«Набережные Челны заслуживают памятник репрессированным»

Дмитрий Русин: «У нас в городе бытует мнение, что история Челнов началась со строительства КАМАЗа, хотя город получил этот статус еще в 1930-е годы, а до того были села, которым почти 400 лет» Фото: Олег Спиридонов

«каждый сантиметр камской земли пропитан кровью»

— Вы проводите необычные экскурсии по городу. Расскажите о них, это хобби?

— Идея проводить экскурсии родилась из моей дипломной работы в Казанской духовной семинарии, я в 2019 году ее окончил. Сейчас работаю в Свято-Вознесенском соборе (Боровецкая церковь) алтарником и помощником благочинного по молодежной работе. Так вот темой моих исследований была история Боровецкой церкви. В Челнах я нашел много информации. Целостного исследования по храму не проводилось, хотя давно уже было желание у прихожан узнать больше об одном из двух старейших культовых зданий Набережных Челнов. Самые старые здания города — это как раз Боровецкая и Орловская церкви. История первой связана с селом Боровецкое, а его история — с Набережными Челнами. Постепенно информации становилось все больше — что-то уже было известно, что-то новое находилось.

— В какой момент вы решили водить экскурсии?

— При случае я начал рассказывать друзьям. Сначала говорил об истории Боровецкой церкви, потом о других храмах Челнов. У меня были несколько добровольцев, они ходили со мной по городу в 25-градусный мороз. Мы с ними обогнули весь Новый город, поездили на автобусе. Постепенно мне стало интересно проводить такие экскурсии. Это в какой-то мере просвещение. У нас в городе бытует мнение, что история Челнов началась со строительства КАМАЗа, хотя город получил этот статус еще в 1930-е годы, а до того были села, которым почти 400 лет. Высадка елабужских крестьян в том месте, где сейчас находится храм Серафима Саровского в поселке ЗЯБ, произошла в 1626 году. Но об истории города мало кто рассказывает, хотя исследования есть. Я решил скомпилировать и стал рассказывать. Начал с истории храмов. Оказалось, что она тесно связана с историей города. Например, когда рассказываешь о гонениях на церковь, конечно же, говоришь о том, откуда они ведут свое начало, переходишь на период Гражданской войны, повествуешь о том, как здесь случались бои, хотя это напрямую не касается церкви. Даже высадка елабужан в 1626 году тоже не связана с ней, но очень скоро там появился храм, вокруг него стало развиваться село.

— Современные ассоциируют себя больше с камазовским периодом.

— Зайдите в краеведческий музей и вы там увидите совсем древние экспозиции. У них есть довольно серьезные исследования этого периода… КАМАЗ — большое событие в истории Челнов, город стал известен после его строительства, вырос многократно. Я нисколько не умаляю данное событие, просто хочется восстановить историю города, чтобы она стала известной. Меня интересует период репрессий, Гражданской войны. Это забыто. Хотя одна известная революционерка Лариса Рейснер говорила, что каждый сантиметр камской земли пропитан кровью. И здесь действительно случались серьезные бои за тот же элеватор. Села переходили из рук в руки — красные, белые, чехи, партизаны. Это трагическая история, о которой, как мне кажется, надо помнить. То же время репрессий. В нашем городе данная тема не обсуждается, хотя в том же селе Боровецком я нашел не менее 40 человек, которые были репрессированы по политическим статьям, а потом реабилитированы. Эти люди пострадали невинно. О таком никто ничего не знает.

«КАМАЗ — большое событие в истории Челнов, город стал известен после его строительства, вырос многократно» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Давайте по порядку. Елабужане высадились здесь в 1626 году. Для чего?

— Это были крестьяне. Здесь оказалось выгодно селиться, потому что люди в значительной степени освобождались от налогового гнета. Крестьянину там можно развернуться.

