«Происходит окукливание элиты, она отвернулась от людей, возомнила себя небожителем!»

УЧАСТНИКИ:

Шамиль Рахимович АГЕЕВ — председатель ТПП РТ.

Руслан Валерьевич АЙСИН — политолог.

Марат Габдулгазизович БИКМУЛЛИН — председатель совета директоров ООО «Информационные системы».

Марат Гадыевич ГАЛЕЕВ — депутат Государственного Совета Республики Татарстан.

Эмиль Амирович ГАТАУЛЛИН — юрист, адвокат, комментатор «БИЗНЕС Online».

Виктор Васильевич ДЬЯЧКОВ — председатель совета директоров АО «АйСиЭл — КПО ВС».

Олег Владимирович КОРОБЧЕНКО — генеральный директор группы компаний «Кориб», татарстанский лидер Партии Роста, депутат Госсовета РТ от данной партии.

Рустам Султанович КУРЧАКОВ — экономист, обозреватель.

Айрат Рафкатович НУРУТДИНОВ — генеральный директор ПАО «Таттелеком».

Вадим Васильевич ХОМЕНКО — вице-президент Академии наук Татарстана, доктор экономических наук, профессор.

Модератор — Рашид Замирович ГАЛЯМОВ, издатель «БИЗНЕС Online».

Шамиль Агеев: «В российской экономике идет пока броуновское движение. В республике в этом отношении больше порядка»

«ОТНОШЕНИЕ К БИЗНЕСУ В ЦЕЛОМ НЕ УЛУЧШИЛОСЬ»

Модератор: Большое спасибо, что пришли на наш круглый стол по итогам года. Он был очень насыщенный. Весь год мы обсуждали трансфер, наверное, под этим знаком все и проходило. Россия находится в ожидании трансформации, которая ожидается в 2024 году. Острой была политическая повестка. Мы видели, как проходят региональные выборы, федеральные, как проходили летом выборы в Мосгордуму. Были изменения в экономике — тут собралось много предпринимателей, каждый это знает по себе. На самом деле никакого спокойствия, все бурлит, людей трясет, одно нововведение следует за другим, и они не всегда лучшие. Минпромторг РТ недавно впервые подводил итоги в промышленности без прессы. Как стало известно, в Татарстане идет падение экономики, даже без оборонки, куда все меньше и меньше вливают денег… У нас сегодня два блока вопросов — каковы главные итоги года, с вашей точки зрения, в республике и в стране — в бизнесе, в политике и какие у вас прогнозы. Первым слово — Шамилю Рахимовичу Агееву, как руководителю ключевой бизнес-ассоциации республики — ТПП.

Шамиль Агеев: Думаю, то, что мы собрались здесь, в редакции, говорит об авторитете «БИЗНЕС Online» не только в республике, но и в России, как бы к этой газете ни относились… Хочу начать с позитива, если говорить о Татарстане. Очень здорово, что сохранился КАМАЗ. Мы буквально на днях были свидетелями его полувекового юбилея. Мы все свидетели, какие усилия прикладывались, чтобы поднять КАМАЗ. Я и сам с тогда еще премьером Михаилом Касьяновым встречался, когда надо было некоторые вещи пробивать. Сохранилась в республике и авиация, это большой прорыв для промышленности. Очень здорово, что вот эти ключевые для России автомобильная и авиационная отрасли в Татарстане сохранились. Это плюс. Дальше — то, что интересно для республики, — развитие нефтехимического комплекса. Но тут есть и свои минусы. Мы видим, что наши ведущие игроки — ТАИФ и «Татнефть» — не совсем могут между собой ладить. Это не слишком хорошо…

Если о позитиве на уровне России — наконец-то первое лицо страны стало больше заниматься экономикой, хотя международная обстановка остается напряженной. Но это говорит о том, что позиции российского правительства несколько аморфные… Потому что там нет производственников — вот таких, как Коробченко, тех, кто прошел школу производства. Ребята там все вроде подготовленные, их учат в лодке грести, с вертолета прыгать, нырять… А вот как построить работу с людьми — не знают. Так что в российской экономике идет пока броуновское движение. В республике в этом отношении больше порядка, работает система, созданная еще при Минтимере Шаймиеве, правительство занимается действительно решением экономических проблем.

Ну а негативные ощущения — отношение к бизнесу — в целом не улучшилось, покупательная способность населения не растет, что бы об этом ни говорили, надзорные органы по-прежнему кошмарят предпринимателей. Появилась «гильотина». Что-то убирается, что-то добавляется в законы. И каждый надзорный орган упражняется по-своему, и везде налоговики всегда правы… Хотя это во всем мире так. Но везде, чтобы поднять экономику, промышленность, налоги снижают. У нас они растут. Некоторые вещи вне моего понимания. Но непопулярные решения, которые были приняты, труднореализуемы. Раз так, значит, бизнес выживет. Завершая, хотел сказать, что итоги года все равно положительные. Поэтому наша задача — дать реальные предложения. Мы сейчас разрабатываем стратегию развития палаты. В этом отношении велико значение прессы, она помогает повысить роль общественных организаций, таких как наша Торгово-промышленная палата.

Марат Бикмуллин: «Люди хотят жить лучше, и, как бы государство ни душило налогами и непредсказуемостями, все равно желание людей жить лучше побеждает»

«ЛЕВЫЙ БИЗНЕС ОЧЕНЬ СИЛЬНО ВЫХОДИТ ИЗ ТЕНИ»

Модератор: Следующий спикер у нас — Марат Габдулгазизович Бикмуллин, известный предприниматель, его компании — от «БИМ-радио» до бизнес-центров.

Марат Бикмуллин: Десять компаний в разных отраслях.

Модератор: Вы как раз яркий представитель среднего бизнеса и еще общественно активный человек. Как ощущаете итоги года через призму среднего бизнеса?

М.Б.: По моим компаниям скажу, что у нас все хорошо, идет рост — где-то больше, где-то меньше. Особенно хорошо идет приборостроительное направление, продаем свои приборы на все континенты… Хотя то, что у меня в компаниях нормально, не значит, что везде в порядке.

Модератор: Какие приборы? Не все знают…

М.Б.: Это приборы для мониторинга объектов, датчики всевозможные… Поскольку я депутат Казгордумы¸ хочу озвучить некоторые общие цифры. Объем производства по городу за 10 месяцев вырос на 2,3 процента, объем инвестиций в основной капитал — на 7 процентов, рост розничной торговли — 4 процента, рост зарплаты — 7,2 процента,  средняя инфляция оценивается в 4,5 процента, малый бизнес вырос на 7,9 процента… Что отрадно, левый бизнес очень сильно выходит из тени и, действительно, дает какой-то рост.

Модератор: Наверное, просто хорошее администрирование.

М.Б.: Да, согласен, это еще и администрирование. Я являюсь наставником четырех компаний на фабрике предпринимательства. У них у всех тоже идет рост. Я каждый понедельник с ними встречаюсь, вижу результаты. Скажем, одна компания — основной поставщик ДСП, всякой фанеры в Казани, по Татарстану. Около миллиарда объем годовой, и тоже прирост 13 процентов. Другая компания занимается интернет-маркетингом — тут тоже идет рост. Поэтому цифры, которые нам озвучили, как депутатам, коррелируют с этой информацией. Что является источником этого роста, какие причины? Я считаю, что причины прозаические и очень понятные. Люди хотят жить лучше, и, как бы государство ни душило налогами и непредсказуемостями, все равно желание людей жить лучше побеждает. Здесь Западу спасибо — задает более высокие стандарты жизни. Наши люди путешествуют, смотрят западные фильмы и хотят жить так же хорошо. Если не так давно, лет 10 назад, у нас было 18 квадратных метров на человека в среднем жилье, сейчас достигли 24 метров, и стремимся к 44 метрам, как в развитых странах. И так же по всем остальным позициям — по автомобилям, по образу жизни. Люди понимают, что не надо просто сидеть на диване и пиво пить, как раньше, или на кухне семечки грызть. Надо работать. Сейчас и отдыхают по-другому, люди идут в общественные места, торгово-развлекательные центры, парки, это видно…

Модератор: Хоть мы и стремимся к лучшему, но лишь бы предельный рост потребления не наступил для всех на планете. Представляете, если бы все захотели потреблять так, как американцы. И смогли… Все-таки не это, наверное, главная цель человека.

