Дмитрий Еремеев, ГК Fix: «IT-бизнесменам выгоднее работать не в России. Это неправильно!»

Дмитрий Еремеев: «Я вижу, как gig-экономика развивается, понимаю, что у меня есть возможность сделать продукт для этой экономики. Таких шансов не так много в жизни выпадает, и хочется этим воспользоваться» Фото: «БИЗНЕС Online»

За первый проект денег так и не заплатили

— Дмитрий, вы сегодня один из самых известных IT-предпринимателей, владелец единственного нового банка, зарегистрированного за пять лет в России. А как впервые соприкоснулись с IT? Вы часто говорили, что все началось с SEO-оптимизации на ВМК, а какой был первый IT-проект в вашей жизни?

— Очень сложный вопрос... (Задумывается.) Интересовался всем этим еще со школы. В 11-м классе, например, я активно увлекался программированием, участвовал в олимпиадах, у нас был кружок при лицее №131, и мы все общались на форумах разработчиков. Тогда на меня вышел какой-то товарищ из Нидерландов, ему нужен был анимированный скринсейвер (screensaver — функция гашения экрана при простое устройства — прим. ред.). Я прочитал несколько книг, собрал программу, отправил исходники, мне сказали: «Молодец, давай еще что-нибудь делай». А денег так и не заплатили. Я потом видел данного товарища на многих форумах, он такими заказами пытался набить свое портфолио. Но это был интересный опыт. В программировании часто получается так, что специалисту интересны не столько деньги, сколько задачи, которые он должен решить.

— А какой первый проект, который получился и за который вам заплатили?

— Как программист я делал много проектов. Один из них, который мне очень нравился, — информационный сайт по теме здравоохранения. Еще интересная история случилась летом перед поступлением на факультет ВМК КГУ. Я устроился на работу программистом в турагентство «Вера Тур». По сути, занимался разработкой нового сайта. Объявление же о работе прочел на бегущей строке, тогда это был популярный канал коммуникации. Руководитель — строгая женщина Вера Владимировна (Федорова). Я упросил ее купить мне книжек по программированию серии O’Reilly — с животными на обложках. Они тогда стоили в сумме рублей 800, я был жутко доволен, все прочитал, сидел и экспериментировал: то снежок на сайт к Новому году повешу на языке JavaScript, то еще что-то. Было весело. И первые деньги я тоже получил от Веры Владимировны. Но, как сейчас помню, было жалко, что пришлось оставить книжки, когда я оттуда уходил. Это очень сильно расстраивало…

На первом курсе мне рассказал мой друг-олимпиадник, что такое оптимизация поисковых систем, и я начал пытаться в это активно вникать. Сначала параллельно с учебой работал программистом, одновременно брал заказы на фриланс, получал онлайн-сертификаты на знание разных языков программирования. В какой-то момент я перешел на фриланс полностью.

«Параллельно с учебой я работал программистом, одновременно брал заказы на фриланс, получал онлайн-сертификаты на знание разных языков программирования. В какой-то момент перешел на фриланс полностью» Фото: pixabay.com

— Так из фриланса и сложилась ГК Fix?

— По сути, да. Я, например, выполнял заказы одной американской компании, мне в основном заказывали оптимизацию сайтов. Продвигал страницу ресторана «Распутин» в Нью-Йорке, американского магазина по продаже униформы и так далее. Было много интересных проектов. При этом мне платили примерно 300 долларов за проект, так что я зарабатывал 900 долларов в месяц.

— А сейчас для вас какой ключевой проект?

— Я, конечно, полностью сконцентрирован на финтех-направлении и на банке. Потому что вижу, как gig-экономика (экономика, в основе которой лежит труд внештатных работников — прим. ред.) развивается, понимаю, что у меня есть возможность сделать продукт для этой экономики. Таких шансов не так много в жизни выпадает, и хочется этим воспользоваться. Это занимает бо́льшую часть моего времени, я исследую законодательство других стран, финансовую и банковскую деятельность, потому что международным компаниям удобно, когда ты можешь покрывать много регионов и стран. Поэтому если у тебя есть возможность делать это в едином интерфейсе, не требуя с них дополнительных интеграций, то ты сможешь достаточно легко наращивать присутствие на рынке. При этом стоимость лицензий вполне просчитывается. Поэтому, как только гипотезы будут подтверждены, мы выйдем на международный уровень. Ну и остаток времени занимаюсь инвестированием.

