... Сегодня в Москве российская оппозиция пройдет маршем в честь пятой годовщины начала «Болотного дела»
 Фото: ©Артем Житенев, РИА «Новости»

«НЕСИСТЕМНАЯ ОППОЗИЦИЯ РЕШИЛА В КАКОЙ-ТО СТЕПЕНИ МОНЕТИЗИРОВАТЬ СВОЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ»

Александр Проханов — писатель:

— У оппозиции появились новые козыри. В этом ее заслуга. А именно — помимо прежних лозунгов, которые она брала на вооружение, таких, как сменяемость власти, реформа судебной системы, честные выборы, она стала брать на вооружение советские, левые лозунги. Такие, как «Долой безработицу!», «Преодолеем бедность!», «Власть должна ответить за забастовку дальнобойщиков!», «Власть устраивает, что дети привилегированных, элитарных чиновников становятся главами корпораций!». Одним словом, оппозиция взяла на вооружение левые лозунги, и этим самым она усилилась. А эти левые лозунги не находятся ни в лексиконе компартии, которая ведет себя тихо, ни в лексиконе самой власти. В этом смысле у оппозиции появилось идеологическое преимущество.

Власть пока что оппозиции может противопоставить силовые приемы, национальную гвардию, некоторые элементы, связанные с победой, которая объединяет патриотическую часть общества. У власти сужается пространство идеологических схваток, но мне кажется, что у нее есть некий ресурс в идеологическом поле. Этот ресурс именуется Советским Союзом. И хотя либералы протягивают туда руки, используя советские лозунги, эти руки обжигаются, когда они касаются Ленина и Сталина. Поэтому советские ресурсы не могут быть ими использованы. А власть пытается выудить из советского опыта все самое привлекательное, но самое невинное — такое, как демонстрации профсоюзов с шариками и лозунгами или значки ГТО, звание Героев труда или даже эти великолепные военные парады.

Но для власти этот Советский Союз тоже загадочный и враждебный, хотя внутри у советского опыта, советской прекрасной эры, исчезнувшей структурно и материально, остаются огромные духовные богатства, огромная мечта. Это русская мечта о справедливости, о благе, о гармоничном бытие, о развитии. И кто использует вот этот опыт, тот и будет сильнее в идеологической сфере. А что касается уличных столкновений, ну что ж, у оппозиции множество новых технологий — это технология выйти с детьми, технология избиения младенцев, технология подставить детей под дубинки, а то не дай бог — и под пулеметы, обагрить детской кровью улицы Москвы. Это, конечно, страшно. До этого не следует дело доводить, а следует сражаться в области этих великих смыслов. Кто победит в этой сфере, тот победит и на улицах.

Михаил Делягин — директор Института проблем глобализации:

— Сейчас шансов меньше. Пять лет назад было больше романтики по отношению к этой оппозиции. Сейчас после Украины примерно понятно, что наша либеральная оппозиция хочет вести Россию по украинскому пути, и это довольно здорово пугает людей. Так что у них шансов меньше. Другое дело, что государственная политика, которая разрушает экономику... Санкции, которые наложены на нас Западом, — ничто на фоне санкций, которые наложены на нас правительством Медведева и Банком России Набиуллиной. Это, конечно, разрушает нормальную жизнь и способствует росту неприятия государства. Но пока у оппозиции шансов меньше. Я думаю, что шансы устроить майдан появятся, если будет продолжаться соответствующая социально-экономическая политика, где-то после президентских выборов.

Российские власти, во-первых, должны соблюдать законность, потому что огромное количество недовольных возникает именно из-за нарушения закона. Скажем, после фильма Навального в адрес Медведева должен сидеть либо Навальный за клевету, либо Медведев, если обвинение окажется правильным, либо они оба, если обвинения окажутся частично правильными и частично неправильными. Когда премьер-министр начинает отлаиваться, ничего содержательного не говоря, складывается впечатление, что он просто подтверждает обвинения в свой адрес, и ничего больше. А это производит сильное и глубокое впечатление. Естественно, это тоже подпитывает протест.

