На «Архитектурный завтрак с Дмитрием Пузыревым» пришли представители перспективной компании S4S/Architects. В их портфолио — проектирование и реализация более 300 проектов

«ЗАЧАСТУЮ ТРЕБОВАНИЯ ЗАКАЗЧИКА ПРОТИВОРЕЧАТ ТЕХНИЧЕСКОМУ ЗАДАНИЮ»

«Хочется показать всем, кто проживает в нашей стране, что Россия — это не только Москва, что жизнь за МКАДом существует», — объясняет советник по градостроительству и архитектуре компании «Ак Барс Девелопмент» Дмитрий Пузырев свое желание провести серию архитектурных завтраков с представителями молодых казанских компаний. Чем дышат сегодняшние молодые архитекторы, с какими проблемами сталкиваются и чего ждут, рассказали представители перспективной компании S4S/Architects, основанной в 2014 году. В их портфолио — проектирование и реализация более 300 проектов, среди заказчиков — компании «Мега», Daimler Mercedes, IT-park и казанский Дом предпринимателя.

Участники дискуссии — представители компании «Space for soul architects»:

  • Ринат Гарипов — гендиректор компании.
  • Камила Халитова — главный архитектор компании.
  • Ринат Хасанов — архитектор, студент КГАСУ.
  • Луиза Каримова — архитектор, студент КГАСУ.

Дмитрий Пузырев Дмитрий Пузырев: «Вы сейчас — поколение 20+, и лет через 20 вы будете диктовать моду… если никуда не уедете. А мы как раз хотим, чтобы вы остались»

Пузырев: Появилась тема для беседы, которую я бы назвал так: «О чем мечтают молодые архитекторы Татарстана». Почему мы решили организовать такой диалог? Потому что нам не все равно, для кого и с кем работать в этом городе, в этой республике. Вы сейчас — поколение 20+, и лет через 20 вы будете диктовать моду… если никуда не уедете. А мы как раз хотим, чтобы вы остались.

И поэтому хочется узнать и услышать, что у вас в голове. Чем вы дышите, о чем мечтаете, чего хотите. Мы понимаем, что, выпустившись после университета, бывшие студенты становятся не то что брошенными, но не сказать, что ими все занимаются. Поэтому давайте — говорим на любые темы: про хорошую и плохую архитектуру, про город, про среду, про новые возможности и про упущенные возможности. Про поколение архитекторов давайте поговорим, про «что такое хорошо, и что такое плохо» в архитектуре. Первым дадим слово, наверное, лидеру — Ринату. Ты окончил университет четыре года назад, совсем недавно. Расскажи о своей команде, о том, что удалось сделать. Как вообще пришел в профессию?

Гарипов: Впервые об архитектуре я задумался в 2005 году, когда Казань готовилась к 1000-летию. Благоустройство, снос старых сооружений, строительство новых… Мой папа тогда работал в Казанском домостроительном комбинате, и мы с ним ездили по объектам. И как-то одна из коллег — я тогда еще был в 7-м классе — спросила, а куда ты собираешься поступать, кем будешь работать? Я тогда думал, что пойду в танковое училище и буду танкистом, о чем ей и сказал. Она в ответ: а ты знаешь, как хорошо живут архитекторы, как они хорошо зарабатывают? Какой-то ее знакомый за два месяца работы купил автомобиль. И я думаю — о! Наверное, тогда все-таки не танковое, а архитектура (смеется).

Пузырев: Среди архитекторов такие байки ходят, да.

Гарипов: Я тогда стал целенаправленно готовиться. Рисовал на последней странице тетрадки, учился, экспериментировал. Физику стал изучать, даже принял участие во всероссийской олимпиаде. Но потом, когда узнал, какие экзамены нужны, то понял, что все было зря. И начиная с 11-го класса я весь год ходил на курсы по поступлению на архитектуру. Они были каждый день с 5 до 8 часов вечера, мы тогда жили в загородном поселке, транспорт вечером уже не ходил, и каждый день после курсов мы шли по 3 километра в метель и морозы домой. А тогда еще общественный транспорт состоял из пазиков, было очень тяжело в него забиться. Это были те еще моменты.

Пузырев: Поступать было сложно?

