Максим Шевченко: «На пороге война: мясо будет украинское, а технология – польская»

Максим Шевченко

«ЕСЛИ С ВЛАСТЬЮ ПОДОБОСТРАСТНО ДОГОВАРИВАТЬСЯ, ОНА НАЧИНАЕТ ПОДАВАТЬ ТЕБЕ ДВА ПАЛЬЦА И РАЗГОВАРИВАТЬ ЧЕРЕЗ ГУБУ»

— Максим Леонардович, минувшую президентскую кампанию вы работали вместе с Павлом Грудининым и даже заменяли его на телевизионных дебатах. Какой результат мог бы, на ваш взгляд, завоевать кандидат от КПРФ, если бы ему не вставляли палки в колеса?

— Думаю, что Павел Николаевич мог рассчитывать в первом туре минимум на 30 процентов с лишним, то есть в этом случае был бы неизбежен второй тур. А второй тур — это уже совершенно другая история. Поэтому они так испугались и устроили такую свистопляску вокруг фигуры Грудинина.

— Если не секрет, как вы вообще оказались доверенным лицом Павла Грудинина?

— В сентябре прошлого года я вступил в «Левый фронт» (ЛФ). Надо сказать, что я сознательно не вступаю в политические партии и здесь не изменил своим принципам, поскольку «Левый фронт» — это не партия, а общественная коалиция, для вхождения в нее достаточно прочитать декларацию движения и публично с ней согласиться. Дальше вышло так, что «Левый фронт» поддержал Грудинина (в декабре движение провело праймериз и выдвинуло кандидатом в президенты от «левых и патриотических сил» директора ЗАО «Совхоз имени Ленина» Павла Грудинина — прим. ред.), шедшего также от КПРФ. Это, кстати, даже вызвало определенный раскол в рядах ЛФ — некоторые наши товарищи решили, что этого ни в коем случае нельзя делать, что это какая-то измена левой идее (в связи с чем известный политолог и социолог Борис Кагарлицкий решил прервать сотрудничество с Левым фронтом» — прим. ред.). Я широко смотрю на такие вещи и считаю, что не надо быть доктринерами и сектантами. Для меня «левизна» — это не следование книжной грамоте классиков, а следование интересам моей страны, субъектом власти в которой, как я полагаю, является народ, как это, собственно, и записано в Конституции РФ. Главным врагом народа является правящая бюрократическая олигархия, узурпировавшая и уничтожающая его возможности развития. И я считаю, что именно левый дискурс в лучшей степени формирует то, что выражает интересы народа, что поможет ему вернуть власть.

При этом я никогда не был противником частной инициативы и не считаю тех людей, который честно, не обманывая своих работников, не нарушая их прав и не грабя их, развивают бизнес, буржуями и страшными врагами. Если у человека есть способности к бизнесу или к тому, чтобы договариваться в рамках рынка, в этом нет ничего плохого. Я ни в коем случае не полпотовец и не маоист, поэтому я принял для себя решение о возможности поддержать коалицию Грудинина, Зюганова и Болдырева. Хотя, честно признаюсь, Национально-патриотический союз России (НПСР) был мне здесь наименее симпатичен из-за откровенно постмодернистской эклектичности — какая-то дикая смесь киношной белогвардейщины, опереточного монархизма, балаганного национализма и провинциального космизма. 

Но мне изначально казалось (и в этом я не ошибся), что Павел Николаевич Грудинин очень порядочный человек. А быть сегодня порядочным человеком в России — это значит быть в оппозиции по отношению к власти. Поэтому я совершенно не жалею, что участвовал в предвыборной борьбе — она многому меня научила и закалила нас всех. И я лично понял (хотя я и так это знал, но утвердился в этой мысли окончательно), что власть понимает только позицию силы. Если начать с этой властью подобострастно договариваться, прогибаться перед ней и просить ее о чем-то, она сразу становится в позу барина, к которому пришли крепостные. И тогда власть начинает подавать тебе два пальца вместо руки и разговаривать через губу. Зато решимость, готовность к борьбе и способность формулировать смыслы этой борьбы кардинально меняют ситуацию.

Конечно, били Павла Николаевича нещадно — я ему в этом очень сочувствую. Он очень многим рисковал, имея такой бизнес, сильно зависящий от рынка и ретейлерских сетей, на которые могут оказать давление. Это большое мужество, и оно меня подкупало во многом. Идти рядом с храбрым человеком означает и самому становиться храбрее. А Грудинин именно храбрый человек. Даже те проценты, которые ему нарисовали, — это все равно огромный его успех. Прийти в президентскую кампанию с нуля, будучи никому не известным политиком, и сразу получить такую долю — это значит попасть в какой-то уровень запросов общества. Следовательно, есть запрос именно на таких людей, как он, и на разумную социал-демократическую повестку. Грудинин, по сути, классический европейский социал-демократ, тут даже ничего выдумывать не надо. В Германии или Австрии он вполне вписался бы в социал-демократическое движение и был бы там звездой, а здесь в России его шельмуют и поливают грязью. Это говорит о том, что власти на самом деле не нужны никакие демократические принципы и цивилизованное государство, все это она в гробу видала. Мы это учтем. С волками жить — по-волчьи выть. Это главный вывод, который я лично сделал для себя из этих выборов. Если власть ведет себя по-волчьи и ощущает себя волками, мы тоже овечьим стадом ощущать себя отказываемся.

— Вы чувствовали какой-то прессинг лично на себе, ввязавшись в эту президентскую кампанию?

