В книге «Тайна слова Гейдара Джемаля» раскрывается взгляд Джемаля на героев разных эпох Фото: ©Андрей Стенин, РИА «Новости»

НАПОЛЕОН

Наполеон был последний человек в истории модерна, который пришёл к власти и создал пирамиду архаическим, или классическим образом, т. е. с ноля. Мы не говорим о Каролингах, Капетингах (французские династии), о казнённом Людовике, который был последним отголоском того сакрального, т. е. все шло по наследству, по наследству, а потом обнулилось, хаос, пляска карманьолы на площадях, гильотина, период директорий, Баррас и т. д., и всё — чистый лист, перезапуск. Появляется лейтенант, который попросту убегает из Египта, приходит и в конце концов, вырывая из рук папы Римского корону (папу Римского нагибает, чтобы тот его короновал, в последний момент вырывает), надевает на себя — и вот он император. Что — его французское общество выдвинуло? Нет. Оно консолидировалось вокруг него, потому что все эти люди бытия на самом деле не имели, а они имели реальность смерти, выражавшейся в гильотине, они были в хаосе чистой деструкции. И он явился, и пусть даже это очень инфернально, но он явил в себе конкретный прорыв онтологии, это конкретное бытие, которое тут же стало строить все остальные выродившиеся монархии, они стали строится вокруг него, т. е. он ступил в этот луч в тёмном храме, который падает в единственное пятно на полу, о котором я говорил. Он ступил и стал единственно реальным, единственно живым, сакральным, и все так его и воспринимали. Поэтому его так и ненавидели монархи вокруг, потому что они понимали, что они выродились в отношении онтологии, они уже как-то условно воплощают этот символический принцип. А вот человек с нуля, с чистого листа, и он ступил в это. Также как Август. Август, собственно говоря, тоже был никто. Почему не прусский король, не австрийский император не осмеливались себя прямо соединить с языческим Римом, а Наполеон соединил себя с Римом, с Кесарем. Значки легионов, с орлами, и его герб с пчёлами — тоже очень старый, архаический герб, который на самом деле шестиконечная звезда, это сакральный символ: много пчел, связанных с концепцией культа Солнца, потому что это мёд, а мёд —это один из символов благодати солнечной. Это он не сам придумал, это в его дворянском гербе: он корсиканский дворянин, это было в его старом семейном гербе.

«Различие государства и политического общества», 2016

…Водоразделом между феодальным миром Средневековой Европы и Новой истории стала Французская революция. Она привела к катастрофическим потрясениям, которых Европа до этого не знала.

Первая мировая война началась на сто лет раньше, чем принято думать; ее инициатором был Наполеон. Современная мировая элита должна быть ему благодарна, самим своим существованием она обязана его провокации; с появлением Наполеона идет отчет Нового времени. Он поставил в тупик и классических революционеров якобинцев, и классических традиционалистов с их культом иерархии. Якобинец-император, предтеча Сталина и Гитлера, в свою очередь вдохновлявшийся примерами Македонского и Цезаря — Наполеон — попытался соединить опыт крестовых походов в исламский мир и тевтонско-польских походов на Русь и создать великую Евразию под руководством Франции. Однако эпоха героической инициативы кончилась с открытием Америки: сформировалось консервативное лобби, которое сумело противопоставить глобализму нового императора неисчерпаемые ресурсы инерции.

Опыт подавления наполеоновской авантюры был использован в организации нового мирового порядка, заря которого забрезжила с реставрацией Бурбонов. Реставрация и консерватизм, следующие за всё более масштабными кризисами—таков режим кризиса власти, охвативший всё человечество. По мере исчерпания мировой проектной энергии, растёт воля правящих классов предотвращать непредвиденное с тем, чтобы постепенно свести историю на нет.

«Власть», 1996

ЛЕНИН

Многие, конечно, относятся к Ленину неоднозначно. Для них он основоположник ГУЛАГа, нищеты, разрухи. Хотя почему разрухи — непонятно. Советский Союз был государством, в котором в кратчайшие сроки из разрухи была возрождена одна из самых мощных экономик мира. Либеральные клише так построены, что обязательно там должна быть разруха, нищета, ГУЛАГ, дефицит, пустые прилавки, «отнять и поделить», в общем, весь тот треш, который либералы обычно «рыгают из себя, как только слышат о Ленине, о ленинизме, о социалистическом эксперименте.

На самом деле мы мусульмане, мы не являемся сторонниками социалистического эксперимента и сами пострадали от него в первую очередь.

Но в чём же всё-таки суть Ленина, ленинизма? Ленинизм—это особая форма интерпретации марксизма. Ленин был радикалом, а Маркс был либералом. Но радикал Ленин не мог найти адекватную форму идеологии, которая бы выразила его радикальный экзистенциал и одновременно при этом была бы международной идеологией, благодаря которой он мог бы найти широкую мировую поддержку и опереться н какое-то фундаментальное движение (не локальное, не частное как эсеры или анархисты), мировое движение. Таким движением, такой идеологией был только марксизм.

Марксизм был создан левыми либералами. И достаточно почитать коммунистический манифест Маркса и Энгельса, чтобы понять, что это очень либеральная, очень левацкая в самом сомнительном, самом проблемном смысле идеология.

А Ленин представлял собой совсем другой феномен. Он был представителем русского радикализма, религиозного радикализма — естественно, без религии. То есть он активно отрицал трансцендентное начало, он отрицал Бога, но при этом он был горящим страстью пассионарием, для которого его нигилизм, его негативизм имел совершенно религиозное значение. И поэтому, конечно, он модифицировал марксизм таким образом, что марксизм-ленинизм имеет очень мало общего с идеологией самого Маркса. В чём же состоит ленинизм, в чем «добавка», которую Ленин внёс, исходя из русской радикальной традиции в марксизм?

