Фарид Бикчантаев: «Зулейха открывает глаза»? Нет, это не наш материал»

Фарид Бикчантаев: «Общество и сознание так быстро развиваются, что драматургия просто не успевает. И театр, естественно, не успевает» Фото: Ирина Ерохина

«КАК ТАКОВОГО СЮЖЕТА ТАМ НЕТ, ЭТО ТЕЛЕМОСТЫ 80-Х ГОДОВ, КОТОРЫЕ ПРОВОДИЛ ВЛАДИМИР ПОЗНЕР»

— Фарид Рафкатович, 7 апреля в вашем театре состоится премьера спектакля «Мой белый калфак» Ильдара Юзеева. С чем связан выбор этого материала?

— В национальных театрах всегда была и будет проблема выбора репертуара, особенно современной татарской пьесы. Да и для любого театра поиск пьесы — это проблема. Мы встречались с Рифкатом Вакиловичем Исрафиловым, известной личностью в российском театральном мире, и я спросил у него совета — какие пьесы сегодня ставить. Он предложил несколько пьес, среди которых была и эта пьеса Ильдара Юзеева. В годы написания этой пьесы, в конце 80-х — начале 90-х, он сам ставил ее. Я прочитал пьесу и решил тоже ее поставить.

Как такового сюжета там нет, это телемосты 80-х годов, которые проводил Владимир Познер. Юзеев представил, а что если бы был телемост между татарами, проживающими за пределами Советского Союза, и татарами, проживающими в СССР. Это как раз было переходное время в нашей стране, когда СССР еще не распался, но было уже некое послабление, и появилась возможность пообщаться.

— Даже в театре имени Камала были удивлены вашим выбором. Казалось бы, перестроечные времена прошли, и что там искать... Какое зерно вы нашли в этом тексте?

— Когда первый раз прочитал эту пьесу коллективу театра, я помню их недоумение: почему вы берете такую слабую пьесу, здесь нечего играть... Но благодаря репетициям, всевозможным разборам дело пошло. Мне показалось, что по форме это может быть интересным. Учитывая, что сегодня зрителя сложно чем-то удивить, особенно на сцене академического театра, сама форма ток-шоу мне показалась способной притянуть внимание. Не говоря уж о тех темах, которые во время ток-шоу возникают. Эти темы и сейчас активно поднимаются, особенно в вашей газете — проблемы татарского языка, культуры, образования. Плюс исторический пласт очень серьезный в связи с тем, что на нас надвигается. И цензура надвигается опять...

«Когда первый раз прочитал пьесу «Мой белый калфак» коллективу театра, я помню их недоумение: почему вы берете такую слабую пьесу, здесь нечего играть...» Фото: kamalteatr.ru

— Что значит «цензура надвигается»? Как это проявляется?

— При Общественном совете РФ создали экспертный совет по театру, которым будет руководить Николай Бурляев. Они будут определять, кому давать государственный грант, а кому нет. Причем в этот совет не входит ни один представитель из национальных республик, там нет ни одного практика, ни одного члена аппарата союза театральных деятелей России. Очень странный экспертный совет!

— Боитесь, что грантов теперь не получите?

— Я не знаю, но, во всяком случае, они теперь идеологически как-то будут разруливать по-своему.

— А внутри республики взгляды на постановки театра с мнением власть придержащих не расходились? При желании, например, в «Ходже Насретдине» или в «Улетных танцах» можно углядеть политику.

— Пока, слава Богу, нет.

«НАИБОЛЬШИЙ УЩЕРБ ТЕАТРУ НАНОСЯТ ДРАМАТУРГИ...»

— Если не считать Ильгиза Зайниева, то уже более пяти лет вы не ставите произведения «действующих» татарских драматургов. Зульфат Хаким, Мансур Гилязов, Данил Салихов и все другие мастера сценических текстов никак не удосуживаются вашего личного режиссерского внимания. Скажите честно, вас не устраивает то, что они пишут? Их пьесы не соответствуют художественной концепции возглавляемого вами театра? Вам легче работается на другом материале? В чем, собственно, дело? (Закир)

— Видимо, Закир не ходит в театр, а пользуется слухами... Во-первых, Зульфат Хаким у нас ставится — премьера «Чудо-таблетка» была в этом сезоне. В репертуар взята современная пьеса писателя Сюмбель Гаффаровой, скоро начнутся репетиции. Театр обратился к поэту Рузалю Мухаметшину, и он написал «бродилку». Мы пытаемся использовать новые формы. «Бродилка» — это когда 20 зрителей будут ходить по всем помещениям театра, и в виде фрагментов, сценок, диалогов им будет показан исторический пласт нашего театра, начиная с первой труппы, с цензуры. Некоторой частью труппы это тоже было воспринято с недоумением: зачем нам это нужно, зачем нашему театру заниматься экспериментами? Но недавно был внутренний просмотр, и это действительно очень интересно.