Но селиться было опасно — людей постоянно жгли. Здесь происходили набеги — калмыки, башкиры. Об этом много написано в книге краеведа Владимира Ермакова  «Челнинская история». Я, к сожалению, не успел с ним лично пообщаться (он умер в 2015 году — прим. ред.), мы разговаривали только один раз по телефону. Но работы его я изучал. Возвращаясь к истории. Крестьяне сами сюда переселились, их не гнали.

— То есть рискнули, можно сказать?

— Действительно, территории были дикие, иногда приходилось возвращаться обратно. Земля хорошая, плодородная, нетронутая, есть возможность освободиться от налогового гнета. Но при этом опасно. И все же крестьяне возвращались, что зафиксировано в архивах. Например, в государственном архиве древних актов есть такие воспоминания крестьян: «Порастеряли свои последние крестьянские животишки». Набеги были довольно серьезными, но потом здесь построили челнинский городок — это казачья крепость в районе современной Элеваторной Горы. Период конца Смутного времени, правление первых Романовых, страна только-только оправлялась от потрясений, разруха была повсеместная.

— Получается, что крестьянам более-менее удалось здесь закрепиться, когда появилась крепость? Что дальше было?

— Потом появился храм, монастырь. Самая первая церковь — Ильи Пророка — находилась на территории, где сейчас стоит храм Серафима Саровского. Сначала были деревянные церкви — из камня не строили. А каменный храм есть на фото, его разрушили в 1978 году. Село здесь называлось по-разному — Мысовые Челны, Бережные Челны. Боровецкое возникло ориентировочно в 1640-е годы, причем оно последнее по времени появления. Орловка зародилась раньше, Бережные Челны — еще раньше. Потом Сидоровка. Существовало и малоизвестное село Малые Гардали, сейчас межзаводская территория. Там был храм Михаила Архангела. Это если говорить о черте города. Был построен Казанско-Богородицкий монастырь, он приписан к Седмиозерной пустыни Казани. Монастырская земля принадлежала Седмиозерной пустыни, здесь селились седмиозерские монахи. Кстати, Боровецкое было монастырским поселением. В 1680-х годах во время башкирского восстания монастырь сожгли, он не восстанавливался, хотя еще до XVIII века некоторые земли здесь относились к Седмиозерному монастырю. Какое-то время здесь проходила Закамская засечная линия, имелись укрепления. Потом стало спокойнее, линию отодвинули, уже не нужно было селить казаков.

Постепенно села начали разрастаться. К XIX веку это были уже крупные села. Элеватор оказался стратегическим объектом. На тот момент он являлся одним из самых крупных речных элеваторов, чуть ли не третий по величине. Здесь уже были купеческие представительства. Само по себе село Бережные Челны разрослось вообще очень далеко. Территория ГЭСа, если посмотреть на старые фотографии, вся была застроена домами — это уже почти что город. Тем более что в 1937 году Бережные Челны получили статус города. Село жило торговлей хлебом, люди работали на пристани. Другие села тоже были довольно большими. Например, в Боровецком население составляло около 2,5 тысячи жителей. Сохранилась проповедь одного известного епископа Михея Алексеева Уфимского и Мензелинского — родной дядя генерала Алексеева, который был верховным главнокомандующим русской армии. Епископ в проповеди в 1912 году сказал: «Я вижу, что торговля является вашим основным делом». Есть еще свидетельство. Мимо проезжал один человек — Немирович-Данченко. Это не знаменитый режиссер, а его родственник — известный журналист. И вот он мимо проплывал и отметил: «Челны совсем городом смотрят». На тот момент село уже было влиятельным. Где-то упоминалось, что еще в XIX веке имелись идеи сделать Челны уездным центром. Село находилось на берегу реки, Елабуга близко, элеватор появился в начале века. С элеватором и связано дальнейшее развитие территории. Во время Гражданской войны юг — хлебная житница — был отрезан от советской России, потому одним из важных для всей страны хлебных районов оказался Мензелинский уезд, к которому и относились Челны. Большевикам важно было удержать этот район. Шли бои за элеватор.

«черепа на заборе и мясо на иконе — это показатель нравственного падения людей»

— Как я понимаю, особое внимание во время своих экскурсий вы уделяете периоду Гражданской войны и репрессий. Расскажите об этом подробнее. 

