Илюса Хузина: «Даже татарскому зрителю надоели аранжировки, где звучат синтезатор и баян»

Илюса Хузина: «Эстрада и оперное творчество — это два больших таких мира, планеты, где я и там и тут чувствую себя комфортно»

«Я ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ПЕВИЦА, И ЭТО ДЛЯ МЕНЯ ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО»

— Илюса, наблюдая за вашими редкими появлениями на большой сцене, записями выступлений на YouTube, приходит такая мысль: вы потенциально большая татарская звезда, раскруткой которой никто не занимается. Как вам такое определение?

— Я думаю, что есть доля правды в ваших словах. Другое дело, какой музыкальный пласт я занимаю. Для кого-то оперная певица, чисто оперная певица. Для кого-то я вообще певица татарских национальных песен. Для кого-то эстрадная, может быть. Поэтому, думаю, мною еще не очень сильно занята определенная ниша. Поэтому, мне кажется, так и происходит.

— А вам не кажется, что как раз и нужно определиться? То есть какое-то музыкальное направление должно стать основным, чтобы сделать большую карьеру?

— Дело в том, что эстрада и оперное творчество — это два больших таких мира... Для меня, наверное, это планеты, где я и там и тут чувствую себя комфортно. Знаете, опера — это лайнер в океане, который живет самостоятельной жизнью, для которого пишется музыка, параллельно это все ставится на сцене. Я хочу сказать, что это, безусловно, очень интригует. Драматургия, режиссура, работа с дирижером — это все завлекает. И непосредственный контакт со зрителем.

А эстрада — это другой пласт, где можно показать себя с другой стороны, при этом, когда певец выходит на сцену, он не только исполняет песню, а в первую очередь говорит свое слово, а также воспитывает своего зрителя. Это очень важно. И поэтому моя задача — выходя на эстраду, показывать не просто произведение, а показывать это с новой аранжировкой, с профессиональными музыкантами, с живыми инструментами. Показывать вокальные, профессиональные способности, возможности вообще человека, вокалиста. В конце концов, я профессиональная певица, и это для меня это очень важно.

Сегодняшняя татарская эстрада, к сожалению, на очень низком уровне. Допустим, в татарскую эстраду я не вписываюсь. Хотя не только я, а также мои коллеги. Поэтому, наверное, мы пока еще не нашли то место, где ощущали бы себя действительно комфортно. Хотя мы создаем, мы делаем, мы стараемся создавать новый стиль именно в татарской эстраде.

— Что вы понимаете под этим новым стилем в татарской эстраде? Чем это отличается от того, что мы привыкли видеть на ТНВ или слышать на татарских радиостанциях?

— Знаете, безусловно, это на две-три головы должно быть выше профессионально. Это, во-первых, зависит от репертуара, насколько хорошо, грамотно он подбирается. Потому что, если честно, мне кажется, даже татарскому зрителю надоели аранжировки, где звучат синтезатор и баян. Хотя я очень уважаю этот инструмент, очень люблю, он действительно достоин большего. Но, к сожалению, эти аранжировки удешевляют данный инструмент. Почему не использовать другие? У нас же много их.

— Вы сказали, что не вписываетесь в татарскую эстраду. А чем именно — наличием таланта и голоса?

— Да, здесь тоже есть доля правды. Мы, профессионалы, слишком много думаем, а все-таки народ привык, так сказать, потреблять продукт простой, может, этим... Поэтому приходится как-то находить середину, но при этом держать планку.

— А есть авторы для татарской эстрады, которые готовы удовлетворить ваши запросы качественными произведениями? Кроме Эльмира Низамова, с которым вы работаете, есть другие композиторы?

— К сожалению, пока я еще не встретила.

— То есть пока Низамов — это единственный композитор, который пишет для вас песни?

— На данный момент да. Хотелось бы видеть новые лица, новые имена, хотелось бы услышать новые произведения. Я не могу сказать, что их нет. Например, есть Радик Салимов, но, к сожалению, я с ним еще не работала. С удовольствием бы попробовала. Надеюсь, это поколение растет, живет, поэтому ждем (улыбается).