— Как будут набираться эти группы — по билетам? Или это будут приглашенные?

— По билетам. Да, мы уже поставили спектакль в репертуар. Это будут субботние дни 22 и 29 апреля в 12:00 и 12:25. Буквально на днях мы пригласили журналистов на пресс-показ, отзывы были положительные.

— А кто будет «экскурсоводом»?

— Актер, он все комментирует. Там одна сцена вообще идет за стеклом — люди видят, но не слышат, что они говорят.

— Такая форма уже где-то используется?

— Конечно, в Москве целый театр существует. А в Татарстане мы будем первыми.

— Вы сказали, что всегда трудно найти пьесу, особенно для национального театра. А почему? Потому что их мало, они плохого качества или, наоборот, их столько, что глаза разбегаются?

— Мне недавно на глаза попалась книга Георгия Александровича Товстоногова, во времена которого творила целая плеяда мощных драматургов и писателей, и он в сердцах пишет: «Наибольший ущерб театру наносят драматурги, которые не успевают соответствовать времени». Видимо, общество и сознание так быстро развиваются, что драматургия просто не успевает. И театр, естественно, не успевает. С поиском пьес всегда было очень трудно, это была проблема для всех. Но мы пытаемся выйти из положения. Например, проводим конкурсы. В июне — августе будем отбирать ребят для школы молодых драматургов.

«Бродилка» — это когда 20 зрителей будут ходить по всем помещениям театра, и в виде фрагментов, сценок, диалогов им будет показан исторический пласт нашего театра» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ТАТАРСКИЙ ТЕАТР РАЗВИВАЕТСЯ!»

— Как вы считаете, на сегодняшний день развивается ли татарский театр? Если да, то в чем, по-вашему, это проявляется? Какие тенденции современного театра вам нравятся и что вы применяете? (Алсу)

— Татарский театр развивается! Например, в малом зале у нас вышел спектакль по биографии Хасана Туфана. Новая это тенденция, форма? Наверное, все-таки новая форма, когда берутся стихи и по ним делается спектакль, то есть драматическое произведение возникает.

При этом каждый татарский театр интересен по-своему, у каждого своя миссия. Например, Альметьевский театр активно участвует в фестивальной жизни, приглашает молодых режиссеров. Недавно они привозили спектакль «Магазин». Это какой-то синтез пластического и вербального театра. Буинский театр, на который, казалось бы, не было никакой надежды, устроил замечательный фестиваль театров Поволжья и Урала «Идел — Буа — Урал — Пространство диалога». В нем участвуют и русские театры, и театры из Башкортостана, Марий Эл. Этому театру уже 100 лет, он родился в 1917 году.

— Чем отличается национальный театр? В чем вы видите главную миссию своего театра? (Эльза Хикматуллина)

— Да ничем не отличается, кроме языка! Может быть, каким-то паритетом, культурой. Есть какие-то вещи, которые понятны только татарскому зрителю. Хотя приезжающие в Казань гости хотят увидеть именно то, что они никогда не видели, например, ту же «Голубую шаль».

— Адепты всего татарского говорят, что в национальном театре должны ставиться спектакли только татарских авторов. Подобные споры будут всегда?

— Будут всегда! Я считаю, что так и должно быть, иначе мы можем свалиться в ту или иную сторону. Считаю, национальному театру всегда сложно, потому что надо пройти по «фарватеру», всегда находиться на какой-то границе. С одной стороны, мы понимаем, что преимущество надо отдавать национальной драматургии, национальным текстам, но в то же время надо не свалиться в эту сторону, а участвовать и в общероссийском, и в мировом театральном пространстве.

— Вы как-то сказали, что, если традиционный зритель вашего театра видит в афише фамилию Миннуллин, то идет на спектакль, а если Шекспир, то не идет. Ничего не изменилось?

— Думаю, ситуация немножко выправляется. Благодаря нашей хитрости (улыбается). Например, малый зал мы начали использовать по назначению — стали показывать там такие спектакли, как «Однажды летним днем» Фоссе, «Ричард III» Шекспира. Да, я в свое время ломал копья, мы и «Три сестры» выпускали, и пьесы мировой драматургии, и я переживал — почему на них только ползала зрителей... Потом мы как-то очень спокойно к этому отнеслись и решили, что действительно на «Ричарда III» в татарский театр 800 зрителей приходить не будут. Да и не только в татарский. Зритель везде одинаков — большинство в театр идет просто отдохнуть.