М.Б.: Мы в этом году начали новый проект, называется «Спасем планету». За последние 50 лет произошел невиданный за последний миллион лет скачок СО2 — газа, создающего парниковый эффект. Это все очень серьезные вещи, просто не все это понимают. Поэтому мы стараемся ездить не на машинах, а на велосипедах, высаживаем деревья… В этом году посадили 3 тысячи штук.

Марат Галеев: «Как говорят артисты, мы играем те роли, которые заданы в системе определенных координат»

«БУДУЩЕЕ ЗА ТЕМИ, КТО СУМЕЕТ ОСЕДЛАТЬ ПОЛИТИКУ, ОРИЕНТИРОВАННУЮ НА ДОЛГОВРЕМЕННЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ»

Модератор: Слово Марату Гадыевичу Галееву, экономисту, одному из главных идеологов развития Республики Татарстан, и не только экономического развития…

Марат Галеев: Очень отрадно было слушать предшествующее выступление, про успешный бизнес. Это говорит о том, что есть творческие, талантливые люди, которые ищут и находят ниши в рынках, развивают соответствующие бизнесы. Это всегда вселяет оптимизм. Вообще, в принципе, в России, в Татарстане таких людей не так уж и мало. Я не скажу, что их очень много, но и не мало. Это очень хорошо. Они являются двигателями современного общества, драйверами.

Но если посмотреть на макроуровне, что же творится в экономике, в России, в мире, то ответ на этот вопрос нужно искать в том, что же в головах у людей. На каких теориях основываются конкретные люди, которые принимают серьезные решения, судьбоносные для экономик стран и даже на международном уровне… И если говорить о России, то нет экономической теории, по которой ведется политика, ее просто нет. Слабость экономической теории объяснить легко, потому что прежние экономические теории потерпели полный крах, и у людей возникло скептическое отношение к любой теории. Дело ведут, в принципе, исходя часто из тактических соображений, без всякой теории. Между тем, когда был кризис 30-х годов, выход искали на основе теории Кейнса. Сейчас тоже Трамп опирается на теорию Лавера, и все-таки снижает налоги, правда, при этом растет госдолг. Тут возможны непредсказуемые последствия, никто не скажет, чем это кончится, какими новыми проблемами. Но, так или иначе, Трамп определенный импульс задал. Хватит ли его до выборов… Он олицетворяет новые подходы, которые считаются консервативными, — отход от глобализации. Здесь много что можно говорить, но это все сказывается и на России. Трамп и ввел, по сути, инструмент экономической политики на международном уровне под названием санкции. Между тем сейчас пытаются выработать экономическую теорию, Клаус Шваб на днях свои подходы обозначил.

Модератор: Основатель давосского экономического форума.

М.Г.: Да, Клаус Шваб. Он говорит о трех глобальных тенденциях экономической политики, которые базируются на определенных теориях. Считает, что акционерная форма капитала, которая ориентировалась на прибыль, себя изживает. Вторая модель — это госкапитализм, удел развивающихся стран. Госкапитализму, по сути, следует Россия. Тут расчет на госинвестиции, и отсюда вялые темпы роста. Госкапитализм всегда ведет к сращиванию власти с бизнесом, со всеми вытекающими последствиями — с олигополией, монополиями, которые начинают играть определяющую роль в долговременной перспективе. Здесь уже интересы не государства соблюдаются, а отдельных групп лиц. Что мы, собственно говоря, и наблюдаем в России

Клаус Шваб видит перспективы XXI века в третьем направлении, когда все-таки рыночное мировое хозяйство будет более успешным, если будет ориентироваться на совокупные интересы общества. Не на групповые интересы, а на совокупные. Потому что инвестиционная, так сказать, прибыль акционерного капитала тоже себя изжила. Вот она и породила экологические проблемы. Когда совокупные интересы общества соблюдаются, это все-таки долговременная политика, связанная, в частности, с возможностью предусмотреть возникновение экологических проблем. Ученые спорят по СО2. Есть диаметрально противоположные точки зрения — одни полностью игнорируют эту проблему, другие считают, что все-таки такая глобальная проблема есть. В равной мере, как и загрязнение планеты. Из желудков китов вынимают 200 килограммов пластиковых отходов, из-за них киты и гибнут. То есть здесь, конечно, влияние человека на планету Земля налицо.

Шваб считает, что будущее за теми, кто сумеет оседлать политику, ориентированную на долговременные перспективы, с более глубоким учетом интересов. Сейчас появляются технологии 4.0, машины с мозгами, фигурально выражаясь. Их эффективность наступает при очень серьезном масштабировании и проникновении вширь. Поэтому, если следовать той теории, что производительные силы и производственные отношения как-то между собой связаны, то цифровая технология требует все-таки глобальных подходов и глобальных вариантов решения. И здесь нет места санкционной политике.

Если спуститься с этих широких перспектив на Россию, то все-таки наша политика — это самодостаточность, самоизоляция. Но она становится тормозом развития цифровой экономики в глобальном масштабе, потому что цифровая экономика не признает никаких границ. И, в принципе, она станет рентабельной только при большом масштабе реализации. Здесь вот такой диагноз в моем представлении просматривается.

Татарстан включен в мировую экономику, 60 процентов валового продукта РТ связано с ней напрямую. И здесь мы играем в ту игру, которую задает федеральный центр. То есть, как говорят артисты, мы исполняем те роли, которые заданы в системе определенных координат. Здесь у нас есть локальные успехи, региональные успехи, но темпы могли быть гораздо выше, если бы санкций не было. Мы склонны к таким более широким подходам. Я считаю, что такая политика по совокупным факторам, конечно, дала определенный импульс. Но это в рамках госкапитализма в основном. Частный бизнес держит деньги в швейцарских банках, стараясь не инвестировать, потому что риски считает неприемлемыми для себя. Это результат отсутствия стройной экономической теории. Поэтому отсутствие экономической теории переходного периода для России чревато чем? Тем, что общество раскололось сейчас на две половины: сторонники изменения и сторонники консервации. Сторонники консервации даже берут вверх, потому что попытки изменить быстро охладили. Да, изменения сложные, надо набраться терпения. Но терпения у нас, как всегда, не хватает. Здесь мышление тактическое. Весной посеяли, осенью — где урожай? Нет урожая! Значит, это неправильно. Так что, мне кажется, необходимость теории переходного периода для России становится все более важной сейчас. Что творится в мозгах — это более важно, чем даже то, что мы имеем те или иные статотчеты.

Ш.А.: Скажите, пожалуйста, понятие «экономический закон» сейчас существует или нет?

М.Г.: Оно существует вне зависимости от того, что мы считаем. Это как закон всемирного тяготения. Если мы его игнорируем, это бьет по башке.

Олег Коробченко: «Хозяин должен спускаться иногда, проводить в 7 утра совещание, всех собирать, всех подталкивать, чтобы все работали»

«ЗАЧЕМ НАМ РЕВОЛЮЦИЯ? 1917 ГОД БЫЛ У НАС, МЫ ОТ НЕГО 60 ЛЕТ ПОДНЯТЬСЯ НЕ МОГЛИ НА НОГИ»

Модератор: Слово Олегу Владимировичу Коробченко, не только яркому представителю челнинского бизнеса, но и с недавних пор — лидеру в республике партии предпринимателей (в стране ее возглавляет, напомню, Титов).

