Зрительный зал удовлетворенно перешептывался, находя спектакль красивым и красочным, хотя трудно одобрить оформление, исполненное в типологии рекламно-сувенирной типографской продукции Фото: ©Елена Сунгатова, art16.ru

«С ЭТИМ ЖЕЛАНИЕМ — СМОТРЕТЬ СВОЕГО ПЕТИПА — ВОЗМОЖНОСТИ ТЕАТРОВ ЧАЩЕ ВСЕГО НЕ СОВПАДАЮТ»

«Баядерка» была одним из многих балетов Мариуса Петипа на экзотическую тему: она возникла на волне обострения англо-русских дипломатических отношений и начавшейся борьбы двух империй за влияние над индийскими колониями. Либреттист, известный издатель и балетоман Сергей Худеков, нашпиговал сценарий названиями индийских обрядов и подробностями местных обычаев, и эта экзотика ценилась зрителями в премьерном 1877 году необычайно высоко, но едва не больший восторг вызывали классические «белые» танцы — ансамбль спустившихся с гималайских склонов теней, которых сцена петербургского Большого театра вмещала вдвое больше, чем теперь, — шестьдесят четыре. Премьера состоялась в бенефис любимицы петербуржцев Екатерины Вазем.

В 1900 году, устроив финальную ревизию собственных балетов, Петипа добрался и до «Баядерки» — теперь на сцене Мариинского театра и с Матильдой Кшесинской в главной партии. В советскую пору от балета отвалился финальный акт: до тех пор «Баядерка» отнюдь не заканчивалась в царстве белоснежных гималайских теней, как это повсеместно принято сегодня, такой финал противоречил типовому устройству балетов Петипа. В финальном акте Солор и его нежеланная невеста, царевна Гамзатти, праздновали обручение, в этот момент молнии поражали дворец раджи — и над обломками среди облаков воссоединялись души Солора и его истинной возлюбленной, храмовой танцовщицы Никии. По одной из версий, финальный акт исчез из спектакля после 1924 года, когда декорации погибли в катастрофическом петроградском наводнении; по другой — прокатывать огромный спектакль в полном объеме обескровленному революцией театру, которому даже на дрова денег хватало не всегда, было задачей непосильной.

В 1941 году «Баядерку» подвергли капитальному ремонту балетмейстер и педагог Владимир Пономарев и танцовщик Николай Зубковский. Фрагменты исчезнувшего последнего акта рассеялись по всему спектаклю — в частности, вошли в праздничный дивертисмент второго действия. В таком виде «Баядерка» идет на петербургской сцене по сей день, правда, в возобновленных декорациях и костюмах 1900 года. В этой редакции выступал в Ленинграде и Рудольф Нуриев, а в 1992-м, на закате карьеры и жизни, поставил собственную версию в Париже, где попытался вернуть на законное место последний акт. Спектакль этот должен был пойти и в Казани, но смерть Нуриева этот красивый план разрушила, как балетные боги — картонный храм в «Баядерке».

Работа Кристины Андреевой достойна традиционно высокой оценки. Олег Ивенко преподносил себя эффектно, проводил трюковые серии с премьерским апломбом и премьерской небрежностью Фото: ©Елена Сунгатова, art16.ru

Это один из тех спектаклей, что безжалостно выставляют классическую труппу напоказ, без возможности скрыть недостатки школы и труппы, а также банальную нехватку персонала: большие балеты Петипа только тогда можно называть балетами Петипа, если при постановке соблюдена вся сценическая номенклатура, по сегодняшним меркам громоздкая и по сегодняшним бюджетам неподъемная. Проще говоря, там должно быть много участников, много танцев, много реквизита, много (и в нужных моментах использованных) спецэффектов — столько, сколько задумывал Петипа. А без этого его спектакли во многом теряют смысл как художественное целое или превращаются в чьи-то чужие спектакли.