— Есть такое мнение, что вроде как здесь не было репрессий. Но совершенно очевидно, что они происходили. Если только в Боровецком репрессировали 40 человек. В Орловке я пока нашел 12. Даже если один человек был бы репрессирован, это уже репрессии. Как же их не было? Люди реабилитированы, то есть признано, что в отношении них выносился несправедливый приговор. 

— Вам удалось раскопать конкретные истории о репрессированных, которые здесь жили?

— Да, например, священник Владимир Тронов из Боровецкого. Сначала я просто гуглил и случайно наткнулся на то, что информацию об этом священнике ищет какой-то дедушка из маленького города Сосенский, недалеко от Оптино. Мы созвонились. Он оказался внуком того священника. Так постепенно я узнал его историю. Тронов был сыном псаломщика Боровецкого храма, окончил елабужское духовное училище. Служил в Никольском храме, который располагался на современной улице Центральной, бывшей Дворянской. Есть известная фотография, на которой этот храм виден. В 1920 году он стал настоятелем Боровецкого храма. В Поволжье только-только закончилась Гражданская война, за год до этого здесь еще шли бои между армией Колчака и красными. У отца Владимира были 5 или 6 детей. Он служил спокойно лет 10, пока в 1931 году его и еще 14 человек не арестовали по обвинению в антисоветской деятельности. Даже по кратким биографиям видно, что это подлог чистой воды. Какая там организованная антисоветская деятельность? В документах женщины указаны как крестьянка-беднячка, крестьянка-батрачка, бывшая монахиня (всегда писали именно слово «бывшая»). Они все были прихожанками. Мы постепенно нашли их всех. Смотрели по статье и дате ареста, у них у всех одинаковые формулировки в делах. Тогда мы предположили, что арестовали целую группу, так и нашли 14 человек. Они все получили по пять лет на Соловках, монахинь потом отпустили на спецпоселения, им было тогда уже за 50 лет. Одна из них затем вернулась сюда и воспитывала внучатых племянников. Батюшку приговорили к расстрелу, но потом заменили на срок в 10 лет на Соловках. Жену с детьми выгнали на улицу, ей пришлось уехать к своему брату, оставить там детей, а самой отправляться на заработки. Дедушка из Сосенского, с которым мы созвонились, — внук священника. Первый вспоминает, что его отец — один из сыновей священника — скрывал свое происхождение, пытался устроиться на работу, получить партийную должность. Как мне рассказал этот дедушка, его отец в шутку называл нехристем. И он мне говорит: «Подхожу к бабушке и заявляю, что хочу быть хрестем». Она его окрестила мирским чином, дедушка вспоминает, как дала ему икону и посадила в таз. Вечером приходит отец и говорит: «Привет, нехристь». Он отвечает: «Я теперь не нехристь, а хресть». Говорит, что был скандал, но удалось замять. По воспоминаниям внука, сам священник погиб позже на стройке Беломорканала, похоронен в Петрозаводске на кладбище, которое застелили плиткой, там сейчас парк. Его жена умерла примерно в 1956 году, похоронена в Симферополе. Вот такая история.

— Есть еще подобные истории в вашей копилке?

— Да. Все они завязаны на храмах. Вообще, это естественно, все-таки храм раньше был центром жизни села. Потому говорить о подобном логично. Гонения в первую очередь коснулись духовенства и прихожан. Есть еще несколько священников из местных сел, которые пострадали от репрессий, — Филипп Асанов и Александр Скворцов. О них много писали, их истории достаточно известны. Есть книга про храм Серафима Саровского, там тоже они упомянуты. В 1930 году одного священника этого храма арестовали, дважды его отправляли в лагеря, он отсидел 8 лет. Был жестоко убит сторож Ильинского храма. По воспоминаниям, кровавые отпечатки ног были по всему храму. Еще пока можно получить информацию из воспоминаний очевидцев тех лет. Так вот было такое мнение, что священники прячут золото. И сейчас такое бытует: мол, под храмами клады. Хотя это совершенно исключено, особенно в сельских приходах. Дело в том, что священство в Российской империи не было богатым, священники получали примерно как рабочие. Так вот золота просто быть не могло. Но люди после закрытия храма все равно его искали, естественно, все вокруг перекапывали. В итоге однажды кладоискатели откопали священнические захоронения на территории храма. Люди, которые жили рядом с ним, рассказывали, что в тот день они проснулись и увидели, что у них на заборе человеческие черепа. Кто-то повесил шутки ради. Мне кажется, что эта история — показатель нравственного падения людей. Глава местного поселения очень старался разрушить Никольский храм. Делали огромный костер в колокольне, чтобы она треснула.