Олег Коробченко: Я с Маратом Гадыевичем соглашусь в том, что, да, у нас в мозгах все главное сидит. Но со многим не соглашусь. Я мало знаю о макроэкономике, больше занимаюсь практикой. У нас в стране примерно так же, как у нас и в семьях, и на предприятиях. Я всегда провожу такие параллели. Вот у меня предприятие. Вроде бы идет кризис, идет кризис! Начинаю разбираться, оказывается, проблема — один недоработал, второй недоработал, третий упустил, четвертый посчитал, что это не нужно. И в итоге предприятие в целом план не выполнило. Начинаю сам вникать… Вот это и это исправил, всех собрал, каждое утро в 7 утра начинаю проводить совещание — и все начало налаживаться! Люди стали понимать, работники стали работать лучше, клиенты стали возвращаться… Процесс пошел! Я думаю, просто у нас в стране кто-то стал меньше работать. Хозяин должен спускаться иногда, проводить в 7 утра совещание, всех собирать, всех подталкивать, чтобы все работали. Не зря в «Инстаграме» в 6 утра президент РТ фотографирует площадь Свободы и всем высылает, всем говорит: «Доброе утро!» Это подстегивает. Это говорит о том, что человек в 6 утра уже на работе. И он нас всех побуждает активно работать. Почему у нашей республики все работает? Знаете, когда президент собирается на какое-то предприятие, там сразу говорят: «Не закрывайте помещения, не делайте какие-то обходные пути, президент все равно туда зайдет, он зайдет туда, где его не ждут. И всем прилетит».

Я считаю, что, да, сейчас есть проблемы, есть стагнация рынка, есть недоработки предприятий, нежелание инвесторов вкладывать в развитие предпринимательства и в развитие предприятий. Потому что есть риски, и все боятся. Когда я начал строить аккумуляторный завод, президент пришел и сказал: «Строй, мы завод вытащим, мы его сделаем!» Если мне сам президент республики сказал: «Олег, давай, действуй», — я вообще без всякого страха нырнул туда с головой и начал все делать.

Модератор: А если бы он не сказал?

О.К.: Если бы он не вложил в меня это желание строить, если бы Агеев, Яруллин не пришли и мне не сказали: «Олег, делай, мы тебя поддержим», —то подумал бы, конечно. Если бы им всем было с большой колокольни все равно, то я бы, наверное, сказал: «Ну если я никому не нужен…» Почему в республике много инвесторов? Потому что президент с каждым инвестором отрабатывает полностью всю стратегию. И попробуй кто-нибудь не дай землю. Я к чему все это говорю? Вот у нас в Челнах три предприятия: «ТЭМПО», картонно-бумажный комбинат и «Татпроф». Три, где совершенно разные стили управления. В ТЭМПО очень жесткий стиль, в «Татпрофе» — лояльно, демократически. Но все три предприятия работают. Все показатели — супер. Почему? Потому что каждый день хозяин-собственник находится на предприятии, занимается полностью, с головой погружен. Да, сейчас у нас в стране очень много всяких проблем. Но если бы в Москве кто-нибудь погрузился с головой в наши внутренние проблемы… Как сейчас происходит, мы видим, что Владимир Владимирович дает всем посылы, что нужно работать с предпринимательством, нужно работать с экономикой. И начали шевелиться — последние полгода.

Модератор: Главные итоги года? В экономике, политике?

О.К.: Есть проблемы, но они потихоньку решаются. И нам нужно всем стараться продвигать их. Что касается санкций — они стимулируют рынок, стимулируют наше производство. У нас есть огромное количество возможностей. О политике — то, что происходило летом в Москве, когда люди вышли протестовать на улицы… Думаю, нельзя так решать проблемы. Зачем нам революция? 1917 год был у нас, мы после него 60 лет подняться не могли на ноги. Ни в коем случае нельзя такими способами решать. Нужно садиться, вести переговоры, договариваться. У нас любой хозяин на своем предприятии никогда не будет идти против своих людей, против своего предприятия. Просто есть разные силы. Кто-то лоббирует свои вопросы, кто-то тянет в свою сторону. Поэтому нужно со всеми договариваться, заходить во власть и лоббировать свои интересы, интересы предпринимателей, предприятий наших.

Эмиль Гатауллин: «Можно констатировать, к сожалению, провал правоохранительной реформы, судебной реформы»

«В МИРЕ ТОЖЕ ЗАКОНЧИЛИ С ЭТОЙ ТЕМОЙ, С НЕЗАВИСИМЫМИ СУДАМИ. ВИДНО, ЧТО СУДЫ ПОЛИТИЧЕСКИ АНГАЖИРОВАНЫ»

Модератор: Эмиль Амирович Гатауллин, известный адвокат, эксперт нашей газеты. С вашей точки зрения, какие главные политические и экономические итоги в России, Татарстане?

Эмиль Гатауллин: Прежде всего хотелось бы поблагодарить коллектив газеты «БИЗНЕС Online», нашей любимой газеты, которая не забывает меня, приглашает на встречу с интересными и, главное, информированными людьми. У меня свой взгляд на происходящие процессы. Что меня удивило в отношении Российской Федерации и что подтвердило мое впечатление¸ которое было в прошлом году в отношении нашей республики, — что санкции никаким образом особо-то не сказались ни на экономике, ни на политике России. Это удивило, потому что я в прошлом году, когда мы точно так же собирались, говорил, что основные проблемы будут из-за санкций. Но, нет, ничего страшного не случилось. Живем нормально, в ус не дуем. То есть система показала достаточно серьезный запас прочности. Государственная система, я имею в виду, российская. В прошлом году я отмечал и в этом году опять-таки могу сказать, что для Татарстана тоже непростые времена были, ТФБ, скандалы. Но ничего, нормально, выжили. Это меня тоже достаточно удивило. Многие считали, будут какие-то кадровые изменения. Нет, ничего не произошло, и, думаю, особо-то и не произойдет. Слава богу, конечно.

Что я мог бы сказать, как профессиональный представитель адвокатов, которые ходят в арбитражные суды, представляют интересы различных организация, предприятий? Можно констатировать, к сожалению, провал правоохранительной реформы, судебной реформы. Нам не удалось и уже не удастся сделать независимым суд. Почему не удастся? Потому что тенденции такого же рода прослеживаются и в мире, там закончили с этой темой, с независимыми судами. Видно, что суды ангажированы, политически ангажированы; заметно, что они являются частью коррупционной системы… Думаю, нам придется просто научиться с этим жить.

Какие тенденции опасные проявляются? Это возможность использовать в частных коммерческих спорах силовой элемент — правоохранительные органы, возбуждение уголовных дел. Хотя встретил одного представителя, который говорит, что скандал с ТФБ дал взрывной рост компетенций среди юристов, они сразу стали разбираться в каких-то сложных вопросах, в банкротствах… Банкротство же используется для разорения предприятий, фактически это продолжение той самой грабительской приватизации 90-х. Ничего там особого делать и не надо было, при той приватизации советского наследства. Банкротство предприятий, банков, сейчас уже страховых организаций — это такое средство перераспределения имущества, собственности под видом законных процедур.

Что касается проблем, которые я вижу в Татарстане… Как мне кажется, происходит некое окукливание элиты, она замыкается на своих собственных интересах… Там свои проблемы существуют, их как-то между собой решают. Но народ-то остается без внимания. А на самом деле народ живет плохо. Можно сравнить с другими регионами — наша республика, возможно, не самый худший регион. Тем не менее даже в отсутствии этого сравнения народ получает мало, есть проблема трудящейся бедности и проблема того, что элита фактически отвернулась от людей, от демоса, на который вроде бы должна опираться. Вот такая проблема существует. Мне кажется, элита возомнила себя неким небожителем. Доступ к эксклюзивной информации, само по себе положение… По сравнению с тем, что имеют обычные смертные, видимо, как раз и заставляет так думать…

Модератор: Еще и с эксклюзивной защищенностью.

