УЧАСТНИКИ КРУГЛОГО СТОЛА

  • Шамиль Агеев — председатель ТПП РТ.
  • Руслан Айсин — политолог. 
  • Марат Бикмуллин — депутат Казгордумы, председатель совета директоров ООО «Информационные системы.
  • Марат Галеев — председатель комитета Госсовета РТ по экономике, инвестициям и предпринимательству.
  • Эмиль Гатауллин — юрист, адвокат, комментатор «БИЗНЕС Online».
  • Рустам Курчаков — экономист, обозреватель.
  • Артем Прокофьев — депутат Госсовета РТ (фракция КПРФ), секретарь рескома.

Модератор — Рашид Галямов, издатель «БИЗНЕС Online».

Возможна ли революция, если у людей есть хлеб, колбаса и зрелища?

«ЕСЛИ В РОССИИ ПРОВОЗГЛАШАЮТСЯ КАКИЕ-ТО БЛАГОРОДНЫЕ ЦЕЛИ, БЫСТРАЯ ИХ РЕАЛИЗАЦИЯ ПРИВОДИТ К ЗАКРУЧИВАНИЮ ГАЕК»

Модератор: Какие прогнозы по России, по нашей республике? Что будет, что нас ждет, к чему готовиться? Ведь 2019-й — знаковый для Татарстана, потому что запускается большой выборный процесс, в 2019-м — выборы Госсовета РТ, в 2020-м — выборы президента РТ и муниципальных депутатов. Будет сформировано новое лицо республики. Марат Гадыевич, вам слово.

Марат Галеев: Если говорить о прогнозах по России, то трудность в том, что Российская Федерация очень неоднородна, степень остроты для правящей партии разная. Это показали и выборы 2018 года. По сути, там не оппозиция выиграла, а было протестное голосование, потому что каких-либо конструктивных идей именно на партийном уровне, на мой взгляд, не родилось пока. Жизнеспособных, альтернативных, конструктивных идей нет по всей России, к сожалению. Если бы они были… Так что мы имеем дело чисто с протестом. В некоторых субъектах все прошло нормально, а там, где уровень неудовлетворенности слишком большой, готовы были на губернаторских выборах голосовать за любую подходящую кандидатуру, не прямо связанную с какой-либо партией. Думаю, ничего удивительного в этом нет. После монопольного владычества КПСС в течение XX века вряд ли быстро сможет родиться структурированная многопартийная система. Россия находится на перепутье, а когда на перепутье — всегда есть варианты развития. Здесь было обозначено появление пятого Сталина — это возможный вариант, но не гарантированный. Кстати, шансы на такой вариант есть, но это будет профашистский режим, связанный с сильной физической личностью, которая будет говорить об очень благородных целях, но действия будут… Как правило, если в России провозглашаются какие-то благородные цели, быстрая их реализация приводит к репрессиям, к закручиванию гаек… Это дорога в никуда, пройденная не один раз. Есть вероятностный момент? Есть, его исключать нельзя. Сохранится ли федеративное устройство? На мой личный взгляд, без федерализма России вообще не жить. Но огромное количество политиков придерживаются другой точки зрения. Скажем, ЛДПР откровенно выступает против федерализма. Есть монархические партии, они зарегистрированы, они, конечно, малочисленны, но практически во всех есть носители унитарной идеи. Сложность «Единой России» в том, что она, как и КПСС, включает людей с разными взглядами.

— Много фракций скрытых.

Марат Галеев: Можно и фракциями их назвать, хотя они не оформлены во фракции. В ЕР далеко нет единства по перспективным взглядам на Россию.

— Потому что идеологии нет.

Марат Галеев: Идеологии нет ни у одной партии.

— Позволю себе не согласиться. Разве у КПРФ не коммунистическая идеология?

Марат Галеев: О чем вы говорите, когда православие смешалось с соборностью…

— Но и Сталин вернул патриарху престол.

Марат Галеев: Я даже не хочу на эту тему спорить. Сталин действовал из тактических соображений, понимая, что это может сыграть. Но идеология коммунистическая всегда была антирелигиозная, в первую очередь — материалистическая. Это один из постулатов. Если они от этого отошли…

— Переосмыслили чуть-чуть.

Марат Галеев: О чем я и говорю. Нет ярко выраженной идеологии у КПРФ, так же, как и у всех других партий. Она оформляется настолько размыто…

— Левые католики были и в Латинской Америке — в 80-е, 90-е годы.

Марат Галеев: Троцкистов полно в рамках католицизма, в Италии коммунистическое мировоззрение смешано с католицизмом… Но я же говорю о другом, о классическом коммунистическом мировоззрении. О том, что идеология марксистско-ленинского толка строилась на атеизме — материалистическом восприятии мира. Это был один из нерушимых постулатов, от которого отошли.

— От одного. Но партия по-прежнему выступает в защиту бедных…

Марат Галеев: Это другое. Вы мне покажите партию, которая не ставит это главной задачей. Таких нет. Они все за борьбу с бедностью, за все хорошее, против всего плохого.

— Что же ждет Россию и Татарстан?

Марат Галеев: Имеются вероятностные модели, с четкостью никто не скажет. Опасности на этом перепутье есть, и 2019-й год может быть хуже 2018-го, который может еще показаться достаточно благополучным. Это в целом для России в силу ее очень серьезной неоднородности. У Татарстана в этом смысле чуть больше устойчивости. Объективно каких-либо опасений пока нет, если не будет сделано больших ошибок, просчетов, опрометчивых шагов. У Татарстана на сохранение устойчивого положения шансы большие.

— Повсеместное падение рейтинга «Единой России» может сказаться на итогах выборов в Госсовет РТ?

Марат Галеев: Думаю, не скажется. Рейтинг может колебаться, колебания всегда есть, но итоги будут нормальными, сохранится статус-кво.

— То есть обрушения рейтинга ЕР в России в целом и в Татарстане не будет?

Марат Галеев: Здесь надо иметь в виду менталитет общества. Общество пока не видит, на что альтернативное можно сделать большую ставку. Но протестное голосование в ряде субъектов есть и будет, в том числе в Татарстане.

«ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ ПРОИСХОДИТ ЦЕНТРАЛИЗАЦИЯ. ЭКОНОМИКУ ПЕРЕВОДЯТ НА ВОЕННЫЕ РЕЛЬСЫ — ВСЕХ РАССТРЕЛЯТЬ, КТО НЕ СПРАВЛЯЕТСЯ»

— Спасибо! Эмиль, какой у вас прогноз?