«ТАТАРСКОЕ РАДИО, К СОЖАЛЕНИЮ, ОЧЕНЬ МАЛО СЛУШАЮ»

— Ваши песни можно услышать на каких-то татарских радиостанциях?

— Я сама лично отдавала песни в моем исполнении на «Болгар радиосы». Но не знаю, я не слушаю, к сожалению, радио. Татарское радио, к сожалению, очень мало слушаю.

— Но ваши песни взяли на радио?

— С удовольствием взяли. Другое дело — потребность. Потом, если я не ошибаюсь, есть выбор компьютера, я попадаю только под эту категорию. На ротацию песни свои не давала.

— Вы какими-то продюсерскими контрактами не хотите себя связывать?

— Если будет человек грамотный, который будет соответствовать моим желаниям и требованиям... А у нас в Татарстане таких нет. Я всегда готова сотрудничать.

— «Барс Медиа» предлагали контракт?

— Предлагали.

— Почему вы отказались?

— Ну зачем?.. Мне просто там будет скучно. Я там запишу одну-две песни — все. Мне там делать нечего.

— То есть вопрос остается: как же прийти к этому массовому зрителю? Есть у вас понимание, как это сделать? Или будете всегда соответствовать своему профессиональному уровню, но о вас будут узнавать время от времени благодаря открытию очередного спортивного международного праздника в Казани...

— Знаете, есть такой путь — записать достаточно простую вещь, состоящую из трех нот, отдать в ротацию и после этого уже, допустим, управлять данной аудиторией. Тоже есть вариант. Мне кажется, это все-таки когда-нибудь закончится. Другое дело — когда... Это вопрос. Не хотелось бы впадать в такие крайности, поэтому мы пишем, стараемся писать доступнее с Эльмиром, придумываем какие-то там... Пусть эти песни, может быть, будут сложными для восприятия, но это родное, национальное. Надеюсь, нас все-таки услышат.

— Значит, вы в поисках такого большого эстрадного хита?

— А как вы думаете, что делает хит хитом?

— Видимо, у вас у самой есть готовый ответ на этот вопрос?

— Если рассматривать какую-нибудь песню, то, мне кажется, это все-таки жесткая ротация, просто жесточайшая. Если таким образом раскручивать одно из моих произведений или произведений коллег, что-то может быть.

— Опять мы возвращаемся к необходимости иметь за плечами хорошего продюсера.

— Пока я еще не встретила.

«МИНИСТЕРСТВО КУЛЬТУРЫ, ПРАВИТЕЛЬСТВО И НАШ ПРЕЗИДЕНТ — ЭТО НЕ ПРОДЮСЕРСКИЙ ЦЕНТР»

— При этом можно предположить, что вы часто выступаете на республиканских правительственных мероприятиях.

— На серьезных, я бы сказала.

— Может, со стороны государства должна быть поддержка тех артистов, которые востребованы, как вы говорите, на «серьезных мероприятиях». Главам правительств и крупным инвесторам на концертах показывают именно вас, а не лидеров телевизионных хит-парадов. Какая-то грантовая поддержка...

— Если честно, по моему мнению, наше правительство нас поддерживает. Понятное дело, что, скорее всего, если смотреть на картину татарской эстрады, это не так мощно, как это делает «Барс Медиа».

Естественно, министерство культуры, правительство и наш президент — это не продюсерский центр, они этим фактически не должны заниматься. Они нас поддерживают чем могут. Допустим, действительно, чемпионат мира по водным видам спорта... Если вы заметили, на открытии там пели только наши, казанские певцы, талантливые вокалисты. Поэтому, мне кажется, это большой шанс, поддержку в лице нашего министерства культуры и президента мы ощущаем.

— После трансляции на канале «Россия» церемонии открытия водного мундиаля в Казани вы не проснулись знаменитой? Не было шквала звонков?