Ленин был социал-космистом. То есть, иными словами, как космисты считают, что уровни сложности внешней материи, космоса должны расти, прогрессировать и повышаться: от неорганической материи к жизни (к органической), от органической материи к сознательной, мыслящей, от мыслящей материи к ноосфере, под которой они понимают эмансипировавшийся, освободившийся от материи разум, который уже начинает диктовать новые законы природы самой материи (менять эти законы природы, мыслить новые законы). То есть идёт такой рост от камня к вседовлеющему Мусу — разуму, который, выйдя из материи, начинает эту материю задним числом преобразовывать: такой Мюнхгаузен, который тащит себя за волосы из болота. В этом смысле Ленин был космист, но только социальный. Он полагал, что народ является аналогом материи; это хаос, это тёмное, бесформенное начало, это коллективное бессознательное. Почему он говорил, что кухарка может править государством? Имеется в виду, что это тёмное коллективное начало можно поставить в такие условия, так его освободить, что оно самоорганизуется и начнет управлять само собой, то есть оно будет порождать некие законы, некую обратную связь с собой, при которой этот хаос, который в тоталитарном, царском, капиталистическом социуме управляется с помощью судов, полиции, казачьей нагайки — вот в будущем, в социалистическом обществе, этот низовой, тёмный хаос народа дорастёт до света и будет управляться автономно собственным внутренним подъёмом, собственной внутренней организацией, и народ станет разумом. Из хаоса инстинкта он станет разумом.

И поэтому государство отомрёт, поэтому государство ненужно. Главная идея Ленина до революции, что государство нужно ликвидировать, оно является аппаратом насилия и принуждения в интересах господствующих классов. А народ сознательно поднимется к вершинам самоуправления, и социальная материя людей станет социальным разумом людей. Вот что думал В. И. Ленин. И конечно в этом плане он сделал очень большой шаг в сторону от столбового марксизма,

У марксизма тоже есть идея, что общество свободных людей, которые разовьют все свои способности в отсутствии классов, в отсутствии внешнего принуждения — но это достаточно периферийное сходство. Ленинизм шёл глубже. Ленинизм прямо видел в народе аналог хаотической материи, а в перспективах развития народа преображение его в сияющий разум.

Идея на самом деле одновременно и очень истинная в чём-то, и глубоко ложная. Истинная она в том, что в ней содержится пафос освобождения от рабства тагуту, от рабства Сатане, от рабства Великому Существу, зеркальным отражением которого является человеческий социум на земле. Человеческий социум — это тень тагута, это тень дьявола на земле, это воплощённая, реализованная тень Великого Существа. И самая главная задача, которая стоит перед стратегией Духа Святого, который был поселён Аллахом при творении Адама (частица Рухуллаха) — это эмансипация от глины, преодоление глины, преодоление, сначала от уровня погруженности в инерцию и глину, а потом преодоление зависимости от того Великого Существа, которому Аллах попустил искушать человека до Судного дня. Порвать эту связь. Разорвать связь между отражением и оригиналом, которое это отражение в зеркале отбрасывает. Когда оригинал делает некий жест, а отражение в зеркале этот жест делать отказывается.

Вот это задача по освобождению от «оригинала» — это есть задача реализации свободы. И эту задачу ленинизм перед собой ставит, и в этом смысле это конечно же великая идея — сделать толщу народной массой, сделать материю человеческого естества автономной и самоуправляющейся.

Но почему эта идея одновременно ложная? Потому что она предполагает, что эта материя должна сама себя возделывать, вознести, просветлиться и вытащить себя как Мюнхгаузен из болота за волосы. А это невозможно. То есть эта идея в корне игнорирует опорный свет, опорный луч Откровения, который радикально противостоит Великому Существу, который радикально противостоит инерции и огня, и глины, то есть бытия во всей сложности этих теарных субстанций.

Об этом левые идеи, радикальные либеральные ничего не знают. Поэтому эта идея ложная, одновременно с тем, что в ней есть импульс к свободе, есть импульс к реальному отрыву от архетипа.

В одном предании об алхимике XVI столетия рассказывается, что, когда он пьяным приходил в свой дом, он избивал своё отражение в зеркале плетью, надеясь (символически), что это отражение от боли дрогнет и сделает какой-то жест, который не делает сам оригинал, что оно от боли освободится от зависимости от него и превратится в самостоятельное существо в глубинах этого зеркального пространства. Понятно, что это идея крайне странная, крайне парадоксальная, вычурная, но в ней есть такая боль и такой трагизм, который странным образом играет с концепцией и с инстинктом свободы, на который человек рассчитывает. Но идея болью, плетью вынудить отражение стать независимым от оригинала —это тупиковая идея. И ленинизм, социализм —это не что иное, как избивание отражения Сатаны плетью в надежде, что от боли это отражение станет реально человеком, не отражением Сатаны, а реально человеком. Что оно порвёт связь со своим архетипом, с Великим Существом и оживёт к самостоятельной жизни. Отсюда все перипетии советской истории: войны, ГУЛАГи… Это избивание отражения плетью. Вдруг проснётся…

«Ленин как архетип русского радикализма», 2015

Почему революция стала возможной, практически — как считают многие, в том числе и её главный участник Троцкий — чудесным образом? Она стала возможна, как тот же самый Лев Давыдович пишет, вопреки массе противостоящих этому факторов. Всё противостояло этому, включая нежелание самой революции со стороны ближайшего окружения Ленина: ни Зиновьев, ни Каменев, ни даже товарищ Сталин не желали революции 25 октября. Более того, Зиновьев даже написал фактически донос: он опубликовал в партийной газете «Правда» статью о том, что он радикально не согласен с планом революции, которая должна состояться 25 октября путём захвата и т. д., то есть фактически он выдал в публичном средстве массовой информации планы большевиков, засветил это дело с явной апелляцией к власти: может быть, вы все-таки остановите, возьмёте за руку, схватите и т. д.

За это его без малого исключили из партии, а потом, конечно, это всё припомнили. Но и Сталин был на стороне Зиновьева в тот момент, потому что никто из них не верил в победу, никто из них не верил в саму возможность. Два человека готовили и осуществили переворот 25 октября: Ленин и Троцкий — Ленин как теоретик, Троцкий как практик, который буквально за руку развёл патрули матросов и рабочих по своим местам, указал каждому, где юнкера, где пулемёты, где телеграф, что брать, в каком порядке и т. д.