Гарипов: Да, нелегко. Раньше я думал, что, может быть, это медицинский тяжелый. Но, мне кажется, архитектурный из всех факультетов Казани, наверное, самый сложный для поступления. Как-то так получилось, что для поступления на бюджет мне не хватило ровно 1–2 баллов, и я был с самым высоким баллом на коммерции. И так как родителям надо было помогать, потому что они оплачивали учебу, приходилось делать одногруппникам эпюры (особый вид графики, показывающий распределение величины нагрузки на объект, — прим. ред.), начертательную геометрию, АП [архитектурное проектирование]. Я помню, как приходил домой после учебы где-то в районе 6, а иногда и 9 вечера. С 9 до 11 штамовал эпюры, потом садился за домашнюю работу, и около двух-трех ночи ложился спать. И вот момент, когда ты наконец ложишься, — это, наверное, самые крутые ощущения за весь день. Утром, вставая в 6–7 часов на учебу, ты просто ждешь, когда пройдет день, и снова можно будет лечь спать.

Пузырев: Все понятно. Школьники, которые прочитают статью, теперь решат — так, на архитектуру не поступаем, все очень трудно, очень сложно. Но давай о твоих ощущениях. Это все-таки престижная профессия? Чего ты от нее ждешь?

Гарипов: Когда я учился и поступал, мне казалось, что профессия престижная. Прошло четыре года после окончания, и сейчас… Складывается ощущение, что архитектор — это сфера услуг, и многие клиенты, заказчики пытаются диктовать архитекторам, что нужно делать и как это нужно делать. Сейчас я думаю, что если к 30–40 годам я будут работать так же, как и сейчас, и буду постоянно делать только то, что нас просит заказчик, вполне возможно, что придется покинуть профессию. Потому что не хочу к 40–50 годам ощущать себя сферой услуг — делать только то, о чем меня просят, без возможности проявить себя.

Пузырев: Давай послушаем твоих коллег, что они об этом думают. Стереотип, о котором ты рассказал, — «мы звезды, а все заказчики — гады» —  хорошо известен.

Халитова: Мне кажется, вы гипертрофировали мысль. Заказчики, естественно, дают техническое задание, и мы в любом случае «привязываемся» к тому, что они хотят. Просто зачастую требования заказчика в итоге противоречат тому же техническому заданию. Как говорит немецкий архитектор, с которым мы работаем: «Вы же хирургу не говорите, что нужно вырезать». У них этот подход работает. В Германии архитектор — профессионал, и ему доверяют как профессионалу. У нас еще доверять не научились.

Пузырев: Давайте с этой грустной нотки попробуем перескочить на более положительные интонации. У вас же есть несколько работ достаточно интересных. Расскажи об этом. Зайдя к вам на сайт, мы видим интерьер компании Мercedes. Понятно, что это, скорее всего, одна комната…

Гарипов: Нет. Это завод. В 2016–2017 году мы участвовали в тендере на проектирование интерьера завода компании Mercedes — по производству кабин в Набережных Челнах. В конкурсе участвовало несколько компаний, по итогам выбрали нас, и мы сделали внутреннее пространство для административной части — для руководства завода. 

Пузырев: То есть это филиал компании Daimler-Benz на заводе «КАМАЗ» в Набережных Челнах?

Гарипов: Да, Daimler-Kamaz-Rus, завод по производству кабин для грузовиков Mercedes. Это был очень интересный проект. И это, наверное, вообще самый идеальный и правильный заказчик, который у нас за все это время был. То техзадание, которое они нам дали, в конце вообще никак не изменилось. Мы сделали все по ТЗ. Сдали день в день. И ровно в тот же день они с нами рассчитались.

Халитова: Мы шли поэтапно и поэтапно согласовывали проект. Не было такого, что на финальном этапе мы отправлялись назад и говорили «давайте немножко по-другому сделаем, мне кажется, так будет лучше», как обычно случается с другими заказчиками.


Пузырев: То есть идеальные, добрые заказчики существуют?

Халитова: Они не добрые. Они понимают, что каждое их решение провоцирует дальнейшую работу. И чужое время, и свое время, которое затрачивается на проект, они ценят.

Пузырев: Совершенно верно. Таким образом, мы приходим к выводу, что заказчика тоже по-своему надо воспитывать. И объяснять ему: «Парень, если мы по твоему ТЗ что-то сделали, но тебе что-то не нравится, значит, ты меняешь ТЗ». Это допсоглашение или что-то еще. Я в своей жизни тоже сталкивался с кучей таких заказчиков.

Гарипов: Это стало получаться только в последние два года. Ну объективно: растет уровень команды — соответственно, растет и уровень заказчиков. Второй наш крупный объект — павильон «Мода 360» для «Меги», новогоднее оформление. Сейчас заканчиваем оформление офиса для администрации «Меги». Это тоже компания с европейским подходом, которая не отклоняется от своего технического задания.