Самое главное — государство должно проводить политику развития, а не политику разрушения страны. Когда ставка по кредиту выше рентабельности большинства отраслей, это означает, что наша экономика и бизнес не могут нормально развиваться. Ситуация, когда человек чем беднее, тем больше платит налогов, потому что богатый человек через индивидуальное предприятие может платить 6 процентов, а если человек имеет доходы на уровне прожиточного минимума, то в фонд оплаты труда забирает более 39 процентов. Это совершенно бредовая и нелепая ситуация. Когда у нас не гарантируются почти никакие права, прописанные в Конституции, начиная с права на жизнь, когда 10 процентов, по официальной статистике, имеют доходы ниже прожиточного минимума, это значит, что они по смыслу слов лишены права на жизнь, не живут, а медленно умирают. Если государство начнет заниматься развитием, то оно просто выбьет почву из-под ног оппозиции, потому что ей нечего будет говорить, так как разумная часть требований будет реализована. Останется только неразумная часть, которая откровенно бредовая. Но господин Медведев с госпожой Набиуллиной, судя по всему, на это не способны. Поэтому сейчас люди еще понимают, что если пойти за оппозицией, то она приведет к майдану и будет ситуация хуже, чем на Украине. А где-нибудь весной следующего года будет не до этого, потому что условия жизни станут совсем плохими, людям будет не жалко ни себя, ни своих детей. Тогда у оппозиции появится хороший шанс.

Алексей Мухин — гендиректор центра политической информации:

— У оппозиции стало меньше шансов. Она практически вся умещается в маргинальной части партийно-политического поля и не желает баллотироваться, скажем, на муниципальном уровне, а сразу хочет в Думу и президенты. Это делает ее ожидания завышенными и автоматически маргинализует, то есть население перестает воспринимать их всерьез, к сожалению для нашей несистемной оппозиции. Протесты, которые они организуют, как правило, заканчиваются только одним — конфликтом с правоохранительными органами. Судя по всему, несистемная оппозиция решила в какой-то степени монетизировать свою деятельность, все идет по накатанной: сначала провоцируются массовые задержания, затем суд их оформляет, и ребята идут в ЕСПЧ, где им, что называется, на потоке, как они надеются, будут выделять значительные финансовые средства. Вот и весь протест.

«РОССИЯ ИСЧЕЗЛА, ДЕТОРОДНОЕ ЛОНО ЕЕ ПЕРЕСОХЛО, ТАМ ПЕРЕСТАЛИ РОЖДАТЬСЯ АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ ОППОЗИЦИОННЫЕ ПОЛИТИКИ»

Николай Сванидзе — историк, тележурналист:

— У оппозиции не больше и не меньше шансов прийти к власти, их вовсе нет. Не было и в 2012 году, а были тогда, скажем так, шансы поколебать действующую власть. Впрочем, и сейчас есть возможности как-то повлиять на линию власти. Потому что она, несомненно, чувствует определенную неуверенность. Связано это с очень большими проблемами в социально-экономической области, с тем, что уже растаял эффект Крыма, такой объединяюще-мобилизующий, во многом искусственный, но действенный. Плюс повлияли события 26 марта, когда довольно много народу неожиданно вышло на улицу. И эти бандитские атаки с поливанием зеленкой Навального, с одной стороны, вроде бы они производятся провластными структурами, а с другой — сама власть от этого скорее теряет, чем выигрывает, и она это понимает.

Противоядие от Навального? Не знаю. Потому пока власть сама его и усиливает. А социальная база протестов расширилась, на мой взгляд. Потому что в 2011 - 2012 годах это был средний класс, интеллигенция. Сейчас, я бы добавил, не только база протестная, база идейная расширилась. Тогда это было несогласие, были скорее эстетические моменты. Сейчас это моменты социальные, и выходит не только либеральная публика.

Дмитрий Орешкин — политолог:

— Шансов, конечно, больше не стало. Дело в том, что в России, как и в Советском Союзе, уже нет оппозиции. Оппозиция — это то социальное явление, которое защищено законом и по правилам, принятым в стране, имеет право претендовать на власть. Если эти права не соблюдаются, если используются незаконные практики, чтобы исключить неугодных деятелей из политического процесса, то это уже не оппозиция, а диссидентура. В Советском Союзе не было никаких шансов на власть у диссидентов, и они это прекрасно понимали, потому что не были оппозицией, они были именно диссидентурой. Так же и сейчас. Какие шансы на власть, скажем, у Навального, Ходорковского или еще у кого-то? Они просто исключены из политического процесса, поэтому заблуждаться на этот счет не приходится. Или у того же Бориса Ефимовича Немцова, который как раз был, может, последним представителем оппозиции, потому что был единственным легальным депутатом, избранным, правда, в Ярославскую думу. И мы все знаем, чем вся эта история закончилась. Поэтому, конечно, шансов нет, и в этом проблема. Такого рода режимы меняются не в процессе смены одного руководящего блока на другой, как в развитых странах, где существует логика оппозиции, где существует оппозиция Ее Величества. А у нас власть меняется в процессе крушения всего и сразу. Это плохо, потому что именно все и сразу, не просто какая-то часть политики, а все: и система ценностей, и приоритеты, и экономика, и религия, и все что хочешь.