В этом заключается главная проблема бытования балетов Петипа сегодня: теперь почти ни один театр не располагает теми финансовыми и человеческими ресурсами, чтобы показывать эти балеты в задуманном виде, со всей мощью визуальных контрастов. Разве что Мариинский театр, где сегодня во втором акте «Баядерки», конечно, нет несметных разноликих толп, предусмотренных списком Петипа (с этим списком можно справиться в недавно изданной книге Юлии Яковлевой «Создатели и зрители»), но сцену заполняют больше сотни танцовщиков и статистов — и это производит должный эффект. Зрителям многих городов хочется быть сопричастными большому искусству, хочется не быть обделенными этим благом цивилизации — возможностью смотреть балет под названием «Баядерка» (или: смотреть балет-баядерку). Почему у вас в городе есть IKEA и «Макдоналдс», а у нас нет, чем мы хуже? С этим желанием — смотреть своего Петипа — возможности театров чаще всего не совпадают, и решения этой проблемы пока еще никто не придумал.

Коя Окава провел без страха и упрека бесконечные серии вращений на полу и в воздухе  Фото: ©Елена Сунгатова, art16.ru

«СЦЕНОГРАФИЯ ДОЛЖНА БЫТЬ НАЗВАНА ПЛОХОЙ ПО ТОЙ ПРОСТОЙ ПРИЧИНЕ, ЧТО ОНА УБИВАЕТ ХОРЕОГРАФИЧЕСКИЙ РИСУНОК»

Постановка, открывшая нынешний Нуриевский фестиваль, как и предыдущая версия «Баядерки» в Казани, имеет основой редакцию Кировского театра 1941 года, адаптированную к возможностям труппы (автором адаптации значится главный балетмейстер театра Владимир Яковлев). По сравнению с предыдущим спектаклем, раскрыты некоторые купюры — хотя во втором акте все еще не танцуют девушки с веерами, отсутствуют шесть пар мужчин с пиками, выпал один из двух фрагментов, исполняемых сольной четверкой деми-солисток. На месте игривый «Ману», зажигательный индусский, танец Золотого божка и свадебный па д’аксьон, хотя и лишенный массовой коды.

Яковлев предусмотрел все положенные в старинной «Баядерке» чудеса — источник с настоящей водой, слон (впрочем, знатный воин Солор шел впереди него, а не ехал верхом) и даже тигр — не убитый плюшевый, но гневно рыкающий механический. Зрительный зал удовлетворенно перешептывался, находя спектакль красивым и красочным, хотя трудно одобрить оформление, исполненное в типологии рекламно-сувенирной типографской продукции, что продавалась в отечественных подземных переходах начала 2000-х годов: карманных и настенных календарей типа «индийские мотивы», где на одном листе нарезано все, что связано с Индией, от фигурок Шивы до неизбывного Тадж-Махала; неожиданно для 2018 года сцену заполнил новорусский лубок эпохи Adobe Photoshop. Иные находят в работах Андрея Злобина и Анны Ипатьевой, оформивших в Казани уже восемь балетов, соответствие вкусовым пристрастиям Нуриева, но достаточно найти несколько снимков его жилищ и установить, что Жаклин Кеннеди, помогавшая Нуриеву с обустройством апартаментов на Манхэттене, или Эдуардо Каркано, сочинявший интерьеры нуриевской виллы на острове Лилли, себе таких декораций позволить не могли.

Сценография должна быть названа плохой по той простой причине, что она убивает хореографический рисунок Фото: ©Елена Сунгатова, art16.ru

В конечном счете до этих сомнительного вкуса коллажей нет никакого дела, но сценография должна быть названа плохой по той простой причине, что она убивает хореографический рисунок. Можно долго рассказывать зрителям о величественных танцевальных ансамблях Петипа и уподоблять их архитектуре Монферрана и Росси, но в соответствующий момент зритель видит ансамбль теней, загнанный внутрь аляпистых коллажей с неуместными буддами и гирляндами змей. То же происходит во втором акте, где анилиновых цветов воины и баядерки впечатаны в агрессивный декоративный фон: они становятся частью декорации, перестав быть частью танцевального рисунка.