Он опирался приблизительно на тысячу человек, подобранную им самим лично. За ним стоял опыт Красной Пресни 1905 года, где он с Хрусталевым… тоже командовал московским советом и его силами. И Ленин, который, как нам известно из Маяковского, ждал, чем дело кончится, метал шажки по кабинету. Они вдвоем, вопреки сопротивлению партии, отсутствию людей, виртуальному существованию самой большевистской партии, её практически не было: был штаб и две-три тысячи реальных активистов, на которых можно было положиться. Всё это свершилось.

«Лекция в рамках свободных чтений о революции 1917 года», 2010

…Ленин взял марксизм на вооружение, потому что он открывал дорогу к международному выходу, к поддержке товарищей за рубежом. Но поскольку он был радикалом, а этот дискурс был создан человеком другого клуба — либералом, этот дискурс пришлось менять. И менять очень серьёзно. Так появился марксизм-ленинизм. Что такое ленинизм? Ленинизм — это добавка, которая обозначает волюнтаризм.

Волюнтаризм такого рода, что если это необходимо в интересах пролетариата, группа профессиональных революционеров может решить этот вопрос вопреки тому, что по марксистской классической теории расклад не очень-то содействует, способствует тем или иным шагам, в частности революции. Да, аграрная страна. Ну и что? Совершим революцию. Потому что надо и всё! Совершим. Это радикальный подход. Он своими корнями восходит к Огюсту Бланки. Огюст Бланки является действительным основанием ленинизма… даже до ленинизма — вот этой радикальной русской линии. Потому что он был выношен в равелинах, где Огюст Бланки провёл около 40 лет своей жизни. Постоянно арестовываемый разными французскими правительствами за не удававшиеся один за другим попытки переворота, Огюст Бланки исходил из теории «заговора профессиональных революционеров». Раз за разом проигрывал потому, что профессиональные революционеры не справлялись с идеей заговора и победой власти. И только к концу жизни уже к Парижской коммуне Огюст Бланки понял главное — к профессиональным революционерам надо добавить массы.

И вот это понимание Огюста Бланки — партия профессиональных революционеров, узкий клуб заговорщиков плюс революционные массы—вот это и составило специфику ленинизма, которая приплюсовалась к марксизму как к той либеральной теории, которая может и без революции обойтись и даже поработать в консервативно-право-социал-демократическом пространстве. Итак, я считаю, что главная причина исторического поражения в конечном счёте Октябрьской Революции заключалась в том, что радикалы опирались на сырую, вторичную, не соответствующую им и их типу действия теорию, которая была Марксом разработана специально для европейского пространства в условиях, когда он не мог себе позволить разрабатывать тот первый философский ход, заложенный им в «Экономическо-философских рукописях 1844 года». Который стал разрабатываться опять-таки европейцами, но уже через сто лет после него.

Радикалы России вынуждены были пользоваться чужой идеологией, Эта чужая идеология в конечном счёте привела к тому, что партия была отодвинута новой деидеологизированной бюрократией. Сначала партия, пользовавшаяся этой чужой идеологией, сожрала советы, потом бюрократия сожрала партию, а потом бюрократия сбросила с себя лишнюю обузу исторической миссии Советского Союза и перешла к непосредственной попытке превратить себя в новую буржуазию. Но это было описано и предвещено ещё Троцким в эмиграции, который полагал, что переворот типа 91-го года произойдёт в 40-41, Этот переворот отодвинула война, но сценарий, который Троцкий прописал в 37-м, фактически сработал в 91-м. То есть контрреволюционный переворот бюрократии.

«Лекция в рамках свободных чтений о революции 17-го  года», 2010

…Ленинизм принято считать русской интерпретацией марксизма. Действительно, ленинский контекст связан с острым психологизмом, экзистенциальной пафосностью и одновременно доходящим до цинизма прагматизмом — чертами, характерными для традиции русского протеста. Однако методологические корни Ленина как политического интеллектуала — в бланкизме. Огюст Бланки был подлинным гением революционного нонконформизма, непонятым в своё время. Сквозь неимоверные страдания, тюрьмы и болезни, Бланки вынес открывшуюся ему истину о необходимости партии профессиональных революционеров. На последнем этапе своей жизни, ближе к Парижской коммуне, он довёл это понимание до финальной теоретической стадии. революционная партия должна возглавить восставшие массы в точно выбранный исторический момент. Суть бланкизма не в заговоре пассионарных одиночек, как некоторые думали на его счёт, а в том, что революционер — соль земли, без которого не существует ни истории, ни собственно человечества. Ленин поднял бланкизм на новую высоту. Ленинская идея состояла в переносе марксистского акцента с пролетариата как класса, наделённого освободительной миссией, на революционеров как самостоятельную касту, особый духовный человеческий тип, который в конечном счёте независим от того, какими социальными классами или группами он должен пользоваться в качестве инструментов своего дела — революции. При этом Ленин видел свою задачу в том, чтобы дать революционеру независимость от конкретно складывающихся на «данный момент» социально-экономических условий. Революционер должен быть снабжён аналитическим методом, который позволяет до самых корней вскрывать природу и анатомическое устройство любого конкретного врага. Этот метод называется «срывание всех и всяческих масок». Мало кто понял в своё время, что эта брошенная Лениным хлёсткая идиома ознаменовала революцию внутри революции — освобождение от целого культурного пласта, обременяющего догматический марксизм. «Срывание масок» по Ленину есть, говоря языком психоанализа, разоблачение коллективного «сверх-Я», свойственного данному обществу. Другими словами, интеллектуальный приём ленинизма — скальпельный удар, вскрывающий анатомию, господствующего над психикой и сознанием людей, духовного авторитета, развенчивающий его харизматический пафос и уничтожающий его моральный гипноз. Речь идёт о новом этапе метафизического нигилизма, обращённого на то, что с точки зрения высшей правды и впрямь должно быть уничтожено. В ленинском прищуре короли не только голы, они изначально лишены возможности «одеться».