Эмиль Гатауллин: Для прогноза недостаточно информации. Я хотел бы сказать о рисках, которые стоят перед Россией в целом и перед Татарстаном в частности. Если говорить о России, то, по-моему, риском является возможность полномасштабной войны, связанной с украинским вопросом, и с другими тоже…

— Западная гибридная война может в горячую фазу перетечь, это тоже вполне реально…

Эмиль Гатауллин: Этого нельзя исключать, это, кстати, говорит о том, почему сейчас федерализм в России невозможен. Потому что во время войны происходит централизация. Экономику переводят на военные рельсы — всех расстрелять, кто не справляется. По моим ощущениям, риск у России именно такой.

— Это глобальный риск.

Эмиль Гатауллин: Да. Если говорить о Татарстане, то чего я опять-таки боюсь, и я бы не хотел, чтобы такое с нами случилось, — это, мне кажется, риск обострения национальных взаимоотношений. То есть сейчас он ушел немножко…

— Мы проехали этот горячий год…

Эмиль Гатауллин: Глухое недовольство все-таки есть как у одной группы, так и у другой. Боюсь, что эти проблемы межнациональных взаимоотношений будут искать свою площадку, где они могли бы разрешиться. И такой площадки я не вижу на сегодня, честно говоря. В свете предстоящих выборов в Госсовет это может выразиться в том, что люди будут голосовать по национальному признаку. То есть если ты отождествляешь себя с татарином, будешь голосовать за татарина, если считаешь себя русским, то за русского. Но это не самый лучший вариант, это ничего не решает, и вопрос может перейти на другой, более серьезный уровень. И я опасаюсь, что эти риски, которые многие не осознают и значение которых я, может быть, преувеличиваю, в конце концов, могут серьезно повлиять на внутреннюю политику, на нынешний кадровый состав политической элиты Татарстана.

«У ЛЮДЕЙ ЕСТЬ ХЛЕБ, КОЛБАСА, ЗРЕЛИЩА. В ТАКОЙ СИТУАЦИИ РЕВОЛЮЦИЮ НЕ УСТРАИВАЮТ»

— Спасибо. Марат, пожалуйста, ваши прогнозы по России и Татарстану, по экономике в целом и по политике.

Марат Бикмуллин: Мой прогноз основывается исключительно на интуитивных предположениях, поскольку невозможно предугадать. Если бы могли предугадать, все бы стелили соломку…

— …и стали миллиардерами.

Марат Бикмуллин: Кстати, интересный эксперимент проводили в знаменитом экономическом университете. Подвесили тушу быка и попросили людей, которые проходили мимо, написать, сколько он весит. Прошла тысяча человек, и совместно люди-дилетанты точно угадали вес. Коллективный разум все-таки есть… Так что, на мой взгляд, все будет хорошо в нашем королевстве. Каких-то предпосылок к изменениям не вижу. В политическом плане все под контролем. У людей есть хлеб, колбаса, зрелища. Ежегодно увеличивается в среднем количество квадратных метров жилья на человека, люди из коммуналок давно выехали, нормально живут. В такой ситуации революцию не устраивают. Конечно, всегда есть «черный лебедь», который может прилететь, и никто не знает, откуда он прилетит. По поводу нефти, рубля и всего остального… Конечно, санкции и изоляция России — это плохо. Тут, я считаю, Путин недальновидно поступает. Конечно, я не знаю всего, но со своей маленькой колокольни сужу, что недальновидно.

— Не он же санкции налагает, на нас санкции налагают.

Марат Бикмуллин: У западных, мировых инвесторов нет энтузиазма вкладываться в Россию.

— А китайцы идут.

Шамиль Агеев: Первые 23 миллиарда идут из Лондона.

— Думаю, это российский капитал реинвестируется.

Рустам Курчаков: Китайские инвестиции обходят Россию стороной.

Марат Бикмуллин: На фоне того, сколько инвестируют в другие страны, с таким же населением, как у нас, это просто мизер. Есть очаги, Путин с кем-то переговоры провел, подписали. Но если говорить про то, что дойдет именно до каждого предприятия, то мы сегодня работаем на оборудовании второго-третьего эшелона. Чтобы купить современную многостаночную машину, если мы производим электронику, нужны совершенно другие деньги.

— А какую вы производите электронику?

Марат Бикмуллин: Мы производим всевозможные датчики, устройства мониторинга, сейчас начали метеостанцию делать, которая в России пока не производится, — это американское импортозамещение. Допустим, монтаж — можно поставить элемент 0,1 миллиметра, можно еще меньше. Но мы пока не можем, потому что это совсем другие технологии и другие деньги. Мы такое оборудование никогда не окупим, на одной амортизации разоримся.

— А при чем здесь санкции и отношения с Западом?

Марат Бикмуллин: Если бы были длинные деньги, то тогда на длинных деньгах…

 — А что, когда-нибудь длинные деньги в нашей экономике были?

Марат Бикмуллин: Нет. В нашей экономике их не было.

— Длинных денег не было ни тогда, ни сейчас.

Марат Бикмуллин: Но в мире-то они есть, в мире они работают.

— ФРС кому принадлежит?

Марат Бикмуллин: Какая разница? Честно говоря, мне на ФРС по барабану.

— Поэтому и нет длинных денег, что у нас нет своего ФРС, то есть эмиссионного центра. Мы, к сожалению, приняли правила МВФ и выстроились в западный эмиссионный центр. 

Марат Бикмуллин: Речь про интерес инвестора. Он боится работать в России, потому что у нее такой ореол…

 — Извините, но зачем нам западный инвестор, когда есть Марат Бикмуллин и другие предприниматели? Пусть лучше вы будете инвесторами. Лично я как патриот России так считаю: свои должны зарабатывать капиталы и становиться крупными акулами бизнеса, не отдавая отечественный рынок как минимум. 

Марат Бикмуллин: Есть мировые финансовые институты. Это не ФРС, это крупные фонды, которые считают горизонтом 50 лет и больше. И от них кругами, лучами расходится: банкам они дают средства, всяким полевым фондам, венчурным фондам. Вот смотрите, недавно нас Сбербанк собирал с предложением участвовать в венчурном фонде, первый венчурный фонд создает Сбербанк, там 60 миллионов долларов.