«К ИНСЦЕНИРОВКАМ ОТНОШУСЬ ОЧЕНЬ НАСТОРОЖЕННО»

— Расскажите о вашей недавней премьере в башкирском театре драмы «Антигона», правда ли, что она очень серьезно разделила театральную общественность в Уфе? (Мурат Нафеев)

— 14 апреля они привезут сюда в Казань «Антигону». В Уфе есть одна личность, по-моему, журналист, который в 90-е годы хотел театр создать, потом его в Башкортостане обвинили в национализме, кажется, даже посадили. И вот его кто-то науськал на мой приезд в Уфу, на мою постановку.

— Какая претензия была к вам?

— Ко мне претензий не было! К театру были претензии за то, что пригласили Бикчантаева, который будет ставить пьесу, и эта пьеса не нужна башкирскому народу... С одной стороны, это было хорошо, потому что привлекло внимание к постановке. Хотя все равно публики не прибавилось. Вообще, с театрами в Башкортостане не все хорошо, потому что им все время урезают бюджет.

— Можно ли назвать неудачным опыт спектакля «Меня зовут красный», который продержался в репертуаре всего два года, не разочаровались ли вы после этого в приглашенных режиссерах? (Зуфар Рахимов)

— Мне кажется, что спектакль получился очень интересным, необычным и красивым. Максим Кальсин — очень талантливый человек, но, будучи сам историком и безумно любящим Орхана Памука, боялся выбросить каждую фразу, и из-за этого получился перенасыщенный текстовой пласт спектакля. Зрителю трудно воспринимать такое количество «нот». А вообще мы очень рады, что он приезжал, мы с ним на связи. Он мне недавно звонит и спрашивает: «Ты прочитал „Зулейха открывает глаза?“ Мне кажется, что это ваш материал». «Нет, Максим, это не наш материал», — ответил я.

— Почему?

— А зачем? Роман стал бестселлером, его прочел большой процент населения, и были диспуты, споры. А зачем его еще ставить? На этот счет у меня своя позиция. Я вообще не понимаю, зачем ставить прозу. Да, ставят Достоевского, но для кого? Я это могу прочитать. К инсценировкам я отношусь очень настороженно.

— У театра имени Камала есть в планах новые приглашения режиссеров со стороны?

— Планов много, но дело банально упирается в финансы. Сегодня режиссер очень дорого стоит.

— Сколько?

— Я знаю, что у востребованн.ых российских режиссеров, которые ставят спектакли по России, гонорар начинается от миллиона рублей. Но это только гонорар, а еще плюс сама постановка. Одна только постановка спектакля Ильдара Юзеева, который мы выпускаем в апреле, обходится нам почти в 2 миллиона.

— Говорят, что у вас даже есть планы сотрудничества с таким уже известным казанской публике режиссером-экспериментатором, как Дмитрий Волкострелов. Это правда?

— Мы с ним встречались, но Дмитрий — человек очень серьезный, сказал, что ему надо подумать о том, что он сможет у нас осуществить. Он прекрасно понимает, на какую территорию войдет. Думаю, мы найдем какой-то вариант.

«Ко мне претензий не было! К театру были претензии за то, что пригласили Бикчантаева, который будет ставить пьесу, и эта пьеса не нужна башкирскому народу...» Фото: kamalteatr.ru

«ПОДГОТОВИТЬ РЕЖИССЕРА В КАЗАНИ ОЧЕНЬ ТРУДНО»

— Вам не кажется, что молодым татарским режиссерам не хватает какой-то сумасшедшинки? Говорят, в 80-х у Дамира Сиразиева в спектакле актриса топлес каталась на мотоцикле по сцене... (Жуков)

— Да, я согласен с этим. Я считаю, что в Казани подготовить режиссера очень трудно. Чтобы учить режиссеров в вузе, нужна соответствующая кафедра, потому что их подготовка зависит не только от мастера, но и от педагогов других дисциплин. Например, в ГИТИСе для режиссеров отдельно читают лекции истории театров, истории драмы и т. д.

