене истово заклиная Радамеса остаться с ней, а потом горько оплакивая смерть непокорного возлюбленного.

Подлинным украшением спектакля стал Сергей Ковнир (Национальная опера Украины), двумя днями раньше блестяще исполнивший роль наемного убийцы в «Риголетто», а теперь выступивший в партии верховного жреца Рамфиса. Его мощный бас и природная фактура идеально соответствуют образу, что сделало его одной из самых впечатляющих фигур спектакля. Не все ожидания оправдал Алексей Дедов в роли Амонасро: звучал он убедительно, но от солиста Геликон-оперы хотелось бы большей актерской отдачи, тем более что темперамента ему не занимать.

Ахмед Агади

Итальянский дирижер Стефано Романи, заменивший Марко Боэми, постарался сделать все, чтобы передать ориентальную роскошь партитуры и напряженные драматические коллизии. Пока удается не все, и хочется надеяться, что к следующему фестивалю контрабасы выучат свою партию, ведь «Аида» — одна из немногих опер, где композитор написал для этих вечно загнанных в угол оркестровой ямы инструментов хотя и короткое, но прекрасное соло.

СДЕЛАЙТЕ МНЕ КРАСИВО

Художник Виктор Герасименко — известный мастер большой формы. Он знает, как на театральной сцене произвести эффект, особенно если бюджет позволяет. Будто бы предчувствуя, что скоро россиянам перекроют проторенную дорожку в Египет, он почти с этнографической точностью воспроизвел легендарные дворцы и храмы египтян. С помощью своего постоянного партнера Данила Герасименко (автора видеопроекции) художник вдыхает в эту помпезную статику жизнь: полыхает пламя факелов, серебрится Нил, в серой дымке молчаливо смотрят на нас пирамиды. В результате фактически попадаешь в интерактивный музей древностей, только потрогать руками ничего нельзя — не дотянешься.

Оксана Крамарева и Ахмед Агади

Да, «Аида» — из тех опер, которые очень сложно превратить из музейного экспоната во что-то живое. Кто захочет отказаться от величественных картин древнего царства, зная, что спрос на бутафорские пирамиды стабилен в любой экономической ситуации? Роскошь у оперного жанра заложена на генетическом уровне, тем более у такой оперы, как «Аида». И хотя Верди не горел желанием сочинять вампуку на открытие Суэцкого канала, его большая ориентальная драма написана с соответствующим событию размахом и такого же размаха требует на сцене. Но разве опера — это только эффектные декорации? Попробуем мысленно их убрать и посмотрим, что остается.

В СУХОМ ОСТАТКЕ

Да почти ничего. Даже лошади, которую так мечтал вывести на сцену в этом спектакле Юрий Александров, и той нет. Острые углы любовного треугольника (которые отмечали на премьере) сгладились, и вся режиссерская мысль укладывается в пересказ двух-трех мизансцен, опять же, описанных в премьерных рецензиях. Кстати, описали их не только в казанских газетах: через три месяца после премьеры в Казани Александров поставил «Аиду» в Самаре и, видимо, не особо утруждал свою фантазию, так как самарские заметки описывают спектакль как под копирку.

А как же фантастические массовые сцены? — спросите вы. Да, хор в театре что надо, одет богато, поет прекрасно, с ним сценография впечатляет еще сильнее. Только вот беда: и проклинают, и молят о пощаде они с одним и тем же выражением лица, стоят, не шевельнувшись, как каменные изваяния.

А как же психологическая драма? — скажете вы. Но если убрать декорации, мы получим куцые и однообразные метания героев по сцене. Кто поет — выходит вперед, кто молчит — ждет своей очереди и глубокомысленно взирает внутрь себя (реже — на партнера). Более того, если перенести в этот спектакль солистов из любой шаблонной постановки 30-х, 50-х или 70-х годов прошлого века — они будут выполнять в новой обстановке те же мизансцены, что делали прежде, и даже не заметят подмены.

Что ж, настоящее искусство вечно, скажете вы. Да, но жизнь коротка. И неужели не хочется хоть раз увидеть что-то, кроме костюмированного концерта в музейных интерьерах? Древний Египет успешно существовал на сцене казанского оперного много десятилетий и, несомненно, будет воспроизведен еще не раз. Но, может, все же стоит разок — для разнообразия — сыграть «Аиду» «в трусах и с автоматами»?

Впрочем, наверное, не сейчас. Иначе кто-то лишится единственной возможности увидеть Египет.

Наталия Сурнина

Читайте другие статьи в рубрике «Шаляпинский фестиваль - 2016»