— На самом деле венчурных фондов в России масса, это Сбербанк создает свой первый.

Марат Бикмуллин: Да. Но «Сбер» собирается вкладываться исключительно в Силиконовой долине. Почему? Там стоит очередь из инвесторов, им чуть не 5 лет приходится ждать. Если у тебя есть проект в Силиконовой долине, ты 100-процентно заинвестируешься. А почему сюда не инвестируют?

— Надо в таком случае Грефу задать вопрос, почему Сбербанк инвестирует наши государственные деньги в Силиконовую долину.

Марат Бикмуллин: Если Греф будет руководствоваться другими мотивами, его акции сразу упадут.

— Пусть падают. Это же госбанк. Его акционер главный не будет, будем надеяться, на это обижаться.

Марат Бикмуллин: Теперь, спускаясь на наш городской уровень, что нужно сделать? У нас же круглый стол в «БИЗНЕС Online», поэтому — что надо делать для бизнеса? Первое — сейчас в некоторых отраслях идет сокращение рынка, потому что происходит сокращение спроса. Допустим, рынок строительных материалов. Становится теснее — кто выживет? Те, кто не будет говорить: все плохо, мы начинаем везде обрезать. Да, надо обрезать расходы, но нельзя урезать рекламу. Надо себя рекламировать. Потому что производить сейчас могут все, а ты попробуй, продай. Если тебя не замечают, то ты не продашь никогда. Это такое правило: когда кризис, вкладывайся в рекламу. И тогда ты на фоне тех, кто говорит, что все плохо и уходит с рынка, заберешь их долю. Да, рынок упал на 10 процентов, но вот этот ушел, тот ушел на таких настроениях, а ты увеличился в три раза. И все это можно сделать благодаря активной рекламной политике. Второе — надо смотреть, какие возникают продуктовые тренды. Надо очень внимательно читать прессу, ездить на выставки, не дай бог, опоздать. Допустим, у нас по продукции: полгода — это срок разработки, еще полгода — это пока по всей сетке распространится, сертификацию пройдет, то есть в целом год. Если ты что-то сделал и не вложился в эту ветку, потому что надо сразу в несколько разработок вкладываться, то через год ты зубы на полку положишь. Все так быстро происходит, тест-форма разрабатывается быстро. Американцы в три раза быстрее нас разрабатывают субпродукты. Одновременно с американцами пришла мысль эту модель претворить, и через три месяца они уже начинают это продвигать по своей сети распространения, а мы еще только проектируем.

— Какие ожидания по следующему году, как у бизнесмена?

Марат Бикмуллин: Ожидания, что будет рост больше, чем в этом году.

— А в этом году был рост?

Марат Бикмуллин: Был.

 — Собственный, да. А в экономике?

Марат Бикмуллин: В Казани, в Татарстане у бизнеса был рост. В России тоже говорили про рост…

—…в рамках статистической погрешности. Есть экономисты, которые говорят, что не исключен и минус. Просто сейчас Росстат подчиняется минэкономики и считает так, как диктует минэкономики. То есть от 2019 года ожидаете как минимум не падения экономики, так?

Марат Бикмуллин: В той сфере экономики, где я обитаю…

— А с чем связан этот рост?

Марат Бикмуллин: Приспосабливаемся.

— Я общаюсь с массой бизнесменов, и у многих пессимистический взгляд, потому что они декларируют сокращение спроса, и потребительского, и целом. Меньше покупают всего, в том числе «КАМАЗов». Встречался с директором транспортной компании, которая по всей стране разводит грузы, у него 70 автомобилей. Он рассказал, что четыре грузовика Mercedes купил очень дешево, дали суперскидки. Спрашиваю: почему? Потому что, оказывается, загодя крупные компании сделали заказ, а под конец года отказались от всех своих закупок — денег нет! Но заводы-то уже вложились в производство, поэтому предложили приобрести технику за суперскидки. Вот директор и купил четыре грузовика.

Марат Бикмуллин: То, о чем вам рассказали, может происходить по разным причинам. На нашем рынке снижения спроса я не чувствую.

— Мы опубликовали топ-50 компаний по прибыльности. Если в целом посчитать прибыль бизнеса в Татарстане, удивляешься: столько денег, оказывается, такие прибыльные компании! А на самом деле у кого прибыль-то, ребята, всего у первой десятки! У предприятий-экспортеров — нефть и нефтехимия. Даже банки, если честно, работают в минус. У среднего класса нет денег.

Шамиль Агеев: Неправильно перераспределение прибыли идет, расслоение большое.

Марат Галеев: Средний класс немножко скукоживается по всей стране, это факт. А если не будет среднего класса, не будет и гражданского общества. И много других последствий. А это связано с перспективной моделью развития России, очень принципиально с точки зрения перспективы.

Марат Бикмуллин: Кое-что скажу по этому поводу. Я больше доверяю статистическим данным, хотя мы их и ругаем. Кому плохо, они склонны говорить об этом больше, чем те, у кого все хорошо. Правильно: если у человека все нормально, зачем ему выходить и об этом говорить, писать об этом в газетах? Поэтому у нас складывается такое ощущение, что все плохо. А смотрим — уровень заработка растет, как у нас на предприятиях…

«ЕСТЬ ОПРЕДЕЛЕННАЯ ПОДУШКА БЕЗОПАСНОСТИ, ПОЭТОМУ РЕЗКО ПАДАТЬ, КАК ГЕРОИ ЖЮЛЯ ВЕРНА К ЦЕНТРУ ЗЕМЛИ, МЫ НЕ БУДЕМ»

— Слово Руслану. Каков ваш прогноз?

Руслан Айсин: Прогноз — дело, конечно, неблагодарное. В политологии есть общее правило — избегать прогнозов, потому что тебя потом поймают за хвост и обвинят, что ты лжец. Поэтому важно просто говорить о тенденциях. Главное, на мой взгляд, если мы говорим о будущем, — то, что Путин и его аппарат не смогли предложить образ будущего России. Перед президентскими выборами говорили, что должен быть образ России, устремленной в будущее. Экономизм  — это все-таки не образ будущего, думаю, что у нас здесь консолидация по этому вопросу есть.