Социальная база поддержки у диссидентуры выросла. Действующая власть вызывает все больше раздражения. Соответственно, поддержка альтернативных решений растет. Но проблема в том, что легальных способов вербализировать нарастающее непонимание, разочарование, раздражение, предложить другую политику или ее каким-то образом реализовать, нет. Поэтому будем ждать, когда накопится какой-то критический потенциал, когда окажется, что уже все не работает, и тогда произойдет всеобщее крушение. Я не хочу сказать, что это будет называться революцией, но это будет называться какой-то радикальной переменой при оставшейся структуре, то есть придет какой-то новый человек, который скажет: «Я все сделаю по-новому», — и начнет все то же самое, потому что будет таким же авторитарным лидером. Истинная проблема заключается не в том, чтобы найти хорошего лидера и убрать плохого, потому что любой хороший лидер, решая свои политические проблемы, неизбежно делается плохим в глазах массового мышления рано или поздно, а в том, чтобы поменять систему выработки политических решений. Она у нас в 90-е годы в правильном направлении развивалась, и появлялись оппозиционные деятели типа Жириновского, Зюганова, Явлинского, Лебедя. А потом вдруг Россия исчезла, детородное лоно ее пересохло, там перестали рождаться альтернативные оппозиционные политики. К чему бы это?

«ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ОЧЕРЕДНОЙ ПОЛИТЗАКЛЮЧЕННЫЙ В НАШЕЙ СТРАНЕ — ЭТО РАБОЧИЙ ИЗ ГОРОДА ЛЮБЕРЦЫ»

Илья Яшин — политик:

— Во-первых, я бы не стал придавать особого значения этой акции. Да, ее организует одна из оппозиционных групп, но не самых заметных и не самых многочисленных. Я думаю, что именно поэтому она и получила согласование на проведение, потому что власти понимают, что акция будет не очень многочисленная. И я не знаю, чтобы кто-то из известных оппозиционеров планировал принять в ней участие. Это такая частная инициатива, можно сказать, группы наших соратников. Во-вторых, такой более-менее объективный замер состояния оппозиции, мне кажется, можно делать по акции 26 марта, которая состоялась в Москве и других городах. Она показала, что те идеи, которые высказывает оппозиция, те вещи, о которых она говорит, по крайней мере демократическая оппозиция, находит отклик, понимание. Все это свидетельствует о том, что оппозиция затрагивает действительно волнующие людей темы. Именно поэтому такая жесткая реакция у власти была.

Что касается базы социальных протестов, она, очевидно, выросла за последние годы. Если в 2011 - 2012 годах сторонниками оппозиции в основном были представители среднего городского класса, то сейчас гораздо больше молодых людей стало выходить на протестные демонстрации, людей каких-то рабочих специальностей. Например, вы знаете, что очередной политзаключенный в нашей стране, который обвиняется в нападении на полицейского 26 марта, — это рабочий из города Люберцы? То, о чем говорит оппозиция касается всех, а не каких-то узких групп людей: проблема коррупции, проблема социальной несправедливости. Поэтому и людей становится больше на демонстрациях.

Виктор Шендерович — писатель:

— Сама постановка вопроса кажется мне некорректной. О приходе оппозиции к власти можно говорить там, где есть механизмы выборов, механизмы разделения властей. Вот во Франции, в Германии, в Америке можно говорить о приходе оппозиции к власти. В России все это демонтировано давно, и при Путине никаких выборов не будет. И оппозиция в политическом смысле к власти не придет, разумеется. Не может прийти. Смена власти случится, к сожалению для меня, в режиме обрушения власти, а не в режиме перехода в стадии выборов. Поэтому наш выход не имеет никакого отношения к собственно политической борьбе.

Мы напоминаем о том, что пять лет назад был совершен фактически захват власти и переход в рамки полицейского государства. Мы эту годовщину отмечаем и напоминаем о том, что в России есть политические заключенные. Это совершенно, скажем так, моральная акция, а не политическая. Разумеется, социальная база протестов выросла из-за некоторого количества глупостей, которые совершает власть. Из-за коррупционности и несменяемости власти база вырастает. Прибавились и дальнобойщики, и те, кого не было пять лет назад.