— Такого уровня прессинга, который испытал Грудинин, я, конечно, не чувствовал. Я думаю, что они не очень ожидали такого моего участия — для кремлевских политтехнологов это было неожиданностью. Были элегантные попытки со мной разговаривать, исходящие от людей достаточно высокого уровня (высокого для меня). Серьезные люди — я их знаю много лет, в повседневной жизни они приятные и интеллигентные (как говорится, любые выборы кончаются, а человеческие отношения остаются) — пытались разубедить меня. Я ответил, что, извините, это никак невозможно. До этого я просил власть о нескольких вещах, причем совсем не для себя, к примеру, смягчить отношение к людям, сидящим в тюрьмах, называл конкретные имена абсолютно невиновных людей. Но им было наплевать на это. И я понял, что с этими людьми и с этой властью, которая так относится к невинным, сидящим в тюрьмах, и к элементарным просьбам смягчить их участь, мне не по пути совершенно. Мои глаза в какой-то момент открылись: я увидел разоренную нищую страну, в которой люди живут не благодаря, а вопреки. И мне стало ясно, что ситуацию надо менять. Это совпало с моими активными контактами с тройкой политиков: Грудинин, Зюганов, Сергей Удальцов.

Поверьте, все дальнейшее вышло достаточно случайно. Еще в октябре-ноябре я ничего этого не планировал. Человек, как известно, предполагает, а Бог располагает. Я думаю, что мы будем идти до конца — по крайней мере, я буду идти до конца. Мы вернем народу страну, которую у нее отняли бюрократы, олигархи и обычный криминал.

«Грудинин, по сути, классический европейский социал-демократ, тут даже ничего выдумывать не надо»

«СТАЛИН ДЛЯ МЕНЯ — ИСТОРИЧЕСКИЙ ПЕРСОНАЖ, А НЕ АКТУАЛЬНО ЗВЕНЯЩИЙ В МОЕЙ ГОЛОВЕ МИФ»

— Все-таки почему левые силы, выбирая от себя кандидата в президенты РФ, решили остановиться именно на Грудинине, непубличном на тот момент человеке? Почему Зюганов рискнул отойти в сторону?

— Этот вопрос решал не Геннадий Зюганов, а пленум ЦК КПРФ. По этому поводу между НПСР и КПРФ велись достаточно долгие и нудные переговоры. Я думаю, что это ошибка, поскольку нынешний НПСР — совсем не тот, который действовал в 1990-е годы (учредительный съезд прошел в августе 1996 года) и который для самого Геннадия Андреевича был знаковым этапом в его жизни (в том же 1996 году народно-патриотические силы поддержали Геннадия Зюганова на президентских выборах, где он едва не оспорил победу у Бориса Ельцина, — прим. ред.). Тогда в НПСР входили Валентин Лебедев, Александр Проханов, Виктор Илюхин, Лев Рохлин и т. д. Современный НПСР — это абсолютная фикция, и там больше фриков, чем реальных людей. Хотя, скажем, Владимир Филин (председатель Российской социально-либеральной партии — прим. ред.) — абсолютно реальный политик, равно как и Юрий Болдырев. Но многие другие — люди со странными фантазиями и мыслями, а КПРФ при всей архаике внутренней структуры и информационной политики — это реальная партия с реальным левым дискурсом, допустим, неосталинистским, обращенным во многом в прошлое, но тем не менее. Это настоящая партия, принципиально отстаивающая в России позиции социального государства. Про НПСР этого невозможно сказать, это какое-то странное собрание белогвардейцев, реконструкторов, странных интеллигентов, изображающих из себя патриотов. В общем, там больше эмоций и странной смеси «Черной сотни» с правым народничеством. Но очевидно это было важно — пройти по пути объединения и понять, что у настоящей левой партии никаких союзников в так называемом патриотическом крыле нет, есть лишь отдельные люди и отдельные группы, с которыми можно сотрудничать.

В целом же изображать из себя патриота как политическую принадлежность — это очень невнятно. У нас сейчас и Иосиф Сталин — патриот, и генерал Андрей Власов — патриот. Как можно решить, кто из них больший патриот? Свои поклонники есть как у Власова с Красновым, так и у Сталина с Жуковым. Попытки примирить Сталина и Власова, красный и белый дискурс — это иллюзия, такого объединения быть не может. Тем более исторически белые были агентами Антанты. Возможно, существовали независимые отряды белых армий, какие-нибудь загадочные унгерновцы с мечтой о желтой расе, но в целом белые жили и воевали на деньги Франции, Англии, Японии и США. Между прочим, и на деньги Германии, как атаман Петр Краснов, полностью зависевший от немцев, получавший от них оружие и деньги, бывший их союзником и партнером начиная с 1917 года (думаю, что он еще раньше Ленина с ними переговоры затеял). Поэтому для меня белогвардейцы всегда были людьми, у которых на словах — любовь к России, а на деле — сотрудничество с интервентами и прочими иностранными «меценатами». У большевиков все наоборот: на словах — мировая революция, а на деле это были самые национально-ориентированные силы в истории России. Чем обернулись бы действия Деникина и Врангеля, если бы они одержали верх? Это распад страны, договоренности с Западом, которые они вынуждены были бы выполнять. А их болтовня о «великой и неделимой» никого бы не интересовала — когда ты получаешь оружие и деньги из Франции, то кто тебе потом позволит «единую и неделимую Россию» создавать? Да, пусть ты сейчас воротишь нос от поляков и украинцев, но ничего: потом спонсоры придут и заставят тебя вести с ними переговоры, как заставили в свое время Антона Деникина (известно, что в сентябре 1919 года в Таганрог, где тогда находилась деникинская резиденция, прибыла польская военная делегация, потребовавшая в обмен на помощь «войскам Юга России» твердые гарантии по передаче Польше Литвы, Белоруссии и Волыни, — прим. ред.). А красные ни с кем не вели переговоров, кроме тех, с кем сами хотели. У них не было хозяев, они напрямую отчитывались перед народом. Поэтому левый дискурс — это русский дискурс. А белогвардейщина — это такая странная интеллигентщина: Сергей Эфрон, Роман Гуль, мечущиеся Слащевы с Юденичами. Все это — такая ресторанная романтика, которая, на мой взгляд, не может являться политикой.