Наконец, художники допустили идеологическую ошибку, украсив царство теней теми же веселыми индийскими картинками, что и предыдущие акты. А ведь к финалу действие «Баядерки» лишается бытовых подробностей и, в отличие от предшествующих картин, разворачивается вне времени и пространства — попросту говоря, нигде и никогда, а внимание зрителей сосредоточивается на геометрии танцевального пространства. В конце концов, «Баядерка» — балет не про всамделишную, но про воображаемую Индию, точнее — про сказочное Тридевятое царство, каким всегда представал Восток в экзотических балетах эпохи Александра II и Александра III. И даже наличие в костюмах подлинных индийский тканей, коим гордились казанские постановщики, прибавляет постановке «Баядерки» не бо́льшую достоверность, чем отечественного производства тарлатан.

Нурлан Канетов показывал наиболее осмысленную и стильную пантомиму, несколько старомодно пафосную, в той благородной манере, какую сегодня можно увидеть, пожалуй, только в Мариинском театре Фото: ©Елена Сунгатова, art16.ru

«НОВАЯ «БАЯДЕРКА» ЗАЯВЛЕНА КАК СПЕКТАКЛЬ АКТЕРОВ»

В конечном счете, необязательность декоративной стороны новой «Баядерки» лишний раз подтвердила, что Нуриевский фестиваль и в целом казанский балет функционируют — совсем в духе XIX века — как институция актерская, предлагая концентрировать внимание зрителей на работе исполнителей. Право открыть фестиваль руководство отдало казанским танцовщикам. Работа Кристины Андреевой достойна традиционно высокой оценки, хотя в той части партии Никии, что в старину называлась мимической, зритель вправе ожидать большего. Выступивший Солором Олег Ивенко преподносил себя эффектно, проводил трюковые серии с премьерским апломбом и премьерской небрежностью, но при этом не оставлял привычки танцевать невыворотно и с расхлябанными стопами.

Вышедшие во второй день приглашенные солисты не совершили сенсации, но придали действию новый масштаб. В меньшей степени это относится к Никии — Маргарите Фрусте, выписанной из Сан-Франциско танцовщице небольшого роста с детским лицом и странными для танцовщицы парижской выучки плохими стопами, разваленными арабесками с неверно отведенной в сторону ногой, а также нервически-вульгарными переходами и препарасьонами (то есть подготовками к движению), когда спокойного приведения рук в нужную позицию недостаточно, а вместо этого нужно экзальтированно выкручивать их в плечевых суставах.

Алессандро Каггеджи солировал с барабаном в индусском танце Фото: ©Елена Сунгатова, art16.ru

Тон задавали солисты Большого театра России Анна Тихомирова (Гамзатти) и Игорь Цвирко (Солор). К обоим можно предъявлять претензии по части исполнительской небрежности, а к балерине также по поводу неуместной кокетливой стрельбы глазами, но куда как ценна и приятна была принесенная с большой сцены манера самоподачи без подавления партнеров по сцене, широкий и властный охват сценического пространства, умеренный и благородный стиль ведения пантомимных эпизодов — умение во всех смыслах работать крупным жестом, без утрирования и вульгарности.

Новая «Баядерка» заявлена как спектакль актеров, и здесь можно говорить не только о солистах, своих или приглашенных, но об ансамбле. Оба дня в спектакле действовал прекрасный Великий брамин — Нурлан Канетов, завершивший карьеру солиста и, к счастью зрителей, перешедший к пантомимным партиям: первосвященник с восковым лицом, то неприступный, то романтически мятущийся, Канетов показывал наиболее осмысленную и стильную пантомиму, несколько старомодно пафосную, в той благородной манере, какую сегодня можно увидеть, пожалуй, только в Мариинском театре у легендарного Пономарева. Должно упомянуть сильного деми-характерного артиста Фаяза Валиахметова (факир Магедавея), темпераментного и стильного Алессандро Каггеджи (солист с барабаном в индусском танце), проведшего без страха и упрека бесконечные серии вращений на полу и в воздухе Кою Окаву (Золотой божок). К чести репетиторов труппы, на премьере зрителю были предъявлены, как полагается, ровно тридцать две и еще три тени — хотя трудно говорить, что корпус корифеев и кордебалет в театре силен. Впрочем, выводы относительно труппы можно будет делать по совокупности нескольких фестивальных представлений, отчеты о которых появятся в самое ближайшее время.

Богдан Королёк