Марсель Шамсутдинов — и. о. лидера татарстанского отделения «Парнаса»:

— Шансов у оппозиции стало больше. Потому что, кроме санкций, Крыма, произошли следующие вещи: снижение уровня жизни россиян, падение курса рубля в два раза, экономический кризис, обвинения в коррупции премьер-министра Медведева, недавние публикации о назначении сына Рогозина, сына Патрушева и т. д. Все эти факты произошли после 2014 года, и они приближают победу оппозиции. И социальная база протестов, я думаю, выросла прежде всего из-за экономического кризиса, который неизбежно проявляется в феодальной стране. А в феодальном государстве неминуема деградация экономики.

Я скажу, что власть может противопоставить, но она никогда не пойдет на это. Она может поддерживать честные выборы, свободу слова, разнообразие мнение на всех государственных каналах, публичное обсуждение путей развития нашей страны, публичное расследование фактов коррупции и т. д. Но, повторю, этого никогда не будет, потому что это значит посадить себя в тюрьму.

«ОТ ТАТАР НИЧЕГО ХОРОШЕГО ПО ОТНОШЕНИЮ К НАВАЛЬНОМУ НЕ БУДЕТ»

Артем Прокофьев — депутат Госсовета РТ от КПРФ:

— По поводу шансов оппозиции, это сложный вопрос. Мы сейчас находимся в ситуации внешнего давления, происходят серьезные внешние вызовы, которые, как правило, объединяют население. Но в то же время есть элемент определенной усталости. Мы понимаем, что то, что происходило в 2014 году и даже в 2015-м, и то, что происходит сейчас, это уже разные ситуации. Повторю, у людей есть усталость от постоянной внешней повестки, от позиционирования внешней угрозы и т. д. И в этом смысле, мне кажется, мы находимся в такой критической точке, и дальнейшее развитие ситуации зависит и от стратегии оппозиции, но в гораздо большей степени от стратегии власти, от стратегии Кремля.

Откровенно говоря, сегодняшний марш в Москве никакой угрозы не представляет. Он скорее важен для оппозиции с точки зрения консолидации. У власти другая проблема — это стратегия на будущее. Нынешняя ситуация требует какой-то внятной стратегии и диалога с обществом в том числе. Падают доходы населения, проблемы экономики и те решения, которые принимаются на фоне кризиса, носят скорее раздражающий характер. Например, когда у нас крупные олигархи не являются налоговыми резидентами и одновременно на граждан через разные формы растет финансовая нагрузка. Все это требует нового разговора с обществом.

Ркаил Зайдулла — драматург, главный редактор журнала «Гаилә һәм мәктәп»:

— У оппозиции не было шанса ни пять лет назад, ни сейчас, потому что в оппозиции нет людей, которые бы отражали чаяния всех слоев населения. Нет того человека, который бы повел за собой основную массу народа. Навальный в Москве, возможно, и может вывести на улицу людей, но ведь Москва — это не вся Россия, а на ее остальной территории полное затишье. Социальная база для протестов выросла, ведь благосостояние народа с каждым годом ухудшается, но не достигла того уровня, когда бы люди выходили на улицу, совершали революцию. У оппозиции главный козырь — борьба с коррупцией, но я не считаю Навального борцом с режимом. А власть против него может противопоставить так же борьбу с коррупцией, начали губернаторов арестовывать — это была реакции на активизацию оппозиции. Противоядие есть против Навального, не зря же национальную гвардию создали, несмотря на то, что были и другие аналогичные силовые структуры.

Альфред Валиев — первый секретарь татарстанского отделения партии «Коммунисты России»:

— Вообще, никаких шансов у оппозиции нет, потому что это оппозиция «норковых шуб», которая работает на деньги госдепа США, —  я говорю об «Открытой России», Касьянове, Навальном, чей фильм о коррупции — это просто пиар ход. Я даже не считаю их оппозицией, это люди, которые пытаются в первую очередь вернуть нас в 90-е, разделить остатки России по губерниям для американцев и качать оттуда ресурсы за копейки, чтобы мы на Запад работали. И важный момент в том, что вот эта «оппозиция» борется за власть, а не помогает народу. Они хотят захватить ее и им все равно, что будет с людьми.

Дамир Исхаков — доктор исторических наук:

— Никаких шансов нет, оппозиция слаба, зря стараются. База не выросла, народ лежит и пьянствует, народ участвовать не будет. А у средних слоев сил не хватит раскачать. Власть может противопоставить оппозиции старую российскую психологию — верить верхам. Очень старая российская психология. А Навальный никакой опасности не представляет в данной ситуации. Потому что Навальный тоже не умен, ничего не пообещал российским народам, наоборот. Я, например, четко осознал, что он является русским националистом ... От татар ничего хорошего по отношению к нему не будет.