Халитова: Это еще показывает состоятельность личности заказчика — когда он знает, что делает, и как итог — не передумывает.

Гарипов: Да. Он идет со своей идеей до конца. Потом мы делали переговорное помещение для казанского IT-парка, 5–6 переговорных комнат там запроектировали.

Пузырев: Вы же были резидентами IT-парка. Расскажите.

Гарипов: У нас была идея, как создать из сферы архитектуры и дизайна готовый продукт. Чтобы это не было сферой услуг, а был некий продукт, который люди могли бы купить. И появилась идея сделать проект с типовыми дизайн-проектами. Существуют такие сайты и проекты в сфере типового индивидуального жилья. А мы решили попробовать это перенести на типовые интерьерные решения под типовые планировки — хрущевки, панельки, ленинградки. А поскольку за отделочными материалами все в основном ездят в IKEA и «Леруа Мерлен», мы решили сделать типовые решения с использованием продукции только этих двух магазинов. На базе этого у нас появился проект, с которым мы прошли отбор в бизнес-инкубатор IT-парка. Подавали заявку 122 команды, и в итоге выбрали 6–7 команд, которых они приняли к себе.

Пузырев: На какой срок дается инкубирование?

Гарипов: Инкубирование дается на один год — с марта 2017 по март 2018 года мы были резидентами, нас обучали. Благодаря этому мы стали немного инновационными, айтишными ребятами — компанией, которая в своих проектах начала применять IT-решения. За этот год оборот нашей компании вырос в 10 раз.

Пузырев: Какой сейчас оборот?

Гарипов: Это коммерческая тайна (смеется). 

Камила Халитова

«ЕСТЬ ИДЕЯ ПОПРОБОВАТЬ СДЕЛАТЬ ОФИС НЕ ТОЛЬКО В КАЗАНИ»

Пузырев: А как Камила стала главным архитектором? За какие заслуги?

Гарипов: Камилу я знал по учебе в университете, мы учились на одном потоке. Знал ее работы, и, когда она вернулась из Германии, мы вели совместный проект, и я увидел компетентность и именно подход к архитектуре нестандартный. Даже заказчики на это обращали внимание. И я понимаю, что если Камилла курирует этот проект, то он получится удачным, хорошим, и ей можно его доверить. Поэтому она стала главным архитектором, уже полтора года как.

Пузырев: А что ты делала в Германии?

Халитова: Я поступала в КГАСУ, когда только появился бакалавриат, и у меня был выбор — поступать на специалитет, либо на бакалавра. Но я уже тогда знала, что магистратуру хочу проходить за границей. Поэтому целенаправленно пошла на бакалавриат. После третьего курса я обучалась у Ильдара и Резеды Ахтямовых, мы участвовали в международных конкурсах. Все это укрепляло во мне желание поехать учиться дальше. Потом я окончила наш бакалавриат и пошла в нашу магистратуру. С первого года уехать по определенным причинам не получилось, но через год я все равно уехала в институт DIA в Дессау. Потом проходила семестр по обмену в Канадском политехническом институте. Это позволило мне сравнить несколько подходов в образовании. Там была и параметрика — параметрическая архитектура, и анализ больших данных, и внедрение искусственного интеллекта, и робототехника. Все это было достаточно интересно, и, как мне кажется, продуктивно. Потом я вернулась — по соглашению в рамках программы «Алгарыш» должна отработать в Татарстане три года.

Пузырев: Программа «Алгарыш» — существенная помощь…

Халитова: Да, и так как первые три года я отучилась в нашей магистратуре, у меня все равно есть потребность к исследованию. Не только к практике, но и к изучению каких-то новых подходов, к тому, как их можно отразить в архитектуре с научно-исследовательской точки зрения. Потому что не всегда это получается в проекте сделать, не всегда получается реализовать. Потому что это дорого, мы не всегда готовы — много причин. А исследование направлено именно на будущее. Поэтому я пошла доучиваться в магистратуру к Ахтямовым и сейчас завершаю магистерский проект — комбинирую исследовательскую и практическую деятельность.

«БИЗНЕС Online»: А есть планы вернуться в Германию?

Халитова: Я свои планы на будущее не афиширую, но вернуться меня туда зовут.  Но я не знаю, чье именно приглашение приму. Если приму вообще. Это надо думать, это все сложно, потому что у будущего огромное количество возможных решений…

Пузырев: Вот мы и вернулись к тому, с чего начинали. Конкурируют города между собой, конкурируют экономики. Конкурируют за человеческие ресурсы, за специалистов. А человек существо такое — как рыба ищет где глубже, человек ищет, где лучше. Поэтому если мы в Казани, в республике не предоставим молодым возможности реализоваться, куда они будут смотреть?