«Неоленинизм как революционная доктрина наступившего столетия», 2003

…Если кто читал «Государство и революция» Ленина, она была написана перед революцией, и там чётко совершенно излагалась идея, что государство—это враг, и идея революции состоит в том, чтобы ликвидировать его необходимость, отменить его, снять его и, в общем-то, там пафос — ориентир на прямую демократию. Но реально власть оказалась у революционеров, которые были не только большевики: Ленин внезапно увидел, что в Советах-то не только большевики, есть ещё и эсеры, и если дать власть Советам по-настоящему, то, собственно говоря, а кто пахал-то? Поэтому он сказал, что «нет, пока подождём, пока государство будет ещё над советами, рядом с советами, поэтому давайте с государством не торопиться». Т.е. он был не только идеалист, но и реальный прагматик, исходящий из необходимости удержать власть в руках своей партии.

«Почему бессмысленно проектирование идеального общества?», 2016

…Ленинизм—это настолько глубокий сам по себе феномен, что его нельзя записать, однозначно классифицировать в контексте элементарного советизма, навязшего в зубах или в контексте погоревшей идеологической системы, которая раз вспыхнула и обанкротилась. Во всяком случае, если бы мы пошли таким путём, то оказались бы в одной компании с унылыми, скучными диссидентами, с двумя или полутора сантиметрами реального лба, за высокими, естественно, лбами. Реальный лоб — где-то полтора сантиметра… чёткие клише демократизма, чёткие клише патологической ненависти ко всему активному и пассионарному, желание вписаться в общечеловеческие ценности… В сущности, ленинизм велик, это величие, может быть, заново будет оценено именно тем, что он порывает с общечеловеческими ценностями и бросает им абсолютный и бескомпромиссный вызов. Кто-то, я не помню точно кто, кажется Бердяев, пытался эту тему осмыслить под девизом «Ленин как религиозный тип». Это само по себе достаточно знаменательно, так как мы имеем внешний парадокс, потому что Ленин всегда жёстко противостоял любой идее «фидеизма и поповщины». И вот нам говорят: «Ленин — как религиозный тип». С одной стороны, парадокс, с другой — великая угадка. Все мы знаем, что Ф. М. Достоевский, который остро болел темой Нечаева, темой русских мальчиков с бомбой и револьвером, ушёл в свой консервативный монархизм, в православие, с эшафота, на котором его чуть не расстреляли за, скажем так, недоделанную революцию. Он был самый революционный, самый продвинутый человек в компании петрашевцев. По большому счёту, непонятно, перековался ли он окончательно в консервативного монархиста. Есть данные, что он оставался революционером до конца, что монархизм его был результатом трёхлетней отсидки: такая своеобразная шизофрения, политическая, а не медицинская. То есть, с одной стороны, он пришёл к православным ценностям, а православные ценности предполагают великодержавие, монархизм, а с другой стороны, он оставался истинным революционером. Его ненависть к Западу была общеизвестна, его ненависть к Системе, которую он описывал с нескрываемым сарказмом, была общеизвестна.

Достоевский в значительной степени угадал Ленина в образе Петра Верховенского. С моей точки зрения Петр Верховенский — это положительный герой великого романа Достоевского «Бесы». Единственный положительный герой, единственный пассионарий, который действительно требует от барича с холодной рыбьей кровью, Ставрогина, реального действия. Не соблазнения пятилетних девочек, а реального действия, которое действительно может перевернуть мир. Петр Верховенский — абсолютный реалист, который горит реальной революцией, который не ищет ни удовлетворения персональных амбиций, ни тем более материальных амбиций, который, разговаривая со Ставрогиным, дергает его за воротник и говорит: «Да проснитесь же вы, барии! О, так я и знал — мерзкий, холодный барин, которому ничего ненужно!». Петру Верховенскому нужно великое потрясение, потому что он знает, в отличие от Столыпина, что Великая Россия рождается только от великого потрясения. Это две стороны одной монеты. Итак, Петр Верховенскии, который был написан, вдохновляясь образом Нечаева, является провозвестником другой реальной фигуры — фигуры товарища Ленина.

Ленин пришёл в революционную традицию России по двум как бы мандатам: один мандат у него был западный — это мандат марксизма. Другой мандат — мандат русской революционной традиции, которая им самим возводится к декабристам. Со школьной скамьи все помнят знаменитое «Декабристы разбудили Герцена…» и так дал ее. Но мне кажется, что ссылка на декабризм не совсем точный адрес. В действительности, Владимир Ильич был русский мальчик, старший брат его был русский мальчик, и корни их уходят в глубокий евразийский фанатизм ненависти к Системе.

…В чем интерес товарища Ленина? Он к марксизму имеет очень, очень далёкое отношение. Да, он был знаком с прибавочной стоимостью. с формулой «товар — деньги — товар», «Капитал» он прочёл, но, по большому счёту, ему было на это глубоко плевать. Пафос Ленина — это утверждение, что «человек — ничто, а субстанция, которая его окружает — все». Пафос Ленина был в борьбе с Махом и Авенариусом, в борьбе с солипсизмом. Над этим все смеялись. Я сам лично, когда был школьником, хохотал над «Материализмом и эмпириокритицизмом». Мне казалось, что нет более глупой книжки. Я цитировал оттуда пассажи, как пример, знаете, философского анекдота, а на самом деле не все так смешно.

…Неоленинизм в XXI веке — это императив. Чем же неоленинизм будет отличаться от ленинизма? Многие вещи, которые Ленин на сознательном уровне не прорабатывал, не доводил до отчётливого, ясного понимания, должны быть проработаны, должна быть выявлена религиозная, нечаевски-верховенская, посткарамазовская сущность революционно-пассионарной ненависти к человеческому фактору, как религиозной сущности, как некоего нового знамени, которое должно положить конец Системе навсегда, положить тотальны и конец атлантизму…

«Неоленинизм в XXI веке»

…Как Зюганов недавно в отчаянии заметил, обсуждая мавзолей: «Ленин не расстреливал царя». Действительно, Ленин не расстреливал царя и даже не отдавал приказ. Это был волюнтаристический ход и волюнтаристическое решение Екатеринбургского совета солдатских и рабочих депутатов. Там были очень крутые ребята, там были левые эсеры и анархисты, которые просто сказали: «Не дадим гадам в Москве торговать этим делом и распоряжаться как некой картой, то есть мы должны взять это дело в свои руки и положить этому конец». И они волюнтаристически взяли на себя убийство царской семьи в доме Ипатьева. Конечно, никакие Свердловы и Ленины не имели к этому отношения, потому что они, как политики, естественно, мыслили в штампах сговора, торговли, обмена, бартера, шантажа западного общества. Живой царь гораздо интереснее под хорошим жёстким контролем, чем царь мёртвый. Не потому они некоторое время скрывали убийство царя, что боялись об этом сказать. Они ничего не боялись и на всех плевали. А потому, что они торговались, с одной стороны, а с другой стороны, надеялись (связь была плохая), что всё это может быть ещё слух.