Сегодня пессимизм людей связан не только с экономической ситуацией. Я смотрю по родителям, они пенсионеры и четко улавливают тенденции. Говорят: идем в магазин, яблоки столько-то стоили, а теперь больше на 3–5 рублей. То же самое и квартплата, например. А пенсионеры — это, в общем-то, бо́льшая часть населения. У них нет дополнительного источника дохода, потому они остро чувствуют изменения. Но есть пессимистические ощущения и у молодежи, связанные не столько с экономикой, сколько с непонятными очертаниями будущего. Им не ясно, что будет, для них нет перспектив. Говорят про социальные лифты — я не согласен, что их в России нет. Они есть: ты можешь пойти в систему бюрократии, там себя проявить. Но Марат Гадыевич правильно сказал: скукоживается средний класс. Только государство и его система, его структуры, и за пределами этого круга ничего нет. Например, ты свободный художник или писатель, то есть человек интеллектуального труда; ты не хочешь идти в систему государственного служения — тогда тебе фактически некуда идти. Не можешь идти в СМИ, так как они практически все государственные или окологосударственные; не можешь идти в частный бизнес, потому что его практически нет — он зарегулирован; не можешь идти в сферу НИОКРа — там тоже все очень печально. Поэтому молодежь уезжает. И я даже знаю людей среднего возраста, которые все бросают и уезжают только потому, что не видят перспектив, но не экономических, о которых я говорил, а чисто цивилизационных.

Что касается цены на нефть, то надо учитывать, что случилась сланцевая революция в Соединенных Штатах, на следующий год они по объему добычи нефти выходят на первое место, обгоняя и Россию, и Саудовскую Аравию. Есть тренд на понижение цены нефти. А Россия, понятно, зависит от своего сырья. Но, я думаю, у нас есть определенная подушка безопасности, поэтому резко падать, как герои Жюля Верна к центру Земли, мы не будем.

Думаю, что 2019–2020 годы будут определяющими для России. Потому что уже прочерчены контуры трансферта власти, очевидно, что Путин будет менять общую трансформацию высшей системы власти. Есть вопросы по тому, как это будет происходить, и есть опасность, что, когда эти шестеренки начнут крутиться, система может выйти из-под контроля.

— И не произойдет ли еще укрупнения регионов в рамках этого трансферта власти?

Руслан Айсин: Думаю, что в рамках этого пакета реформ укрупнение регионов предусматривается. Сейчас просто просчитывают риски. Возможно, будет, как Соловей предположил, отмена региональных выборов — глав, парламента… Формально они пока есть.

— Артем рассказал, как КПРФ побеждает по всей стране.

Руслан Айсин: Предполагаю, что возможен тренд на удушение интернета, свободы слова и так далее. И это по закону сохранения энергии породит, естественно, ответную реакцию. И эта реакция, в общем-то, будет очень жесткой, поэтому в общественно-политическом плане возможно ужесточение и с той, и с другой стороны — элиты и так называемой контрэлиты. Что касается Татарстана, тут уже сказали, что в 2019-м у нас выборы в Госсовет, а они предваряют, соответственно, проблемы 20-го года, которые я часто заостряю. 2020 год — это, я напомню, всероссийская перепись населения, которая очень трудна для Татарстана, потому что наша республика отвечает за татарский мир. И мы помним, с какими сложностями перепись проходила в 2002 и 2010 годах, например в том же Башкортостане, где сейчас новый глава и где экс-депутат Думы от РТ Александр Сидякин…

— Он не раз сидел вот за этим столом. И, честно скажу, нам его очень недостает.

Руслан Айсин: Мы помним, что в Башкортостане в 2010 году 300 тысяч татар в районах РБ переписали в башкир. И непонятно, как сейчас Хабиров будет выходить из этой ситуации: пойдет ли на конфликт с Татарстаном или на конфликт со своим башкирским ядерным электоратом. Тут уже камень преткновения… Сейчас вводят понятие так называемой резиновой идентичности, например, татаро-башкир или русско-мариец. Но непонятно, куда они потом будут отнесены. Для Татарстана это очень серьезно.

Проблема 20-го года связана и с выборами президента РТ. Это, наверное, определяющее, потому что сейчас вся татарстанская политическая функция завязана на высшее лицо. И если будут какие-то подвижки, то это означает, что конструкцию будут сдвигать вправо или влево. Исходя из этого, есть, на мой взгляд, большая опасность того, что некие силы (внешне это очень конспирологически) могут воспользоваться этим и остатки того, что мы определили как «корпорация Татарстан», просто растащат, как это случилось с Башкортостаном. Почему Хамитов, которого «ушли», не смог ничего сделать? Потому что у него были связаны руки — там тебе и Сечин, там тебе и «Сода»…

— Вся экономика отдана федералам…

Руслан Айсин: Хамитов был просто свадебным генералом. Понятно, что в этих условиях он бы ничего не смог сделать. Чтобы такого не случилось, я думаю, Татарстан должен уже сейчас осмыслить проблему 2020 года и принять некую краткосрочную стратегию, чтобы не допустить раздербанивания республики.

— В этом смысле я думаю, что не 2020-й, а именно 2019 год будет критичным…

Руслан Айсин: Он определяющий, конечно…

«ДЛЯ ЭЛИТЫ ПУТИН НЕ МОЖЕТ БЫТЬ «ХРОМОЙ УТКОЙ», ПОЭТОМУ «ХРОМОЙ УТКОЙ» У НАС СТАНОВИТСЯ ПОЛИТИЧЕСКОЕ УСТРОЙСТВО»

— Спасибо! Артем, каков ваш прогноз на следующий год для России и Татарстана? Наверняка КПРФ готовится к «большому маршу».

Артем Прокофьев: На самом деле, несколько штрихов. Наверное, действительно, для прогноза здесь мало времени, и это дело неблагодарное. Но первое — интересно, как будет развиваться ситуация в нашей политической системе с точки зрения того, что в восприятии политической элиты Путин не может быть «хромой уткой», поэтому «хромой уткой» у нас становится политическое устройство. И все сейчас активно говорят, что его надо будет изменить, что надо менять Конституцию России. В этом смысле, я считаю, очень интересен следующий год. Что касается общественных настроений – важно, как в следующем году проявят себя два мощных общественных запроса, которые в этом году ярко проявились — запрос на справедливость и запрос на перемены. Мы пока не видим ответа у действующей власти, у «Единой России». Вот есть приказ минтруда о борьбе с бедностью, о котором я уже говорил. Здесь важно что? Фактически власть, вместо того, чтобы разрыв между доходами богатых и бедных сокращать (а мы знаем, что у нас децильный коэффициент один из самых высоких в мире), предлагает разделить более и менее бедных и уже внутри бедных решать эту проблему. Естественно, общество это не удовлетворяет. Поэтому посмотрим, как в следующем году будет развиваться данная ситуация.