«Меня позвали в офис соцсети «ВКонтакте» и там познакомили с Тимуром [Бекмамбетовым], зная, что у меня есть интересные стартапы. Так мы с моими друзьями с ним и встретились, пообщались» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Дурова, конечно, иногда представляют другом всех пиратов, но это не так»

— У вас очень интересное окружение. Из тех, что на поверхности, — Павел Дуров, Тимур Бекмамбетов… Как вы с ними познакомились?

— Мне позвонил мой коллега, первый замдиректора Mail.ru, сейчас глава AliExpress СНГ Дмитрий Сергеев. Они меня позвали в офис соцсети «ВКонтакте» и там познакомили с Тимуром, зная, что у меня есть интересные стартапы. Так мы с моими друзьями с ним и встретились, пообщались. 

С Павлом Дуровым иногда видимся, он открытый человек, ему всегда можно написать, что-то спросить. Мы в хороших отношениях, и я его всячески поддерживаю, желаю ему терпения и чтобы все у него получилось. Это предприниматель с большой буквы. Познакомились с ним и его братом во время моей поездки в Санкт-Петербург и работы по SEO-оптимизации «ВКонтакте».

— С Марком Цукербергом еще не знакомы? Глава агентства инвестиционного развития РТ Талия Минуллина его уже в Иннополис приглашает…

— Нет пока. (Улыбается.) Марк — звезда. А с командой «Фейсбука», конечно, тесно общаемся по разным вопросам. Потому что то, что мы сейчас делаем для gig-экономики, — это сервисы, как раз полезные для таких компаний. И я верю, что у нас получится выстроить партнерство.

«Я сам пользуюсь мессенджером «Телеграм», и когда мне говорят, мол, да мы все знаем, все можно взломать, отвечаю: давайте, вперед, мой аккаунт вы знаете. Что ж вы тогда занимаетесь тем, чем сейчас?» Фото: © Кирилл Каллиников, РИА «Новости»

— Некоторые считают, что при всемирном масштабе бизнеса невозможно оставаться свободным и независимым. Каково ваше впечатление, «под кем» Дуров — под ФСБ или ЦРУ?

— Это все бред. Таким экспертам из разряда «мы-то знаем, как все устроено» мне, конечно, нечего отвечать. Но я знаю Павла и его команду и что они ни с кем не сотрудничают. Это их жесткая позиция, в том числе и бизнесовая. Поэтому я в нем уверен, не знаю только, как вас в этом убедить. Огромное количество предпринимателей по всему миру абсолютно самостоятельны, и в подобном нет ничего такого, это нормально. Есть законы, в рамках которых необходимо работать, но говорить, что Дуров — чей-то проект, могут только те, кто ничего в бизнесе не понимает.

Из Казани много предпринимателей-айтишников. Мне нравятся коллеги из AdMe, MetaQuotes — талантливейшие предприниматели, которые построили замечательный, прибыльный, растущий бизнес на хорошем рынке и сделали все сами. И таких примеров много, просто отношение к предпринимательству в целом в России довольно специфическое — с негативом. И понятно, откуда он берется: тут и исторические вещи, и ситуация в реальном секторе экономики.

Дурова, конечно, иногда представляют другом всех пиратов, но это тоже не так: поскольку его приложение «Телеграм» есть в App Store и Google Play, ему, конечно, приходится соблюдать определенные правила, которые есть у этих маркетплейсов, например, удалять противоправный контент. И если Apple выдвигает определенные юридические требования по DMCA (Digital Millennium Copyright Act — закон, дополняющий законодательство США, об авторском праве в цифровую эпоху — прим. ред.), с этим ничего не поделаешь. Но тайна переписки для Павла — святая история. Я, конечно, не каждый день с ним общаюсь, но в этом полностью уверен. Сам пользуюсь мессенджером «Телеграм», и когда мне говорят, мол, да мы все знаем, все можно взломать, отвечаю: давайте, вперед, мой аккаунт вы знаете. Что ж вы тогда занимаетесь тем, чем сейчас? В этом плане с «Телеграмом» все абсолютно окей.