На самом деле это локальный волюнтаристический прорыв деятельности советов. Чем советы хороши? Как Контроль не пытался просчитать всё, но местное самоуправление может решить так, что вся история поворачивает в другую сторону. То есть тут действие Божественного провидения проявляется.

Лекция «Смысл времени», 2005

…Вот В. И. Ленин был радикал, но он вынужден был говорить на языке марксизма, а Маркс был либерал. Поэтому появился марксизм-ленинизм. Такая очень странная российская трансформация марксизма, по которой можно то, чего нельзя по Марксу, то есть по Марксу что-то нельзя, а по Ленину можно. Но это конечно паллиатива, и рано или поздно такие сбои в дискурсе, когда человек имеет в виду одно, а вынужден говорить об этом другими словами, это даёт о себе знать, и рано или поздно инициатива, которая построена на такой подмене, кончится провалом, как мы и свидетельствуем сегодня.

«Предпосылки радикализма», 2013

…Политическое общество и государство враждебны друг другу и взаимоисключающи. Поэтому даже сегодня, когда политическое общество стало историей, тем не менее есть силы, которые бросают вызов бюрократии, используя легальные, а иногда и нелегальные политические инструменты. Вызов бюрократии бросила национал-социалистическая партия Германии, поддержанная уцелевшей юнкерской знатью. Вызовом бюрократии был также приход Ленина к власти. Советы в их первом концепте и оформлении, до вмешательства партии — это гениальный инструмент разрушения государства. Проблема современного человечества, которое на 80% состоит из неорганизованных люмпенов — это их слепая вера в корпорацию организованных люмпенов: таких же, как они, только приобретших божественные черты отчуждения от частной жизни. Законы, которые изобретают организованные люмпены, для их аналогов с улицы имеют сакральную значимость.

«Различие государства и политического общества», 2016

СТАЛИН

На моих глазах происходила борьба между носителями идеалов космических полётов и носителей идеалов корыта. Я сейчас скажу о своём личном опыте, а потом мы перейдём на более общий момент. В 1961 году вышла новая программа коммунистической партии Советского Союза. Эта программа говорила о том, что наше поколение будет жить при коммунизме через 20 лет в 80-м году. И она дефинировала, впервые, что такое коммунизм, с точки зрения Хрущева и его присных. Это было очень вульгарное описание, чудовищное, роняющее авторитет этого слова, которое пользовалось почти мистическим пиететом. Оно было окружено ореолом некоего сверхъестественного. Что такое коммунизм? Коммунизм — это голубые сады на Марсе. У Алексея Толстого был сборник «Голубые города», и он прямо указывал на то, что мотивировка страшных лишений, на который шёл российский народ — гражданская война, холод, пайка 200 грамм хлеба в сутки, мороз и борьба с Деникиным, с Антантой — это не для того, чтобы было от пуза колбасы. А потому, что (как он написал в «Аэлите») «Гусев стоял и разглядывая объявление полёта на Марс говорит «я полечу на Марс, чтобы делать там дальше мировую революцию». На самом деле такие люди были солью. Конечно, мешочники, которых ловили, расстреливали, были доминантной нотой внизу, но двигателем исторического процесса, солью были такие гусевы — носители мечты, платоновские люди (Платонов очень хорошо описывает этот тип).

Товарищ Сталин об этом позаботился. Сталин расстреливал, сажал и уничтожал людей, которые были носителями идеализма. Т.е. если ты веришь в революцию, если ты ленинская гвардия, то путь тебе только один — в общую могилу, в безвестный ров. Потому что, например, уже в 35 году, благодаря его садоводческой деятельности в партии осталось менее 2% людей, вступивших в неё до Октября 17 года. Что это значит? Это значит, что люди, которые вступили туда по зову сердца, когда партия была ещё ничем, были выбиты. Ате, кто были конъюнктурщики и вступили уже после октября 17-го, они как бы ещё выживали, но там дальше начинали работать и с ними.

…Сталин занимался выведением обывателя. Т.е. ему нужен был обыватель, ему нужен был человек, который ориентирован на корыто, на колбасу, на верность хозяину, на безыдейность — это было целенаправленная установка. Поэтому он покончил с партминимумом, с партмаксимумом, ввёл «корыто», «вертушка» — такие главные термины партноменклатуры, и это как мораль она распространилась сверху вниз, т. е. зацепило всех. И вот на моих глазах, в 61 году, развернулась такая полемика и борьба после того, как было брошено: «что такое коммунизм? Это бесплатная колбаса, которая будет через 20 лет». Народ получил как бы оплеуху, т. е. на бессознательном уровне было религиозное чувство, религиозное понимание коммунизма как преображение реальности, преображение природы, что это некое таинство, что будет новый человек, что мы сами переродимся, как только это настанет. А когда настанет это? Это вынесено. Т.е. это как воскресенье и вхождение в новую реальность. И вдруг тебе говорят, что через 20 лет, конкретно, у вас у всех будет бесплатная колбаса, хлеб, не надо будет платить за квартиру и прочее. Как бы все хорошо, но коммунизм — это должно быть что-то другое

