«Куда ты тащишь меня?»: нашли ли в Тинчуринском театре «Три аршина земли»

Одной из самых интригующих театральных премьер конца календарного года в Казани виделась работа Ильгиза Зайниева «Три аршина земли» по одноименной пьесе Аяза Гилязова

«ЭТА ПЬЕСА АКТУАЛЬНА И СЕЙЧАС, ИНАЧЕ МЫ БЫ ЕЕ НЕ СТАВИЛИ»

Написанная в 1962 году повесть Аяза Гилязова «Три аршина земли» как стилистически, так и содержательно относится к периоду «оттепельной» литературы — налицо описание природы как отражение духовной жизни человека, внимание автора приковано к личности героя и ее развитию, внутренней эволюции. Во многом произведение близко и феномену деревенской литературы, ведь проблемы и слом личностей главных героев происходят именно после исхода из деревни, разрыва с корнями и родной землей. Отчасти это объясняет, почему повесть была принята в СССР теплее, чем в ТАССР, — отучившись на литературных курсах в московском литинституте им. Горького, Гилязов впитал современные тренды российской литературы.

Спустя 10 лет появилась одноименная трагедия по запросу режиссера Марселя Салимжанова. Некоторые моменты в ней были изменены — главный герой Мирвали все-таки полгода, но отслужил на фронте, его жена Шамсегаян напрямую говорит о своих претензиях к мужу, а история их знакомства стала более романтичной, чем в повести, где Мирвали, по сути, силой взял девушку в жены (хоть она и не сопротивлялась, это вряд ли можно назвать равноправным союзом). Однако главные мотивы были сохранены — слом человеческой личности бесстрастной государственной машиной, безусловная любовь к родному краю, потребность любого человека в любви, тепле и ласке.

«Это моя любимая пьеса, я давно хотел ее поставить, — рассказал корреспонденту „БИЗНЕС Online“ режиссер Ильгиз Зайниев. — Она очень глубокая, в ней есть о чем подумать, о чем рассказать. Эта пьеса актуальна и сейчас, иначе мы бы ее не ставили. Для меня основная тема в произведении — жертвенность женщины ради мужчины. Я понимаю, что также там присутствует тема ностальгии, любви к родине, но для меня важно было отразить отношение к жизни мужчины и женщины. У мужчины преобладает тема родины, а для женщины любовь — и родина, и все остальное. Если ее любимый человек рядом и ему хорошо, то женщина может пойти на многое».

В целом в «Трех аршинах» Зайниев, не изменяя себе, бережно относится к первоисточнику, оставляя язык и стиль повествования нетронутым

«КОГДА НА СЦЕНУ ВЫХОДИТ ЖАНДАРМ, Я ВОСПРИНИМАЮ ЕГО КАК ПОЛИЦЕЙСКОГО»

Отметим, что у нынешнего главрежа театра «Экият» «Три аршина земли» становятся драмой, и действительно, пьеса скорее подходит под это жанровое определение. В трагедии действуют исключительные герои в особых обстоятельствах, а в драме — обычные люди в обыденной обстановке. К тому же ситуация в произведении Гилязова находит свое разрешение или, по крайней мере, надежду на это.

Зайниев не стал переписывать диалоги на современный лад или переносить действие пьесы в XXI век. «Это очень сильный прием, когда ты переносишь действие произведения в современность. Мне кажется, перед подобным надо хорошо подумать — позволяет ли такое материал, что от этого поменяется, прибавятся ли новые смыслы? — считает режиссер. — Или, наоборот, все сломается и потеряется вся структура произведения? Когда я смотрю спектакль как зритель, он для меня всегда про сегодня. Когда читаю произведение, это всегда про сегодня. Театр — не музей, он не консервирует прошлое, он занимается сегодняшним. Когда на сцену выходит жандарм, я воспринимаю его как полицейского. Мне не нужно, чтобы он был переодет».

В целом в «Трех аршинах» Зайниев, не изменяя себе, бережно относится к первоисточнику, оставляя язык и стиль повествования нетронутым. Подобную картину можно наблюдать и в его постановке в ТЮЗе «Капитанская дочка», где пушкинский язык звучит так непринужденно, будто появился вчера. Однако иногда из-за этого проседает динамика спектакля. Особенно в первом действии возникало ощущение затянутости происходящего, не выручали в этот момент и актеры — Артем Пискунов (молодой Мирвали) и Резеда Саляхова (молодая Шамсегаян).

В «Трех аршинах земли» рассказывается о жителе деревни Карачурово, сыне богатого крестьянина Мирвали, который женился на бедной девушке Шамсегаян

ПЕРЕВЕРНУВШИЙСЯ ДОМ И ЗЕМЛЯ, ПАДАЮЩАЯ С НЕБЕС

В «Трех аршинах земли» рассказывается о жителе деревни Карачурово, сыне богатого крестьянина Мирвали, который женился на бедной девушке Шамсегаян. За такой поступок отец-бай проклинает его, и молодой семье приходится жить у бедной соседки. Позже родители Мирвали умирают, и молодые люди перебираются в их дом. Однако в стране вовсю развернулись коллективизация и раскулачивание, и на собрании новообразовавшегося колхоза решают отобрать имущество у сына кулака. Мирвали шокирован таким решением, принятым без него, и в порыве отчаяния портит и сжигает имущество, а сам с Шамсегаян уходит из деревни.