— То есть сами жители пытались разрушить храм?

— Согласно документам, выполнялось это по указу местного главы. Разрушить храм не получилось, снесли его уже только во время строительства ГЭС… Сейчас в храме Серафима Саровского есть интересная икона — Спас Нерукотворный. Она вся изрублена топором. Известно, что на ней рубили мясо. Опять-таки взять эти два эпизода — черепа на заборе и мясо на иконе: они показывают дикость. Нас же учили, что восторжествовал разум, наука, а до того была темнота, религия — опиум для народа. Хотя по этим случаям видно, что была полная деградация. Даже если ты неверующий… Согласитесь, странно было бы сейчас взять фотографию человека и начать на ней мясо рубить. В этом есть что-то нездоровое. Я данные истории всегда рассказываю, чтобы было видно реальные судьбы. Это не просто истории из учебника — вот пришли красные, вот на карте стрелочками указан фронт. Нет, было страшное время, не хотелось бы, чтобы оно вернулось. В Елабуге, например, есть памятник жертвам политических репрессий. Там написано: «Это не должно больше повториться». Я думаю, что наш город тоже заслуживает памятника репрессированным. Да, в наших селах на тот момент жило меньше людей, чем в городах, но у нас тоже есть пострадавшие. Мне кажется, что это важно. Мне хочется, чтобы в Челнах был памятник репрессированным. Как максимум памятник тому же 1626 году, высадке елабужан на челнинскую землю. Ведь место доподлинно известно.

— Сейчас можно слышать рассуждения о том, что любая власть по природе репрессивная в какой-то мере, поэтому Сталин ничего особенного не сделал.

— Да, сложно сказать, но ведь, например, Николай II не догадывался создать ГУЛАГ и за счет него страну поднимать.

«Мне хочется, чтобы в Челнах был памятник репрессированным. Как максимум памятник тому же 1626 году, высадке елабужан на челнинскую землю. Ведь место доподлинно известно»Фото: Олег Спиридонов

— Вы ходите в высокие кабинеты с идеей поставить памятник репрессированным?

— Пока я просто разговаривал на эту тему с музеем истории города. Важно помнить данные инциденты. Их множество. Вот, например, мне рассказывали такую историю. Когда с Боровецкого храма снимали купол, туда залез местный житель — я знаю его имя, но не озвучиваю, вдруг родственники живы, им будет неприятно, он был из активистов. Мужчина пытался сбросить крест с купола. Мне об этом одна бабушка старенькая рассказывала. Она все видела сама, была на тот момент маленькой девочкой. Так вот, по ее рассказу, люди стояли внизу, бабы плакали, просили оставить. Глава села — внизу, этот человек — наверху. Ему с земли кричат: «Ну как, поддается?» Он отвечает: «Нормально, поддается». Одна из женщин крикнула тому на куполе: «Чтобы ты сам оттуда свалился». Я сопоставил воспоминания очевидцев, документы. Данные люди действительно существовали — и тот мужчина, и глава села. Оба потом погибли на войне. Это не к вопросу о возмездии, а к тому, что они действительно были, невыдуманные персонажи. Второй купол Боровецкого храма простоял уже до наших времен. Владимир Кузнецов — староста Боровецкого села — пересказал мне воспоминания старожил. Когда полезли снимать второй крест, кто-то вышел с берданкой: «Я тебя сейчас сам оттуда сниму». Так купол и простоял.