…Прежде всего, если бы Троцкий остался, то, наверное бы, изменилась политическая карта мира, потому что, наверное, уже в 20-е годы Европа стала бы социалистической. В конце концов, именно Сталин провалил наступление на Европу, и его след есть в том, что сорвалось наступление на Варшаву в 20-м году («даёшь Варшаву»), хотя все карты были на руках. Падение Варшавы открывало путь на Берлин. Сталин срывал и после этого. Например, в 36 году Франция была на волосок от революции при Леоне Блюме, и Сталин сделал все, чтобы коммунистическая партия саботировала народное движение. Мы уже не говорим о том, что в гитлеровской Германии (т. е. она ещё не была гитлеровской, она ещё голосовала) с одной стороны были НСДАП, с другой коммунисты. НСДАП получила 11,3 млн голосов, коммунисты 11 млн, но рядом были на 6 млн социал-демократы — если бы они были в блоке с коммунистами, то там НСДАП было бы невидно. Но Сталин запретил коммунистам играть с социал-демократами и сказал, что социал-демократы — это социал-фашисты. Если бы коммунисты и социал-демократы были в блоке в 33 году, то тогда бы Гитлер не пришёл к власти. Вообще, масса таких моментов, которые показывают, что товарищ Сталин хотел больше всего вписаться к нашим партнёрам, т. е. у него повестка дня была абсолютно современная — вернуться в состав наших партнёров, но более или менее равноправным.

«Обыватель и миф о прогрессе», 2016

…Одна из причин невозможности возврата в сталинизм заключается в том, что российские правящие круги по большому счёту из него и не выходили. Чтобы понять суть этого парадокса, надо просто всё расставить на свои места: ленинизм, троцкизм, сталинизм, оппортунизм (в терминологии маоистских товарищей)…

Сталинизм был в чистом виде ликвидацией большевизма и возвратом к царской империи. Понимание сталинизма открывается через ясное представление о том, кто такие Романовы и зачем они были нужны Западу. Романовы были смотрящими, прежде всего, от Британской империи на огромных просторах «ледяной пустыни», по которой бродил «лихой человек с топором». Романовская, а по сути — объединённая германская династия, опираясь на прямое рабовладение и коррупцию, осуществляла жандармские функции в интересах тогдашней, ещё относительно слабой системы, штаб которой формировался в Лондоне.

Сталин выждал 10 лет с момента поднятия красной большевистской волны и приступил к реализации проекта «Советский Союз как жандарм англо-саксонского мира». Благодаря Соединённым Штатам были осуществлены проекты коллективизации, что дало возмож­ность Кремлю шантажировать население перспективой голода. Время от времени этот голод становился грубой действительностью, уничтожая миллионы людей. Но это не значит, что у советской власти в полях ничего не росло или же рассыпалось из грузовиков по пути и сгнивало в хранилищах. Отнюдь!

Советский Союз производил сельскохозяйственные продукты в изобилии. Дефицит и голод были партийной политикой. Вывоз продовольствия на Запад осуществлялся в огромных масштабах…

США содействовали Сталину также в другом проекте — скоростная индустриализация. Верхушка англосаксонской знати в Штатах и Великобритании прекрасно понимала логику сталинизма: содействовать приходу в Германии к власти Гитлера, как лидера европейского бунта против ростовщичества. Таким образом, новая Германия и новый тренд Европы делал сталинскую империю абсолютно необходимой для США и Великобритании.

Собственно, то, что мы видим в истории XX века, есть не что иное, как колоссальное предприятие по спасению англосаксонского мирового господства от континентального европейского вызова. Во имя этого, совершенно чуждого для него, господства СССР потерял десятки миллионов людей. Европа была раздавлена и на протяжении последующего полувека поэтапно перешла под полный контроль англосаксов (включая те восточные регионы, которые первоначально достались Москве).

Вернуться в это? Снова стать жандармским кулаком Запада? Так ведь эта парадигма и не нарушалась. Только Россия ведёт игру, правила которой прописаны не Сталиным, а теми стратегами, которые выиграли холодную войну с СССР. Надо запугать Европу до колик в животе — Россия пугает. Надо объявить войну исламу — как против внутреннего «врага», так и против внешнего? Россия входит в Афганистан, Сирию, готова применять силу на постсоветском пространстве. Какого ещё сталинизма вам надо? Имперский гламур, реализация ностальгических сериалов, в которых обязательно присутствует Красная площадь, абакумовы. берии и т. д.? Это не получится наяву, извините! Советский Союз, будучи пособником англосаксов, вместе с тем был разгромлен в холодной войне, демонтирован, и это означает, что ни с каких колен ему уже не подняться. Однако организовать кровопролитие в Сирии, в Турции, в Афганистане — это можно. Под прикрытием лицемерного осуждения со стороны западной общественности и бессмысленной риторики внутренних медиа.

Системная функция России быть одновременно контрапунктом и неотъемлемой частью Запада остаётся сегодня фактически такой же, как во времена Петра Великого. Недаром он висит (или висел при Ельцине) в кабинетах всех начальников.

…Если мы говорим о сталинизме, а не о различных имитациях, потому что речь может идти о так называемой «твёрдой руке», о полицейском режиме, о всякого рода судорогах —это не сталинизм, потому что сталинизм принято ассоциировать с имперскостью и с появлением колоссальных возможностей государства, т. е. это возможности перекрывать Енисей, это ГОЭЛРО, это атомный проект, это ликвидация безграмотности, это подготовка (то, что было при Хрущеве, но началось при Сталине) проекта «Гагарин», это колоссальный вес на международной арене, т. е. все то, что принято связывать с империей.

«Невозможность возврата в сталинизм», 2016

…Когда мы переходим ко временам Клейнмихеля, Бенкендорфа и т. д., то тут мы попадаем как раз в стадию формирования настоящей бюрократии, которая, что интересно, заложила парадигму, действующую и в постцарские времена. Т.е. когда товарищ Сталин создавал свой аппарат, а в аппарат он верил свято (говорят даже, что есть такой анекдот: когда им дали в семинарии задание написать сочинение «почему погиб Цезарь», якобы товарищ Сталин написал: «потому что у него не было аппарата» — понятно, что это исторический анекдот, но…). И когда он формировал этот аппарат, то конечно образцом для него был Николай Павлович. И общность этой модели настолько очевидна, что она была воспроизведена практически сознательно, что и спорить не о чем. Более того, этот человек, который говорил Пушкину: «я буду твоим цензором». И Сталин то же самое говорил. Но это были хозяева.