После этого их жизнь летит под откос — Мирвали становится пьяницей, почти не появляется дома, у них нет детей и оба скучают по родной деревне. Так проходит 40 лет. Шамсегаян серьезно заболевает и решает вернуться в Карачурово в надежде поправиться там. Несмотря на протесты Мирвали, категорически не желающего и близко подходить к деревне, она уговаривает его пуститься в дорогу. Однако в поезде Шамсегаян становится хуже и она умирает. Перед смертью она просит мужа все-таки похоронить ее на кладбище в Карачурово. Мирвали боится показаться на глаза местным жителям, однако все же пускается в путь.

Интересно, что среди действующих лиц пьесы Гилязов также перечисляет землю, небо, время и память, то есть, как и в повести, делая их важными составляющими повествования. Земля появляется и в декорациях Геннадия Скоморохова — она выстилает центральную часть сцены, сыпется с неба, главный герой находит ее в мешках ржи и буквально умывается ею в одной из самых красочных и драматичных сцен постановки. Типичный для жанра трагедии хор у Зайниева воплощается в затемненных фигурах артистов, которые шепотом произносят его реплики. Отчасти хор у Гилязова переносит в ткань пьесы текст повести, поясняя происходящее с героями.

В глубине сцены расположились наклонные панели со встроенными лампами, которые усиливали световой рисунок постановки

Смысловым центром сценографии Скоморохов делает две полупрозрачные объемные фигуры — то ли запачканные, то ли закопченные. Вместе с мостиком посередине они образуют наземный пешеходный переход, который обычно бывает на железнодорожных станциях, а сами по себе напоминают перевернутые схематические фигуры деревенских домов. Ярче всего эта метафора перевернувшейся жизни главных героев вырисовывается в сцене ближе к финалу, когда молодая Шамсегаян на мостике «ведет за уздцы» тоже перевернутого двумерного коня.

В глубине сцены расположились наклонные панели со встроенными лампами, которые усиливали световой рисунок постановки (художником по свету в спектакле выступил обладатель «Золотой маски» Ильшат Саяхов). Раскрывал эволюцию характеров героев и реквизит — на сцене стояли тяжелые сундуки с добром отца Мирвали, к которым сын сначала относится скептично, а потом признает себя их хозяином (с помощью замков, которые оберегает, словно Горлум из «Властелина колец»), затем — мешки с рожью, и, наконец, их сменяют чемоданы, отражающие последнее путешествие семейной пары. Вышитое Шамсегаян полотенце, играющее важную роль у Гилязова, также несет смысловую нагрузку у Зайниева, становясь для героев той самой метафорической дорогой в Карачурово, на родину.

Символом любви Мирвали и Шамсегаян выступает козий пух, который они заставляют парить в красивой и лиричной сцене

«ТАЛАНТ И АКТЕРСКИЙ ПРОФЕССИОНАЛИЗМ ТРУППЫ ВСЕ ВЫТАСКИВАЮТ»

Безусловно, украшают постановку метафорические мизансцены, как и в предыдущей работе Зайниева и Скоморохова «И дольше века длится день» в театре им. Камала. Если там ключевым образом был шар — как земной, так и символ целостности гармоничной человеческой личности, то здесь символом любви Мирвали и Шамсегаян выступает козий пух, который они заставляют парить в красивой и лиричной сцене. Эта же сцена становится финальной, то есть в трактовке Зайниева герои, вернувшись на родную землю, обретают утраченную гармонию — на том или на этом свете.

Если в повести и пьесе Шамсегаян умирает в начале действия, то Зайниев переносит этот драматичный момент ближе к концу спектакля, тем самым усиливая эмоциональный накал второго действия. В данной сцене особенно отчетливо проявляется мастерство тинчуринцев Рената Шамсутдинова и Зульфии Валеевой (Мирвали и Шамсегаян, соответственно). «У нас было два месяца на подготовку спектакля и 30 репетиций. А с декорациями вообще 3–4 дня репетировали. Но талант и актерский профессионализм труппы все вытаскивает — очень сильный состав», — считает Зайниев. И это действительно так — Шамсутдинов и Валеева выходят на какой-то совершенно иной уровень достоверности, почти кинематографический: их эмоции звучат искренне и естественно, проникая в самое сердце зрителя, и даже преодолевают несколько книжную речь трагедии. Душещипательный эпизод вполне ожидаемо вызвал слезы на глазах многих зрителей обоего пола, а Валеева и Шамсутдинов удостоились самых громких аплодисментов.

Не удалось удержаться от внутренних сравнений с другим обращением Зайниева к советской татарской литературе — постановке «Неотосланных писем» Аделя Кутуя в татарском ТЮЗе им. Кариева. Там история потеряла приставку «не» и в соавторстве с балетмейстером Нурбеком Батуллой стала вполне современным театром, который может претендовать на различные фестивальные награды. Постановка же «Трех аршинов» выглядит более традиционно, и думается, это объясняется спецификой самой площадки — если в молодежном Кариевском театре пластические мелодрамы с минималистичной сценографией выглядят органично, то в Тинчуринском аудитория вряд ли пока готова к подобным режиссерским решениям.

«Любой спектакль, конечно, надо обкатывать. Только к 10–15-й постановке он становится полноценным и осознанным. Надо просто играть спектакль», — считает Зайниев. С этим нельзя не согласиться, однако уже на премьере постановка выглядела вполне половозрелой и проработанной. Режиссеру удалось создать достаточно искренний и эмоциональный спектакль. При этом градус искренности не снизился и после финала — в зале присутствовала вдова писателя Накия Гилязова, которой со сцены вручил цветы актер Рустем Гайзуллин, заставив ее прослезиться.