— В метрических книгах указывали причину смерти?

— Да. Например, в метрической книге Боровецкого храма за тот период указано, что за месяц было 15 расстрелянных человек, написано: «Убит такой-то белогвардейцами». Через пять дней убиты пять человек, матросы. Потом следующая запись — такой-то похоронен и отпет по приказу коменданта Челнов, то есть опять белые пришли. И так несколько раз. Еще есть интересная отметка в метрической книге Боровецкого храма. Человек заполняет ее и пишет: «Убит контрреволюционерами». Потом зачеркивает приставку «контр», затем опять перечеркивает. То есть он сам не понимает эту круговерть. Постоянно приходят какие-то люди, которые друг друга убивают. Гражданская война — такое время… Трудно найти правых и виноватых. На Боровецком кладбище есть одна могила красноармейца. Его история хорошо известна. Идет Гражданская война, 1919-й. Напоминаю, что в 1918–1919 годы села переходили из рук в руки — сначала явились красные, потом чехи, потом последних выгнала регулярная армия, затем прибыл Колчак. И вот возвращается домой в Боровецкое село раненный человек — Анисифор Наумов, командир полка Красной армии. Буквально в это время в село входят белые. Местные жители красноармейца выдают, и белые его жестоко убивают на роднике, который сейчас находится недалеко от Боровецкого храма. Мне рассказывали, что мужчину убили буквально за оградой церкви. Тело его какое-то время лежало. Потом пришли красные и похоронили. В метрической книге Боровецкой церкви есть пометка о том, что священник совершил отпевание Наумова, вроде даже как бы по ходатайству пришедших большевиков. Могила последнего сохранилась, она находится на Боровецком кладбище, на камне написано: «Здесь покоится раб Божий Анисифор Наумов, скончался в 1919 году». По сути дела, эта могила — памятник Гражданской войне. Пришел красный командир, его местные выдали, расстреляли, потом еще и отпели, хотя, казалось бы, враги церкви. В итоге он сейчас там лежит отпетый под этой плитой. Вот такая история.

В топонимике Челнов много улиц посвящено красноармейцам, например, Раскольникову. Почему бы, например, адмиралу Старку улицу не посвятить? Это тот самый, который командовал здесь белой флотилией. Закончил свою жизнь таксистом в Париже. Доподлинно известно, что он отказался сотрудничать с фашистами, которые искали тогда себе опору в среде белых иммигрантов. Почему бы не назвать улицу в честь белого адмирала?

— Наверное, о подобном надо чаще говорить и долго данную идею продвигать.

— Наверное. Я к тому, что это тоже история, о которой мы забываем. Имеются воспоминания британского адмирала, который в чине капитана командовал корпусом морской пехоты. У него очень интересные мемуары о том, как они здесь воевали, интересно пишет, например, о боях под Котловкой. Я там был и видел в стене местной церкви большие дыры. Еще подумал, откуда они там. Оказывается, здесь был бой на реке, адмирал об этом пишет: «Мы стоим под Котловкой, против нас красные, оружие у них лучше». Он рассказывал про эвакуацию Елабуги и вспоминал о своей собаке — они отплывают, красные приближаются, а адмирал на берегу видит своего питомца, в итоге хватает его за шкирку. Пишет, что белые воевать не умеют, красные убивают всех подряд. Интересно почитать. Я хочу сделать запрос в лондонский музей армии, хотя бы его фотографию достать.

«Некоторые села в районе русла Шильны полностью затопило. Про Тарловку местная жительница рассказывала, как их топить собирались»

«ПРОСТО ТАК В АРХИВ ФСБ НЕ ПОПАДЕШЬ»

— Кстати, об источниках информации. Какими вы пользуетесь?

— В основном это архивы. Я ездил в Москву, Казань, изучал архив Тукаевского района, еще у меня есть связь с уфимским архивом.

— Сейчас все больше людей интересуются своей родословной. Что бы вы им посоветовали? Просто ехать в архивы?