Второе — это запрос на перемены. И мы видим, что здесь тоже пока ответа у власти нет. Все те движения, которые происходят, больше напоминают какие-то рокировки: пересаживают одних и тех же людей на разные посты. В стране официально зарегистрированы больше 60 партий, а реально на выборах получают мандаты только четыре, побеждает всегда одна и та же. И вот эта система, которая долгие годы функционировала, начала давать сбои. Но, как мы можем заметить, и это прозвучало здесь из уст Марата Гадыевича, представители партии власти не видят никаких оснований для перемен. Что они говорят? Это не мы потерпели поражение, это не вы выиграли, это просто протест. Так можно говорить про любые выборы: это не Путин победил, это победил страх перед переменами. На самом деле тут совершенно очевидная история — люди отказывают в доверии «Единой России», ее кандидатам. Но те не хотят пока этого признавать. Поэтому посмотрим, как будет все развиваться в следующем году.

Еще одна важная история — протестные настроения. Заметьте, сами протесты пока несколько снизились, но при этом протестные настроения, что признают даже официальные социологи, растут, все большее количество людей готовы участвовать в протестных акциях. Это очень важно. И тут я не согласен с Маратом Бикмуллиным. По его словам, пока есть хлеб, протеста не будет. Но мировые исследования показывают, что вовсе не тогда происходит протест, когда люди голодают. Нет. На протест толкает разрыв между ожиданиями людей и тем, что они получают. Это может быть и в период экономического роста, и в период стабильности, и в период экономического спада. Есть и другие факторы, ориентация на референтные группы. Можно много о чем говорить. Важно со стороны власти понимание, которого пока нет, что надо реагировать на запросы общества, надо относиться к выборам серьезно. А не говорить, что настроения не влияют на итоги выборов. Уже в нашей стране были уроки: вспомним политику Николая II в отношении Думы и то, чем это закончилось в итоге. Очень важно, чтобы эта связь работала, чтобы настроения у нас отражались на итогах выборов, а итоги выборов позволяли корректировать политику. Я надеюсь, что в следующем году мы увидим возможность корректировки политики с помощью общественных настроений, проявившихся именно в итогах выборов.

— В выборах в Госсовет ваша партия собирается участвовать?

Артем Прокофьев: Безусловно, КПРФ будет участвовать.

— Если не чисто лозунгово, а технически, экспертно, каковы шансы КПРФ расширить состав? Вас в депутатской фракции КПРФ сейчас трое.

Артем Прокофьев: Безусловно, шансы расширить представительство у КПРФ есть. Мы здесь не говорим о персоналиях, мы говорим о партии.

— У нее персоналий нет, у вас же проблема в том, что нет сильных личностей…

Артем Прокофьев: Я здесь с вами не соглашусь, это ваша субъективная оценка. Вы думаете, избиратели знают много депутатов от «Единой России», что ли? Давайте будем честными.

— Ну там много узнаваемых людей. Причем не просто узнаваемых, но еще и значимых: предприниматели активные, директора заводов… Как бы к ним ни относиться, это люди, за которыми коллективы стоят. На то она и партия власти.

Рустам Курчаков: А вот нет ли тут противоречия, на ваш взгляд? У компартии все-таки социальная база — пролетариат. Сейчас пролетариата нет, есть когнитариат, но он не сложился в класс. Может быть, в этом причина какой-то просадки партии?

— Да, где ее социальная база?

Артем Прокофьев: Не понимаю, о какой просадке вы говорите, честное слово. Насчет депутатов, да, у «Единой России» генералитет бизнеса представлен в парламенте. Это понятно, это текущая политическая ситуация…

— Но мы не видим в КПРФ молодых пассионариев…

Рустам Курчаков: От меня заинтересованный вопрос: у меня до сих пор лежит партбилет. Я написал заявление и вышел из партии. Но это были анпиловские времена, я не мог быть в партии, которую возглавляет Анпилов. Я все жду времени, когда придет новый лидер…

Артем Прокофьев: Поймите, что генералитет бизнеса, о котором вы говорите, если правящей будет не «Единая Россия», а другая партия, также станет пытаться быть представлен в парламенте. То есть здесь другие принципы. Это как раз к вопросу об идеологии.

— Я сказал, что узнаваемых у вас нет: нет ни молодых писателей, ни поэтов, ни юристов, ни ярких фермеров… Смотрите, партия большевиков состояла из ярчайших звезд. Первое правительство Ленина было почти что самым образованным в Европе — все имели суперобразование, у всех были написаны книги. Это ярчайшие интеллектуалы и лидеры. Они не случайно захватили власть. Это было суперинтеллектуальное правительство.

Рустам Курчаков: Артем, вопросы, которые вам здесь задают, вы воспринимаете как наезды, а это, наоборот, выражение интереса и надежд. А вы отмахиваетесь.

Артем Прокофьев: Почему я отмахиваюсь? Просто вы говорите: просадка КПРФ. А где она просела? Если говорить об итогах 2018 года, о победе КПРФ на выборах в регионах — какая же это просадка?

«СЕЙЧАС У ТЕХ, КТО РЯДОМ С НАРОДОМ, НЕТ ПОЛНОМОЧИЙ РЕШАТЬ ПРОБЛЕМЫ НАСЕЛЕНИЯ»

— Спасибо. Шамиль Рахимович, пожалуйста, ваш прогноз и ожидания от 2019 года.

Шамиль Агеев: Вообще, редкий случай, когда никаких прогнозов делать не хочется.

— Настолько все плохо?

Шамиль Агеев: Нет.

— Или тревожно?

Шамиль Агеев: Не тревожно. Следующий год, на мой взгляд, пройдет очень обыденно, по инерции. Другое дело, что он будет переломным, переходным. Какая группа победит, так и дальше пойдет, станет ясно, дадут ли реальную власть низшим органам власти. Сейчас проблема такая — у тех, кто рядом с народом, нет полномочий решать проблемы населения. У того же первого секретаря райкома КПСС было куда больше возможностей. Сейчас, к сожалению, задач повешено много, а полномочий нет. Еще вопрос — как власти сумеют на следующий год слушать народ? К сожалению, нет обратной связи. У нас в республике пытаются ее получить — есть «Народный контроль» и прочее. Вот мы взаимодействуем с молодыми главами — ребята просто пока не умеют работать с людьми.