«Различие государства и политического общества», 2016

…Ошибка заложена в том, что есть сильный зазор между теорией пролетариата, который должен победить и стать локомотивом истории, и тем, что эту теорию выдвигает, реализует организационно… И вообще — делают всё не пролетарии, а интеллигенты, т. е. разночинцы с определённой дворянской, семинарской прослойкой (в принципе, они не пролетарии). И этот зазор рано или поздно должен был сильно проявиться и быть миной под этим проектом. В принципе, Сталин, когда организовывал свой термидор против Троцкого, он на этом и сыграл. Потому что он выбивал именно эту породу интеллигентов и заменял их люмпенами снизу, которых он немножечко доводил, слегка сырую глину обжигал и превращал их в тех бюрократов, которые ему были нужны.

«Новый интернационализм без левых и правых», 2016

…Кто были те люди, которые пришли в России к власти? Конечно же, пролетариев там, может быть, на сто несколько человек и было. Если брать первый состав ВЦИК, может быть, людей с рабочим прошлым было несколько. Киров был с рабочим прошлым, условно говоря. Но в основном — конечно нет. А если взять вообще историю подготовки русской революции — эсеров, народников — это всё, конечно, интеллигенция чистейшей воды. Т.е. это были настоящие интеллигенты. Что это значит? Они были из семинаристов (это обязательное условие), можно быть из дворян, но лучше из семинаристов, они были крайние идеалисты с высокими этическими планками, жертвовали собой, это были очень серьёзные люди. Но к диктатуре пролетариата они имели очень косвенное отношение. И поэтому тоже не получилось у этих интеллигентов. Ни пролетариату не вышло по-настоящему быть гегемонами… Ведь неслучайно в советскую эпоху «гегемон» стало издевательским словом: потому что пролетариат был в загоне в советское время, его использовали и в хвост, и в гриву.

А интеллигенты… Я застал хрущёвское время в самые юные годы, брежневское… Представить себе партийного бонзу интеллигентом — гомерический хохот. А в 20-е годы — да, он был интеллигент. Всякие Пятаковы, рыковы, луначарские, все, кого не возьми, начиная от Троцкого и кончая Пятаковым или Стекловым, они все были интеллигентами. Но их разменял товарищ Сталин, потому что если «вы, ребята, врёте истории, если вы говорите, что вы осуществляете диктатуру пролетариата, а сами являетесь черти кем, т. е. интеллигентами, то история вас наказывает». И приходят люмпены. Но не адвокаты, так сказать, деклассанты высокого разбора, чандалы, а приходят парии, приходят батраки из села, которые, забив ближайшего соседа лопатой, отправляются в город, кончают рабфак и становятся партийными деятелями.

Таким образом, возникла нынешняя бюрократия, бюрократия советская и её последствие. А что получается? Получается, что революция врёт истории, т. е. есть какие-то силы, которые хотят стать бенефициарами, понимают, что впрямую, в лоб они не могут претендовать на гегемонию как сто и двести лет назад; представим себе Белинский, Герцен или Плеханов говорят: «мы требуем диктатуры интеллигенции» —это смешно, какая тут диктатура интеллигенции. В это никто не поверит.

«Революционное неравенство: кто заменит пролетариат в роли гегемона», 2016

…«Чистка» была проведена Сталиным по отношению к военно-политической элите, связанной со Второй конной армией, которая была, в свою очередь, непосредственно связана с министром обороны товарищем Троцким. Почему нужно было уничтожить эту группировку? Она была связана с темой продолжения революционной экспансии в Евро­пу—во-первых. Во-вторых, на неё был огромный зуб у Клуба, потому что попытки взять Польшу, совершить социалистические перевороты в Венгрии, Баварии и т. д. (вообще деятельность Коминтерна) теснейшим образом связаны были с этой военно-политической группировкой троцкистов. Это первое.

Второе. Сталин решил заключить военно-политический союз с США, потому что он отдавал себе отчёт в том, что это будет объединение потенциала двух, очень близких по типу, стран. То есть две чёрных дыры, что называется. Никакой реальной возможности для России вернуться в формат страны, управляемый Клубом, нет. Известно, что нынешние деятели, многие из них питают иллюзии о возможности каким-то образом надеть на себя венец, получить титул и т. д. Это всё пустые мечты, потому что Клуб закрыт. После 1860 года, куда приняли не полковников каких-нибудь со стороны, а приняли туда всё-таки раджей из тысячелетних домов Индии и двух с половиной тысячелетнего императора Японии, который сын богини Солнца Аматэрасу (Солнце опять действует). После таких вот людей туда больше никого не принимают со стороны, хоть ты будь чёрный полковник, хоть белый, хоть ты переворот соверши — не нужен.

Сталин прекрасно понимал, что восстановление монархии, восстановление этой грибницы Клуба на территории бывшей Российской империи невозможно. Поэтому возможен только либо союз с национал-социалистами Германии, которые сами представляли промежуточную, где-то склоняющуюся к чёрной дыре, то есть они находились под влияниями англофильских комплексов, и собственная аристократия носила черные мундиры, но всё-таки заряд там был достаточно негативный по отношению к этому клубному истеблишменту. Либо этот вариант, либо напрямую с противником Старого света США. Логика гнала его к США, потому что Великобритания (по политическим причинам), которой нужен был разгром континентальной Европы, блокировалась с США. Возник вот этот вот треугольник, в котором Советский Союз оказался младшим партнёром. Он оказался младшим партнёром, взяв на себя всю тяжесть войны против объединённой континентальной Европы, разгромив всю континентальную Европу, практически положив для этого 30 миллионов человек. А результаты были пожаты американцами в первую очередь, которые фактически интерпретировали эту войну как свою победу над Старым светом, превратившей Европу в экономическое пространство. И после этого они перешли к режиму прямой оккупации. Но Советскому Союзу достались там вершки или корешки, как медведю худшую сторону предложили.

«Чистка» была тесно связана с тем, что необходимо было освободиться от большевистского балласта, от концепции мировой революции, которая, конечно, была антиклубной. Поэтому на чистку закрыли глаза, чистку поддерживали, про чистку писали очень хорошо, и поэтому Ромен Роллан и прочие «Фейхтвангеры» приезжали к Сталину, они в упор ничего не видели (ни Соловки, ни голод, ничего они не видели), а просто пожимали руку и плакали от счастья, что познакомились с великим человеком. Потому что они, будучи демократами, естественно, были насквозь продажными агентами этого Клуба. Ведь всякий либерал-демократ на самом деле является агентом Клуба. Гуманист большого разлива, человеколюбец, глыба человечище — это всегда агент Клуба.