Гарипов: На Запад…

Пузырев: Может быть, и на Восток. В Китае сейчас знаете, что происходит?

Халитова: Там, кстати, сейчас спад на архитекторов.

Пузырев: Нам бы такой спад! Там такой спад, что нам подъем такой не снился.

Халитова: Сначала все молодые архитекторы уезжали работать в Дубай, потом возвратились. Потом все поехали в Китай. Сейчас, по-моему, Сингапур. Кто-то оседает, кто-то дальше едет.

«БИЗНЕС Online»: А у остальных есть планы поработать в другом городе, в другой стране?

Хасанов: Да, хотелось бы попробовать постажироваться. Все же получается, что мы, так или иначе, перенимаем современные подходы из Европы. Мне кажется, стоит все-таки попробовать съездить, чтобы уже здесь как можно лучше себя реализовать.

«БИЗНЕС Online»: То есть не стоит вопрос так, чтобы уехать насовсем, а стоит вопрос, чтобы съездить-поучиться и привносить это здесь?

Хасанов: Да. Все-таки мне кажется, что где родился, там и пригодился. Думаю, здесь оставлять все так, как есть, неправильно, и нужно стараться улучшить ситуацию в городе, в стране.

Каримова: Я с Ринатом согласна. Главное — накапливать опыт и возможности самореализоваться.

Гарипов: А я в этом году тоже получил грант «Алгарыш» и два дня назад благополучно попросил его перенести на следующий год. Хочу тоже пройти стажировку за границей. Грант дали на Англию, а это, как сам я всегда говорю, Мекка мировой архитектуры. Самые лучшие и сильные студии находятся в Англии. И у меня даже есть идея попробовать сделать офис не только в Казани, но и в каком-нибудь другом городе мира или страны и попробовать свои силы там.

Потому что мы растем только тогда, когда бросаем себе какие-то новые вызовы. Чем нам некомфортнее, тем больше идет рост. Ну и всегда была задача делать не только локальную компанию, а интернациональную, масштабную — такую… компанию мира. Поэтому и команда такая, которая не просто хочет денег заработать, а хочет себя реализовать. Мне кажется, и ребятам будет интересно всем вместе эти новые высоты преодолевать.

Лично мое мнение — сейчас физические границы все равно стираются. Неважно, где ты физически находишься, ты можешь творить в любой точке мира. Можно жить в Англии и делать качественную архитектуру в Казани и также тесно общаться с казанским сообществом архитекторов. Но мне хочется для начала попробовать сдать экзамен по английскому — дальше уже будет видно.

Пузырев: Я со своей стороны желаю вам вырасти в очень известное казанское архитектурное бюро, которое будет известно не только в стране, но и за рубежом.

Халитова: А что касается вопроса, общаемся ли мы с архитектурным сообществом Казани… Я могу ответить, что даже с одногруппниками не общаюсь. Я общаюсь с одногруппниками зарубежными. 

Пузырев: Потому что неинтересно?  В вашем возрасте у кого-то, наверное, уже дети, семьи, пошли, надо решать бытовые вопросы.

Халитова: Тут даже не в детях и не в семьях дело, а в том, к чему человек стремится. Если ты будешь себя окружать людьми, которые думают с тобой в одном направлении, ты будешь развиваться командно.

Пузырев: Это тоже важные вопросы, конечно. Вопросы целеполагания в профессии очень важны. Поэтому и нужна та самая площадка, куда можно приходить хотя бы раз в полгода, раз в квартал, выпить бокал шампанского, устроить выставку своих работ — реализованных, концептуальных. В Союзе же были постоянные тематические выставки. Это события, на которые люди собираются, чтобы о чем-то поговорить…  Это важно, это нужно. Сейчас этого нет.

Гарипов: Почему-то мне кажется, что архитектура — это высококонкурентная профессия. И сообществ нет, не складываются, потому что в Казани все же рынок, рыночная экономика. И выигрывает тот, кто сильнее. Поэтому, мне кажется, более сильные ребята не захотят общаться с более слабыми, потому что они заняли свою долю на рынке. И, получается, если они сейчас будут раскрывать свои секреты, то их долю будут отбирать молодые компании.