— (Смеется.) Друзья меня поддержали, было очень приятно. Безусловно, это другой уровень, другие эмоции, мне кажется, это накопительное, бонус такой на будущее. Поэтому ощущаю потихоньку, но такого ажиотажа нет.

— А как вообще возникла идея этого выступления?

— На меня вышла музыкальный редактор Александра Динарова. И она сказала: мы бы хотели вас прослушать, в принципе, ваш голос подходит для нас.

— Музыкальный редактор Игоря Крутого?

— Режиссера церемонии открытия Алексея Сеченова. Я сначала на самом деле не поверила. Подумала, что шутят. Потом поняла, но в то время была еще в Германии. И когда уже пошла информация, что надо покупать билеты на прослушивание, что надо приехать на студию записать, уже поняла, что это серьезно.

По приезде мы записали песню, работали непосредственно с композитором Иракли, с редактором Александрой в студии. И даже я бы сказала, были моменты, когда мы искали какие-то нюансы, чтобы это было ближе к Казани, к Татарстану.

— Песня была сразу выбрана, не было какого-то выбора композиций?

— Нет. На открытии я пела только один эпизод, а на остальных шоу «Пилигрим» пела еще последний номер «Бездну» Аиды Гарифуллиной, поэтому у нас работа была слаженной.

«ВООБЩЕ, ПО СУТИ, Я НЕ ГОРЮ ЖЕЛАНИЕМ УЧАСТВОВАТЬ В КАКИХ-НИБУДЬ КОНКУРСАХ»

— Продюсер шоу Игорь Крутой непосредственно участвовал в этой работе или наслаждался конечным результатом?

— Был продюсерский центр, который непосредственно участвовал в этом. Мне было очень приятно работать с его командой, где трудятся действительно профессионалы.

— После этого в Москву вас не звали? Мол, переезжайте, здесь у вас больше перспектив.

— Вы знаете, на тот момент я вернулась из Германии, где проучилась два года. То есть после окончания консерватории я уехала туда. На самом деле очень люблю Казань, я до мозга костей татарочка. И жить где-то — это интересно, но это временно. И я бы очень хотела жить в Казани. Так можно съездить и в Европу, и в Америку, и в Москву — куда угодно, а именно творчеством заниматься мне в Казани нравится, мне здесь комфортно.

— С Игорем Крутым вас связало еще и участие в концерте, посвященном юбилею ТАИФа, где было немало звезд эстрады. Мы знаем, что вы исполняли композиции из альбома, который Крутой записал с Анной Нетребко. Как вы получили предложение участвовать в этом юбилее? От тех же людей, с которыми работали на чемпионате по водным видам спорта?

— Да. Мне сообщили, что готовят концерт, где хотели бы услышать мой голос, предложили несколько песен Игоря Яковлевича. Во-первых, я очень люблю его музыку, она близка моим предпочтениям, поэтому с удовольствием их выучила. И сразу скажу, их нелегко исполнять, они достаточно сложно профессионально сделаны, и было очень приятно работать непосредственно с Крутым. Потому что это очень важно, когда композитор сам тебя корректирует, сам говорит тебе свои пожелания. Это бесценно для исполнителя, это было здорово.

— Не было разговора о каком-то продолжительном сотрудничестве? Не звал ли Крутой на свой фестиваль «Новая волна» в качестве конкурсантки?

— Думаю, я не формат там. Я больше академистка для этого конкурса. Но надеюсь, что в будущем у нас еще будут интересные совместные проекты.

— То есть вам неинтересно участие в эстрадном вокальном конкурсе?

— Мне кажется, я бы себя не совсем комфортно там чувствовала. Другое дело — выходить там на сцену как гостья, исполнить какое-то произведение, которое ни к чему не обязывает. Вообще, по сути, я не горю желанием участвовать в каких-нибудь конкурсах. Все-таки там мало творчества, там идет спорт, гонка. Поэтому создавать что-то высокое в такой гонке...

— То есть шоу «Голос» вам неинтересно?