— Когда мы увидим на вашей сцене новые лица, людей с другой манерой игры? Вы видите таковых в нашем театральном училище? (Р. Хайруллин)

— Нет такого понятия «манера игры». Если сказать более профессионально, в природе существования разрыв бывает, он есть даже сегодня в нашем театре. Но это такая данность, потому что есть разные поколения актеров, воспитанных в других параметрах, в другой школе. Например, поколение Искандера Хайруллина, Радика Бариева всё-таки по-другому существует. А поколение Ильгиза Зайниева — это уже третья волна.

— Посмотрела спектакль «Агыла да болыт агыла» с друзьями, которые не владеют татарским языком. Остолбенела от их вопроса сразу после спектакля: как звучит в подлиннике «как же жизнь перех...» Друзья после спектакля посмотрели в интернете переводы, нигде не нашли столь вольной трактовки татарского текста. Есть ли в театрах литературные редакторы переводов? Кто следит за качеством литературной речи? (Садыкова Асия Юсуфовна)

— Иногда мы заказываем переводы, иногда этим занимается Нияз Игламов. Переводом именно этого текста занимался он. Перевод отличный! Очень сложно перевести стихи Хасана Туфана, причем там есть такие строки, которые не входили в официальные сборники, они только сейчас стали появляться. В свое время Хасана Туфана хотели сделать советским поэтом, поэтому при публикации многие строки убирали. Что касается этой фразы, о которой спрашивает ваш читатель, мы ее убрали, чтобы не будоражить общественность.

«Это одна из традиций нашего театра, которая сплачивает коллектив. Когда идет «Голубая шаль», собирается вся труппа, и это целый праздник!» Фото: kamalteatr.ru

«МАСТИТЫЕ АКТЕРЫ УЧАСТВУЮТ В МАССОВКЕ — ЭТО НАША ТРАДИЦИЯ»

— Меня всегда удивляло в театре имени Камала, когда ведущие актеры, любимцы публики, вдруг появляются в массовке в следующем спектакле. Это что, такой способ воспитания, так вы показываете, кто в доме хозяин? Ведь очень сложно перестроиться с главных ролей на игру в массовке «народа слободы». (Дамир Мустафин)

— Это же здорово! Это одна из традиций нашего театра, которая сплачивает коллектив. Может быть, это зрителя смущает, но, слава Богу, наших актеров не смущает. Наверное, речь идет конкретно о «Голубой шали». Наши актеры любят участвовать в этом спектакле. Например, покойный Ирек Багманов был очень обижен на то, что я его не взял в массовку, он подошел и сказал мне об этом. Когда идет «Голубая шаль», собирается вся труппа, и это целый праздник! Они общаются за кулисами, сидят в буфете... Помню, Георгий Цхвирава ставил нам в заслугу нашу традицию, когда маститые актеры участвуют в массовке.

— Даете ли вы возможность своим актерам сниматься в московских сериалах? Говорят, что в свое время вы из-за этого уволили Нафису Хайруллину. Сейчас она опять работает в театре, при этом постоянно курируя между Москвой и Казанью. Вам как руководителю театра это не мешает? (Эльза)

— Когда актеры приходят ко мне и говорят, что их куда-то пригласили сниматься, я взываю к их профессиональным качествам, говорю им: «Вы хоть читали сценарий, он вам нравится? Если вы считаете, что это недостойно, то зачем вы идете туда?» А дальше уж на их совести. Бывали случаи, когда люди понимали и отказывались. А запретить я им не могу. Деньги там дают небольшие, поэтому они, видимо, идут туда, чтобы попробовать себя в ином качестве или «засветиться» на телевидении. Они же понимают, что через телевидение станешь более популярным. Что касается Нафисы Хайруллиной, то она слетает с последнего спектакля, в котором участвует. Мы не можем подстраиваться под план одного из актеров. Но это единственный такой пример.

«В 90-е годы Искандеру Хайруллину было предложение в «Современник», но он отказался. Зачем, говорит, мне бегать там на второстепенных ролях, когда и московских актеров полно...»Фото: «БИЗНЕС Online»

— У вас не бывает ощущения, что кто-то из ваших актеров перерос Камаловский театр и ему надо ехать в Москву? Наверное, Искандер Хайруллин в любом столичном театре был бы звездой...

— В 90-е годы ему было предложение в «Современник», но он отказался. Зачем, говорит, мне бегать там на второстепенных ролях, когда и московских актеров полно... В то время Галина Борисовна Волчек искала новые имена, новых режиссеров. Она и меня приглашала, мы встречались. Тогда рассматривался один вариант для постановки. Но как-то не сорганизовались.