— А судьба «Телеграма» в России какова? Не заблокируют до конца?

— Он вроде и блокируется, и работает у всех. Когда-нибудь, может, и заблокируют, но остается VPN, что тут еще говорить.

— Но у Дурова, похоже, в фокусе внимания сейчас другой проект: криптовалюта Gram. Какая-то ясность появилась с ним?

— Конечно, все всегда надеются на лучшее, так и живем. Ситуация сама по себе не очень хорошая, но я не вижу в этом проблемы. Суд в феврале, инвесторы согласились подождать, перенести сроки запуска платформы. Очень много теперь будет зависеть от того, какое решение примет суд — появится ли запрет или нет. Я считаю, что у Gram достаточно высокие шансы.

«С Павлом Дуровым иногда видимся, он открытый человек, ему всегда можно написать, что-то спросить. Мы в хороших отношениях, и я его всячески поддерживаю» Фото: © Валерий Левитин, РИА «Новости»

— Вы и сами входите в тот пул инвесторов, которые согласились отложить запуск? Можете раскрыть размер инвестиций?

— Вообще, я публично никогда не комментировал, что являюсь инвестором. Но да, поддерживаю данный проект, считаю, что это разумное решение. Знаете, сама возможность даже просто рядом постоять… В мире не так много проектов, которые обладают таким потенциалом, что-то делать большое, и в моем представлении «Телеграм» — это один из таких проектов. Хотя я не питаю иллюзий, что Gram может стать заменой денег — такого не будет ни в коем случае.

Беспокойство регулятора тоже понятно — криптовалюта не должна стать средством для плохих вещей. Здесь речь идет о свободе, но не про то, что давайте мы будем обсуждать плохих дядек. Я эту обеспокоенность понимаю, но не разделяю. Считаю, что Gram, как и «Телеграм», не будет злым проектом. У Google существует правило не делать зла, похожий принцип есть и у Павла Дурова. Здесь надо еще много работать, многие вещи разъяснять, что-то в судебном порядке. Я надеюсь, что в конечном итоге будет диалог и какой-то консенсус. Заниматься инновациями всегда сложно: постоянно много рисков, не готово поле, есть большое количество опасений от регуляторов. И зачастую они обоснованы, непонятно, как меняется модель рынка, как взять ее под контроль. Это сложный вопрос. Но человечеству необходимо идти вперед, и подобные сервисы должны и будут появляться.

Не думайте, что я за криптовалюту. У меня такого нет, несмотря на то что есть большой опыт — первые свои биткоины, например, по доллару купил. На самом деле я скептик еще тот. Понимаю все озабоченности, но технологии должны меняться, и нам необходимо преображаться, разбираться в них глубже.

— Провести границу между свободой и «плохими дядьками» и правда непросто…

— Я согласен. Но что такое «Телеграм»? Мы должны прекрасно понимать, что это в том числе инструмент, повышающий эффективность труда. Запрет инструментов, увеличивающих продуктивность работы, в долгосрочной перспективе не очень понятный путь. Сейчас все коммуникации происходят в мессенджерах, это резко ускоряет бизнес-процессы и повышает вашу эффективность. Мне кажется, если мы будем ограничивать инструменты, которые используем для достижения задач, со временем не сможем конкурировать на глобальном рынке и станем в конечном итоге жить хуже. Я понимаю, что это вопрос непростой, а для того, чтобы на него ответить, нужно получить экспертизу. Как инновационные технологии меняют наш мир и бизнес-модели, как трансформируется эффективность труда, на какие точки регулятор должен надавить, чтобы не допускать плохих вещей? Все это можно понять, только если уделять время изучению технологических аспектов работы и всех нюансов. Поэтому я понимаю, что данным путем идут и в России, и в других странах мира, дай бог, найдут консенсус и мы будем использовать те вещи, которые любим, удобные, которые делают нас счастливее.