— Знаете, другое дело поработать там с определенными личностями из числа наставников. Вот это интересно.

— Но почему вы так и не отправили заявку ни на один из четырех сезонов?

— Будет и пятый, и шестой, неверное (смеется). Если честно, в тот момент я была за границей, и мне было не до этого. У меня было там очень много оперного направления.

Хузина в партии Шарлотты в опере «Диктатор» композитора Кшенека

«В ЕВРОПЕ ОЧЕНЬ ЛЮБЯТ ВЫТАСКИВАТЬ ЧТО-ТО СТАРОЕ И ДЕЛАТЬ»

— Тогда давайте вернемся к опере. Вы исполняли композиции, написанные для Нетребко и Гарифуллиной, но почему не поете на сцене казанского оперного театра?

— Уровень нашего театра на самом деле очень высокий. И благодаря Рауфалю Сабировичу (Мухаметзянову, директору театра им. Джалиля — прим. ред.) это держится, это здорово.

Если смотреть на зрителя, это, к сожалению, старшее поколение. То есть поколение моих родителей, бабушек, туда, к сожалению, не ходит молодежь, вот это, если честно, коробит. Коробит мое поколение профессионалов. Мне кажется, для того чтобы это поколение подросло до оперы, надо начинать с малых лет, со школы. И для этого есть отличные жанры, где можно привлечь подростков и детей к опере. Это мюзиклы, рок-оперы, музыкальные комедии и т. д. Я бы с удовольствием попробовала себя в этих жанрах, в мюзикле, в оперетте. Мне это интересно. Безусловно, опера в том числе.

Но, к сожалению, у нас в городе нет такой площадки, где бы мы это наработали, а потом перешли в оперу.

— Все-таки вы прослушивались в наш оперный театр?

— Нет.

— Почему? Вас не приглашали?

— Нет, почему? Я просто сейчас готовлю программу, с которой я бы спокойно могла зайти и прослушаться.

— В театре имени Джалиля долгое время не было новых местных солистов, но сейчас появились сопрано Гульнора Гатина и Венера Протасова. Почему вас нет в этом списке? От чего это зависит? Вашим коллегам просто повезло в какой-то момент?

— В принципе, вы сами и ответили на свой вопрос. Как раз в этот период я уехала в Германию. Наверное, я тоже прослушалась бы тогда. Поэтому я и говорю, что нет площадки, где бы мы подготовили и себя, и зрителя к опере.

— Расскажите про свой немецкий опыт.

— Я два года училась в Германии в магистратуре. У меня были оперные проекты, где я исполняла первые партии. Первая опера — это была трилогия композитора Кшенека. Пела я в одной из них, опера называется «Диктатор». Это автор XX века. Пела партию жены диктатора — Шарлотты.

А вторая опера — «Мнимая простушка» Моцарта, в ней я исполнила главную партию — Сандрины. Это из ранних произведений композитора. Я приехала в Казань, хотела поучить партию, но у нас не то что нет клавира, здесь не знают об этой опере, а в Европе очень любят вытаскивать что-то старое и делать.

— Данные спектакли — это что-то похожее на работу оперной студии консерватории?

— Нет, это, мне кажется, интереснее.

«В опере Моцарта «Мнимая простушка» я исполнила главную партию — Сандрины»

— Это какая-то независимая группа, которая просто снимает зал?

— Нет. Это высшая школа музыки и танца в Кельне. У них есть свой режиссер, свой дирижер, студенческий оркестр. Они устраивают, допустим, для определенного спектакля кастинг, подбирают певцов, музыкантов. После этого начинается работа с концертмейстером, параллельно сразу начинает работать и режиссер. То есть здесь другая тактика работы. У нас сначала мы учим партию, а потом выходим на сцену и поем. А мы здесь фактически с клавиром на сцене ставим спектакль, это намного быстрее запоминается и быстрее учится.

— Немецкая оперная публика сильно отличается от казанской? По возрасту, по реакции, по восприятию музыки?