— У вас в театре работают ваши супруга, мама, теперь и сын. Почему к вам не пристают разговоры о клановости в театре, в отличие от Александра Славутского? (Шамиль)

— Я не знаю, почему ко мне такие разговоры не пристают... Все актеры у нас играют равномерно. На сегодняшний день у Люции (Хамитовой — супруги Бикчантаева — прим. ред.) всего три спектакля. Мы с заведующим труппой садимся и просматриваем занятость актеров. По мере возможности стараемся, чтобы у всех более-менее равномерно распределялось. Поэтому у нас в репертуаре около 30 спектаклей. Очень часто администрация говорит, что такой-то спектакль надо бы снять, потому что билеты на него сложно продаются, но я говорю: «Там играет такая-то актриса, и если мы этот спектакль уберем, она останется без ролей...» И приходим к согласию, что будем держать спектакль, пока эту актрису не займем в новой работе. А как по-другому?! Актер национального театра не может уйти в любой другой театр. Из русского театра можно уехать в Сибирь, в Москву, в кино пойти. Татарским актерам трудно это сделать.

— Татарских театров в России мало?

— Да их нет уже! Кроме Татарстана, они еще остались только в Башкирии и Оренбурге.

«ЕСЛИ СПЕКТАКЛЬ НЕ ИГРАЕТСЯ, ОН УМИРАЕТ»

— Спектакли у вас идут каждый день?

— Практически каждый день, кроме понедельника и вторника: понедельник у нас выходной, а вторник репетиционный. С учетом малой сцены иногда и по три спектакля в день идет: днем и два вечером. Иногда и по вторникам даем спектакли на малой сцене, например, показывали «Ричарда III» — был полный зал. А параллельно на большой сцене шла репетиция.

— Давать так много спектаклей вас обязывает план? Или считаете, что надо играть много, потому что зрители ломятся?

— Зрители сегодня ломятся не на все спектакли. Но я считаю, что надо играть. Если спектакль не играется, он умирает. Актер не играет — он умирает. И если у нас в репертуаре такое количество спектаклей, то мы должны их отыграть хотя бы по разу в месяц. В прошлом сезоне мы сыграли почти 300 спектаклей, которые посетили свыше 150 тысяч зрителей.

— Хотели бы вы поставить оперу? (Адель)

— Нет, потому что для этого надо владеть профессией.

— Но сегодня некоторые драматические режиссеры ставят оперные спектакли, в Большом театре работали и Женовач, и Шапиро, и Туминас. Если бы вам предложили, вы отказались бы?

— Я не отказался бы, но поставил бы условие — пройти какие-то курсы. Надо же знать партитуру. А как без этого выйдешь к певцам, к солистам? Вообще-то это хорошее дело, ведь оперное искусство тоже должно развиваться, а привлечение драматических режиссеров дает какое-то новое представление о спектакле. Опера — это же все-таки спектакль, а не концерт.

«Вообще-то это хорошее дело, ведь оперное искусство тоже должно развиваться, а привлечение драматических режиссеров дает какое-то новое представление о спектакле»Фото: kamalteatr.ru

— Как вы относитесь к идее создания в столице Татарстана еще одного музыкального театра? (Юлия Коткова)

— Не только на уровне идеи, но уже и какие-то практические шаги предпринимаются. К нам в союз театральных деятелей РТ обратился музыкант Данияр Соколов, который хочет создать маленький камерный театр оперы. «Кара пулат» возник. При консерватории есть коллективы, которые хотят заниматься этим делом.

— Для создания музыкального театра должна быть инициатива снизу?

— У нас все сверху делается ...

— Спектакль «Кара пулат» театр имени Тинчурина почему-то снял с репертуара, хотя успех был большой...

— Жалко! Мне кажется, очень глупо, что не смогли договориться с руководством театра. Это было бы выгодно всем.

«ВООБЩЕ НЕ ПОНИМАЮ, КАК МОЖНО ЧТО-ТО В ТЕАТРЕ НЕ ПОДЕЛИТЬ»

— Вы недавно публично обмолвились, что не исключаете для себя в перспективе ухода с поста главного режиссера театра имени Камала. Это действительно так? (Миронов)

— Я говорил о том, что в практике всех европейских театров художественное руководство выбирается на пять лет. Это выборная должность, и переизбираться можно ограниченное количество раз. Я считаю, что это правильно, в этом есть какое-то здоровое зерно, чтобы труппа не застаивалась, не зацикливалась на одном художественном руководителе.

— Привычно, когда всесильные главрежы забирают себе всю власть в театре, а вы как делите обязанности с директором Ильфиром Якуповым? (Зарипова Н.)