У меня ощущение, что 2019-й будет спящим годом. Но при этом надо бы регионам больше отстаивать свои интересы. Мы видим, если верховная власть встречается с проблемой, то она реагирует. Тот же Путин — когда была кемеровская трагедия, у него были совсем искренние глаза. А у нас везде идет лакировка действительности, начиная с нижнего уровня и заканчивая самым верхним. Садовое кольцо так и думает: все хорошо. Вот мы говорили со стамбульским мэром, он знает, сколько стоит хлеб, молоко…

Хотелось бы, что у республики была возможность больше заявить о себе. Хотя это очень неблагодарное дело, зависть вызывает. Я знаю губернаторов, у которых день прошел — и ладно. У нас такого нет…

Относительно языковых дел — население в основном достаточно равнодушно к языковым проблемам, как ни странно.

— Интеллигенция в первую очередь переживает.

Шамиль Агеев: В целом от следующего года больших потрясений я бы не ожидал, но он будет, еще раз подчеркиваю, переломным. В какую сторону власть пойдет: или будет больше слушать население, бизнес, малых предпринимателей, оказывать поддержку малому и среднему бизнесу, или… Когда какой-либо федеральный министр едет за границу, видит там поддержку предпринимателей — и тут же у нас заговаривают о поддержке малого бизнеса. А вот то, что мы здесь, внутри предлагаем, нас не слушают.

— Нет пророка в своем отечестве.

Шамиль Агеев: Я уж не стал говорить о длинных деньгах. Ну невозможно получить кредит! Сбербанк — это вообще не банк. Половину банков Эльвира Набиуллина «прикончила», а средние банки работают как раз на малый и средний бизнес.Невозможно под такие проценты, под 14 процентов, делать производство. Когда это дойдет до властей? Во многие вещи, как я чувствую, верховная власть уже не верит, везде все разворовывается…

— От экономики что ждете?

Шамиль Агеев: От экономики большого роста не жду, в республике экономика примерно сохранится на том же уровне. Немножко, очевидно, сожмется КАМАЗ. От цены на нефть, может быть, нефтехимии что-то перепадет. По строительному бизнесу ударят вот эти непродуманные решения по долевке. Но если к этому будут немножко строить арендное жилье… В общем, спасение утопающих — дел рук самих утопающих.

— Выборы в Госсовет насколько активно и бурно пройдут?

Шамиль Агеев: Одних выберут или других выберут — какая разница?

— Большая. Представьте, 20 Прокофьевых придут в парламент…

Шамиль Агеев: Ну и что? На что может влиять Госсовет?

— Немного странные вопросы задаете. Начнут вопросы задавать по бюджету — уже мало не покажется.

Шамиль Агеев: Хорошо, пусть задают!

— А на них не всегда могут быть ответы…

Шамиль Агеев: Очень хорошо.

— Никто не говорит, что плохо! Начнут парковку требовать бесплатную, в конце концов…

Шамиль Агеев: Это же нормально. Но от того, добавить парковки или не добавить, много, что ли, изменится?

— Я по вашим репликам понял, что никаких «точек закипания» пока вы не видите.

«НЕ ВЕРЮ, ЧТО, ЕСЛИ ТЫ УСТУПИШЬ ЗАПАДУ, ЗАВТРА ТЕБЯ НЕ СЪЕДЯТ»

— Спасибо. Слово Рустаму Султановичу. У вас какие ожидания? 

Рустам Курчаков: Здесь прозвучала мысль, что на 2019 год сложно давать прогнозы, но их можно заменить оценкой рисков и указанием на тенденции, которые нужно учитывать. Во многом я согласен с тем, что было сказано, поэтому еще раз вернусь к системному взгляду: год не завершился, и очень многое зависит от того, что произойдет до марта и в марте. Может быть, еще проявит себя хвост Желтой Земляной Собаки…

2018-й наполнен эмоциональными волнами — были реальные переживания, но были и придуманные, на грани истерики. Наши друзья из великорусских патриотов часто повторяют, что «у России женская душа», имея в виду широту души и все хорошее. Но у этого есть и обратная сторона, если рядом нет надежного мужского духа. Николай Бердяев сотню лет назад, подводя итоги революционной смуты, сказал более жестко — о «вечно бабьем в русском духе». Надеюсь, к концу года эмоции улягутся и будет больше трезвости в понимании того, что Путин с Россией в разводе или нет…  

В этом смысле Путин прав, хотя смысл у него другой, что главное событие года — выборы президента. Что касается чемпионата мира по футболу, это легенда прикрытия, несерьезно…

— Несерьезно? Да ладно, самое крутое маркетинговое событие в мире спорта, миллиарды прикованы к телевизору.

Рустам Курчаков: Именно выборы президента, состоявшиеся в марте, и задали весь алгоритм этого года. И давайте подождем до марта. Что было? Эмоции надежды во время выборов. Надежда и иллюзии… Любовь у нас есть вообще в стране и государстве? Или народ и партия едины? Любви же нет. Вера есть? Нет. Осталась надежда. Она умирает последней. И вот выборы президента были последним всплеском надежды. А беспочвенным надеждам всегда сопутствуют наваждения. Что это такое? Это когда кто-то из больших башен через СМИ наводит на массовое сознание старые иллюзии в новой упаковке. Или ваша собственная неизжитая дурь вылезает из глубин коллективного бессознательного. Какое было наваждение? Например, фигура Грудинина во время выборов. Почему наваждение? Потому что для массового сознания в нем соединились «сладкое обаяние СССР» и «трудовая рыночная экономика». Идеальный «жених» для брошенной России, как из гоголевской «Женитьбы». Причем, возможно, если бы правильно считали, был бы второй тур, а это реальный конкурс «женихов», постарше и помоложе. Почему? Потому что, скорее всего, Путин бы победил, но система встряхнулась бы и не оказалась в нынешнем безвольном состоянии. А теперь — только бесполезная ностальгия по СССР, как вздохи по утраченной молодости.