Союз КПРФ с такими персонажами, вернее, с их духовными наследниками, конечно, был мертворожденным. Но нужно было пройти через данные выборы, чтобы это понять. КПРФ, кстати, в большой степени соединяет в себе социализм марксистского типа и народнические идеи, наследие Николая Михайловского (русский публицист и литературовед  XIX века, теоретик народничества — прим. ред.) с его проповедью любви к родине. Так вот благодаря КПРФ Михайловский примирился с Лениным — я бы так сказал. Поэтому КПРФ — партия с серьезным могучим потенциалом. Да, ее надо модернизировать, необходима новая динамичная система управления партийной жизнью. Да, у партии отсутствуют современные СМИ, и минувшая президентская кампания это показала. Невозможно бороться с такой сильной и уверенной в себе властью, не имея ничего, выходящего за рамки возможностей газеты «Правда» выборным спецтиражом 5 миллионов или же «Советской России». Этого недостаточно: нужна современная медийная среда, подобная той, которую создал для себя Алексей Навальный или же либералы. Кстати, либералы делают это давно и успешно, а левые в России не делают этого, хотя везде в мире левые движения и партии оснащены самыми современными медиа. Это еще и проблема дискурса и языка.

Так или иначе, опыт данной кампании убедил меня,  что левая идея — это единственная национальная русская идея, а все так называемое правое — это больше русофобия, прикрытая заздравными тостами, псевдонациональными песнями и лживыми патриотическими чувствами. И только левая идея означает практическую работу на благо народа и национального суверенитета страны, на благо собирания всех народов в единую суверенную и антиимпериалистическую семью. Я утвердился в своих левых взглядах: скорее их можно охарактеризовать как национал-большевистские — ближе к большевизму, нежели к сталинизму. Я спокойно готов обсуждать личность Сталина, его преступления, ошибки и великие свершения. Для меня Сталин — это исторический персонаж, а не актуально звенящий в моей голове миф и не гештальт, с которым я не могу разобраться. Вся же эта истерика по поводу сталинизма мне просто смешна: если люди не способны разобраться со Сталиным, как они вообще могут разбираться в современной жизни? Это просто наглая спекуляция и вранье, которыми какая-нибудь Ксения Собчак, врущая направо и налево (она и Навальному врет, и мне врет, и своим избирателям), прикрывает свои коммерческие и конформистские задачи.

«РАЗВЕ РОССИЯНЕ — ЭТО БЕССМЫСЛЕННЫЕ ЗОМБИ, КОТОРЫМ ВСЕ РАВНО, КАК ОНИ ЖИВУТ?»

— Людмила Нарусова, мама Собчак, сейчас готовит в Совете Федерации законопроект о приравнивании оправдания сталинизма к оправданию нацизма. Так что некая семейная преемственность здесь просматривается.

— Семейная преемственность просматривается не только в этом — вспомним здесь и о папе Ксении, Анатолии Собчаке, бывшем мэре Санкт-Петербурга и непосредственном начальнике Владимира Путина. Ксения Собчак — единственный кандидат в президенты РФ, который, прежде чем объявить о своем решении баллотироваться, ездил на поклон к Путину и просил его разрешения. Когда я на президентских дебатах в прямом эфире телеканала «Россия-1» попросил ее об этом рассказать, она инсценировала свои знаменитые слезы, потому что ей нечего... Думаю, что в администрации президента ей поставили конкретную задачу — уничтожить Алексея Навального. И она все делала, чтобы его уничтожить. Навальный это великолепно понял, он очень умный человек, и он, на мой взгляд, в ответ тоже просто уничтожил Ксению Анатольевну в недавнем прямом эфире студии «Навальный LIVE». (Глава ФБК отказался сотрудничать с «Партией перемен» Собчак и назвал экс-кандидата в президенты частью «фальсифицирующей выборы схемы». «Схема заключалась в том, чтобы не пустить на выборы меня, популярного кандидата, и выставить самых непопулярных людей в стране — тебя и Явлинского», — заявил тогда Навальный — прим. ред.)

Поверьте, вся дальнейшая политическая карьера Собчак — это карьера разоблаченного провокатора. Она может возглавлять партию, стать депутатом Госдумы, но клеймо провокатора, посланного властью для раскола либерального движения, с нее уже никогда не смоешь. Я считаю, что именно участие Собчак в выборах привело к тому, что либералы получили в сумме самое исторически малое число процентов за всю историю участия в избирательных кампаниях разного уровня в России. Как сказал один политолог, «светская львица превратилась в политическую мышь». К примеру, Михаил Прохоров в 2012 году получил практически 8 процентов голосов на президентских выборах, заняв 3-е место. Это была нормальная планка для либерального лагеря — 6–8 процентов. Сейчас — около 3 процентов в сумме (Собчак – Явлинский – Титов), и это чудовищное поражение для отечественного либерального движения и либеральной идеи. И именно действия Собчак, которая действовала как Евно Азеф, стали тому причиной. Азеф был сознательным провокатором. Я считаю, что она — такая же. Она расколола либеральную оппозицию и уничтожила ее.