Э.Г.: Эксклюзивная защищенность — это один звонок одному человеку. Вот если удастся его сделать вовремя, то ты защищен здесь, в Татарстане, если не удастся сделать этот звонок… Но я хотел бы закончить свою мысль. Просто элита себя мнит некими сливками. Она мыслит в категориях уже некоего феодализма, как мне кажется. А народ… Идея равенства всех перед законом, перед судом — это идея, которая вообще не изживется никогда. Люди знают, что неравны. Но никогда не будут согласны, что вот эта элита в чем-то их превосходит. Нет, идея равенства всегда будет преобладать. И всегда этот вирус еще советского коллективизма¸ заложенный в СССР, будет возвращаться.

Модератор: Наверное, не вирус, а матрица.

Э.Г.: Здесь есть какое-то противоречие, как мне кажется. Элита, которая себя мнит отделенной от народа. И народ, который не признает то, что элита имеет какие-то собственные достижения — ну людям повезло, людям это дали. Мне кажется, это противоречие и дальше, возможно, будет сказываться.

Модератор: И во что выльется? Может, в новый 1917-й? Или нет?

Э.Г.: Я думаю, что никакого нового 1917-го не будет. Абсолютно жестко у нас отрегулирована система. Ничего с этим государством сделать невозможно. Российское государство не задействовало даже серьезных элементов, которые могли бы справиться  вообще с любой проблемой. Тема русского национализма — если бы стало это государственной идеологией, мы порвали бы всех. Во всех остальных странах национализм уже выродился, превратился во что-то другое… Россия пока еще не ставит на это, но может быть опасно…

Модератор: Говорят же про русский мир…

Э.Г.: Ну русский мир — это заигрывание, это тлеет немного. Там сворачивают все, берут под контроль. Я хочу сказать, что огромный запас прочности есть у Российского государства. А нам нужно приучаться жить в той системе, которая существует.

Вадим Хоменко: «Этот год был годом реализации национальных проектов. Правительство на них делает сильный упор»

«У РОССИИ ПО «ИНДЕКСУ СЧАСТЬЯ» СРЕДИННОЕ МЕСТО: НИ ХОРОШО, НИ ПЛОХО»

Модератор: Слово Вадиму Васильевичу Хоменко. Каков взгляд академической науки на происходящие события? Вы разделяете оптимизм, который здесь фрагментарно прозвучал?

Вадим Хоменко: Смотря к чему оптимизм. То, что экономика совсем не упадет, — наверное, да. И вот считать ли происходящее в ней стагнацией? У нас, скорее всего, не стагнация, а рецессия, если так можно назвать. То есть незначительный, но все-таки рост мы фиксируем. Последние оценки нашего федерального правительства — 1,3 процента роста ВВП. У нас, в Татарстане, примерно то же самое. То есть мы вообще по цифрам сравнялись с российскими. Хотя в том году, когда министр финансов Антон Силуанов к нам приезжал, он говорил, что наши темпы опережают в чем-то российские, что у нас они более высокие. Сейчас темпы сравнялись. Мы не упали в минус, но сравнялись. Мы не имеем сейчас преимуществ перед Россией в темпах развития. Это первое.

Второе — оказали ли влияние санкции? Если посмотреть в решающей степени — я бы не сказал такого. Потому что, если сравнить с динамикой нашего развития с 2010 по 2014 год, мы тоже видим убывание темпов. Оно же было не санкциями обозначено, а определенной моделью экономики, зависимостью от нефтяного рынка, общей конкурентоспособностью российской экономики. То есть санкции играют роль, но я бы не сказал, что решающую. Конечно, они оказывают влияние не только на всю Россию, но и на весь мир. Мир локализуется в своих рынках, мы действительно теряем глобальный эффект по специализации, по кооперации. И это не только цифровой экономики касается. Мир выигрывал, когда расширялась система специализации, кооперации. Сейчас мы этого не видим, мировое экономическое пространство локализуется. Теряют от этого все. Я задавал вопрос высокопоставленному коллеге из числа специалистов российского дипломатического корпуса: как в целом влияют санкции на цикличность рынка мировой экономики? Ответ: ну конечно, в худшую сторону. Можно сказать, что санкции вообще превратились в элемент решения оперативных вопросов. Раньше мы как-то договаривались, пытались выработать общую политику. Теперь нам отвечают вместо «нет» санкциями. Даже со стороны Великобритании по отношению к 50 с лишним странам тоже есть санкции, я уж не говорю о США.

Состояние экономики мы измеряем по ВВП на душу населения. Но есть еще «индекс счастья», восприятие человека — и тут цифры весьма отличаются. У России по этому индексу срединное место: ни хорошо, ни плохо. Что интересно, когда делали первые замеры по этому индексу, на ведущих местах были относительно небогатые и даже бедные страны. Достаточно сказать, что в первые два десятка стран входило королевство Южной Азии Бутан, находящееся в Южной Азии. Вы понимаете, что отсталая страна. То есть тут зависит все от личного восприятия. Между прочим, сейчас Румыния идет впереди Южной Кореи и Гонконга по таким замерам…

Модератор: Удивительные факты…

В.Х.: Теперь о России — на что мы делаем акцент сейчас? На нацпроекты. Этот год был годом реализации национальных проектов. Правительство на них делает сильный упор. Но отдельные рейтинговые компании считают, что их стимулирующий эффект на ежегодный рост ВВП составит в пределах лишь 0,1–0,2 процентных пункта. Российское же правительство дает большую оценку возможностям влияния. Но в этом году полностью, на 100 процентов, финансирование этих проектов в отдельные кварталы не было обеспечено, были задержки с перечислением средств. Так, из доклада Счетной палаты следует, что расходы федерального бюджета на реализацию национальных проектов и комплексного плана модернизации и расширения магистральной инфраструктуры за январь – сентябрь 2019 года составили 52,1 процента от запланированного на год объема. Это ниже среднего уровня исполнения расходов федерального бюджета (62,9 процента). При этом по некоторым нацпроектам расходы были исполнены менее чем на 40 процентов: «Повышение производительности труда и поддержка занятости» (38,8 процента), «Экология» (22,1 процента). Самый низкий показатель у «Цифровой экономики» — 12,3%.

Из финансирования 2019 года практически выпал нацпроект по науке. В то же время он предусматривает создание не менее 15 научно-образовательных центров (НОЦ) мирового уровня на основе интеграции вузов, научных организаций и бизнеса, сеть международных математических центров и центров геномных исследований мирового уровня, а также сеть уникальных установок класса «мегасайенс». Кроме этого, предполагается сформировать такую систему подготовки научных кадров, чтобы они могли вести исследования на мировом уровне. В первый год работы средства на проекты почти не выделялись — центры сами привлекли инвесторов. Но в России основным источником финансирования науки (более 70 процентов) является федеральный бюджет, в отличие от западных стран, где эту роль выполняет частный бизнес. Достаточных средств, при нынешней схеме организации межбюджетных отношений, нет на эти цели и в региональных российских бюджетах. Уже длительное время объем финансирования научных исследований в России не может приблизиться к нормативу в 2,5 процента от ВВП. И такие задержки с изысканием средств на прорывное финансирование науки не могут содействовать цели форсированного роста инновационности экономики. 

Еще, если говорить про итоги года, надо вспомнить обязательно реализацию программы самозанятости. По ней Татарстан — в числе экспериментальных регионов. И вроде результаты есть определенные. По сельскому хозяйству у республики тоже неплохие итоги. В этом году около 4,5 миллиона тонн зерна собрали. Поначалу, весной, ситуация складывалась тяжело, потому что в отдельных районах погибли озимые на 40–50 процентов. И летом еще не было надежды. А потом ситуация выправилась, мы получили хороший урожай.

Модератор: Без приписок?