— В принципе да. Единственное, просто так не попадешь в архив ФСБ, но и он открыт, если докажешь свое родство с человеком, о котором ищешь информацию. Метрическими книгами люди интересуются. Кстати, еще есть фильмы. Я случайно нашел упоминание о Челнах в фильме 1920-х годов об истории Гражданской войны. Картина знаменитого русского режиссера Дзиги Вертова, кинооператором был Эдуард Тиссе, который работал вместе с Сергеем Эйзенштейном. Фильм сохранился фрагментарно — блоки о Москве, Питере, Дальнем Востоке и о войне в Поволжье, а там эпизод в 10 минут о партизанской войне в Мензелинском районе. Был такой Иннокентий Кожевников, который вел сводный отряд партизан. Они плыли из Нижнего Новгорода, должны были тайно высадиться в Набережных Челнах и начать действовать в тылах у чехов. Их задача-максимум была взять Мензелинск. В отряде находился Тиссе, в одной руке у него был киноаппарат, в другой — ружье. И он все снимал. Как раз момент высадки в Челнах попал на пленку. Там такой сюжет: красноармейцы проплывают мимо севшего на мель корабля белых, в котором сидят люди, они смотрят друг на друга, дальше плывут. Я сделал фотографии этого фильма, снимая на камеру прямо с экрана. Кстати, у меня был интересный случай в архиве кинофотодокументов в Москве. Там стоят огромные монтажные столы, ты сидишь и крутишь по-старомодному эти бобины, смотришь в экран. И тут слышу за спиной крик: «Это же папа! Смотри, это папа!» Все оборачиваются, а там девушка с мамой смотрит документальную пленку об экспедиции на север. На кадрах банкет на ледоколе по какому-то случаю, и вот они увидели там среди других людей своего отца. То есть граждане интересуются архивным делом.

— Я так понимаю, что еще один хороший источник информации — это живые очевидцы событий тех лет?

— Да, но они очень быстро уходят. Я рад, что мне удалось с ними поговорить. Люди совершенно уникальные. Например, Мария Макаровна Кузнецова. Она умерла в этом году, ей было 97 лет, была последним живым членом «двадцатки». По советским законам, если хочешь открыть приход, 20 человек должны подписаться. Они подписывались и рисковали головой, потому что их данные сразу уходили куда надо. Мария Макаровна дожила до 97 лет, ничего уже не видела, но сохранила совершенно ясный ум. Еще в прошлом году мы с ребятами из храма ходили к ней поздравлять с Новым годом. Она помнила те времена, истории о том, как удавалось отстоять храмы. Интересный момент, кстати. В советские годы была такая идея — провести исследование храмов, имеют ли они архитектурное значение. Если нет, то наконец-то разрушить, чтобы глаза не мозолили. Если имеют, то обратить церкви на нужды. Например, я слышал, что в Боровецком храме хотели сделать чуть ли не органный зал, а в Орловском — выставочный центр. Оба храма находятся на пути проспектов и мешают спрямлению, по сути, их надо было снести, чтобы проспект был прямым. Но рубились эти бабушки за храмы, ходили, просили, рассказывали, что в руководстве города были люди, которые шли навстречу, и храмы удалось сохранить (речь о руководителе челнинского ДСК Марате Бибишеве, решением которого была спасена церковь в Орловке, — прим. ред.).

— Важная страница истории Челнов — это строительство ГЭС. Затопили храм, половину улицы Центральной. А переселения были?

— Некоторые села в районе русла Шильны полностью затопило. Про Тарловку местная жительница рассказывала, как их топить собирались. Нашли мы ее случайно. Поехали в Тарловку, хотелось посмотреть, где там японские военнопленные лес валили. Искали старожилов и увидели бабушку, которая качалась на качелях. Она рассказала следующую историю. Тарловку собрались топить. Местные сожгли дома, все бросили, а им позже пришло письмо, что затапливать село все-таки не будут. А жить уже негде, пришлось переселяться.