Левые никогда не позволили бы людям, подобным Собчак, внести раскол в свои ряды. Скажем, Максим Сурайкин, который мог бы претендовать на роль Собчак в левом лагере, потерпел катастрофическое поражение. Апофеозом его фиаско и моральной катастрофы (хотя у такого человека нет морали, и мы об этом здесь говорить не будем) стало его бегство из телестудии во время президентских дебатов и смешная попытка завязать со мной драку. В тот день он привел на дебаты Лилию Филькину, которая стала обвинять Грудинина, причем, сделал это в нарушение всех законов, с ведома руководства ВГТРК и, вероятно, с ведома ЦИКа и администрации президента. Но даже в этой ситуации он выглядел как дурачок. КПРФ сохранила свое единство, никакого раскола в рядах левых не произошло, в отличие от либералов, которые все перегрызлись между собой (Яшин с Гудковым, Навальный с Собчак и т. д.). Конечно, Навальный из всех них — самая цельная и яркая личность, и все они, как мухи, атаковали его. Навальный среди этих людей смотрится гигантом, а в диалоге с Ксенией Собчак моральный перевес, разумеется, на его стороне.

Собчак играла свою роль сознательно, свидетельство чему — несколько проколов, которые у нее были в ходе кампании. Те же слезы — это не простительная женская слабость, а бегство от разоблачения в прямом эфире. Она показала, что не сама управляет своим дискурсом. Когда ты сам управляешь своим дискурсом, ты можешь ошибиться, и это простительно. Но когда тобой кто-то командует и задает, что говорить, ты как будто скованный и связанный. Я хорошо знаю, что это такое. Когда я работал ведущим на Первом канале, я должен был говорить не то, что я думаю, а то, чего требует редакционная политика. Но, когда ты работаешь в СМИ, это нормальная ситуация. Если ты принимаешь редакционную политику, ты работаешь здесь, если нет – уходишь. Но когда ты сам являешься политиком и действуешь не по своей воле, а пытаешься соответствовать какой-то повестке или памятке, которую тебе кто-то спускает сверху, – это очень опасно. Этот страх проявился в показных слезах Собчак (дескать, не обижайте меня, я женщина!). Это было началом ее катастрофы. А завершил эту катастрофу Алексей Навальный разоблачением в прямом эфире.

— Тем не менее Грудинин в прямом эфире дебатов поздравил Ксению Собчак с 8 Марта.

— Это был джентльменский поступок, хотя я был против этого. В тот день она как раз запросила Киев на возможность поехать в Крым. Это смотрелось очень двусмысленно, но Павел Николаевич не мыслит такими политическими категориями, как я в данной ситуации, поэтому он поступил как благородный человек. Тем более что Ксения за рамками политики – прекрасный шоумен и журналист, у меня даже нет никаких претензий по поводу «Дома-2», это хороший проект. Но задумайтесь: почему ее так ненавидит страна? Почему страна так не ненавидит других развратных, порочных, лицемерных журналистов или шоуменов, которые не сходят с экрана? К ним почему-то нет такой ненависти. Почему именно в Собчак чувствуется ложь, которую она продуцирует? К примеру, какой-нибудь певец Борис Моисеев, известный гомосексуалист, тоже развратен, но он таковой по сути, он не пытается изображать из себя носителя морали. Или та же Алла Пугачева, которая всегда бравировала своими связями. Однако народ их любит, они всенародно признанные клоуны. А вот когда ты развратен, но при этом пытаешься надеть на себя маску носителя некоей моральной идеи, у людей подсознательно возникает недоверие. К Собчак именно поэтому такое отношение или скорее отвращение, что и показали цифры проголосовавших за нее. Собчак вряд ли удастся вылезти из ямы, в которую она добровольно полезла. Но это стало катастрофой не только для бывшей ведущей «Дома-2», но и для всех либералов.           

Левые же вышли из нынешнего тяжелого испытания победителями, только сплотившись в борьбе и очистившись от напрасных иллюзий (одна из них – союз с НПСР, но и там есть свои достойные люди). КПРФ провела инвентаризацию своих рядов. Я сам объехал десятки российских регионов, увидел очень качественный человеческий материал. Люди готовы работать в единой системе, в структурах партийной организации, они верят своим партийным лидерам: где-то слабее, где-то явственнее. Где-то коммунисты сотрудничают с губернаторами, где-то, как и положено, находятся к ним в оппозиции. Но в целом КПРФ — это хорошая сильная партия, и я постараюсь помочь ей в меру своих сил достичь уровня современной политической организации.

Технологически и политически я даже доволен результатами, достигнутыми на этих выборах. Цифрами, безусловно, нельзя быть довольным, потому что они лживы. Я никогда в жизни не поверю, что более 76 процентов избирателей проголосовали за Путина. Я видел эту страну. Что же, разве россияне — это бессмысленные зомби, которым все равно, как они живут? И они не способны ассоциировать свою тяжелейшую, унизительную жизнь с властью? Может быть, я правда чего-то не понимаю? Но мне кажется, что понимаю. И я не верю этим подсчетам.

«НЕ ИСКЛЮЧАЮ, ЧТО ИНСТРУКЦИИ СОБЧАК И СУРАЙКИН ПОЛУЧАЛИ В ОДНОМ КАБИНЕТЕ НА СТАРОЙ ПЛОЩАДИ»  

— Какое впечатление вы вынесли от участия в президентских теледебатах, где вам довелось выступать наравне с кандидатами в президенты РФ?