— Вы знаете, там в каждый деревушке фактически есть свой театр. Мне кажется, там всегда полные залы, всегда есть благодарный слушатель. Правда, зритель не такой эмоциональный, как наш. Допустим, у нас это шквал аплодисментов независимо от качества, а там все-таки больше сдержанной публики.

— Простой немецкий бюргер может воспринимать с благодарностью какую-то современную оперу или режиссерские эксперименты над классикой? У нас же принято чтить традиции и ориентироваться на вкусы зрителей.

— Там режиссеры очень любят экспериментировать. Процессом дирижирует не зритель, а режиссер. Поэтому, в принципе, там они всеядны. Моцарта мы ставили очень современно, очень хорошо было, здорово. Современную музыку мы ставили в стиле ретро, тоже интересно, зритель очень хорошо воспринимал. Хотя музыка была достаточно не мелодичной, но, несмотря на это, спектакли шли с успехом.

— Как вы думаете, может, нашего казанского зрителя все-таки надо воспитывать? Объяснять ему, что есть барочная опера, есть XX век....

— Возможно, не спорю. Другое дело, что в нас национального много, в каждом. И допустим на ту же оперу «Кара Пулат» Эльмира Низамова были аншлаги. Мне кажется, это показатель современной музыки.

— Это все-таки опера? Многие считают, что это скорее мюзикл. Ближе к эстраде.

— Она все-таки доступнее, легче.

Сама я готова к экспериментам. Другое дело, что все должно быть в пределах разумного. Все-таки зритель приходит на оперу, на спектакль (неважно, драматический театр или опера) посмотреть на красоту, отдохнуть и потом уже пофилософствовать, подумать о жизни.

А режиссер ставит, естественно, другие цели. Другое дело, как это режиссер делает, под каким соусом преподносит. Допустим, по моему менталитету, естественно, мне не подошло бы ходить по сцене в нижнем белье. Думаю, сам режиссер мне этого бы не предложил. Это мое мнение.

«МЫ ГОТОВЫ РАБОТАТЬ, ГОТОВЫ ЭТИМ ЖИТЬ»

— Вы сказали, что в Казани нет площадки, где молодежь могла бы себя проявлять. Но все-таки есть какие-то задумки, проекты? «Кара Пулат», хотя его судьба как репертуарного спектакля в театре имени Тинчурина так и непонятна, но это все-таки был успех.

— Тот же Низамов создает, пишет. Я восхищаюсь им, его талантом. А так, надеемся, что будут какие-то хорошие и интересные проекты. Потому что вот это поколение: Филюс Кагиров, Алина Шарипжанова, Артур Исламов, Рузиль Гатин, Эльмира Калимуллина — мы все национальные кадры. И мы готовы работать, готовы этим жить.

— Но некоторые молодые оперные певцы из Татарстана все-таки делают международную карьеру. Например, Влада Боровко, которая попала в программу молодых певцов Ковент-Гарден и уже выходит там на сцену.

— Я знаю о ней, но никогда не слышала, как она поет.

— У вас не было у самой желания попасть в молодежную программу какого-то из знаменитых мировых театров?

— Я же ничего не делаю для этого.

— Ленитесь?

— Если меня интересует какой-нибудь проект, я прикладываю все усилия. Другое дело — биться головой о стену. Потом вот эта гонка, эта... не знаю. В Германии я с удовольствием могла бы остаться, оттуда куда-то, может быть, действительно... Но сегодняшняя нестабильная политическая, финансовая, экономическая ситуация в нашей стране, в странах Европы, если честно, меня останавливает. Меня лично.

В партии Сюзанны в опере Моцарта «Свадьба Фигаро»

«АЛЬБИНА ШАГИМУРАТОВА — ПОТРЯСАЮЩИЙ ПРИМЕР»

— Есть ли у вас любимые оперные певицы?

— Да, конечно. Естественно, Альбина Шагимуратова — потрясающий пример. Я бы сказала, национальный и оперный, вот именно комплекс, где все это гармонично существует. И я восхищаюсь и горжусь, что она татарка, что она поднимает наше татарское имя, татарскую фамилию на такие уровни. Слушаю также французских певиц, например Натали Дессей.