В.Х.: Я называю официальные цифры. Я же не могу сказать, сколько там приписок. Еще надо отметить то, что Татарстан удержал свои рейтинговые позиции в системе национальных российских рейтингов по инвестиционной привлекательности. Здесь говорили про налоги… На мой взгляд, однозначно можно сказать, что взимаемые налоги растут, и это не лучший тренд. А в целом мы не скатились к стагнации и в минус не ушли, но пребываем в состоянии рецессии. Но вот наша надежда на то, что с помощью нацпроектов российская экономика войдет в пятерку крупнейших мира при таких темпах, а сейчас это 1,3 процента, просто несбыточна. Почему? Средняя скорость развития мировой экономики 3–4 процента. В этом году, когда США спускаются до 2,5 процента, там говорят, что это плохой результат, так как до этого 3 процента было. Развивающиеся страны — 5–6 процентов. Индия, набирающая самые высокие темпы, — свыше 6 процентов и так далее. Россия сейчас по общему объему ВВП — на 12-м месте (данные МВФ), с учетом паритета покупательной способности — на 6-м месте, и выше ей при таких темпах в перспективе не подняться. Здесь уже не вопрос отдельных элементов. Нам необходимо изменить модель, она должна быть направлена на ускоренное развитие.

Виктор Дьячков: «В области IT есть масса возможностей обхода санкций, и крупные компании это делают»

«В СФЕРЕ ЦИФРОВИЗАЦИИ GOOGLE И ПРОЧИЕ ГИГАНТЫ РУШАТ ГРАНИЦЫ, ИМ НЕ НУЖНЫ ГРАНИЦЫ»

Модератор: Виктор Васильевич Дьячков. Вы представляете одну из крупнейших IT-компаний не только Татарстана, но и России, она включена в глобальный мир. Наша страна в основном экспортирует сырье, а вы экспортируете результаты работы мозгов. Каковы итоги года с вашей точки зрения?

Виктор Дьячков: Если коротко, то состояние экономики я оцениваю все-таки не по несколько абстрактным показателям. Например, вижу, что заполняемость в самолетах все больше и больше, что есть пробки в аэропортах, есть пробки на дорогах, И есть понимание того, почему это происходит. Экономика все же развивается, но не благодаря тому, что правительство предприняло какие-то шаги, а вопреки, наверное. Экономика развивается вопреки. Может быть, это следствие того, что в стране не стало меньше умных людей, не все таланты уехали. Таланты рождаются — новые, молодые, амбициозные. И это способствует, наверное, тому, что вопреки всем препятствиям экономика растет. То же самое происходит и в Татарстане.

По поводу санкций. Это как раз касается той области, где мы работаем. Санкции на наших крупных заказчиках сказываются. Для нас в этом, наверное, должен быть какой-то положительный момент, потому что мы должны стремиться получать больше заказов. Но крупные госкомпании, которые как раз являются крупнейшими заказчиками и реально страдают от этого, находят всякого рода лазейки и получают все-таки доступ к технологиям. Не могу сказать, как это происходит в нефтянке, там, где речь идет о более сложных технологических вещах, связанных с разрывом пластов и с добычей на шельфе. А вот в области IT есть масса возможностей обхода санкций, и крупные компании это делают. В свое время Советский Союз это умел делать, и, наверное, часть того опыта сохранилась.

О нашей компании могу сказать, что она растет, ожидания по году — примерно 15 процентов роста. Беспокоит, что этот рост стал слишком, что ли, быстрым. Если мы до этого росли по новым рабочим местам 250–300 в год, то в этом году за 9 месяцев — больше 600 человек.

Модератор: Вы из-за экспорта растете?

В.Д.: Экспорт в этом году растет равномерно. Есть внутренний спрос, стали работать, хотя бы частично национальные проекты. В частности, заработал национальный проект по медицине. У нас есть завод, который производит ряд интересных комплексов, в какой-то мере это можно считать телемедициной. Он работал для министерства обороны, для дальних, расположенных на островах воинских частей. Таких, где один офицер-медик, но у него есть диагностический комплекс. И к нему сделано программное обеспечение, оно позволяет все данные от диагностической аппаратуры передавать в медицинские центры, где сидят специалисты более высокого уровня. Они могут реально подсказать правильный диагноз и дистанционно помочь людям. В этом году такие комплексы пошли, например, в Ханты-Мансийск, в отдаленные деревни. Надеюсь, и в Татарстан это придет… Президенту я этот комплекс показывал, думаю, что и министр здравоохранения уже знает о нем. Надеюсь, что наш комплекс и здесь будет воспринят положительно.

Беспокоит также то, что во время роста достаточно сложно меняться, но это необходимо. Мы договорились с директорами, что будем, наверное, в январе приглашать стороннего консультанта, который поможет нам сфокусироваться именно на правильных направлениях, сделать реструктуризацию бизнеса… Нам новая стратегия должна помочь отказаться от каких-то рынков. И, наверное, это правильно, потому что всегда прежде в стратегии было: главное — это рост. 

Модератор: Рост — тоже проблема, оказывается?

В.Д.: Это реально проблема. Наверное, многие слышали анекдот 90-х годов, когда Горбачев вызывает к себе Рыжкова и говорит: «Вот вам задание — разработать альтернативную программу, как совместить перестройку и ускорение». Рыжков говорит: «А мы уже два альтернативных сценария прикинули». — «Какие?» — «Есть один реалистичный сценарий и один фантастический». — «Начните с реалистичного». — «Наши астрофизики добились больших успехов. С иными мирами уже договорились. Уже умеют общаться. Сейчас напишем телеграмму, пошлем им. Прилетят инопланетяне, сделают нам одновременно перестройку и ускорение». Горбачев говорит: «Как? А какой же сценарий тогда фантастический?» — «Фантастический — это засучим рукава и сами все будем делать».

Модератор: Почти как Коробченко сказал…

В.Д.: То есть я это к чему говорю? Одновременный рост и изменения — это практически невозможно… По Татарстану тоже работаем, но у нас объемы, думаю, в этом году будут в процентном отношении меньше. Могу повторить то, что Агеев отметил — что отношение чиновников к бизнесу не улучшается. И это еще мягко сказано… Пришел к нам один следователь: «А вот 10 лет назад — 10 лет назад! — одна компания у вас взяла акции, продала другой… У нас заявление — человек хочет знать, почему и правильно ли это было сделано?» Ну 10 лет назад! Это уже напоминает вещи рейдерского характера… По большому счету, оказывается, никого из чиновников не интересует и задачу такую не ставят — сколько ты рабочих мест создал, какая у работников средняя зарплата… Это не добавляет оптимизма.

Модератор: Как будто в другом мире живут…

В.Д.: О том, что было хорошего в России, а хорошее есть там,  где есть частный бизнес. Смотрите, что делает «Новатэк» — это большая революция! То, как сейчас север будет осваиваться, то, что они собираются строить хаб на Камчатке. А то, что ледокольный флот будет строиться, — это вообще шикарная вещь. Следом «Газпром» тоже начинает двигаться вперед, планирует строить заводы по сжижению газа, и таким образом не надо будет в удаленные районы трубу тащить. Это эффективно, это уже совершенно другая технология, благодаря которой газовое отопление, газовая энергетика придут в труднодоступные районы.

Модератор: Тот же СИБУР тоже чудеса творит, строит новые нефтегазохимические комплексы.

В.Д.: Это положительные вещи, которые идут независимо от правительства, благодаря тому, то есть такие люди, как этот Михельсон (Леонид Михельсон — российский предприниматель и управленец, миллиардер, председатель правления и крупный акционер российской газовой компании ПАО «Новатэк», председатель совета директоров и крупнейший акционер ведущего российского нефтехимического холдинга «СИБУР» — прим. ред.). Это супер — то, что он сделал. Просто супер! Я поражаюсь, что люди такие в стране, оказывается, есть. Еще хотел обратить внимание на мобилизацию цифровых технологий на Германа Грефа — я к нему отрицательно относился. Это ему принадлежит изречение, что стоимость энергоносителей в России должна быть такой же, как в Европе. Я когда это первый раз услышал, чуть со стула не упал. Говорю: «Ты нам еще климат сделай такой же, как в Европе...» Позже Путин сказал: «Да, за минусом транспортной составляющей». Но Греф не мог не знать, когда это говорил, что в США государство старается сделать так, чтобы там была самая дешевая энергетика, потому что это основа конкурентоспособности всей промышленности Соединенных Штатов Америки.