«Конечно, быть скептиком проще всего: мол, такой банк сделать непросто, рынка сформированного нет. Но рынок-то есть! И проблема существует. И для любого, кто с ней сталкивался, кто когда-либо получал деньги от Google, это очевидно» Фото: «БИЗНЕС Online»

«я, честно говоря, особо и не жду простых казанских бизнесменов»

— Продолжая тему финансов, не могу не спросить вас о банке. У игроков на рынке много сомнений… На форуме FixConf вы много рассказывали про самозанятых, про пограничные транзакции, но есть ощущение, что объемы рынка маленькие. Или нет?

— Ответ: или нет. Конечно, быть скептиком проще всего: мол, такой банк сделать непросто, рынка сформированного нет. Но рынок-то есть! И проблема существует. И для любого, кто с ней сталкивался, кто когда-либо получал деньги от Google, это очевидно.

— Неужели много россиян получают деньги от Google?

— Много. И россиян много, и денег. И будет еще больше, понимаете? Есть прогнозы о том, что только бизнесы, задействованные в gig-экономике к 2023 году, станут проводить суммарно транзакций на 500 миллиардов долларов. Не говоря уже о всей цифровой экономике. Вот и прикидывайте, большой это рынок или нет.

Есть ли сложности на данном рынке? Конечно же. Они очевидны: проведение платежей в соответствии с локальным законодательством, например скорость платежей, отличия форматов работы платежных систем. Но вы были у нас на мероприятии, видели количество бизнесменов – лидеров цифровой и gig-экономики в стране и даже Европе. Этим ребятам абсолютно очевидно, кто мы и что делаем. А нам ясно, что мы в силах преодолеть такие сложности.

— Про участников FixConf понятно. А какая мотивация идти в ваш банк простому казанскому бизнесмену? От Сбера или «Тинькофф»?

— А я, честно говоря, особо и не жду простых казанских бизнесменов. Уверен, что их вполне устраивают обычные банки. Я рассчитываю в будущем предоставлять РКО большей частью для IT-компаний, в том числе традиционных, потому что уверен, что им не хватает данного продукта. Плюс моя модель — когда все остатки денежных средств в ЦБ, и мне кажется, что это то, что хочет видеть бизнесмен, и не только IT-предприниматель. Он зачастую не понимает всей сложности финансовой системы, и ему нужен ответ на один простой вопрос: где мои деньги? И когда ему в ответ начинают рассказывать про нормативы, Базель III и другие вещи, боюсь, что не все понимают. Когда им говоришь, что ваши деньги здесь, в ЦБ РФ, это, может быть, звучит по-дилетантски, но на простой вопрос и ответ должен быть понятным.

Безусловно, нам будут интересны IT-компании, даже традиционные, которые занимаются разработкой ПО, интернет-магазины. Во-вторых, наша цель — gig-экономика. Такие компании зачастую оказывают услуги подработки для иностранных заказчиков, используя различные сервисы вроде международных бирж фрилансеров. При получении средств от этих компаний через традиционные банки очень часто возникают сложности, связанные с движением денег, с необходимостью долго и сложно объяснять, что это за биржа такая, что биржа фрилансеров — не биржа драгоценных металлов и лицензия не нужна в данном случае. Что ни в США, ни в Великобритании «мокрая» печать на документах не является обязательной и требовать ее на контракте, который заключен в виде оферты, не всегда возможно.

Более того, в силу того, что экономика, с одной стороны, будет локальна, а с другой, в ней все больше и больше появится глобальных процессов, тот продукт, который мы делаем, становится все понятнее и востребованнее. И если кому-то кажется, что данный рынок — маленький, то для нас это не так. В бизнесе важно правильно выбирать рынок.

— Кстати, о трансграничных переводах. Не приведет ли это к тем же трудностям, с которыми столкнулся сейчас Павел Дуров, что регуляторы, финразведка решат, что есть риски, что таким образом возможно будет финансирование терроризма, наркоторговли и прочего криминала?