Пузырев: Почему все молодые архитекторы об этом думают, я удивляюсь! Представляете, член союза московских архитекторов — Сергей Александрович Скуратов, сидит и думает — о, я такой король, один из лидеров рейтинга РБК… РБК каждый год составляет рейтинг самых востребованных архбюро — исходя из объемов строящегося по их проектам жилья, и Скуратов традиционно входит в пятерку лидеров. А другим членам союза архитекторов — второго, третьего, пятого эшелона — им что, застрелиться, что ли, с мыслями, что есть Скуратов, и Скуратов заберет все проекты? Наверное, не так же все обстоит. Наверное, сообщество нужно для каких-то других целей. Тот же самый Сергей Александрович Скуратов, наверное, больше приносит этому корпоративному цеху — потому что он доводит определенные идеи, и его слышат. Раз его услышали — значит, он высказал некий стандарт, определил красную черту, ниже которой заступать нельзя. Поэтому такие сообщества нужны, наоборот, в помощь молодым архитекторам.

Ринат Гарипов

«НЕТ ОБЩЕГО МНЕНИЯ, КОТОРОЕ МОЖНО БЫЛО БЫ ТРАНСЛИРОВАТЬ И ЗАЯВЛЯТЬ»

Пузырев: Кстати, как сегодня складывается общение между архитекторами? Что нужно поправить в этом направлении?

Каримова: Мы с Ринатом еще учимся в институте, поэтому мы, наверное, больше общаемся с архитекторами из других фирм. У нас появляются темы для дискуссий, мы спорим. Конечно, у нас есть коммерческая тайна — мы не обсуждаем что-то, что связано с нашей работой. Но, бывает, спорим об облике города — что лучше, а почему так, а не так.

Пузырев: Маленький вопрос — а где проходят ваши дискуссии? Вы просто собираетесь в комнате, где рисуете курсовую, и там спорите? Не кажется ли вам, что нашему архитектурному сообществу нужна какая-то площадка, где мы должны быть услышаны? Одно дело — собрались — Ринат, Луиза у себя на кухне и сказали: «Ах, как все плохо! Какой же негодяй воткнул «Барселону» там, где она стоит!»

Халитова: А как вы сами к «Барселоне» и «Кловеру» относитесь?

Пузырев: «Кловер» крайне неудачен, «Барселона» — замечательный проект. И ЖК «Кристалл», этот замок дракона, как его называют, — творение Величкина и Голованова, мне тоже очень нравится. Потому что это современная прекрасная архитектура.

И в целом я считаю, что в центре могут быть высотки, небоскребы даже могут быть. Но надо говорить о том, что этот небоскреб должен быть очень классный и очень технологичный, напичканный самыми современными по науке и технике системами. Фасады должны быть очень дорогие, новомодные и так далее. Почему я так отзываюсь о «Кловере»? Потому что это обычный вентфасад, фиброцементные панели. Форма вроде бы нормальная, но поставь ты его куда подальше! Ближе к проспекту Победы куда-нибудь. А если ты ставишь такой объект в центре города — причем со всех точек этот объект виден, — он должен быть супер-хайтек, суперклассный.

Халитова: Всем понятно, что это дорого. И мы не получаем не только вот это супертехнологичное, мы не получаем даже здания, которые были бы сомасштабны городу, которые были бы в едином контексте с окружающими материалами. 

Пузырев: И на какой, возвращаясь к вопросу, площадке, мы должны об этом заявить, чтобы ваш голос услышали?

Гарипов: Дело, наверное, еще и в том, что нет общего архитектурного мнения, которое можно было бы транслировать и заявлять.

Пузырев: Огромный булыжник сейчас полетел в огород союза архитекторов, членом которого ты являешься. Вот еще одна тема — молодежное правительство, которое ты представляешь, — что это такое, что ты там советуешь, кому?

Гарипов: Как член молодежного правительства я являюсь неким мостиком между молодежью и «взрослым» министерством строительства, архитектуры и ЖКХ РТ.

Пузырев: А кто начальник молодежного правительства?

Гарипов: Оно подчиняется министерству молодежи, а нашим непосредственным куратором и наставником является Песошин Алексей Валерьевич. И хотя у нас нет больших полномочий, мы все равно стараемся внедрять инициативу. Как говорит Дамир Ильдусович (Фаттахов, министр молодежи РТ — прим. ред.) — если молодой человек хочет, он все равно это сделает. Неважно, даны ему определенные полномочия или не даны. Мы выступаем экспертами на каких-то молодежных мероприятиях, выполняем представительскую и экспертно-аналитическую работу. В этом наша основная задача. А в союзе архитекторов мы периодически собираемся, принимаем новых членов…

Пузырев: В этом и есть главная задача Союза архитекторов? Принять новых членов?