— Это были, конечно, не дебаты, а такая унизительная процедура, в которой Путин и Грудинин совершенно правильно не участвовали. Я в них участвовал как профессионал, чтобы доводить наш политический дискурс до телевизионной аудитории, до избирателей, чтобы излагать «20 шагов» Грудинина и т. д. Но пространство ток-шоу — это моя привычная среда, в отличие от Павла Николаевича. Подчеркиваю: ток-шоу, а не дебатов, потому что настоящие дебаты — это пространство, где люди полемизируют. Допустим: Грудинин и Собчак, Бабурин и Титов, известны тема и вопросы дискуссии. Президентские выборы — это главное политическое событие в стране, так почему же не выделить под него не 40 минут в восемь часов утра в эфире центральных телеканалов, а по 3–4 часа в прайм-тайм каждый день? Но им надо было выставить нас всех дураками и клоунами, чтобы на нашем фоне показать людям царя и живого бога на земле, настоящего фараона, умного и мудрого правителя, который не вдается в детали и не вступает в дискуссии. Это подлость, задуманная властью, но она в полной мере не удалась. Я считаю, что не удалась во многом благодаря моему участию, потому что я с самого начала все понял и решил превратить так называемые дебаты в интересное для народа ток-шоу с событиями и скандалами. Поверьте, в этом вопросе я профессионал.

При этом я вполне понимал и Владимира Соловьева, к которому отношусь с большим уважением и к которому не имею никаких претензий. Он высокого уровня профессионал, исполняющий свой служебный долг. Единственная моя претензия заключается в том, что он сразу не удалил Филькину из студии. Но это ведь не его обязанность — проверять у нее в прямом эфире документы и знать, доверенное она лицо или нет. Это должна была сделать Зоя Матвеевская, юрист ВГТРК, которая ее туда едва ли не за руку ввела. Так что преступление, видимо, было совершено руководством ВГТРК. А это именно преступление: привод в студии Филькиной, которая не была ни доверенным лицом, ни кандидатом. Поэтому когда я удивился, что за одной трибуной — два человека, то и Соловьев повторил: «Почему два человека?» И тогда Сурайкин ушел. Я исполнил свой долг перед нашей коалицией и перед избирателями как мог, я старался, был искренним, пытался не допустить спектакля, в какой пытались превратить дебаты Собчак и Сурайкин.

Кстати, поразительно: когда случилась эта история с Филькиной, для меня стало ясно, что Собчак и Сурайкин работают в одной повестке. Ксения Анатольевна тоже мне твердила: «Пусть она (Филькина — прим. ред.) говорит — она же женщина. Что вы на нее кричите, Максим?» То есть Собчак тоже было плевать на закон о выборах. А значит, она была в курсе происходящего. И не исключаю, что соответствующие инструкции Собчак и Сурайкин получали в одном кабинете на Старой площади. Если это, конечно, Старая площадь, а не Лубянка, например. Это тоже вопрос, но точно — в одном кабинете. И Владимир Жириновский — — в одну дуду с ними зачем-то полез в это дело. Впрочем, он понимал, что сильно проигрывает Грудинину, и скандал для него был единственной возможностью выйти из непростой ситуации, в которой он оказался.

Кстати, к Жириновскому я не испытываю никаких негативных эмоций. Честно скажу, я любовался им, наблюдая с короткого расстояния за его игрой. Он выдающийся публичный политик — да, без морали и без этики. Какая-то своя мораль у него есть, наверное, но общепринятой морали точно нет. Но как он умеет реагировать на ситуацию, его знание людей, блестящее образование, чутье психологического момента — все это поражало. Я многому научился у него за эти выборы, конечно, предварительно отбросив дурное. Его техника очень интересна мне как профессиональному полемисту. Я-то человек убежденный, в отличие от него. А Владимир Вольфович, на мой взгляд, ни во что не верит, кроме денег, его проект чисто коммерческий, но очень успешный.   

— Сразу после выборов Жириновский поделился мрачным прогнозом: что эти президентские выборы в России последние, к 2024 году нами будет править Госсовет с неизбираемым лидером. Насколько это реально?

— Я не исключаю такой возможности, но буду против этого бороться, сразу говорю об этом. Я считаю, что лидер, опирающийся на корпорацию, которая, в свою очередь, представляет Россию как территорию, с которой выкачивается нефть и газ, нашей стране на фиг не нужен. Если бы он хотя бы, как в Китае, опирался на реальную партию, представляющую миллионы людей и ставящую своей целью развитие страны и нации, как КПК, это был бы другой разговор. Но в текущей ситуации это просто пожизненный пост генерального директора корпорации «Российская Федерация». Это никакой не лидер нации, а эффективный с точки зрения исключительно менеджмента успешный директор крупной компании, для которой весь народ — это просто ненужный социальный багаж. Мы даже его ракетам не нужны, потому что ракеты с ядерными боеголовками в солдатах не нуждаются. Мы можем тихо постоять в сторонке, пока в небе происходит «звездная битва» ракет с Англией или США. Люди-то зачем для этого?