Модератор: А сейчас он сказал то, что вам понравилось? Чем он реабилитировался перед вами?

В.Д.: Ему задали вопрос: вам вообще неинтересно заниматься банком, ведь вы начинаете заниматься чем-то другим? А Греф в ответ на это выдвигает идею развития мира через экосистемы. Прямо говорит, что мир развивается через экосистемы! И у нас ситуация такая, как с армией — либо будешь свою армию кормить, либо чужую. Поэтому или ты будешь частью чужой экосистемы, или создавай свою. Смотрите, что происходит в сфере цифровизации — Google и прочие гиганты рушат границы, им не нужны границы. И вот Греф говорит, что все эти гиганты в начале года взяли лицензии на банковское обслуживание. То есть они становятся и могут стать банками. И тогда или они нас поработят, или мы на них нападем. И вот в этом смысле один из элементов нашей стратегии, которую мы будем четко выстраивать, — это попытка развиваться как ресурсный центр, встраиваться в эти экосистемы с тем, чтобы не бегать по рынку и искать, где какая работенка мне найдется. А именно стать частью экосистемы.

Модератор: Вопрос такой — будет гугловская система, а сбербанковская или акбарсовская будут в нее входить? Или свою создадут?

В.Д.: Моя позиция здесь — что в любой экосистеме должен быть кто-то, кто руками и головой сделает так, чтобы она работала.

Модератор: То есть вы в любую готовы войти?

В.Д.: У нас уже сейчас полторы тысячи человек работают на мировые рынки, поддерживая информационные системы, которые являются частью в различных экосистемах.

Модератор: Поэтому вам без разницы, в какую экосистему входить? Вы готовы с любой работать?

В.Д.: Понимаете как. Сантехнику все равно, какую трубу где заворачивать — у олигарха или у старой бабушки. Главное, чтобы система работала. Наша позиция и наше место в экономике — мы можем делать так, что все экосистемы будут работать. Вернее так, информационные системы, которые обеспечивают их работоспособность, будут работать так, как должны работать. И мы это уже делаем, причем удаленно.

Айрат Нурутдинов: «У нас на глазах проходит вот эта история гонки за потребительскими деньгами, которые лежат в основе всего. Но у людей все равно есть понимание, что это не главное в жизни»

«МЫ НЕ ВИДИМ КАКИХ-ТО СЕРЬЕЗНЫХ ПОТРЯСЕНИЙ»

Модератор: Слово Айрату Рафкатовичу Нурутдинову. У вас уникальная ситуация. Вы часть времени в этом году работали высокопоставленным чиновником, курировали, кроме прочего, фонд помощи пострадавшим от ТФБ. И сделали блестящую работу, довольно сильно снизив нервное напряжение вкладчиков. А с недавних пор возглавляете «Таттелеком», одну из наших ведущих компаний. То есть у вас есть и взгляд оттуда, из-за кремлевской стены, на этот мир, на этих бизнесменов, которые чем-то недовольны. С другой стороны, вы теперь сами превратились в, пусть и государственного, но бизнесмена, который, видимо, тоже страдает от этой экосистемы…

Айрат Нурутдинов: Действительно, уникальная ситуация для меня. Я длительное время находился в госсистеме, сейчас нахожусь в коммерческой. Конечно, взгляды на происходящее сильно разнятся… Прежде всего, хотел бы напомнить про книгу Джона Кеннета Гэлбрейта «Экономика невинного обмана». Автор был длительное время президентом американской экономической ассоциации, и к концу жизни, в 95 лет, написал эту книгу. Он четко выражает мысль — несмотря на то, что двигателем экономики долгое время являлось потребительство, все-таки в основе деятельности субъекта могут лежать не экономические причины, а, например, социальные — «стремление человека к самовыражению и деятельности». Сегодня мы здесь ведем разговор с позиции экономических аспектов, KPI — повышения валового продукта и прочего. Но насколько в целом каждый из нас ощущает это повышение? KPI определен по 18 нацпроектам. Но каждый из них, наверное, достоин какого-то обсуждения с точки зрения изменений в профессиональной или иной сфере. Тогда это была бы более глубокая и справедливая оценка.

Почему я заостряю внимание на этом моменте? Потому что мы сейчас в компании внедряем аналитическую культуру. И одно из ее правил звучит так — не должно быть HiPPO. HiPPO — это давно введенный термин, highest paid person’s opinion, то есть мнение самого высокооплачиваемого человека. В аналитической культуре это в любом случае отвергается. Понятно, что есть интуиция, опыт, но мир сегодня столь быстро меняется, причем меняются даже основы, мы это видим. Стало быть, мнение человека, даже базирующееся на богатом жизненном опыте, зачастую недостаточно правильное. Поэтому у нас одна из задач, и мы ее успешно решаем, — внедрение аналитики на основе цифр, на основе каких-то показателей. Для бизнеса это проще, потому что там есть показатели, которые, как бы то ни было, довольно объективны. Это первая мысль.

Вторая мысль, которая, мне кажется, важна — сегодня происходят общемировые процессы. Мы наблюдаем уже не первое десятилетие борьбу между централизованной и децентрализованной системами. Порядка 200 лет назад получилось, что децентрализованная, так называемая либеральная, демократическая система получила экономическое преимущество. И западный мир процветал длительное время, на мой взгляд, именно по причине вот этой распределенности принятия решений. Потому что решения принимаются на местах, принимаются оперативно. Это многопроцессорная история, когда много потоков одновременно обрабатывают, и обрабатывают лучше. Но в этой системе появились изменения. Вроде бы Китай, так как базировался на централизованной системе, мог рухнуть в конце прошлого столетия, что произошло, к сожалению, с Советским Союзом. Но вопреки всем прогнозам Китай не только не рухнул, но показал огромный экономический рост… И это было связано с тем, что произошли изменения в целом в системе, что и позволило сильно централизованным системам успешно конкурировать с децентрализованными. Потому что понятно, что китайская система — это иерархическая система¸ где принимаются решения иерархическими управленческими способами. Сегодня достаточно много систем, копирующих китайскую, и довольно успешно. Но и либеральная еще не сдала позиции. Более того, мы видим, что либеральная даже метаморфизирует. Это как в Америке Трамп пытается построить какую-то комбинацию между двумя системами, и в то же время там введены достаточно жесткие рычаги.

Основная причина, на мой взгляд, того, что централизованные системы стали эффективными, — это развитие двух направлений. Это телекоммуникации, когда сигнал от иерархии идет очень быстро, с минимальными затратами и с минимальными временными потерями. Централизованные органы стали легко получать объемную информацию. И второе — это сильное изменение скорости обработки информации.

Думаю, советская плановая экономика просто не успела. Если бы научный прогресс произошел на 5–7 лет раньше, советская система оказалась бы еще более успешной, чем китайская. Просто нам чуть-чуть не хватило времени…

Нужно смотреть на экономику вот через эту призму. Россия исторически все-таки была централизованной системой. И мы видим, что принимаются усилия для того, чтобы восстановить элементы советской системы принятия решения. И в условиях новой реальности это, на мой взгляд, очень даже возможно и может дать огромный результат. Насколько успешно будет проведена такая реформа — от этого зависит и результат.

Модератор: В целом какие у вас ощущения от событий этого года?

А.Н.: Если брать от противного, то мы не видим каких-то серьезных потрясений, как это было, когда рухнул Татфондбанк. По крайней мере, у нас в отрасли мы видим стабильные процессы. Мы тоже не ощущаем, что санкции повлияли каким-то кардинальным образом. Сейчас, наверное, одна из таких важных установок, — это какая-то идеологическая, патриотическая часть, которую бы люди осознали. Поняли, что многое зависит от них лично, научились устанавливать правильные контактные связи, пересмотрели бы какие-то моральные аспекты… У нас на глазах проходит вот эта история гонки за потребительскими деньгами, которые лежат в основе всего. Но у людей все равно есть понимание, что это не главное в жизни. Что взаимовыручка, поддержка и кооперация приносят гораздо больший результат, чем жесткая конкуренция. Мы видим, что эти процессы потихоньку в общество проникают. Но наша задача — чтобы это происходило как можно быстрее.