«БИЗНЕС Online»: Кстати, сколько человек там сейчас состоит?

Пузырев: Чуть более 200.

Гарипов: Трех-четырех человек в год они принимают. Сейчас ведется работа, создается сайт, куда внедряются все архитекторы союза архитекторов Татарстана. Наверное, это будет хорошо и правильно с точки зрения того, что это некий канал, где заказчик может найти себе проверенного и оцененного профессиональным сообществом архитектора, у которого он мог бы заказать те или иные проекты.

«БИЗНЕС Online»: А какие-то встречи бывают у союза в течение года?

Гарипов: Насколько мне известно, президиум собирается довольно часто. Я пока не в составе президиума, и в последние год-полтора мы, наверное, собирались раза два-три. На собраниях мы обсуждаем разные темы. И на самом деле архитекторам, у которых есть такая необходимость, союз может чем-то помочь. Но сейчас у меня складывается впечатление, что и сами архитекторы, вступая в союз, не понимают цели своего вступления. Они просто вступили. Не для того, чтобы диктовать какие-то условия, давать советы, какие-то коллегиальные решения, инициативу проявлять… Насколько я понимаю, союз архитекторов — больше маркетинговый ход для них. Бывает, что на собраниях союза активно высказываются только два человека. А все другие просто пришли как зрители — поаплодировали, послушали и ушли. Мне кажется, если бы было больше инициативных ребят, союз бы активизировался.

И, наверное, чтобы быть ближе к людям, союз архитекторов должен вести какую-то социальную активность. Это как раз к вопросу о площадке. Возможно, это даже должна быть не какая-то физическая площадка. Это может быть страница в соцсетях. Люди все равно начинают встречаться все реже и реже. Больше идет общение в онлайне, поэтому мы запросто можем делать это в группах. Но должен быть какой-то канал, который постоянно будет это транслировать. И главное — должен быть лидер. Кто-то должен взять это на себя и вести некую трансляцию — например, того же самого решения, которое будет приниматься в группе. Просто, насколько мне известно, там нет никого, кто бы взял это на себя и просто сделал.

«БИЗНЕС Online»: А вы сами не хотите взять это на себя?

Гарипов: Я об этом тоже думаю… Но это должен быть какой-то системный человек, который сможет системно этим заниматься. А у нас случаются завалы на работе, и мы просто пропадаем. Нас даже родственники и друзья не видят. А трансляцию, о которой я говорю, желательно вести постоянно. Это все должно работать.

Ринат Хасанов

«НИКТО ЕЩЕ НЕ СМОГ ОТВЕТИТЬ НА ВОПРОС, ЧТО ТАКОЕ ИДЕНТИЧНОСТЬ КАЗАНИ»

Халитова: К слову, о дискуссиях. Уже давно идут споры о том, что такое идентичность Казани. Никто толком еще, насколько я знаю, не смог ответить на этот вопрос. Опять-таки нужно формировать единое мнение, потому что, да, существует исследование, но единой концепции, которую бы все приняли и которой бы следовали — нет. Поэтому у нас такой разброс и идет в архитектуре.

Пузырев: Такая проблема действительно существует Какие бы мы сейчас новые здания ни взяли — они могут находиться в любом месте. Возьми любой жилой комплекс, который даже наша компания ведет, перенеси его в другой город — Нижний Новгород, Самару — везде он «сядет». Я всегда ребятам, которые в моей команде работают, предлагаю подумать о национальном компоненте, национальной идентичности. Потому что мы все-таки в Казани строим. Москва на самом деле тоже этими проблемами задается. Мы со Скуратовым очень часто на эту тему разговаривали. Они тоже это прекрасно понимают, и ответа на эти вопросы нет.

Москва вся эклектична, Казань вся эклектична, и как от этого уйти, я не знаю. Но вопросами национальной идентичности надо заниматься. Мы же все хотим чем-то отличаться. И знание того, что у Казани есть какие-то особенности, очень важно.

Халитова: Но мы живем в XXI веке, а идентичность сегодня воспринимается просто как использование тех же самых орнаментов, без переосмысления.

Пузырев: Берут орнаменты из прошлого и просто ляпают не думая.