— Дело в том, что мы ничего не делим с директором — мы оба занимаемся одной и той же работой. Чего нам делить-то? Ну какая власть может быть в театре?! Мы оба занимаемся театром, оба хотим, чтобы было хорошо в нем. Каждый день мы собираемся с ним и решаем насущные вопросы.

— Вы в финансовые, хозяйственные вопросы вникаете?

— Нет. Но я прихожу к нему и спрашиваю, приглашаю его на некоторые прогоны спектаклей, мы обмениваемся мнениями. Если он, помимо текущих финансовых вопросов, принимает какие-то решения, то обязательно ознакомит меня с этим — я ставлю свою визу. Мы делаем одно дело. Я вообще не понимаю, как можно что-то в театре не поделить. Ты служишь театру или не служишь, любишь театр и актеров или нет... Вот и все.

«Когда я говорил о том, что незачем ставить в театре романы, я имел в виду популярные произведения. Я все-таки хочу попробовать себя в прозе»Фото: kamalteatr.ru

«ЕСЛИ УЖ ПО БОЛЬШОМУ СЧЕТУ, ТО СОБЫТИЯ ПОКА НЕ БЫЛО»

— Как вы оцениваете в целом состояние театральной жизни Казани? Есть две противоположные точки зрения на это. Согласно одной, у нас все хорошо, много экспериментальных площадок, приезжают режиссеры и критики. Согласно другой, большинство наших театров — это такие закостенелые формы, способные производить исключительно театральный фаст-фуд для не слишком взыскательной публики. Где правда? (Мария)

— Не могут же все театры быть экспериментальными!

— А почему? Эксперимент — это развитие!

— Согласен. Но что иметь в виду под экспериментом? Не могут все театры заниматься тем, чем занимается «Угол» (творческая лаборатория — прим. ред.). Что бы мы ни говорили, но вот оперный театр считает, что его зритель хочет видеть классическое исполнение. И этого зрителя очень много.

— Какую оценку вы дали бы театральной жизни Татарстана по пятибалльной шкале как председатель союза театральных деятелей РТ?

— Четверочку дал бы.

— Есть к чему стремиться?

— Конечно! Но это достаточно сложный процесс. Знаю, что в театре имени Качалова на малой сцене скоро будет проходить лаборатория современной драматургии, приедут драматурги. Там же вышел замечательный спектакль «Зимний трамвай» по произведениям казанских поэтов. Из Питера на гастроли приедет театр-мастерская Григория Козлова. Но не так-то просто повернуть машину классического театра!

— Состоялось вручение республиканской театральной премии «Тантана». К сожалению, при определении победителя учитываются разные аспекты, а не только творческие. Часто ли ваше мнение расходится с мнением других членов жюри? Вы лично кому отдали бы главный приз за этот год? (Айгуль)

— Почему-то некоторые думают, что я что-то решаю в этой премии, раз вручение происходит на площадке нашего театра. Я не вхожу в состав жюри, вообще не знаю, что там происходит!

— Все-таки какой спектакль вы считаете событием этого театрального сезона?

— Если уж по большому счету, то события пока не было.

— А что и когда было событием в театральной жизни республики в последнее время, по вашему мнению?

— «Кара пулат» было событием — это рождение нового формата. Появление в Казани спектакля по Юну Фоссе было событием российского масштаба, потому что мы первыми поставили произведение этого норвежского автора. Событием можно назвать и возвращение на сцену оперы «Джалиль».

«Появление в Казани спектакля по Юну Фоссе было событием российского масштаба, потому что мы первыми поставили произведение этого норвежского автора»Фото: kamalteatr.ru

«НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ СТД НЕ ДОЛЖЕН ДИКТОВАТЬ ТЕАТРАМ»

— В прошлом году вы вновь возглавили союз театральных деятелей РТ на пятилетний срок. В чем видите свои задачи на этом поприще? Если защита театров, то от кого или чего? Если «подсказывать» театрам в творческом плане, то каким образом? (Даниил)

— Ни в коем случае союз не должен диктовать или подсказывать театрам! В первую очередь его деятельность направлена на оказание помощи. Фонд членских взносов идет исключительно на материальную помощь пенсионерам, больным. Сегодня около 600 членов СТД. Но, конечно, есть и творческие проекты. Мы стараемся, чтобы в Доме актера жизнь не затухала, проводим там творческие вечера, концерты. Работает детская студия, где уже выпущено три спектакля, причем только у нас есть детский театральный кружок на татарском языке. Наша лаборатория была посвящена музыкальному театру, режиссерской работе, сценографии, а в этот раз хотим провести лабораторию по детскому театру — это и кукольный театр, и театр юного зрителя. Привезем несколько человек из Москвы, которые прочитают лекции.

