«Система может пойти вразнос!»: соавтор нынешней Конституции Сергей Шахрай оценил новую

Сергей Шахрай: «Самое главное — изменения не затрагивают важнейшие главы 1 и 2» Фото: Алексей Белкин

«ИЗМЕНЕНИЯ, КОТОРЫЕ СЕЙЧАС ПРИНЯТЫ, — ЭТО 15,2 ПРОЦЕНТА ОТ ТЕКСТА КОНСТИТУЦИИ 1993 ГОДА»

— Сергей Михайлович, два года назад во время интернет-конференции с читателями «БИЗНЕС Online» вы сказали, что снимаете шляпу перед Путиным за то, что он не переписал Конституцию под себя, любимого. А чтобы бы вы сказали Владимиру Путину сегодня?

— Я так говорил потому, что в истории России это действительно был первый случай, когда глава государства не переписал Конституцию под себя. Есть ленинская, сталинская, брежневская, есть в архиве очень хороший проект Хрущева, великолепный проект Горбачева, академик Кудрявцев на Политбюро докладывал. По нынешней Конституции Ельцин работал меньше 6 лет, а Путин живет по ней 26 лет. Поэтому я и говорил в надежде на то, что традиция сломана и Основной Закон живет, потому что он хорошего качества, а не потому, что носит персональный характер.

— Но ведь сейчас Конституция фактически переписана. Что со шляпой-то?

— Шляпу я на голову пока не надеваю. Хотя бы потому, что у меня ее нет. Я ношу вязаную шапочку, которая лежит у меня в кармане. А все изменения, которые сейчас приняты, это 15,2 процента от текста Конституции 1993 года.

— Это вы как подсчитали?

— По объему.

— Но если за 26 лет в Конституцию было внесено всего 15 поправок, то сейчас одним махом — две сотни. И можно ли было предположить, что все зайдет так далеко?

— Что значит «двести»? Они же сгруппированы в полтора десятка поправок. Давайте не путать. Когда депутаты голосуют, перед ними таблица. В ней может быть и 500 поправок. Допустим, берется часть статьи Конституции и в ней меняется одно слово. Потом оно еще раз повторяется, хотя кажется: «А, все переписали!»

— По-вашему, изменения не так масштабны, как представляется?

— Не масштабны. 84,8 процента текста сохранилось. И, самое главное, изменения не затрагивают важнейшие главы 1 и 2.

— Но можно ли сказать, что «ельцинская» Конституция превращается в «путинскую»?

— Я и раньше говорил, и сейчас скажу, что эта Конституция эпохи Ельцина и Путина.

— Это вы очень хитро выходите из положения.

— Но юридически это так. Вообще надо исходить из того, что это наша, российская Конституция. Ни Ельцина и ни Путина. Они главы государства, они этот процесс инициировали. Но и в 1993 году было всенародное голосование, и сейчас тоже будет учитываться мнение граждан. Давайте считать авторами всех нас.

«Я и раньше говорил, и сейчас скажу, что эта Конституция эпохи Ельцина и Путина» Фото: kremlin.ru

— Сейчас весь процесс работы над поправками укладывается в три месяца. А сколько продолжалась работа над Конституцией в 1993 году?

— Надо иметь в виду, что у меня был свой проект Конституции. Он был завершен в апреле 1992 года и вошел в историю как вариант 0. У Сергея Сергеевича Алексеева, моего старшего товарища, коллеги и главного соавтора, был свой вариант, который они писали вместе с Собчаком и летом 1992 года тоже обнародовали. И когда началась бодяга с импичментом Ельцина, с его отстранением от должности президента, и ситуация встала на грань гражданской войны, на 25 апреля был назначен референдум. Тогда Ельцин пригласил меня и Сергея Сергеевича, спросил, сможем ли мы быстро сделать хороший проект Конституции, чтобы президент на референдум пошел не с вопросом «любите ли вы меня или не любите, доверяете или нет», а с государственной программой. Конституция и была такой государственной программой. После разговора с Ельциным мы взяли время подумать и в итоге сделали текст за полтора месяца.

— Еще быстрее, чем все происходит сегодня?