Халитова: В прошлом году мы были экспертами по созданию павильона Татарстана в Сочи и как раз пытались предложить именно переосмысление татарской идентичности. Но компания, которая занималась реализацией, посчитала, что нужно больше классического орнамента добавить. Получилось в итоге то, о чем даже говорить не хочется. Потому что нет осмысленного. прочувствованного подхода.

«БИЗНЕС Online»: А что, по-вашему, нужно было переосмыслить в Сочи?

Халитова: Все мы знаем, какие ассоциации есть с Татарстаном у большинства людей — и они не всегда правильные. Когда нас позвали экспертами и показали первоначальную версию павильона, с одной стороны был картонный Кремль, с другой — Кул Шариф. И павильон Татарстана получился как интерьер мечети!

Гарипов: Я тоже готов немного камень в этот огород бросить… Мы часто анализируем выставки, потому что и Рустам Нургалиевич постоянно выкладывает павильоны Татарстана на всех выставках. Но это не тот Татарстан, который можно было бы показать. Там нет архитектурного Татарстана. Там нет дизайна Татарстана. Можно просто поменять логотип, узор — туркменский, чувашский или марийский, — и вместе с ним поменяется смысл. А в наших павильонах нет идентичности Татарстана. Мы пытались это донести, спорили, но не смогли. Потому что люди, которые на данный момент принимают решения в этом направлении, видят это так, и точка.

«БИЗНЕС Online»: А что предлагали вы?

Гарипов: Мы не столько Татарстан, сколько в целом понятие павильона переосмысляли. Павильон, наверное, нужен, чтобы привлечь внимание и максимально информативно за короткое время рассказать о своем владельце. И мы начали анализировать, чем славится Казань, применять решения, через которые можно проецировать эти моменты. Тот же самый орнамент мы сделали не просто как орнамент. С каждым этапом знакомства с историей Татарстана павильон раскрывался по-разному. И нельзя было сказать, что это тот Татарстан, к которому мы привыкли.

Пузырев: Но вам же никто рот не затыкает, вы же можете сказать большому начальнику: эти люди не правы.

Гарипов: Мы пытались, но нас попросили этого не делать. Просто сказали: зачем вы это делаете?

Пузырев: Кстати, хороший вопрос. Зачем вы это делаете? Вам это спать спокойно не дает, у вас что-то свербит…

Гарипов: Мы понимаем, что это должно быть лучше.

Халитова: И это может быть лучше. И с теми же затратами. Сейчас там, конечно, есть узор, Кул Шариф, Кремль. Сразу видно — Татарстан, даже думать не надо. А архитектура — это как раз о том, чтобы воспринимать, принимать, осмыслять пространство.

Пузырев: Слушайте, ну вам есть к чему стремиться и за что бороться.

«БИЗНЕС Online»: Вот как раз таки хочется понять, насколько прислушиваются к тому, о чем говорит молодое поколение, чего желает.

Пузырев: Никак не прислушиваются. Поэтому я и затронул тему площадки. Потому что существует хороший бренд — союз архитекторов. И единственный путь, которым я вижу все сдвинуть с мертвой точки, — если кто-то внутри союза займется разгребанием всех этих проблем, не побоится ставить на повестку дня острые вопросы и решать их.

Луиза Каримова

«АРХИТЕКТОРЫ МОГУТ ЗАРАБАТЫВАТЬ СО СТУДЕНЧЕСКИХ ЛЕТ»

«БИЗНЕС Online»: А вообще сегодня в союзе много молодых архитекторов?

Гарипов: 5–7 процентов, наверное.

Пузырев: Зато каждый год архитектурный факультет выпускает примерно 80 выпускников. Где все эти люди? Кто чем занимается?

Халитова: В архитектуре остаются не все. Многие уходят в интерьеры.

Пузырев: Кстати, к вопросу о заказах. Я же тоже вижу эту картину. Молодежь сидит в интерьерах квартир, коттеджах. Почему так происходит? Трудно найти какой-то более серьезный заказ? Почему вы не проектируете жилые районы, микрорайоны, какие-то крупные здания, знаковые общественные здания.

Гарипов: Тут все просто: частная архитектура и частный дизайн — это самый большой рынок, который есть. А человеку после учебы надо  как-то зарабатывать, и это тот рынок, на который легко попасть.

Пузырев: Надо сказать, что он еще и менее всего зарегулирован. Не нужно проходить госэкспертизу, там ты можешь где-то схалтурить, так?

Халитова: Ну и конкуренции не так много — из-за того, что рынок большой.