— Какой бюджет у СТД, как он формируется?

— 600 тысяч рублей нам перечисляет СТД России, порядка 300 тысяч рублей дает министерство культуры РТ. Дополнительно на отдельные проекты дает и Москва, и наше министерство. А взносы членов СТД идут только на материальную помощь. Мы каждый квартал перечисляем деньги нашим пенсионерам.

— А какие зарплаты сегодня в театральной среде?

— Наш театр и Качаловский подняли зарплаты актерам до определенного уровня, оперный театр свои данные еще не прислал. А вот зарплата в русском и татарском ТЮЗах, в театре имени Тинчурина ужасная! У всех, кого отправили в автономное управление, зарплата маленькая.

— Какая средняя зарплата в вашем театре?

— Средняя зарплата по театру — 28 тысяч рублей, средняя по актерам — 35 - 42 тысячи рублей.

— Когда законопроект «О театрах в РТ» будет принят? Кто его разрабатывал? Почему положения об аттестации актеров будут разрабатываться в самих театрах, как это записано в законопроекте? Кто же защитит актеров от произвола руководства театров? Согласитесь, и такое у нас бывает... (Л.Д.)

— Закон о театрах нужно принять до 2020 года, но Татарстан решил быть первым, чтобы другие регионы ориентировались на наш закон. Законопроект «О театрах в РТ» Госсоветом РТ принят в первом чтении, и мы продолжаем работу над ним. Что касается аттестации актеров, то, согласитесь, ее логично проводить в театрах, и они сами должны определять критерии.

— Может ли уволенный актер обратиться в СТД за помощью?

— Конечно! Мы обязательно будем разбираться.

Есть какие-то вещи, которые понятны только татарскому зрителю. Хотя приезжающие в Казань гости хотят увидеть именно то, что они никогда не видели»Фото: «БИЗНЕС Online»

«СЕГОДНЯ ЗРИТЕЛЯ НА МЯКИНЕ НЕ ПРОВЕДЕШЬ»

— Насколько театр должен не только обслуживать своего зрителя, но и заниматься его просвещением? Или у него нет такой обязанности? И если должен, тот в чем эта просветительская функция должна выражаться? (Дарья Ушакова)

— Просветительство — это слово какое-то рациональное... Театральное искусство все-таки эмоциональное. Через эмоциональный энергетический поток воспитывать можно, то есть возбудить какие-то вибрации в человеке, которые уже давно не вибрировали. Чистым просвещением это назвать вряд ли можно, но затронуть струны души, всколыхнуть воспоминания человека о том, что он человек, а не просто Homo sapiens — это да. Я часто захожу в зал, чтобы почувствовать, как люди воспринимают финал спектакля...

— Зритель вашего театра поменялся за последнее время?

— Да, поменялся. Прослеживается любопытная тенденция... На «Дон Жуана» у нас трудно продаются билеты, и мы придумали акцию: в честь 111-летия театра запустили билеты по 111 рублей. И зритель пришел, был полный зал! Это был лучший спектакль! Сидел зритель молодой, интеллигентный, и спектакль получился просто блестящий, был невероятный контакт сцены и зала. А ведь «Дон Жуан» — непростой спектакль.

— Мне кажется, люди старшего поколения более сентиментальные — они советские, а молодежь сегодня прагматичная, выросшая в другой формации. По зрителям эта разница чувствуется?

— В спектакле, который мы сегодня репетируем, под финал есть такие два момента... Я неоднократно пытался объяснить актерам: если вы в этих местах пережмете, то сегодняшний зритель, циничный во многом, будет смеяться в том месте, где практически должен заплакать. Я согласен с вами, сегодня зрителя на мякине не проведешь, исполнительское искусство должно немного пересматриваться. Просто заплакать на сцене и ждать, что за тобой заплачет зал, — нет, этого сегодня не произойдет. Поэтому финальные сцены нового спектакля мы стараемся делать почти отстраненно.

— Школьников приучаете к своему театру?

— Мы стараемся, чтобы дети приходили с родителями. Школы, министерство образования сами обращаются к нам. Татарские школы приводили своих учеников в малый зал.

— На какие вечерние спектакли театра имени Камала вы бы посоветовали приходить старшеклассникам?

— На «Ходжу», «Без ветрил», «Мэхэббэт FМ», «Банкрот». Да на любой, кроме некоторых.