— Да. Но я к этому шел 26 лет. Сергей Сергеевич, думаю, не меньше. Текст Конституции был нами выстрадан. Мечта любого юриста — хотя бы поучаствовать в создании Основного Закона. А у нас были готовы проекты. Как «лего», в котором отточены основные блоки. И мы собрали Конструкцию, которой ни у кого в мире не было, что очень важно.

Говорят, что наша Конституция наследовала американскую или французскую. Но в США президент возглавляет правительство, исполнительную власть. А по нашей Конституции глава государства арбитр. Мы это взяли из нашей же истории. В 1809 году, когда еще не было Конституции, Михаил Михайлович Сперанский решал нетривиальный вопрос — найти место монарху и при этом создать парламент, губернии как части федеративного государства. И он придумал конструкцию, по которой царь-батюшка не возглавляет Госсовет как спикер, не является председателем правительства и не возглавляет судебную власть. Он нашел монарху чисто российское место.

Сергей Михайлович Шахрай (слева), Сергей Сергеевич Алексеев (второй слева) и Анатолий Александрович Собчак (справа) Фото: © Владимир Родионов, РИА «Новости»

«КОГДА МНЕ ГОВОРЯТ, ЧТО В КОНСТИТУЦИИ НЕ ВСЕ ВЫПОЛНЯЕТСЯ, Я ОТВЕЧАЮ: «А ЧТО, В БИБЛИИ ВСЕ ВЫПОЛНЯЕТСЯ ИЛИ В КОРАНЕ?»

— Получается, что в Конституции 1993 года вы фактически прописали институт монархии и когда Путина называют царем — это не так далеко от истины?

— Мы с Сергеем Сергеевичем, Царствие ему небесное, в шутку называли нашу модель российской моделью британской королевы. Потому что президентские полномочия не повседневные, а на специальные случаи. Если президент хочет лежать на печи, пусть будет британской королевой. Но если происходит, допустим, конфликт между парламентом и правительством, президент с печи слезает, меняет правительство или назначает досрочные выборы. Возникает конфликт между регионом и центром — президент снова с печи слезает и так далее.

Кстати, когда наша Конституция уже работала, нас спрашивали: «У вас три классические ветви власти: законодательная, исполнительная, судебная. А еще президентская, которая вне системы разделения властей». И по этому поводу была большая дискуссия на Венецианской комиссии «Демократия через Конституцию». В итоге было сказано, что такая модификация, которую приняла Россия, соответствует конституционным принципам. Ничего экстравагантного в этом нет. Все зависит от набора полномочий и принципа отношений с ветвями власти. То есть мы получили сертификат от Европы за модель Сперанского.

Также мы с Сергеем Сергеевичем взяли постулаты, которые уже не вызывали в обществе драки и мордобоя. К тому времени общество перекипело. Например, частная собственность — да. Разделение властей — да. Светское государство — да. (Правда, теперь в интернете гуляет шутка: «Россия, слава Богу, светское государство».) Так появился первый раздел, 15 статей, которые не вызывали спора. Их надо было зацементировать. Это фундамент, почему он и не изменяем. Второй раздел — наши с вами права. Они не от государства и даже не от Бога, к сожалению, а от того, что мы родились в нашей стране. Это называется естественное происхождение прав человека. Поэтому нас нельзя лишить гражданства, нельзя выгнать за границу.

— Как в советское время.

— Да. Весь второй раздел — это всеобщая декларация прав и свобод человека, построенная на том, что я, человек, главный, а государство должно оказывать мне услуги. Этот раздел был тоже отработан к российский реалиям. Получилась саморазвивающаяся Конституция. И поэтому она в такое бурное время и прожила 26 лет без серьезного вмешательства. Текст Основного Закона почти не менялся, а менялась политическая практика.

— Значит, прав был Володин, когда говорил о том, что Конституция у нас живая?

— Я не знаю, что Вячеслав Викторович в этом конкретном случае имел в виду. Но наша Конституция точно живая, потому что она состоит из очень небольшого набора принципов и процедур и развивается путем принятия конституционных законов и решений Конституционного суда. Конституционный суд — ангел-хранитель всего механизма Основного Закона. Например, в 2003 году мы перешли на назначение губернаторов, потом вновь вернулись к выборам, что правильно. Теперь надо сделать еще один правильный шаг. В Совете Федерации должны заседать первые лица регионов.