Еще я слушаю иностранную музыку, которая совсем не близка к опере. Адель, допустим. Также в последнее время подсела на Deep Forest. Что-то вот такое.

Но на самом деле я обожаю тишину. По возможности я стараюсь отдыхать. Все-таки это нагрузка, особенно для вокалистов. Когда он слушает музыку, у него точно так же работают голосовые связки, как и во время пения. Поэтому мы стараемся молчать и не слушать музыку. В машине могу слушать Relax FM, это единственное место, где можно отдохнуть... «Серебряный дождь» и разговорные эфиры, не только музыку, иногда могу послушать радио «Миллениум».

— А что думаете об Аиде Гарифуллиной и Венере Гимадиевой?

— Аиду Гарифулину природа наградила внешностью, харизмой, и голосовые данные — это бонус. Я ее очень уважаю, она действительно трудоголик, который работает над собой.

Венеру Гимадиеву я с удовольствием слушаю. Я перфекционист, и сказать «С удовольствием слушаю» — это то, что надо.

— Любая оперная певица мечтает о какой-то партии...

— Их много. Это Джильда. Это та партия, на которую, мне кажется, тянутся многие сопрано. Сюзанна, Розина. Классика жанра.

— А из не столь популярных в России опер?

— Я с огромным удовольствием спела Сандрину в Германии. Знаете, меня удивила гениальность Моцарта. Талмуд клавира, пять действующих лиц, и у каждого по четыре сольных арии. Вслушайтесь, по четыре... Кроме этого еще много ансамблевых эпизодов, и они все абсолютно разные.

«.Это меня просто засосало и затянуло. С ног до головы. И после я этого решила, что опера — это то, что я хочу вообще петь»

«С ПОВЕЛЕНИЯ АЛЛАХА Я ПОСТУПИЛА В КОНСЕРВАТОРИЮ НА АКАДЕМИЧЕСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ»

— Расскажите немного о себе, вашей биографии не найти в интернете.

— У нас семья достаточно музыкальная. Я родилась в городе Набережные Челны, но выросла в Елабуге. Мы переехали туда, когда мне был годик. Папа по образованию хореограф. Так как у нас были «веселые» 90-е, ему пришлось сменить профессию, и он поехал в Елабугу строить завод. И мы поехали строить вместе с ним.

У моей мамы от природы поставленный академический голос. И она всегда с молодых лет пела и участвовала в самодеятельности. Ее даже Шамиль Зиннурович (Закиров, многолетний директор театра им. Камала — прим. ред.), когда он еще был в Челнах, отправлял в казанскую консерваторию сразу на третий курс. У нее были очень хорошие вокальные данные. Но мама выбрала все-таки семью, сказала: я хочу служить своей семье, а петь всегда смогу параллельно.

После нашего переезда в Елабугу мои родители всегда участвовали в каких-то мероприятиях, поэтому мы с моей младшей сестренкой всегда были на сцене. Естественно, мои родители, так как были профессионально не образованы, отдали нас в музыкальную школу. Отсюда все пошло-поехало. Музыка действительно место, где отрываешься от земли и летишь, можно сказать.

Когда после окончания общеобразовательной школы встал вопрос о профессии, а у меня мама по образованию учительница татарского языка и литературы, и она сказала: «Кызым, может, все-таки в педуниверситет? Если захочешь, будешь петь, как я». Я подумала, подумала... И решила поступать в музыкальный колледж, тогда это еще было музыкальное училище имени Аухадиева. Я поступила, и знаете, честно вам говорю, первые полгода я вообще не ходила, я летала. Это был такой восторг, просто у меня мурашки по коже ходили, когда я элементарно ходила на хор.