Люди, похоже, и в самом деле не нужны. В рамках предвыборной кампании я был в Астраханской области и поразился: мать пятерых детей получает 10 тысяч. Я не поверил своим глазам, но потом мне прислали информацию: в Астраханской области есть закон о социальных льготах, по которым на одного ребенка выдается 200 рублей в месяц. Не 20 тысяч и даже не 2 тысячи, а 200 рублей! И это в стране, где мультимиллиардеры покупают себе яхты ценой 700 миллионов евро или миллиард долларов! И Путин — глава корпорации этих миллиардеров, а вовсе не этой женщины. Их лозунг: поверь в сильных и бей слабых! Но это противоречит моим взглядам как русского человека. Такая Россия мне не нужна.

«ОНИ БОЯТСЯ: ВДРУГ ДУДЬ С ЕГО 5 МИЛЛИОНАМИ ПОДПИСЧИКОВ НА ВСЮ СТРАНУ СКАЖЕТ, ЧТО ВЫБОРЫ БЫЛИ НЕЧЕСТНЫМИ?»

— Вы говорите, что не верите подсчетам ЦИКа. А какой реальный процент, на ваш взгляд, набрал Владимир Владимирович на этих выборах?

— Как мне представляется, Путин набрал от 49 до 55 процентов.

— То есть все же близко к успеху.

— Близко ко второму туру. Я не верю, что он набрал сильно больше 50 процентов. При открытом реальном голосовании без всяких КОИБов (комплекс обработки избирательных бюллетеней, или «электронная урна»). Что же говорить, если даже в Москве обнаружили участок, на котором «кандидату №1» приписали лишние 700 голосов! Там отменили результаты голосования, потому что люди встали на дыбы, даже ЦИК признал. А сколько таких участков могло быть в глубокой провинции?!

— Председатель ЦИКа Элла Памфилова всегда была уважаема в правозащитной среде. Зачем ей рисковать своим авторитетом?

— К сожалению, авторитет Эллы Памфиловой сильно упал. Она даже никак не наказала свою заместительницу Майю Гришину, которая просто вмешивалась в ход выборов и откровенно работала против кандидата Грудинина. Мне кажется, ЦИК не может быть на стороне какого-либо кандидата, даже если это Владимир Путин. Я уверен, что, если бы Путин, даже применив незначительный административный ресурс, набрал бы 55 процентов голосов, а кандидат от коммунистов — 30 процентов, все бы поздравили Владимира Владимировича и признали бы эти выборы. Даже те, кто с ним боролся. Но свыше 76 процентов — кто же в это поверит? В стране, где месяцами не платят зарплату и где многие получают по 15–20 тысяч рублей в месяц? Или же это — такое унижение для страны, которое просто трудно объяснить.

— Будет ли иметь последствия в виде судебных исков информационная война, которая велась многими федеральными СМИ против Грудинина? Намерен ли судиться Павел Николаевич, если его, как он говорит, оклеветали?

— Это вопрос не ко мне, но я знаю, что у КПРФ и НПСР есть очень хорошие юристы. Я бы советовал бороться и обострять ситуацию, актуализировать ее в юридическом и политическом смысле. По позиции Геннадия Андреевича я понял, что он готов к этому. Мы же — КПРФ и Грудинин — не признали победу Путина. Те, кто написал, будто мы признали, лгут. Мы выразили сожаление в связи с победой Путина, точнее, в связи с тем, что таким образом политтехнологи обеспечили ему лидерство, хотя он при его опыте и популярности мог бы вполне одержать чистую победу. А они преподнесли ему на блюдечке такой триумф, с которым ему будет лишь тяжелее.

Судите сами, действующий глава государства выдвигался даже не от «Единой России», а от некоего круга доверенных лиц, среди которых — и гламур, и политология, и медицина. Но это не политическая партия. Выборы закончились, и эти люди разбежались, спроса с них никакого — ни персонального, ни политического. Да и сам Путин фактически не участвовал в кампании, на последних этапах подключился, но незначительно. Всю кампанию от его имени вели безымянные политтехнологи и бюрократическая система. Фактически это была война безымянной бюрократии против двух конкретных политических партий — КПРФ и ЛДПР, имеющих лицо и узнаваемых лидеров. Но бюрократия не имеет лица, хотя я сам знаю тех технологов, которые работали на Путина. Они всегда скажут: «Это не ко мне претензии, потому что солдат есть солдат, наемник — это всего лишь наемник». Если им скажут на коммунистов работать, они точно так же будут работать на КПРФ. К примеру, Сергей Кириенко — очень технологичный человек, на многое способный. Но страна не знает этого, ей неведомо, кто организовывал сливы и вбросы в СМИ, кто запугивал ЦИК, давал ценные указания губернаторам, внушал что-то участковым избирательным комиссиям. А ведь их запугивали: по доброй воле люди не могли сделать то, что они сделали.

— Кстати, должен ли Грудинин сбривать усы, ведь формально он проиграл пари с видеоблогером Юрием Дудем?

— Я считаю, Павел Николаевич элегантно вышел из положения. Если Дудь, как попросил Грудинин, признает выборы честными, он сбреет усы, я вас уверяю. И это правильно, ведь кандидат от КПРФ бился не со всей страной об заклад, а лично с Дудем. Дяденьки и тетеньки на инфолентах сразу же подняли скандал: что, мол, Грудинин не держит слова? Нет, дело в не этом, а в том, что они боятся: вдруг Дудь с его 5 миллионами подписчиков на всю страну скажет, что выборы были нечестными?   

«Президентские выборы — это главное политическое событие в стране, так почему же не выделить под него не 40 минут в восемь часов утра в эфире центральных телеканалов, а по 3–4 часа в прайм-тайм каждый день?»