— Как раньше?

— Конечно. Основной Закон это позволяет. Наша Конституция — это не брошюрка. Это выверенный текст, 96 конституционных законов, а теперь еще и кучка поправок. Плюс решения Конституционного суда. Это уже целый талмуд по руководству нашей жизни. И когда мне говорят, что в Конституции не все выполняется, я отвечаю: «А что, в Библии все выполняется или в Коране?» Но это же не означает, что их надо отменить и выбросить. Просто надо стремиться и стараться жить по заповедям. Так же, как и по Конституции.

«Даже студенты знают, что в Основном Законе прописано, что только те нормы международного права являются частью нашей правовой системы, которые Россия ратифицировала и признала» Фото: Алексей Белкин

«ПОПРАВКИ КОНСТИТУЦИЮ НЕ УЛУЧШАЮТ, А В ХУДШЕМ СЛУЧАЕ ТОЛЬКО ЗАПУТЫВАЮТ ПОНИМАНИЕ»

— Пока шло бурное обсуждение поправок, вы отказывались от интервью и говорили, что про Конституцию либо хорошо, либо ничего. Возникало ощущение, что вы заранее похоронили свое детище. Теперь, судя по вашим словам, выходит, что хоронить Конституцию рано?

— Я просто таким образом объяснял свое отношение к процессу внесения поправок. Тогда было непонятно, что примут, а что — нет. Но давать оценки заранее было неправильно. Меня бы тогда мог любой пнуть: «А, это он защищает свое детище!» Теперь видно, что основы Конституции не тронуты. Поэтому я и говорю, что снимаю шляпу. Другое дело суть поправок, которые четко делятся на группы. Они не улучшают Конституцию, а в худшем случае только запутывают понимание.

— И социальные поправки тоже?

— Социальные поправки, конечно, важны, потому что дают ориентиры для понимания смыслов. Но их правильнее называть декларациями. От их принятия хуже не стало. Но и лучше пока тоже. По сути, социальные декларации сводятся к вопросу: «Хотите быть здоровыми и богатыми или бедными и больными?» Конечно, мы хотим быть здоровыми и богатыми. В этом плане Конституция не проиграла. Но сами по себе эти поправки ничего в жизни не меняют, например МРОТ, ниже которого теперь не должен быть прожиточный минимум. А МРОТ устанавливает правительство. Завтра они решат, что МРОТ, условно говоря, 10 рублей и прожиточный минимум будет 10 рублей. Формально Конституция не нарушена, но это будет издевательством.

Таким образом, важно, как эти поправки будут претворяться в жизнь, как организована их реализация.

Возникает вопрос качества и по другим декларациям. Поскольку нельзя трогать преамбулу, 1-й и 2-й раздел, то их записали туда, куда приткнули. А это не хорошо. Я даже стал себя ловить на мысли: «Может, мне надо пойти на повышение квалификации?» Многие вещи трудно понять. Допустим, наш приоритет над нормами международного права. Мы хотим, чтобы наша Конституция обладала верховенством над всеми другими законами, актами и решениями. Но у нас и сейчас в Основном Законе черным по белому записано, что международные договоры в России утверждаются федеральным законом. А какое место занимает федеральный закон? Третье. Над ним стоит конституционный закон и Конституция. То есть и сегодня нормы международного права находятся в подчинении Основному Закону на две ступени. А если кому-то не нравится какой-то международный договор, давайте его денонсируем и выйдем из него. Мы же суверенное государство.

Вообще то, что я говорю, — это программа первого курса юридического факультета, курс теории государства и права. Даже студенты знают, что в Основном Законе прописано, что только те нормы международного права являются частью нашей правовой системы, которые Россия ратифицировала и признала. Но и в этом случае они выше лишь обычных законов, которые регулируют повседневную жизнь. А Конституция все равно выше. То же самое с решениями международных органов — если они противоречат Конституции, то они и так не могут исполняться. Поэтому я и говорю, что эта норма избыточна. А избыточные вещи путают.