Гарипов: Если большие объекты в Казани строятся единицами в течение года, то коттеджи — сотнями и даже тысячами, если брать весь Татарстан. Мы тоже начинали с этого, этот этап не обойти. Но в какой-то момент мы просто сами себе в команде дали слово, что больше принципиально не будем делать коттеджи и частные интерьеры.

Халитова: Хотя, иногда мы делаем исключения, но очень выборочно — у нас в полгода может быть один интерьер. Если мы понимаем, что заказчик готов доверять, реализовывать действительно по проекту…

Гарипов: И принять интересное решение. На данный момент мы делаем один коттедж, но заранее предупредили, что у нас не будет клинкерного кирпича, а будет просто облицовочный. Мы хотим сделать интересное пространство. Заказчики нам полностью доверились с самого первого эскиза — мы его приняли, и даже не перерабатывали больше.

«БИЗНЕС Online»: А платят хорошо за интерьеры?

Халитова: Студенты, по-моему, берут 600–700 рублей за квадратный метр.

Гарипов: Кстати, архитектор — это та профессия, в которой можно зарабатывать уже со студенческих лет. И если человек толковый, он может после обучения плавно перейти в самостоятельную работу. А ребята, которые в процессе обучения только учатся и даже учатся так себе, для них огромный шок, когда они оканчивают университет и не знают, что делать. Потому что опыта и знаний для самостоятельной работы не хватает, а, поскольку портфолио бедновато, на работу берут неохотно. Поэтому люди начинают заниматься другими профессиями.

Пузырев: Это тоже к вопросу, что выпустился человек, вышел из стен института — и что дальше?

Халитова: Нет, если хорошее портфолио, можно пойти в какую-то крупную компанию. Там тебя ставят в команду проекта, и ты получаешь возможность высказать свое мнение. Все это возможно, если ты хорошо проработал свои навыки. Это реально.

Пузырев: То есть будем считать, что вашим коллегам Ринату и Луизе повезло, потому что они уже работают и у них не встанет через полгода вопрос, куда идти.

Гарипов: Не только повезло. Мы стараемся ребятам, которые к нам приходят, давать больше полномочий. Не просто «ты студент и будешь заниматься только технической работой» — чертежами, фасадами или визуализацией. Ринату, например, мы доверили ведение одного из наших заказчиков — он выступает не просто как архитектор, а как менеджер проекта. Если человек ответственно подходит к работе, он может даже во время студенчества расти и становиться архитектором. Многие приходят и боятся брать инициативу, но мы таких не берем. Мы очень тщательно отбираем портфолио и во время собеседования как раз таки прорабатываем мотивационную часть. Нам не нужны люди, которые пришли просто поддержать свои карманы во время учебы и не знают, чем будут заниматься потом. Нам нужны люди, которые будут развиваться в этом направлении и хотят расти как архитекторы.

«БИЗНЕС Online»: А много человек у вас работает?

Гарипов: У нас сейчас в офисе 6 человек, и еще несколько на аутсорсинге. В зависимости от проектов мы увеличиваем либо уменьшаем штат. 

«БИЗНЕС Online»: А в целом вы чувствуете сжатость рынка?

Гарипов: Рынок коттеджей и интерьеров большой. Рынок домостроения тоже есть, у нас много крупных застройщиков…

Пузырев: Но он специфичный. Но зато и проект, который вы можете получить у крупного девелопера, уже будет «мясистый», сразу надолго.

Гарипов: Это да. Просто надо в эту колею влиться, грубо говоря.

Пузырев: На самом деле у нас тоже очень много работ, к которым мы могли бы привлечь вашу команду. Но мы сами хотим понять ваши компетенции, ваш опыт — что вы умеете и сможете ли осилить эту работу. А как это сделать? В портфолио у вас нет жилых районов.

Гарипов: Ну с портфолио да. Мы тоже это обсуждали, это такой замкнутый круг получается. «Мы вас не берем, потому что у вас нет в портфолио крутых объектов». А откуда они появятся, если вы нас не берете?

Пузырев: Участвуйте в конкурсах. Если помните, в прошлом году у нас в Иннополисе проходила первая молодежная биеннале. Следующая будет проходить в следующем году. Пробуйте, участвуйте. Я взял с собой распечатку из журнала Speech — про ребят, которые заняли призовое место. Там были две московские команды и одна питерская. Ребята откровенно пишут, что им это дало — их стали узнавать, им удалось получить какие-то заказы. Конкурс конкурсу рознь, но если у вас из ста конкурсов выстреливает один и вы сразу зарабатываете на этом имя, о вас начинают знать, писать, то это ваша путевка в жизнь.