— Нет. Как минимум потому, что наличие банковской лицензии обязывает соблюдать законодательство, иначе ее отберут. С точки зрения компаний мало что меняется, потому что, если вы выполняете свою работу и вам платит за это Google, вы платите налоги. Никакие дополнительные риски не возникают. Например, сейчас, чтобы получить деньги от международной компании на свой банковский счет, вы идете в банк, открываете аккаунт, валютный счет, получаете реквизиты со SWIFT. Платеж занимает время, оба банка должны быть подключены к SWIFT, к тому же какую-то комиссию либо с вас спишут, либо Google заплатит. А в этом случае валютный контроль затребует документы, если сумма больше 5 тысяч долларов, вас помучают немного, а дальше куча — достаточно медленных транзакций. А если вы открываете счет тому же Google, утрирую, и он пополняет счет сам себе, а дальше выплачивает другому клиенту деньги внутренним платежом, все так же происходит валютный контроль, но у вас в этом случае есть документы и Google, и получателя и вы значительно более глубоко понимаете всю процедуру. Клиент при этом получает деньги в течение минуты, а не нескольких дней. По сути, речь идет о том, что инфраструктура [существующих банков] не готова к обслуживанию подобного рода бизнесов, и только об этом.

«Технологический уровень российской налоговой службы — номер один в мире. Помните, как корреспондент Financial Times приехал в Москву и глава ФНС Михаил Мишустин нашел выпитый им кофе в налоговой онлайн-системе?» Фото: kremlin.ru

— Какова капитализация вашего банка? Когда выйдете на безубыточность?

— Для меня самое важное сейчас — проверить модель, гипотезу, верна ли она или нет. Мы недавно обновили сайт и запускаем первый продукт, включили в него платежи физлицам и самозанятым, платежи от иностранных компаний. Уставный капитал банка — 340 миллионов рублей, я сейчас внес в него еще 150 миллионов, потому что планируем стать прямыми участниками международных платежных систем Visa и Mastercard. Сейчас мы с ними в тесном контакте, а там достаточно большие требования по финансовым ресурсам, на различные технологические, сертификационные и гарантийные вещи.

С точки зрения прибыли… В этом году у нас, конечно, будет убыток, потому что мы только-только начинаем, следующий год покажет, станет более понятно. Если бизнес-модель проявит себя рабочей, встанет вопрос о том, получить ли прибыль сегодня или сделать раунд, вложить личные средства, увеличить выручку и охват. Выбор, понятно, будет сделан в пользу второго варианта.

— А кто ваши конкуренты сейчас?

— Это достаточно молодая проблема, и многие американские и европейские банки анонсируют ее решение для компаний типа Google и Amazon. Я знаю, что над ней, например, работает J.P. Morgan. Здесь надо понимать, что это глобальная ситуация, она происходит по всему миру и Россия — не та страна, которой мы планируем ограничиваться. Но в России есть большой плюс — у многих наших ведомств достаточно высокий технологический уровень и законодательство, связанное с самозанятыми, достаточно прогрессивное. Вы пробовали когда-нибудь самозанятым становиться? Я стал — очень удобно.

— О, я все думаю, кто же вы: банкир, айтишник или бизнес-ангел?.. А вы, оказывается, самозанятый.

— Да, я самозанятый. Знаете, у Тимура Бекмамбетова есть сестра Анна Викторова, которая поставила в петербургском театре Kukfo спектакль «Птифуры» (в Казани летом его показывала творческая лаборатория «Угол» — прим. ред.). У них там бабушки знакомятся между собой, и за этим очень забавно наблюдать: «Я Марья Петровна, самозанятая». Gig-экономика требует новых подходов к налогообложению, и самозанятость в этом смысле — правильный шаг. Я думаю, что такие форматы будут по всему миру развиваться.

— Вы говорите о высоком технологическом уровне ведомств. Можете привести примеры?

— Налоговая служба. Онлайн-кассы — это же фантастическая штука, когда ты онлайн покупаешь и в режиме реального времени налоговая все знает. Такого нигде больше нет. Технологический уровень российской налоговой службы — номер один в мире. Помните, как корреспондент Financial Times приехал в Москву и глава ФНС Михаил Мишустин нашел выпитый им кофе в налоговой онлайн-системе? Тихо и незаметно эти люди стали технологическим локомотивом. При переходе к gig-экономике многое будет меняться, и налоговая стала одним из самых цифровых органов, это факт. И те же онлайн-кассы породили совершенно новый вид бизнесов.

«Уставный капитал банка — 340 миллионов рублей, я сейчас внес в него еще 150 миллионов, потому что мы планируем стать прямыми участниками международных платежных систем Visa и Mastercard» Фото: «БИЗНЕС Online»

«только за два дня последней распродажи пользователи через нашу рекламу купили 4 миллиона товаров»

— Например, какие?