Рустам Курчаков: «Мы пока что мыслим понятиями прошлой, индустриальной эпохи»

«НУЖНО УЧИТЬСЯ ВЫЖИВАТЬ, НАДЕЯТЬСЯ ТОЛЬКО НА САМОГО СЕБЯ»

Модератор: Руслан Султанович Курчаков, известный экономист, постоянный участник наших круглых столов, соавтор многих стратегий, которые запустили модель Татарстана.

Рустам Курчаков: У меня особый повод поблагодарить за приглашение. Потому что мы с Маратом Гадыевичем ветераны этого круглого стола. Лет, наверное, 10 уже участвуем… Конечно, важно подвести итоги года. Но мы живем в эпоху перемен,  поэтому важнее посмотреть на процесс пошире — за рамками одного года. Кстати, в «БИЗНЕС Online» накоплен опыт ежегодных круглых столов, и на какие-то процессы можно посмотреть в развитии. Обновлялся состав участников. Первый памятный круглый стол был еще с Александром Таркаевым в 2009 году, после первой волны финансового кризиса. Поэтому важно оглянуться назад, на весь цикл, а не только отдельный год.

Мы пока живем по григорианскому календарю, когда год начинается с 1 января… Привыкли к этому шаблону, впитали с детства. Но на самом деле это искусственный цикл, который не согласуется с природными циклами. И эта календарная манипуляция нам навязывает иллюзию линейного времени, идею механического прогресса — это такой европоцентричный взгляд. Вот сейчас они начали подводить итоги 10-летия.  В 2019 году — итоги 10-летия! Нам же это непонятно. У нас, как на Востоке, итоги подводятся после смены правящей династии или по этапам правления верховного вождя. А годовой жизненный цикл начинается в марте — природа пробуждается, и мы пробуждаемся. В этом смысле есть базовый календарь, который в основе нынешней цивилизации лежит, а не те 300–400 лет европейской цивилизации, построенной на основе капитализма.

Модератор: Капитализм вырос…

Р.К.: Ну капитализм, да, вырос материально, но теперь сильно упал в смысле духовных ценностей. Нынешняя фаза перемен началась примерно в 2013 году, когда стало ясно, что о совместных антикризисных мерах ведущим государствам договориться не получится. Эту фазу называют по-разному — «тектонические процессы глобальной трансформации» или гибридная война. Ясно, что это общий цивилизационный кризис, который в каждой стране проявляется по-своему.

У нас это шестой «тощий» год в экономике, постепенный рост напряжения в политической системе и разбалансировка системы управления. Но все это происходит постепенно, поэтому ожидать внутренних перемен не приходится, они возможны только в результате внешнего форс-мажора. Вот как сформулированы вопросы сегодняшнего круглого стола: какие изменения были и что вы ждете в экономике, политике? Если я правильно понял, ни в одном выступлении ничего такого существенного, какие-то события в экономике и политике не были отмечены.

Модератор: Год без событий?

Р.К.: Год-то был достаточно тяжелый и вязкий, потому что усиливается разрыв между «бытием» и «сознанием». Усталость, наверное, у всех выработалась, но и привычка к этой ситуации. А какие-то яркие события… Нет, их не было. А что произошло? Думаю, что все-таки произошли небольшие изменения в массовом сознании и в восприятии ситуации. Но у нас пока нет даже языка, понятий, чтобы о них говорить и анализировать, мы пока что мыслим понятиями прошлой, индустриальной эпохи. Кроме того, годовой цикл еще не закончился — впереди три месяца. Вот обратите внимание: чем закончился 2017 год и начался 2018-й? Президентские выборы — избрали Владимира Владимировича Путина. Чем закончился 2018 год и начался 2019-й? Ушел в отставку Нурсултан Назарбаев, который 30 лет, с 1989 года, управлял Казахстаном, и был избран новый президент. Так образом, время еще осталось.

Модератор: А сейчас что? Юрий Лужков умер?

Р.К.: Год не закончился. Давайте подождем до марта и посмотрим, с чего начнется новый годовой цикл. Дело в том, что впереди переломная ситуация или точка бифуркации, называйте, как хотите. Поэтому важно сохранить крепкие нервы и трезвость сознания. С какими намерениями — добрыми, искренними или корыстными — войдете в новый год, такой результат и получите. Люди в массе своей, несмотря на несуразности управления, сохраняют выдержку и постепенно вырабатывают цивилизованные формы протеста. Можно это по-разному оценивать, но порог терпения в народе гораздо выше, чем в «европах».

Дать больше прав на уровне местного управления и самоуправления — это сильно облегчило бы ситуацию. Но в действующей системе это невозможно. Поэтому мы пока проходим и выдерживаем серьезные испытания, оставаясь в отжившей экономической модели, с ручным управлением и с ручной политической системой.

Модератор: Но она трещала!

Р.К: Насчет летнего треска — я бы сказал, что трещит московская тусовка. Ну и еще тонкая прослойка в городах-миллионниках. А так, посмотрите на последний двухлетний цикл. Перед президентскими выборами в России как было настроено массовое сознание? Ожидание перемен, надежды. Потом пенсионная реформа — разочарование. Потом правительство назначено то же самое, в том же формате… И народ лишний раз убедился, что он имеет то правительство, которое заслуживает…

Поэтому я бы отметил здесь только такие малозаметные изменения, которые происходят в массовом сознании. Помимо большинства, которое потихоньку сходит с ума. Просто посмотрите ленту новостей, что творится в быту, какие извращения морали ежедневно происходят. Меньшинство задумалось и поняло, что не нужно иллюзий питать, надеяться на государство, на какую-то систему. Нужно учиться выживать, надеяться только на самих себя. Это и бизнесменов касается, и остального населения.

А политический класс наш занят сейчас проблемой транзита власти, которую они себе придумали. То есть они остались в старой системе, и они смотрят назад, поэтому никакого просвета в будущее никто из элит не строит. Пока только в виде исключения появляются единицы уже будущего политического класса, которые способны трезво оценивать обстановку. В прошлом году, по-моему, или в позапрошлом по итогам осенних выборов у вас была публикация Алексея Чадаева. Это как инструкция для местного чиновника, какие у него должны быть навыки и как надо себя вести депутату на местном уровне. Вот такие примеры есть.

Были и попытки наезда на Татарстан на протяжении двух-трех лет, а в этом году они были особенно интенсивны. Они показали, что ньюсмейкеры, так их назову, разделились на две группы. Те, которые очень активно, грубо и подчеркнуто агрессивно наезжали даже не на Республику Татарстан, а на разные аспекты — язык, культуру, историю и так далее. И тут же образовалась группа ньюсмейкеров из той же среды, которые активно и показательно встали на защиту. Почему? Потому что одна из линий разлома, которая определит будущее страны, связана как раз с национальным вопросом. То есть это поле либо для сборки и обновления страны, либо для того, чтобы окончательно развалить. Поэтому на общем тусклом фоне важно видеть позитивные малозаметные тенденции, которые происходят в сознании, в том числе политическом.