— В Советском Союзе на самом деле было неплохо, что бы ни говорили…

Рустам Курчаков: Ну было и прошло, возврата не будет. Заметьте, Путин, общаясь с народом, никакой духовной опоры из прошлого СССР не называет, только «скрепы». Он что сказал? Патриотизм. А что это такое? «Патриотизм» — это слово из индустриальной эпохи, когда нужно было сплачивать нации, собирать сильные армии, производить вооружения для защиты национального капитала.

— Это не самое плохое слово, Рустам Султанович.

Рустам Курчаков: Я разве говорю, что плохое? Но слово греческое, оно не из народа пришло — ни по-русски, ни по-татарски не переводится. Оно пришло сверху, это госпатриотизм. Но патриотизм в XXI веке — это другой патриотизм, способный  различать личную любовь к Родине, и госпатриотизм, официально возведенный в ранг национальной идеи.

— У нас же есть патриотизм Татарстана. И России. Это разве плохо?

Рустам Курчаков: Татарский патриотизм пока что двойственный. Там есть здоровая основа в глубине сердец, о ней не говорят, но на этой основе уже идет переоценка и воспроизводство нематериальных ценностей народа, в основном в молодежной среде. А на поверхности есть националистическая словесность на почве ложно понятого комплекса неполноценности и «исторических обид».

— Плюсов все равно больше. И в патриотизме России…

Рустам Курчаков: Я не спорю и не предлагаю выкидывать старое. Я говорю о том, что старым не проживешь. Кстати, наша местная власть словом «патриотизм» почти не спекулирует, наверное, помнят общетюркскую пословицу: «Ты сказал — я поверил, ты повторил — я усомнился, ты трижды сказал — и я понял, что ты врешь!» Вот КПРФ хочет старым прожить. При том что у нее самая трезвая программа, а у других партий ее вообще нет.

— Другие вообще не партии.

Рустам Курчаков: Программа КПРФ просчитана, и Зюганов уже сто раз все правильно сказал. Но эта программа не смотрит вперед, а обращена назад: «Если бы нам дали власть…»  В 96-м году и надо было ее брать, а не вступать в лицемерные сделки.

Вот это наваждение Грудинина… Представьте: избрали бы Павла Николаевича — что бы произошло? Наверное, произошло бы то, о чем Марат Гадыевич тут красиво сказал — «прорыв в области внешней политики», а по сути, сдаться во второй раз — то, к чему Кудрин Путина призывает и подталкивает. Грудинину пришлось бы замириться с Западом, чтобы отменить санкции, на какие-то принципиальные уступки пойти. Так, я тоже не против мирного исхода, но за удовольствие надо будет заплатить. И не верю, что, если ты уступишь Западу, завтра тебя не съедят.

— В 91-м уступили — и что получили?

Рустам Курчаков: Причем второй раз не простят. В 91-м они еще думали: ну ладно, мы этих ребят купили с потрохами, а сейчас — не поверят и дожмут до конца, им тоже не до пацифизма сейчас.

Итак, мартовские выборы — это надежды, очарование, наваждение и так далее. После выборов сразу же пошло разочарование, потому что в правительстве те же лица. Только Мутко с футбола переместили на строительный комплекс. Пришло разочарование. А после этого еще грянула пенсионная реформа. Она же заранее была заготовлена, вот ее и выложили. Пенсионная реформа подвела черту под советским наследством — все, ноль! Если в 90-е годы или после дефолта 98-го стране было куда падать, потому что половина потенциала хозяйства СССР сохранилась, сейчас падать-то некуда. То, что новая Россия сделала, стадионы и прочее, это прибыли не дает, наоборот, тянет вниз, потому что эти объекты нужно содержать.

— А ТАНЕКО? И многие заводы модернизированы в стране…

Рустам Курчаков: Молодцы, конечно, но об этом никому не говорите. Во-первых, какой ценой построили, во-вторых, как будете развивать и защищать от мародеров и акул? Поэтому татар-пиар надо прекращать и переходить к «светомаскировке». Не надо никому говорить и пиарить свои активы, потому что придут завтра и купят с потрохами. А барьера на входе «Корпорации Татарстан» нет уже…

Против пенсионной реформы никаких серьезных протестов не было — таких, которые ожидали. Просто до народа дошло, что «дергаться» бесполезно: все, под СССР подведена черта, а ностальгировать можно сколько угодно — это напрасные «бабьи слезы». Так называемые протесты на губернаторских и прочих выборах — это протесты не против выборов и кандидатов, это глухой протест, накопившийся за четверть века, стал порциями выходить. Почему? Потому что впервые до массового сознания, а не просто до каких-то отдельных умных и грамотных людей, дошло: в обществе глубокий раскол, при этом власть и общество живут в разных мирах, у них разные ценности…

После такой спирали — надежды, разочарования и протеста — следующая ступень — это глубокое неприятие и ненависть, которая выливается в бунты и революции. Надеюсь, этого не будет. Все-таки в России все медленно вызревает и не с первого раза, поэтому у Путина есть шанс разобраться с тем, что вокруг него творится. «Хромой уткой» не станет —  будет всем «черный лебедь»!

Что касается нашей республики, главное, что произошло, как я уже сказал, — корпорация «Татарстан» закрыта. Она инкорпорирована в корпорацию «Россия», и вопрос в том, найдет ли она там защиту от более крупных корпоративных акул (пример Башкортостана под боком). И это задача, которая стоит перед элитой. Но есть ли у нас элита? Соединяется ли у нас властная элита с элитой интеллектуальной и духовной? Способна ли она действовать не в одиночку, не персонально, а работать командой? Определенное время есть для того, чтобы эти задачи решить, но его очень мало. Где и когда образуется, эта элита или контрэлита… Думаю, что, даже если всю верхушку снесет волнами перемен, она должна образоваться в духовном ядре народа из татар и русских, потому что татары должны почувствовать, что они крайние и отвечают за судьбу России в условиях кризиса российской цивилизации.

— В условиях третьей смуты, так сказать.

Рустам Курчаков: Обновление России и российской цивилизации будет опираться на тюрков, славян (я не говорю «русских», потому что «русские» — это название имперской элиты, которая всегда собиралась и собирается из обрусевших инородцев, но иногда превращается в оторванный от страны клан «москалей») и наших братьев по разуму — евреев.

— Почему по разуму? И по крови тоже.