— Одно из ключевых новых направлений, которым мы сейчас занимаемся, — офлайн-кешбэк. Сейчас благодаря онлайн-кассам можно проверить подлинность любого чека, и это создало огромное количество возможностей. Смотрите, компаниям типа Mars сложно выстроить коммуникацию с конечным пользователем. Как правило, все взаимодействие ограничивается рекламой продукта по телевизору. А если он хочет провести какие-то акции, должен прийти к ретейлеру, который будет ему руки выкручивать, требуя большой процент. Это действительно серьезная проблема. И мы предложили брендам механизм взаимодействия со своей аудиторией напрямую. Например, вы купили «Сникерс», в нашем приложении сканируете чек, в котором пробит «Сникерс», мы распознаем QR-код, видим, что чек реальный и в нем пробит этот товар, и начисляем за него 5–10 процентов кешбэка. Бренд таким образом получает возможность проводить акции, управлять товаром, стимулируя людей покупать его в определенных местах, например, где плохо идут продажи.

При этом, если он придет к ретейлеру с предложением провести акцию, ему скажут, мол, хорошо, снижаем цену на 20 процентов, а ты платишь нам комиссию в 30 процентов. Так что 10-процентный кешбэк выглядит для бренда очень даже выгодно. Единственные, для кого это не очень хорошо, — офлайн-магазины, которые с введением подобных вещей будут отмирать еще быстрее. Многие из них, конечно, не очень хотят делиться информацией о своем чеке, хотя некоторые из ретейлеров видят в этом новую возможность и также добавляют в свои приложения и программы лояльности функции сканирования чеков и получение кешбэка, только баллами. Некоторые федеральные сети офлайн-магазинов уже успешно дают кешбэк после сканирования чеков: например Modis и Kolesa-darom.

— Когда планируете запустить офлайн-кешбэк? С какими-то брендами уже есть договоренности?

— Он уже запущен. Но мы пошли еще дальше — агрегируем у себя разные приложения и даем брендам возможность в одном окне взаимодействовать не только с нашим приложением кешбэка, где люди сканируют чеки, но и в приложениях во «ВКонтакте», «Яндекс.Деньги», Qiwi bonus, Kopikot и других кешбэк-сервисов, приложении «Кошелек», приложениях операторов сотовой связи и банков. Таким образом, мы даем охват более 120 миллионов пользователей. А договоренностей с брендами много, например с «Балтикой» и Splat, но для производителей довольно сложно открывать новый рынок, приходится проводить много разъяснительной работы. Важно, что мы можем стимулировать продажи не только FMCG-брендам, предлагающим товары повседневного спроса. Например, бренд детских товаров Chicco был подключен одним из первых. Много брендов лекарств, данный рынок сейчас явно на подъеме и в ожидании разрешения продавать медикаменты через интернет.

— А насколько популярны классические онлайн-кешбэк-сервисы? Как вы начали ими заниматься?

— Очень популярны. Это направление — одно из основных в нашей группе компаний, им плотно занимается мой брат Сергей. Сейчас у нашего кешбэк-сервиса Backit уже 3,6 миллиона пользователей, которые суммарно потратили больше миллиарда долларов, мы выплатили кешбэк в объеме 80 миллионов долларов. Растет все на самом деле очень быстро, только за два дня последней распродажи наши пользователи через нашу рекламу купили 4 миллиона товаров — это около 15 процентов от продаж AliExpress.

Backit вырос из affiliate network — платформы партнерских программ интернет-магазинов для веб-мастеров, которым мы занимаемся с 2009 года. Когда мы создали ePN, предложили нашим друзьям, знакомым и коллегам, а потом и всем остальным веб-мастерам отправлять посетителей сначала на eBay — мы были первыми партнерами eBay в России, — а потом и на AliExpress. Постепенно стали одной из крупнейших affiliate-сетей в СНГ. На базе ePN и вырос наш кешбэк-сервис, который мы недавно переименовали в Backit. Смотрите, как работает affiliate-механика: вы (веб-мастер) привели посетителя, он купил товар, вы получили процент от покупки. Для всех это выгодно: магазин получает клиента, вам выигрышнее их рекламировать, потому что вы получаете с этого деньги. В случае с кешбэком часть стоимости получает сам пользователь, то есть покупатель становится в каком-то смысле веб-мастером. 