«Одни сядут в Госдуме, другие — в Совете Федерации, третьи — в правительстве, четвертые — в следственном комитете и прокуратуре. Еще в Государственном Совете. Плюс появился квази-вице-президент» Фото: duma.gov.ru

«В РЕЗУЛЬТАТЕ ПОПРАВОК ВОЗНИКАЕТ БАНКА С ПАУКАМИ. ТОЛЬКО ЛИДЕР ОТВЛЕКСЯ, НАЧИНАЕТСЯ ВОЗНЯ»

— Вы считаете, что Путин Конституцию не улучшил?

— Сейчас многим кажется, что Конституция модернизируется. Даже усовершенствована. Но на самом деле, я боюсь, просто перетасованы цепочки, механизмы, связи. Есть большая опасность все запутать с помощью группы поправок, которая меняет отношения президента с разными институтами власти и перестраивает взаимоотношения между различными структурами. А это чревато серьезными рисками нестабильности.

Скажем, изменены отношения президента, правительства и парламента. Давайте это назовем «Бермудский треугольник российской власти». Хотя изменения вроде бы не радикальны. Как было до поправок? Президент вносил кандидатуру премьера, Дума ее принимала или нет. На самом деле, если бы депутаты себя уважали, они и до утверждения могли бы сказать кандидату в премьеры: «А ну-ка, назови нам фамилии будущих министров, представь свою программу. Пока не назовешь, мы за тебя голосовать не будем». Что мешало? Ничего. В 2003 году действующий президент говорил, что по итогам выборов в Государственную Думу может быть сформировано правительство парламентского большинства. Чтобы реализовать эту модель, ничего не надо менять в Конституции.

Возникает вопрос — оправданы ли изменения? Сложно сказать, «сыграет ли эта карта». Расширять полномочия парламента можно и нужно тогда (а я четырежды был депутатом), когда в стране есть многопартийная система и политическая конкуренция. У нас она есть? Нет. Партии есть, а многопартийной системы пока нет. Какой суммарный авторитет всех партий? Как известно, очень невысокий. Если мы в таких условиях отдаем часть полномочий парламенту, что мы делаем с властью? Ничего хорошего.

Ради чего выстраивать новые конструкции и раздавать полномочия не авторитетным структурам? Если честно, у нас ведь депутаты что любят делать? Принимать бюджет и назначать министров. Все остальное им не интересно. А здесь им дают пряник: «Ребята, с бюджетом вы ничего не понимаете, будете назначать министров». Ура!

Хотя парламент, который возник 650 лет назад в Великобритании, 200 лет чем занимался? Контролировал казну и правительство, следил за деньгами и налогами.

У наших депутатов тоже достаточно полномочий. Есть своя Счетная палата. Ну и держите за жабры правительство с вопросом: «Где деньги, Зин?» Вот ваша власть, а все остальное — мишура. Давайте будем объективными.

Но в результате раздачи новых политических полномочий могут быть последствия по неосторожности. Потому что мы конституировали разные политические группировки. Одни сядут в Госдуме, другие — в Совете Федерации, третьи в правительстве, четвертые — в следственном комитете и прокуратуре. Еще в Государственном Совете. Плюс появился квази-вице-президент.

— Медведев.

— Да. И в результате этих поправок возникает такая банка с пауками. Только лидер отвлекся — начинается возня. Пока он силен и авторитетен, эта возня не имеет значения. Пусть пошалят… Как только лидер ослабевает, эта возня выходит наружу и разрывает государственную власть. А государственная власть — штука хитрая. Я не говорю про власть личности, я о центральной власти, которая требует единства и порядка. Должно быть разделение труда. Например, законы от имени граждан должны писать профессионалы-юристы. А мы каждую веточку, даже Конституционный суд, наделили политическими функциями. Это очень опасно для завтрашнего и послезавтрашнего дня. Получается точно так же, как у Горбачева, хотя хотел-то он как лучше.

— А получилось, как всегда, уже по Черномырдину.

— Да. Или, как говорил Виктор Степанович, никогда такого не было — и вот опять.