«ПУТИНУ, ПОДОБНО РИМСКОМУ ИМПЕРАТОРУ, МОГУТ ВСАДИТЬ НОЖ В СПИНУ — И СТРАНА ВОЙДЕТ В ЧЕРЕДУ НЕКОНТРОЛИРУЕМОГО ХАОСА»

— Изменилось ли ваше отношение лично к Путину? Я помню, что со многими его начинаниями вы прежде были согласны.

— Знаете, я все равно с уважением отношусь к Владимиру Путину. Пусть меня мои товарищи критикуют, но я считаю его выдающимся политиком и умным человеком. Со многими его геополитическими начинаниями я согласен: считал и считаю, что сирийская кампания с точки зрения интересов России — это правильно, Крым — это правильно. Но не потому, что он «вернулся в родную гавань» (РФ и для населяющего ее народа в основном не мать, а жестокая мачеха), а потому, что присоединение полуострова уничтожило ельцинские Беловежские соглашения, а это гораздо важнее. Потом — поддержка в Донбассе. Да, она недостаточная, можно было бы пойти дальше, но хоть так. Еще — отстаивание интересов России на Кавказе, в Причерноморье. Путины приходят и уходят, но историческая Россия остается. Тем не менее во внешней политике действия Владимира Владимировича по большому счету соответствовали интересам страны. Но внутри РФ — слепая социальная политика, действия преимущественно в интересах финансовой и бюрократической олигархии. Я считаю, что эта политика ведет нас к гибели и неизбежно приведет к фашизации режима, потому что, чтобы защищать свои интересы, то есть интересы богатых, режим станет увеличивать Росгвардию, усиливать ФСБ, МВД, СКР и другие репрессивные органы. Их уже около 2 миллионов с лишним, в совокупности они больше, чем армия. Сам Путин становится не выразителем интересов граждан, а заложником интересов бюрократии и силового аппарата. И это его слабость, а не сила, точнее, в этом слабость его силы. И это крайне опасно для страны. Путин, подобно римскому императору эпохи упадка, начинает зависеть не от римского народа, а от преторианской гвардии и от сената. А значит, подобно императору, ему могут всадить нож в спину — и страна может войти в череду неконтролируемого хаоса, войн и политических кризисов. Никакими силовыми мерами не удержишь кризис, который будет развиваться из-за структурных изменений и неизбежной деградации системы управления. Легитимность Путина не социальная, а больше системная.

Хотя еще недавно, 6 лет назад, Путин вполне имел социальную легитимность, хотя и тогда практиковались приписки и административный ресурс. Тем не менее Владимир Владимирович в большей степени опирался на пусть и наивный, но реальный народ, однако политика последних лет привела к тому, что мы видим: к организации глобального псевдопатриотического спектакля и изменению самой сути легитимности президентской власти. Для исторической России это никакая не катастрофа — страна больше, чем Путин, и больше, чем его власть. Думать, что они всемогущие, ошибочно. Есть процессы, общественные, социальные и экономические, которые больше, чем они.

Между прочим, царские министры были гораздо круче, чем их современные коллеги. И вся Российская империя была более могучим, стабильным и исторически фундаментальным государством. В начале ХХ века эта империя реально могла сказать: «Нам тысяча лет, от Рюрика до наших дней». Но нынешнее государство имеет совсем другую историю. Сколько бы они ни приписывали себя к эпохам Романовых или Рюриковичей, к ним не имеют никакого отношения. Сколько бы они не убеждали себя в этом, сколько бы ни строили церквей, не крестили лбов, не рисовали двуглавых орлов, все это останется постмодерном. То прежнее государство рухнуло, потому что точно так же подменило народную легитимность структурной. Царю Николаю II продолжало казаться, что он народный избранник, что мужики его любят, а интеллигенция просто слишком плохая, гнилая и развращенная. Каково же, наверное, было удивление царя, когда именно мужики приговорили его и его семью к смерти, потому что его легитимность сместилась в ходе первой русской революции, после Кровавого воскресенья, разгона двух первых Дум, отказа от диалога с крестьянством и купечеством, Ленского расстрела, карательной операции в Москве в декабре 1905 года, столыпинских массовых карательных казней крестьян и т. д. Этого Россия совершенно не забыла, возникла непреодолимая пропасть между страной и ее самодержцем. А тогдашняя страна — это ведь мужики в основном (около 87% от населения всей империи — прим. ред.). В результате легитимность Николая II сместилась в сторону министерства внутренних дел. Тогда появляется зубатовщина как последняя попытка режима искать легитимность в народе (глава московского охранного отделения и особого отдела департамента полиции Сергей Зубатов создал в начале прошлого века легальные рабочие организации, с которыми, в частности, работал священник Гапон, — прим. ред.). Но это провалилось, и все, что оставалось государству, — это игра спецслужб. Появляется Азеф, который даже встречается неоднократно лично с Петром Столыпиным.

Интересно, что наши сегодняшние политики даже своей истории порядком не знают. Когда я рассказал Борису Титову, который клянется Столыпиным, о встречах царского премьера-реформатора с Азефом, тот даже не поверил. Я ему говорю: «Ваш Столыпин с руководителем боевой эсеровской организации, которая к тому времени уже убила Вячеслава фон Плеве и великого князя Сергея Александровича, чай пил!» Титов: «Не может быть». Я говорю: «Известны их разговоры. В этих разговорах Азеф хвалил Столыпина, говорил, что поддерживает его реформы, и называл себя сторонником конституционной монархии». И кстати, с презрением говорил о революционерах, своих якобы товарищах. Поэтому, когда журналист Бурцев разоблачил Азефа, Столыпин назвал последнего в Думе «государственным сотрудником», чем вызвал шок у партии кадетов, Милюков с Набоковым просто рты пораскрывали. Но легитимность к тому времени уже сместилась в сторону жандармско-бюрократического государства, хотя империя подпитывала себя иллюзиями о «народе-богоносце» и о том, как он любит царя. Социальная легитимность все больше уходила в сторону мифов («богоносцы» и Григорий Распутин как их представитель около трона), а Владимир Коковцев, барон Фредерикс и Столыпин вкупе с политической охранкой становились единственной реальной опорой престола.