Лекция «Смысл времени», 2005

ЧИНГИЗХАН

Последние великие шаманы благословили в начале XIII века загадочного монгольского воина по имени Темуджин на объединение мировой суши. Потрясатель вселенной, прогремевший в истории под именем Чингизхан, стремился воссоздать сверхимперию… Монгольские завоевания предопределили политическую географию современной Евразии. В начале нашего века у Чингизхана нашёлся духовный наследник. Прибалтийский барон Унгер принадлежал к роду рыцарей крестоносцев. Он был буддистом в четвёртом поколении. Отважный и фанатичный воин, прошедший окопы Первой мировой, Роман Фёдорович Унгер воспользовался революцией, чтобы попытаться, при поддержке Ламаиского духовенства, создать, начиная с Монголии, священное государство, охватывающее всю Евразию и противостоящее бездуховной гнили буржуазного Запада. Далай Лама признал барона воплощением небесного воителя и передал ему перстень Чингизхана — талисман победы.

Гражданская война вернула коннице господство в степных просторах, перебросив мистический мост в эпоху Чингизхана. Слухи связывают с его талисманом великого полководца Жукова. Боевой путь маршала проходил через те места, где когда-то воевал, был взят в плен и расстрелян Унгер. Жукове истории войн прямо связан с традицией Чингизхана, ибо Россия, СССР —это прямой геополитический наследник монгольской империи. По легенде, перстень Чингизхана, снятый чекистами с расстрелянного барона, оказался в распоряжении грозного маршала.

«Сакральная география», 1996

Чингизханова Яса, т. е. закон Чингизхана, орда—это всё пространство подавления свободы… Он снёс Бухару, Самарканд, снёс великолепные города… Снёс исламскую цивилизацию, пришёл в Багдад… И это дикие монголы, которые были на сто ступеней ниже. Он Китай завоевал. На сотню ступеней ниже тех цивилизаций… Он пришёл, всё это снёс, дал Ясу, сказал: «ребята, живите спокойно под этой Ясой». Проблема в чем? Он преследовал ислам и поддерживал жрецов. Т. е. всюду, где были жрецы — священники, священническая каста — она получила мандат на благополучие и деятельность от Чингизхана, а суть, внутренний нерв ислама он преследовал очень жестоко. Конфуцианство он поддержал, поддержал православную иерархию…

…Во-первых, они, конечно же, прежде всего взяли Китай, а взяв Китай, они использовали всё, что Китай знал — а Китай очень много знал о тогдашнем мире. Во-вторых, эти люди были далеко не так неинформированы. Были там не простые, невежественные степняки — несколько столетий очень сложной подготовки к жёсткой и силовой работе с миром. Я напомню, что Аттила происходит оттуда. Где-то семь веков, как минимум, масштабная работа степных кочевников с большим миром. Но если говорить о Чингизхане, то поразительно, что тут смычка по парадигме действия с Римом, потому что Рим, который завоёвывал весь мир вокруг, начиная с Греции, был невероятно проще, невероятно грубее, чем-то пространство, которое он брал за бороду. И, кстати, бороду он рассматривал признаком варварства (барборос — это от бороды). Бородатый, значит поклоняющейся своим туземным божествам, родоплеменной, а у нас — граждане, здесь универсальный суперполис, но при этом это всё было очень примитивно. Т.е. для них эллины были недосягаемыми учителями; мировоззрение римлянина — лучшее из того, что они достигли —это Эпикур «о природе вещей», и то это материалистическое произведение. Маркс, Энгельс любили это произведение, но это вульгарная вещь.

…Чингизхан в этом смысле очень похож на Рим: это дисциплина, это ноу-хау. Во главе угла всегда ноу-хау. Почему они били всё? Они били рыцарские армии, княжеские армии, били огромную китайскую армию, потому что у них было ноу-хау, колоссальная дисциплина, никаких внутренних вопросов, никакого экзистенциального сомнения. В принципе это римская идея — создать пространство дисциплины, в которой закон Яса является началом и концом, альфой и омегой всякого существования. Это подчинение человека Великому Существу. Не всякий закон является принципом подчинения человека Великому Существу. Есть Шариат. Идея шариата как божественного Откровения — это рассогласование отражения в своих движениях с движениями Великого Существа.

…«Яса» придуман Чингизханом, и в этой Ясе самое главное, чего нет—в ней нет идеи смысла. В ней есть идея некой справедливости горизонтального плана… Т.е. вот город взят и на три дня пей, гуляй до пьяна, как писал Багрицкий.

«Возможна ли свобода?», 2016

Рим шёл на Восток, но и Восток, или Азия, шел на Запад. Поэтому здесь можно сказать, что есть два встречных движения друг другу навстречу. Я бы сказал, что это движение двух Магдебурских полушарий к соединению. Чингизхан, шедший на Запад и, кстати говоря, все эти разговоры о том, что Русь, как щит, приняла на себя страшный удар монгольских орд, ослабила их и сорвала этот поход на Запад, это все одна из тех мифических картин, которыми евразийство так славится. Конечно, никого Русь не остановила, деревянные города и крепости не могли ослабить никакой удар монгольской конницы, оснащённой китайской техникой тогдашней, огненными стрелами, сжигавшими эти города под корень.

Чингизхан разгромил на голову огромное европейское войско — под сто тысяч человек, цвет рыцарства. Там трёхдневная битва была, в этой битве этот цвет рыцарства и лучшее, что могла дать тогдашняя Европа, были просто разгромлен вдребезги. Но концепция Чингизхана, при стратегической оценке по поводу Европы, была такая — «нам это не надо, нам это пространство скученных городов и карачатников не интересно». Они сделали дугу, загибающуюся к Адриатическому морю и решили, что Западная Европа вполне может существовать сама по себе.

«Евразийство и Атлантизм», 2016