«Совет Федерации может и войну объявить, и войска отправить за границу, и президента отстранить от должности» Фото: duma.gov.ru

«ЮРИДИЧЕСКИ БОЛЬШЕ ПОЛНОМОЧИЙ У ПРЕЗИДЕНТА НЕ СТАЛО. НО БАЛАНС ВЕТВЕЙ ЗАПУТАЛСЯ»

— Однако в новой редакции Конституции часть полномочий президента передается другим институтам, но у него появляются новые.

—  Нам с вами скажут (и правильно сделают): чего вы нам голову морочите? Раньше президент все решал сам, теперь он отдал часть полномочий Государственной Думе, часть — Совету Федерации... 

С точки зрения арифметики он уменьшил свои полномочия в общем механизме. А что он взял? Право обратиться в Конституционный суд? Участвовать в процессе отставки судей? Это несопоставимо с весом по утверждению правительства, его формирования и отставки. Формально юридически больше полномочий у президента не стало. Но баланс ветвей власти запутался.

— Значит, вместо стабилизации системы новые поправки могут привести к нарушению баланса, сломав знаменитые противовесы? 

— Нарушается баланс противовесов и стройность системы. Система может пойти вразнос, так как у нас прописывается семь центров власти. Президент, правительство, Госдума, Совет Федерации, Конституционный суд, совет безопасности и Госсовет. Я это называю семивластием. А это уже перебор.

— То есть поправки несут угрозы, так как могут привести к интригам и открытой борьбе между разными группами по интересам.

— К сожалению, такая опасность существует.

— Вы действительно считаете, что все эти структуры и еще ряд силовых получат значимое влияние, а их роль и статус возрастут?

— То, что Госдума теперь будет утверждать министров, а Совет Федерации принимать участие в назначении силовиков, может привести к увеличению роли этих институтов, но может и не привести. А риски огромные. У нас и так не совсем порядок в голове. Давайте сравним. Скажем, Государственная Дума и Общественная палата: первая имеет полномочия по Конституции, но не имеет авторитета, а во второй куча уважаемых людей, но никаких полномочий.

— Но у Общественной палаты авторитета тоже нет.

— У палаты в целом нет. Но люди, которые в нее входят, авторитетные и уважаемые. Далее. Государственный Совет и Совет Федерации. Совет Федерации может и войну объявить, и войска отправить за границу, и президента отстранить от должности. Если выносится импичмент, то последнее слово за верхней палатой. Но, к сожалению, все опросы показывают, что этой палате недостает уважения и авторитета. А в Государственном Совете заседают губернаторы, избранные населением главы регионов,  Минниханов, авторитетные люди. Но нет полномочий. То же самое касается правительства. У него вроде есть полномочия. Но решается все в администрации президента. То есть авторитет и полномочия у нас и так разделены. И в этой ситуации мы добавляем еще кучу площадок и полян.

Возможно, это гениальный режиссерский замысел — чтобы актеров было много, чтобы труппа была большая, иногда пела слаженно хором, иногда — вразнобой.

— Замысловато.

— Ну мы же умный народ. Будем думать, зачем все это.

«ЕЩЕ ОЛИВЬЕ НЕ ЗАСОХ, А ПРЕЗИДЕНТ НА ТРИБУНЕ. ВИДНО БЫЛО, ЧТО ЕМУ НЕ ТЕРПИТСЯ ПОДЕЛИТЬСЯ ПЛАНАМИ»

— Сейчас все обращают внимание на то, с какой скоростью все происходит.

— Действительно, примечателен темп. Еще Новый год не остыл, еще оливье не засох, а президент уж на трибуне 15 января. Видно было, что ему не терпится поделиться с нами своими планами. Фактор времени тоже важен. Раньше он когда выступал с посланием? В мае, в декабре, однажды было в октябре. А теперь в начале года. Я даже ящик коньяка выиграл. Поспорил с нашими деканами о том, что президент может так торопиться только в двух случаях: либо чтобы поменять правительство, либо — поменять Конституцию. Путин и то и другое сделал. 10 марта Госдума голосует за поправки во втором чтении, 11-го — в третьем. В тот же день голосует Совет Федерации, а 12 марта — все субъекты. 14 марта президент подписал поправки, а 22 апреля, в 150-летие со дня рождения Владимира Ленина, мы проголосуем. Многие задаются вопросом: почему такая спешка?