Рустам Курчаков: По разуму, потому что они олицетворяют системный разум и расчет — то, чего не хватает славянам и тюркам. У тюрков дух, у славян душа… Казанские татары отчасти переняли еврейскую расчетливость в торговле и финансах, но зато дух пострадал…

«КОГДА СИСТЕМА СТАНОВИТСЯ БОЛЕЕ РЫХЛОЙ, УПРАВЛЯЕМОСТЬ ПАДАЕТ, ЭТО СОЗДАЕТ НОВЫЙ КОРИДОР ВОЗМОЖНОСТЕЙ»

— Спасибо! Есть у кого-то добавления или мы исчерпали тему?

Марат Галеев: Маленький комментарий в отношении того, что у большинства татар равнодушие к языковой проблеме. Я думаю, что молчание рыб не означает равнодушие.

— Идет переваривание процессов.

Марат Галеев: В душе это не будет воспринято никогда. Рано ли поздно это будет проявляться, причем в самых неожиданных форматах. Самый опасный — это если наступит некое отчуждение от той большой цивилизации, которая называется Россией, душевное отчуждение. Если этого кто-то не видит на федеральном уровне, это очень плохо… Одна из самых больших проблем в России — то, что общество разобщено значительно не только по признакам материального достатка, а так и не консолидировалось в видении России. Как не предлагается модель, так и нет консолидации. Когда длительное время существуют разные взгляды, это опасно радикализацией и приходом к власти весьма радикальных элементов, как уже происходило в истории не раз в разных странах.

— Как на Украине сейчас.

Марат Галеев: Там слишком сложные переплетения, и даже генератор происходящих процессов не сама Украина. Имеются тяжелые примеры из XX века. Есть ли опасность такого? К сожалению, есть. Длительная неопределенность порождает печальную определенность, в конце концов, со всеми вытекающими последствиями. На этом поставлю точку.

— Спасибо!

Эмиль Гатауллин: Я бы хотел отметить, что большинство ораторов зафиксировали неуверенность в завтрашнем дне, то есть отказ от прогноза — это и есть следствие того, что никто не уверен, что же будет завтра. Мы опасаемся давать прогнозы. И еще я хотел бы отметить, что зафиксировано разделение власти и народа: вот власть должна слушать, народ должен то… А власть что, не народ? А народ что, не власть? Это же чисто феодальный подход, антидемократический. Это тоже нужно понять, что мы все исходим из этой пресуппозиции разделения власти и народа. Все остальное, мне кажется, происходит от этой проблемы.

Руслан Айсин: Я бы хотел поддержать Артема Прокофьева относительно рассерженных горожан. Есть тут двойственная проблема. С одной стороны, все стягивается в города, здесь происходит рост самосознания, отчетливо прорисовывается и тот самый феодализм, на чем поднялась Европа — на борьбе городских жителей против феодальных порядков. С другой стороны, Россия — страна большая, татары — носители сельского менталитета в большинстве своем, поэтому для нас исход из деревень и сел — большая проблема. Концентрация в городах будет сильная, там будет расти протестное настроение и уровень цивилизационного самосознания, а село будет выпадать. И в этом смысле опять будет отчуждаться по принципу, о чем говорил Аттали — 50 крупных мегаполисов будут концентрировать вокруг себя все. Например, для Голландии это не страшно, для Германии это не страшно — там достаточно плотное население. А для России это катастрофично. Программа сохранения и развития села должна быть. Но без кардинальной перестройки восприятия из-за того, что нет хозяина на земле, нет защиты своих прав, все это не имеет смысла. Я смотрел документальный фильм: людям дали гектар земли на Колыме. Женщина на пенсии с мужем — у них есть пассивный доход. Они говорят: «Мы приезжаем сюда раз в месяц, живем, у нас большой джип с такими колесами. Но кто сюда приедет? Посмотрите. В советское время был развитый поселок — прииски и прочее, а сейчас ничего нет». Если использовать такой подход, то, я думаю, можно сразу крест на программе ставить. Поэтому нужна децентрализация, она приводит именно к тому, что люди будут уходить в села, в мелкие города. А сейчас централизация приводит к нарастанию городского населения.

— В условиях предвоенного времени и того пороха, которым уже пахнет в воздухе, никакая децентрализация невозможна. Тут я с Эмилем согласен.

Руслан Айсин: Ну да, но Ленин ведь сказал, что мы пошли на принцип федерализма из необходимости.

— Потому что была Гражданская война…

Руслан Айсин: Думаю, что эта необходимость тоже родится.

Рустам Курчаков: Если смотреть линейно, то или-или, а на самом деле берется централизация ключевых вещей. А Руслан, как я понимаю, говорит о естественной децентрализации. Смысл в чем? Вы все равно разваливаетесь. Так вы лучше сознательно, с учетом логики этого распада, оформите это как естественный процесс, то есть вместо хаоса, развала сделайте естественную децентрализацию. Между прочим, разумная децентрализация одновременно приводит к усилению централизма по ключевым вопросам. А там, пожалуйста — на местах самостоятельно работайте. То есть дается воля.

Шамиль Агеев: То, что пахнет порохом, с этим я согласен. Нужна децентрализация по житейским вопросам. А централизация, оборона — от этого никуда не денешься.

Марат Галеев: Все это подается под маркой того, что Россия проводит суверенную политику. Ее можно проводить, но для этого нужны ресурсы больше, чем есть. Это очень дорогая политика. Нет столько ресурсов, чтобы проводить ее. Вот в чем проблема.

— А альтернатива суверенности — встраивание в чей проект? Куда встроиться?

Марат Галеев: Что значит альтернатива? Нет альтернатив. Но путь конфронтационный сегодня не приводит к ожидаемым результатам и не приведет.

— Спасибо всем за предельно честный разговор, насколько возможно в современных условиях.

Рустам Курчаков: Я все-таки хочу внести оптимистическую ноту. Действительно, важно зафиксировать, как сказал Эмиль, один из итогов разговора: у нас разошлись власти и народ. Внутри народа идет разброд — атомизация, и внутри власти тоже нет прежнего единства. Но я хочу сказать, что, когда система становится более рыхлой, управляемость падает, это создает новый коридор возможностей.

Шамиль Агеев: Я вот тоже скажу за марксизм-ленинизм… Помните три источника и составные части марксизма? Сейчас три составные части: всех врагов задушить в объятиях, петь свою песню и жить на свои!