Сейчас — зеркально та же ситуация. Недавние президентские выборы с их 76 процентами — это тот  же миф о «народе-богоносце», поддерживающем правителя, в то время как реальная опора этого правителя — бюрократия и жандармы. Но, к сожалению, сегодняшнее государство более слабое, чем была Российская империя. Так вот если та страна не выдержала смещения легитимности, то выдержим ли мы? Ведь на пороге — война!

«ДО БОМБАРДИРОВОК ГОРОДОВ ДЕЛО НЕ ДОЙДЕТ, НО ОТБРАСЫВАНИЕ СТРАНЫ В КАМЕННЫЙ ВЕК — ЭТО РЕАЛЬНО»

— С кем, простите — война?

— Это очевидно. Я верю, что эта война не будет подобием Первой мировой, такого ужаса больше не повторится. Но это будет война, сравнимая с действиями США против Саддама Хусейна. Ядерными ракетами тут не защитишься, ведь не с Англией и не с НАТО придется воевать, а с украинцами и поляками, к примеру. По ним не будешь бить ядерной ракетой, но за спиной у них будет НАТО. А к такой войне Россия плохо готова, к сожалению.

— Каков ваш прогноз — когда нам ожидать военного конфликта?

— В течение ближайших лет вероятность войны с Западом очень велика.

— Получается, что это война — со своими же братьями-славянами.

— Ни польские, ни украинские националисты нам не братья. Мне братья те украинцы, которые стоят за народную Украину — не за пророссийскую или прозападную, а за народную. А те, кто выступает под знаменами либерал-фашизма, мне никакие не братья. Я не считаю, что существует какое-то этническое братство, это формула советской пропаганды. В братство между людьми я верю. А народы — это какая-то непонятная абстракция в данном контексте. В каждом народе есть фашисты и коммунисты. Кто из немцев вам братья — Тельман, или Гитлер, или же Аденауэр?

Так или иначе, предстоящая война — конфликт с Западом, при этом велика вероятность, что инструментом их атаки и наземных операций будет союз новой Речи Посполитой. Мясо будет украинское, технология польская, а вооружение натовское. Разведподдержка, авиационная поддержка и прочее — тоже натовские. Тереза Мэй фактически предъявила нам ультиматум — война уже объявлена. Она анонсировала кибератаку. Это означает, что серверы будут выведены из строя? Но какие серверы, отрезан ли будет интернет и сможем ли мы при этом вообще вести войну? Нас успокаивает Герман Клименко (директор и владелец интернет-компании LiveInternet — прим. ред.), что мы способны работать в автономном режиме и что у нас все будет хорошо. Но это у нас, обычных пользователей, все будет хорошо, а будет ли так же у военных? Существует ли у нас автономный военный интернет с автономными же серверами и спутниками, с автономными протоколами, которые не копируют западные?

Современная война — это не просто стрельба из гаубицы. В Донбассе это была не современная война. А вот Тереза Мэй нам угрожает современной войной. И она неизбежна, я думаю. Вряд ли дойдет дело до бомбардировок городов, но уничтожение инфраструктуры, в том числе электронной, и отбрасывание страны в каменный век — это вполне реально.

— А как же ядерный щит, анонсированный Путиным в послании Совфеду. Пусть ядерными ракетами нельзя стрелять по украинцам и полякам, но разве можно ядерную державу загонять в каменный век?

— Если они врут даже в таком деле, как выборы, как можно им верить в деле безопасности и обороны страны? Я считаю, что только народная власть может обеспечить безопасность России. Вспомним, что только большевики смогли отбить Антанту и сохранить суверенитет, не впадая в долговую кабалу перед Западом! А эта власть полностью от Запада зависит. Деньги они хранят в Америке и в прочих западных банках, дети учатся и живут в Великобритании и США. Как им можно доверять? Вот Сталин своего старшего сына послал на фронт. Его сын умер в плену. Сыновья Хрущева и Микояна убиты в бою. Сын Фрунзе погиб под Сталинградом. И многие дети партийной элиты прошли через войну, далеко не все вернулись домой. А дети этой элиты разве пойдут на фронт? Разве они станут командовать артиллерийской батареей, как Яков Джугашвили под Смоленском? Так как мы можем верить, что эти люди в их нынешнем состоянии и после этих выборов в состоянии обеспечить безопасность страны? Потому что нам об этом по телевизору рассказали? Это мы уже проходили. «Броня крепка, и танки наши быстры» кончилось катастрофой 1941 года.

— Мрачный прогноз. Что касается Грудинина — он останется в политике после этих выборов?

— Они нанесли такие подлые удары по хозяйству совхоза имени Ленина, что это потребует сейчас личного внимания Павла Николаевича. Арбитражные суды были проведены фактически без судебных процедур в течение нескольких часов. Они оспорили сделку на миллиард рублей, которую его предприятие готовило годами, даже без вызова на заседание представителей совхоза. Поэтому, мне кажется, сейчас личный долг Грудинина — прежде всего залатать дыры, которые образовались в его хозяйственных делах.