У меня были все лучшие преподавали. По специальности — Клара Хайрутдинова, по фольклору — Венера Хасановна Гараева. Они дали мне то, зачем я пришла. После этого Клара Крамовна говорит: давай попробуем с тобой поступить в консерваторию, как ты на это смотришь? Для меня консерватория была пределом мечтаний. Я ответила: как же, смогу ли я? Она ответила: ну давай попробуем.

Мы с ней подготовили программу, и я все-таки решила поступать на академический вокал и с повеления Аллаха поступила в консерваторию на академическое отделение. А там вообще совсем другая история, там опера, там спектакли. Другая сфера, это меня просто засосало и затянуло просто. С ног до головы. И после этого я решила, что опера — это то, что я хочу вообще петь. Там действительно есть драматургия. Не просто вышел спеть песню. Песня — это все-таки совсем другое. У тебя тайминг, три минуты, четыре максимум, даже зритель иногда не успевает тебя толком увидеть. А опера — это то место, где ты можешь прожить свою партию, свою роль, свой образ, где ты можешь действительно раскрыться. Другое дело, какие люди с тобой работают, какие условия...

— Чем вы занимаетесь в свободное время?

— От спорта я далека, но плаваю (смеется). Я очень люблю плавать. Потом зимой я катаюсь на горных лыжах, очень люблю скорость. Хотя как бы по моему психотипу этого не скажешь.

— Это вас, наверное, немецкие автобаны вас испортили?

— Там я была обычным пешеходом. Я вообще там за руль не садилась. Сюда приезжала и с удовольствием ездила за рулем. Поэтому, наверное, я люблю горные лыжи. По возможности выезжаю на природу, очень люблю природу, водоемы, озеры, моря.

Рыбу я не ловлю, но рыбу я люблю (смеется). Что-то такое морское. Люблю путешествовать в силу свой профессии, стараюсь что-то где-то лишний раз посмотреть, а иногда бывает дилемма — или сон и отдых, или погулять перед выступлением, посмотреть город. Вот тогда действительно сложно, потому что для нас, певцов, поспать — это святое. Чтобы выспался организм, аппарат.

«Я неравнодушна к своей нации, неравнодушна к национальной музыке. Люблю, пою, хочу донести до зрителя ту красоту, которую многие забивают дешевыми аранжировками»

«Я БЫ ХОТЕЛА, ЧТОБЫ МОЯ НАЦИЯ ВЫРОСЛА МУЗЫКАЛЬНО, ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО»

— И много где уже успели побывать?

— Последняя поездка у меня была в Японию.

— Это была не просто турпоездка?

— По направлению министерства культуры Республики Татарстан мы поехали на выступление мастеров искусств.

— То есть вот она поддержка со стороны государства? В Сабантуе в Англии и в Австралии еще не участвовали?

— Еще нет, кстати говоря. Но такие поездки дорогого стоят. Потому что ты приезжаешь в страну, где ты, во-первых, в первый раз, во-вторых, тебя встречают твои соотечественники, татары, с распростертыми объятиями и с желанием услышать, увидеть в тебе и Казань, и нацию, и эчпочмак (смеется). Это на самом деле очень интересные эмоции.

Я неравнодушна к своей нации, неравнодушна к национальной музыке. Люблю, пою, хочу донести до зрителя ту красоту, которую многие забивают дешевыми аранжировками, баянами, хотя, повторю, это достойный инструмент. И я бы хотела, чтобы моя нация выросла музыкально, интеллектуально, чтобы она умела думать. Хотя испокон веков татары были мыслящей, думающей, поющей, создающей нацией. Надеюсь, все впереди.

— Зиля Сунгатуллина и Венера Ганиева стали одновременно примами нашего оперного театра и большими звездами татарской эстрады. Вы примерно так видите свою карьеру?

— Я не против, если буду так выглядеть. Действительно достойные личности, примеры для меня. Примеры профессионализма. Если я буду точно такая же, как Венера Ахатовна Ганиева, Зиля Даяновна Сунгатуллина, как моя преподавательница Клара Хайрутдинова, то я буду самым счастливым человеком. А о загранице можно мечтать. Но надо ли оно мне?