Выяснилось, что в общем виде кешбэк-сервисы хорошо влияют на лояльность и рост компаний, то есть повышают средний чек и частоту покупок. Сам интернет-ретейл не может разместить свой кешбэк-сервис у себя на сайте, потому что тогда все будут им пользоваться и он просто начнет получать меньше денег. Можно сказать, что кешбэк — это как скидка, только не для всех. Ведь есть большая аудитория, которая все время ищет способы получить дополнительную выгоду. Покупатели готовы для экономии 50 рублей совершать бо́льшее количество действий. У этих людей зачастую невысокая лояльность к брендам, и для них кешбэк-сервисы работают замечательно. Сейчас заказов с использованием кешбэк-сервисов становится все больше и многие магазины начинают использовать такой способ привлечения покупателей.

«Зачастую налоговая нагрузка на российские компании больше, чем на международные, которые работают в России. Условно, «Яндекс» в России платит больше налогов, чем Google, с той же рекламы» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Яндекс» в России платит больше налогов, чем Google!»

— Расскажите, пожалуйста, о ваших венчурных инвестициях. По какому принципу вы сейчас инвестируете в стартапы? Кто подходит для этого, а кто нет?

— Конечно, моя банковская деятельность, возможно, в ближайшее время может потребовать столько средств, сколько я еще не заработал. С другой стороны, собираюсь продолжать инвестировать в проекты, связанные с gig-экономикой, которые в конечном итоге могут дать синергию, в формате трафика клиентов и финансов. Если я вижу в растущих компаниях развитие в этих направлениях, то знаю, что могу глубже понять их бизнес и лучше адаптировать под такого рода организации свой банковский продукт. Плюс получить больше лояльности от них. Это тоже мое конкурентное преимущество.

Так что сейчас у меня все подчинено gig-экономике и созданию экосистемы. Это, конечно, суперсложный рынок. В особенности если мы говорим про международный бизнес.

— Какая сумма инвестиций обычно? Есть средняя температура по больнице?

— Обычная прямая инвестиция — от 200 тысяч до 2 миллионов долларов. Также я инвестирую в венчурные фонды. Через фонды будет другая сумма, уже от фондов зависит. Но имеются и исключительные ситуации. Анализируя свой опыт, могу сказать, что он положительный. Я заработал больше, чем вложил.

— А вы считали количество проектов, в которые инвестировали?

— Через фонды это нереально посчитать, а напрямую — в районе 20 компаний. И это, наверное, наивно, но у татарстанских предпринимателей шанс чуть больше — в некоторые проекты, если бы они не были из Татарстана, я никогда бы не вложился.

— В 2012 году вы говорили, что онлайн-игры — это самая большая легальная денежная тема в рунете. А сейчас? Судя по тому, что вы инвестируете в интерактивное кино и квест-комнаты, играть хотят все… Как дела с этими проектами?

— Дела обстоят прекрасно. Люди, которые занимаются играми, — самые успешные предприниматели в мире. Я действительно инвестировал в несколько игровых проектов, какие-то были более успешные, какие-то — менее, но в итоге все получилось хорошо. Квест-комнаты довольно успешны в Лондоне, платформа видеоконтента Interactive Platform — тоже весьма перспективный стартап, рынок там, конечно, непростой — вроде и не игры, и не фильмы, но мы надеемся, что у ребят все получится. Это очень интересная команда, и я ее поддерживаю, будем наблюдать. После того как запустилась Movika, Netflix сделал примерно то же самое, так что это правильный тренд, шансы есть.

«В некоторые проекты, если бы они не были из Татарстана, я никогда бы не вложился» Фото: president.tatarstan.ru

— Есть еще какие-то татарстанские проекты?

— Еще была компания Neiron, которая сейчас закрылась. Ею владел очень известный в Казани SEO-специалист Андрей Иванов, который написал в свое время неплохую книжку по поисковому продвижению. Но ребята ориентировались не на тот рынок…

— Каково ваше видение развития IT-отрасли в России? Что ей мешает? Куда и как ей нужно двигаться?