— У вас нет ответа на этот вопрос?

— У меня нет ответа на этот вопрос. Но для конституционного процесса это не очень хорошо. К сожалению, это подрывает его легитимность. Люди начинают думать (а у нас люди задумчивые): чего это власть торопится, где собака зарыта? Значит, мы когда-то узнаем про эту собаку. И, согласитесь, логичнее было бы сначала провести всенародное голосование. Ну поддержали бы мы президента, а потом парламент выполнил бы нашу с вами волю. У нас же все наоборот. И что это будет? Одобрям-с? Опять что-то не складывается. А давайте проведем конкурс среди читателей, зачем такой темп?

— Сейчас, когда всех нас обхитрили с поправкой Терешковой, нет ли ощущения, что ради этого все и затевалось? А все остальное было дымовой завесой?

— Мое личное мнение такое. Когда весь этот процесс в январе затевался, очень многое было в сыром, неготовом виде. Тогда речь не шла о том, что весь смысл состоит в том, чтобы обнулить президентские сроки Путина. Не было этой задумки. Но по ходу выяснилось, что конструкция получается неработоспособной. Баланс ветвей власти, как я уже говорил, перепутан, что опасно прежде всего для главы государства. Но и для нас всех тоже. Потому что власть должна быть едина. А они могут пойти кто в лес, кто по дрова.

— Поэтому Путин и решил остаться?

— Ну, может быть, не отпустили коллеги. Решили оставить Путина, чтобы не накрыло всех медным тазом. А дальше будет видно.

— Кстати, в декабре, когда Путин на большой пресс-конференции предложил убрать оговорку о двух президентских сроках подряд, вы высказались против. Вы предполагали, что может быть обнуление или были какие-то другие опасения?

— Мы с Сергеем Сергеевичем просчитывали все варианты. И ничего случайно в Конституции не записывали.

— Некоторые представители оппозиции называют «спецоперацию» с обнулением антиконституционным переворотом. Но есть и те, кто, как Сурков, считает, что с юридической точки зрения все чисто. А вы как бы это оценили? Есть ли здесь серьезные юридические нарушения?

— Вопрос и простой, и непростой. Если формально юридическая процедура соблюдена — значит, все законно. И тогда оценки категории «переворот / не переворот» — это чистая политика, политология, симпатии или антипатии. Тут интересна позиция Конституционного суда, потому что по такому же вопросу он уже принимал решение в середине 90-х годов, когда к нему обратился Ельцин. Тогда суд сказал, что это не конституционно. Сейчас Путин передал поправку Терешковой с таким же вопросом. Процедура соблюдена, решение Конституционного суда положительно, формально юридически все законно. Это может кому-то не нравиться, но если есть заключение Конституционного суда, то все чисто.

«Наша Конституция — это не брошюрка. Это выверенный текст, 96 конституционных законов, а теперь еще и кучка поправок. Плюс решения Конституционного суда» Фото: © Максим Блинов, РИА «Новости»

«НЕЛЬЗЯ ВСЕ ТЯНУТЬ В КОНСТИТУЦИЮ. В ПОДЪЕЗДЕ РАЗБИЛИ ЛАМПОЧКУ — ДАВАЙТЕ ПОМЕНЯЕМ КОНСТИТУЦИЮ»

— Вы уже упомянули шутку про Бога. А теперь Россия — уже не совсем светское государство? Ведь в поправке говорится: «Российская Федерация, объединенная тысячелетней историей, сохраняет память предков, передавших нам идеалы и веру в Бога». И что, миллионам атеистов и буддистов, у которых нет понятия Бога, проживающим в Калмыкии, Туве, Бурятии и т. д., отказано в памяти предков?

— Давайте я этот вопрос разделю на два части: мое отношение к этому в целом и то, как сформулировано. Я считаю, что нельзя все тянуть в Конституцию. В подъезде разбили лампочку, сосед ушел к любовнице — давайте поменяем Конституцию. Нельзя в Конституции писать про любовь, про религию, моральные ценности. Это не для Конституции. Чем больше религиозные деятели говорят: «Давайте в Конституции пропишем Бога», — тем хуже. Я сам православный, терский казак, воцерковленный. Для терских казаков нет ничего важнее православия. Но я считаю, что если мы будем записывать в Конституцию вопросы религиозные, то мы распишемся в своей слабости. Это от неуверенности в себе, в своей религии и вере в Бога. Значит, нам нужна подпорка в виде Конституции. Этого нельзя делать. 