— Чему будет посвящен очередной форум «Науруз», определены ли его программа и участники? (Моисеев Игорь)

— Прошлый «Науруз» мы посвящали Казахстану, а в этот раз — Якутии, и у нас преимущественно будут якутские театры. К нам приезжает также эстонский театр со спектаклем, который поставил молодой якутский режиссер Сергей Потапов. Якутский театр уже привозил его спектакль в Казань. Это очень интересное проникновение культур. За исключением Туркменистана, к нам приедут практически все участники предыдущих «Наурузов» — алтайцы, хакасы, тувинцы, якуты, казахи, киргизы, башкиры, чуваши и др.

— Чего нам, зрителям, ожидать от реконструкции театра имени Камала? Это будет новый зрительный зал, дополнительная сцена для экспериментальных спектаклей, закрытие театра на продолжительное время? (Юсупов)

— Пока мы только ждем, когда начнется реконструкция... Чем хороша эта реконструкция, так это тем, что мы умудримся не закрываться. Мы будем делать дополнительную постройку в том месте, где у нас сегодня стоянка автомобилей. Дело в том, что у театра совершенно нет технических помещений, мы вынуждены возить декорации за 3 километра, у нас нет репетиционных помещений. У нас главный художник сидит в подвале! Новое здание решит очень много проблем.

«На «Дон Жуана» у нас трудно продаются билеты, и мы придумали акцию: в честь 111-летия театра запустили билеты по 111 рублей. И зритель пришел, был полный зал! Это был лучший спектакль!» Фото: kamalteatr.ru

«ГЛАВНАЯ ТЕМА? ТЕМА ЛЮБВИ. ЧЕГО ГАДАТЬ-ТО?»

— Каков ваш творческий ответ на известный вопрос быть или нет быть? Уже ответили или все еще впереди? (Рим В.)

— И слава Богу, что еще не ответил. И не надо на него отвечать! Пусть висит этот вопрос, стимулирует, дает жизнь...

— Каждый большой художник ставит перед собой задачу, которая явилась бы пиком в его деятельности. Какая тема могла бы стать такой или уже стала в вашем творчестве? (Диана Гилязова)

— Тема любви. Чего гадать-то?

— Какой спектакль мечтаете поставить?

— У меня есть несколько начатых, но по разным причинам так и не осуществленных постановок — это «На дне» Горького и «Король Лир» Шекспира. Когда я говорил о том, что незачем ставить в театре романы, я имел в виду популярные произведения. Я все-таки хочу попробовать себя в прозе. Наткнулся на прекрасный роман Аяза Гилязова «Петух взобрался на плетень». Этот роман мало кто читал, хотя он даже переведен на русский язык в советское время. Попробую сам сделать инсценировку. Думаю, в начале следующего сезона покажем.

«На «Ричарда III» в татарский театр 800 зрителей приходить не будут. Да и не только в татарский. Зритель везде одинаков — большинство в театр идет просто отдохнуть»Фото: Ирина Ерохина

«ВЫ ПРИГЛАШАЕТЕ НЕЗАВИСИМОГО КРИТИКА И ПРАВИЛЬНО ДЕЛАЕТЕ»

— Газету «БИЗНЕС Online» читаете?

— Каждый день! Это единственная газета, которую я читаю.

— Наша газета приглашает музыкальных и театральных критиков из Москвы...

— Правильно делаете. Вы приглашаете независимого критика, это совсем другое дело.

— В Казани кого вы назвали бы профессиональным театральным критиком? Почему их так мало? (Борис)

— Профессиональные критики в Казани есть, но дело в том, что не все они занимаются этим делом.

— На съезде СТД РТ в прошлом году вы сказали, что наши театры страдают из-за непрофессиональных журналистских материалов. Вы действительно считаете, что большое количество плохих спектаклей — это вина прессы?

— Наверное, меня не до конца поняли. Моя агрессия была направлена не против СМИ, а против агрессивных комментариев под вашими статьями. Неужели нельзя от них избавиться или хотя бы прекратить анонимность? Там же помои выливаются, там мало вразумительных слов! И получается, что ваша газета стравливает людей. Это первое. Во-вторых, я среагировал на публикацию с ужасающим названием, которое сразу же определяло негативное отношение к одному из театров. И что, театр после публикации изменился?

— Тот факт, что там появилось какое-то лабораторное движение, может быть, это следствие наших публикаций?

— Может быть.

— Фарид Рафкатович, спасибо за интересный разговор. Успехов вам!