— Важная задача государства — сделать так, чтобы вести бизнес в России из России было выгоднее, чем из-за рубежа. К сожалению, пока по многим причинам этого еще не происходит. Зачастую налоговая нагрузка на российские компании больше, чем на международные, которые работают в России. Условно, «Яндекс» в России платит больше налогов, чем Google, с той же рекламы. Хотя, казалось бы, должно быть наоборот. Мы становимся неконкурентными на наших собственных рынках! С наших компаний спрашивают очень строго, так законодательство устроено, потому что давно писалось. То же самое с ретейлом: нашим компаниям крайне сложно конкурировать с азиатскими. А условия должны быть как минимум равными, не говоря уж о том, что российским компаниям неплохо бы какие-то преференции получать. Поэтому при таком подходе IT-предпринимателям, да и даже офлайн-бизнесменам, выгодно на своих домашних ноутбуках работать, не находясь в России. Уехал — и стал платить меньше. Это парадокс, неправильно.

Более того, если вы занимаетесь международной деятельностью из России, зарабатывая на рынках других стран, то ваша налоговая нагрузка выше, чем если бы вы делали то же самое с Кипра, из Мальты, Великобритании. Поскольку мы конкурируем за человеческий капитал, большинство заказчиков — международные компании, а никакого урона локальному рынку это не наносит, российским айтишникам становится экономически невыгодно работать из России. Это очевидный тренд, и сыграл в подобном добивающую роль закон о КИК (контролируемые иностранные компании). 

Необходимо работать двум принципам: предпринимателю на территории своей страны должно быть выгоднее или просто конкурентно вести бизнес в своем государстве, чем иностранцам у вас. И, находясь у себя, конкурентно вести бизнес с другими государствами по сравнению с той страной, куда он может переехать. Данные принципы соблюдают США, Китай, но не Россия.

Вот это важные вызовы, которые стоят перед нашей страной. Мы сейчас слышим о налоге на Google, который пытается чуть убавить неравенство, и это правильно, но оно по-прежнему огромно. Утешает только то, что о данной проблеме много кто говорит, и я надеюсь, что ее решат. Тогда отток станет меньше и российские IT-компании смогут развиваться быстрее.

«Мир меняется, инструменты, рынки — тоже, и чем больше вы понимаете в том хаосе, в котором существуете, тем лучше» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Несколько традиционных вопросов от «БИЗНЕС Online». Какие три совета вы можете дать в бизнесе?

— Ключевое — правильно выбранный рынок. Если вы даже сейчас суперэффективны на падающем рынке, в будущем вам ничего не поможет. Я столько вижу талантливых предпринимателей, которые неправильно выбрали рынок и на этом прогорели. Второе — смотреть вокруг, не ограничивать свой взгляд только сиюминутными задачами, а видеть глобальные. Мир меняется, инструменты, рынки — тоже, и чем больше вы понимаете в том хаосе, в котором существуете, тем лучше. И третье — воспринимать близко к сердцу. Обычно говорят наоборот, но когда ты воспринимаешь бизнес близко к сердцу, очень хочешь в нем полностью разобраться, все получается лучше.

— В 2012 году вы третьим пунктом называли умение отдыхать и рассказывали, что в свободное время катаетесь на велосипеде вдоль берега Казанки у НКЦ, а какое ваше сегодняшнее хобби?

— Однозначно путешествия! Особенно на машине. Недавно, например, объехал за рулем Балканы: за неделю проехал Албанию, Северную Македонию, Черногорию, Боснию и Герцеговину, Хорватию, Словению…

— А у вас есть сверхмечта? Какой продукт вы хотели бы сделать? Придумываете свой Hyperloop?

— После определенного момента ты начинаешь думать, что хочешь сделать в этой жизни, что поменять. Мы все живем в неидеальном мире. Я верю, что gig-экономика принесет больше хорошего. Это более эффективные модели бизнеса, и они несут потребителю больше счастья при меньших затратах. И, развивая банки, создав Uber для Uberа, придумав экосистему, которая позволит развиваться транснациональным компаниям, ускорив глобальную экономику, — это та цель, в которую я верю. Которая может стать хорошим вкладом.