Руслан Айсин: «Просто не должен успокаивать тот факт, что ничего не происходит. Для нас ничего не происходит, но на самом деле движение идет»

«ИЛИ МЫ ВСТРАИВАЕМСЯ В СИСТЕМУ, ИЛИ ПРОСТО ОСТАЕМСЯ ПРОВИНЦИЕЙ КИТАЯ»

Модератор: Слово Руслану Валерьевичу Айсину, политологу. Вы все, наверное, читаете у нас в газете его блоги…

Руслан Айсин: Я бы хотел все-таки остановиться на политической составляющей, потому что так получилось, что все прошлись в основном по экономике. Люди, включенные в нее, так сказать. Все хорошо, прекрасная маркиза, самолеты полные, букеты цветов пышные и так далее. Но мое видение, конечно, отличается. Я думаю, что здесь лукавить нет смысла. Летние события подтвердили, что происходят очень существенные, фундаментальные сдвиги в так называемом гражданском активном классе. Я бы употреблял этот термин — «активный класс» и молчаливое большинство, которому, по большому счету, все равно… Никогда массы историю не делали. Делал небольшой отряд избранных, элита, контрэлита… 

Что касается того, что происходит у нас на верхах… Очевидно, что идея транзита власти, которая запущена Путиным, возможно, инсценирована Кириенко просто как фальшмодель, чтоб выявить определенные прорехи в системе. Потому что очевидно, что в нынешнем состоянии система себя исчерпала и нужно что-то делать. Различные косметические процедуры, которые были, — сменить одного министра, поставить другого, отчитать — все это уже не работает. Политический класс сам это понимает. Скорее всего, это понимает и Путин. Я, по крайней мере, надеюсь на это. Я надеюсь на то, что он не находится сейчас в состоянии позднего Сталина. Поздний Сталин, по воспоминаниям ряда его референтов, где-то с 1949–1950 года уже отказывался принимать серьезные решения. То есть ему звонили, а он отвечал: «Давайте решайте сами». Понятно, что моноцентричная система, которая была нацелена на Сталина, не могла принимать решения. Очень интересно, что во времена Александра III сверхцентрализация в Российской империи доходила просто до безумия. Например, количество подков, которое необходимо произвести для Казанской губернии, утверждал лично император! Потому что чиновники на местах и вот эта прослойка в виде так называемого правительства (хотя его тяжело было назвать правительством, просто канцеляритет) отказывались принимать эти решения. Все боялись брать какое-то решение на себя. Все это заканчивалось тем, что любая бумага вязла где-то в императорской канцелярии, регион страдал. Поэтому архаика, которая является неизбывной частью российской цивилизации, будет здесь присутствовать по той простой причине, что управленческий класс является именно управленческим — в том смысле, что он управляет, но не занимается улучшением инфраструктуры жизни людей. Отсюда эти проблемы. Даже если чиновник будет работать 25 часов в сутки, как предлагают, это мало что изменит. Я просто напомню, что есть хорошая притча. Ходжа Насреддин, которого упрекали в том, что он не работает, говорил: «Я целый день работаю!» — «Что ты делаешь?» — «Я из одного угла перекладываю в другой угол кирпичи, туда-сюда таскаю целый день». То есть существует бесполезная работа. Мы видим, что КПД очень низкий, а количество чиновников растет, как уже тут сказали. Растет количество надзорных служб, проверок, вытаскивают всевозможные старые уголовные дела…

Это о чем говорит? О том, что система, которая запустила сама вот эту утку о том, что будет транзит власти, готовится к тому, что будет передел. Что такое транзит власти? Это, по сути, передел. У нас было два транзита власти. Один — фальштранзит с Медведевым. Второй был действительно транзит при Ельцине, когда система приняла решение, взяла какие-то обязательства. Путин эти обязательства в течение первого срока выполнил, а потом просто разгромил все столпы ельцинской системы, создал олигархат приближенный. Путин причесал региональные элиты, Совет Федерации, окончательно загнал в ограненный стакан Государственную Думу. И вот этот постоянный фарш, в который прокручивают российскую политическую систему, рано или поздно должен будет вылезти в виде негативного сценария. Сегодня пытаются обновить систему через Кириенко, который является методологом, человеком, мыслящим системно. Человеком, которому поставлена задача подготовить новое дворянство. Он попытался это сделать через технократов, но стало понятно, что технократы не справляются, потому что Россия страна архаичная и здесь нужен хозяин и политик. Но и эта модель не работает, к сожалению. Модель, при которой Путин был всенародным любимцем, выходил в народ, целовал и обнимал людей, уже не работает. Действительно, после пенсионной реформы произошел сдвиг общественного сознания, люди поняли, что государство не является социальным. Государство, по сути, является отчужденной формой от этого народа, от этой массы. В этом смысле можно вспомнить Чаадаева, который был тюрок, но русифицированный. Его обвиняли в католичестве, но, как бы там ни было, он говорил, что Россия — это пространство отсутствия. Здесь отсутствует некое начало, и поэтому можно лепить все что угодно. С российским народом можно лепить все что угодно. Но Россия вошла в глобальную систему, и здесь мы ничего не можем сделать, потому что или мы встраиваемся в систему, или мы просто становимся провинцией Китая. Собственно говоря, других вариантов у нас нет. Можно долго и красивым языком Данилевского говорить, что мы особая цивилизация, третий путь, понимаешь ли, третий завет, бердяевщина и так далее. Но практика-то показывает, что эти модели не работают. Россия не выработала собственного дискурса. Россия пытается на старых советских дрожжах что-то сделать. Но опять-таки невозможно на старом фундаменте построить новое здание.

Модератор: Каковы главные итоги года?

Р.А.: Я считаю, это, конечно, московские протесты. И не только московские. Это, в общем-то, часть игры элиты, бесспорно. Одна часть элиты интриговала против другой, но неважно. Это означает, что система пошла в некое свободное плавание. Просто не должен успокаивать тот факт, что ничего не происходит. Для нас ничего не происходит, но на самом деле движение идет. И я боюсь, что это движение просто выльется в броуновское, потому что даже такой важный персонаж, как Кириенко с его методологией, вряд ли может удержать русского мужика, говорил глава Синода времен Николая II Победоносцев, который ходил с топором по ледяной пустыне.

Для Татарстана, я считаю, конечно, важно, что попытались сохранить некие свои позиции. Но опять-таки я должен признать, что Татарстан стал слабее. Есть фактор Минниханова, Шаймиева, но Татарстан как политическая и субъектная модель, к сожалению, тоже себя исчерпает. Поэтому я в последней своей публикации в «БИЗНЕС Online» обозначил, что необходимо моделировать, выстраивать модель третьей республики. Нужно концептуально разрабатывать что-то новое. Потому что нынешняя модель вырабатывает свой ресурс.

Модератор: Следующий год дает нам шанс на это.

Р.А.: Да. Но просто у нас же нет концептуального обсуждения. Все сводится к тому, что рост или не рост ВВП, открыли предприятие или не открыли. Но концептуально мы не понимаем, что значит республика. Это общее дело. К сожалению, в этом общем деле участвует небольшая группа людей. Да, действительно, Татарстан — промышленно развитый регион, у республики хорошая, адекватная элита, но современные реалии показывают: если ты не задействуешь активную часть населения в экономике, она, скорее всего, будет скатываться и скукоживаться. И я думаю, что основным ресурсом Татарстана должен быть интеллект. Это первое. Второе — татарская диаспора.

Модератор: Которая есть у нас.

Р.А.: Да. Это очень важный момент, потому что, например, Чечня с маленьким чеченским народом опирается на свою диаспору. Я был, например, в Пензе. Открывали татарский культурный центр, наши татары его построили. Туда чеченец пришел. Человек атлетического телосложения, шесть охранников, вооружены, три джипа бронированных. И тамошние ребята мне рассказывают, как они работают. То есть культурно-общественной инфраструктуры-то у них никакой нет. Они приходят и говорят: «Парень, если у тебя проблемы, ты говори нам. Если тебе нужны деньги — приходи к нам». То есть это тоже модель вклинивания. Пока татары в общем обсуждали цивилизационные проблемы, они занимают определенную нишу.

Модератор: Ну это своя ниша.

Р.А.: Это своя ниша. Но ведь татарский фактор тоже должен свою нишу в России найти. Но мы видим, что татарский капитал как буржуазный национальный капитал не проявился. У нас есть отдельные олигархи, но буржуазный капитал не состоялся. Мы ни школу не можем открыть, ни что-то другое…

Окончание следует