Вторая часть вопроса. Религию не стали записывать как регулятор общественных отношений. Написали исторически — про предков, что они молились. Но не написали, кому конкретно. Тут нет ничего плохого, но и ничего хорошего тоже нет, просто красивая декларация. От этого природа не поменялась. Но эта формула дает возможность одним написать диссертацию о том, что Бог в Конституции есть, а другим — написать диссертацию о том, что порушены права атеистов, а третьим еще о чем-нибудь. Это как в анекдоте. Атеист умер, предстал перед вратами. Петр выходит и спрашивает: «Вам кого?» Атеист говорит: «Мне к Богу». Петр отвечает: «Сейчас спрошу». Идет к Богу: «Там известный атеист помер». А Бог говорит: «Ну скажи, что меня нет».

— Значит, серьезных угроз и опасностей вы здесь не видите?

— Угроза одна. Есть закон бритвы Оккама: не надо плодить ненужные сущности, это лишнее. Не надо тащить в Конституцию все подряд — и про Бога, и про брак. Это ничего не нарушает. Но это вредно.

— А в чем вредность-то?

— Ну жили мы без этого — и жили. По своим правилам и заповедям, по Библии, по Корану. Но если мы пытаемся оттуда что-то выдернуть и записываем в закон юридически неграмотно, то это плохо.

Я согласен с президентом, что брак — это союз мужчины и женщины. Если он только по любви. Теперь это будет записано в Конституции. Это тоже, хоть и важная, но — декларация и хотя она говорит о семейных ценностях, как любое положение общего плана стремится к обессмысливаю.

Кстати, в Конституции только двух стран, Болгарии и Хорватии, записано, что брак — это союз мужчины и женщины. О том, что может быть по-другому, у нас с Сергеем Сергеевичем в 1993 году даже мыслей не было. Нам и в голову не приходило, что это надо отдельно прописать.

— Он бы, наверное, сегодня сильно удивился?

— Да. А вот что касается религии, языка, тут надо быть очень осторожным.    

— Откуда вообще взялась поправка про русский язык и государствообразующий народ? Кто ее интересант? Кому в принципе нужны и кем продвигаются такие поправки, которые могут привести к серьезным разногласиям в обществе? 

— Не знаю. Наверное, мудрее всех здесь бы ответил Салтыков-Щедрин. Как его герой, лежа на диване, думал? Чего-то хочется... Не то Конституции, не то севрюжины с хреном. Дальше люди не помнят. А у него было: «Или ободрать кого-то. Ну, говорит, севрюжину я понимаю, а вот зачем мне Конституция, непонятно. Вот если только там будет слово „казначей“ и я им стану, тогда другое дело».

К Конституции надо относиться как к юридическому документу, регулирующему нашу жизнь. Не надо в нее тащить все подряд. Потому что, как только мы записываем в Основной Закон лишние, неосторожные слова, через месяц-другой возникнет какая-то проблема и надо будет вносить новые поправки.

Наша задача с Сергеем Сергеевичем была не превращать Конституцию в инструкцию для газовой горелки. Она образ желаемого будущего, к которому надо идти. А как идти, надо решать сегодня: сколько брать сухарей, сколько брать соли, пороха, спичек. Не надо писать на 20 лет вперед.

— Сегодня, после некоторых поправок и особенно после обнуления, начались протестные выступления в разных регионах. Правда, из-за коронавируса все пресекается. Но как вы думаете, что будет дальше? Насколько могут быть серьезны возмущения, сепаратистские настроения, особенно в национальных республиках?

— 26 лет назад я и представить не мог, что по поводу моей Конституции могут быть митинги, демонстрации и шествия. А может быть, в этом и был план? Ну вот сидим мы на печи и ничего не делаем. А он нам набросал сейчас проблем и мы все начнем думать, спорить. Может, изменения в Конституцию таким образом будят нашу гражданскую активность и политическую конкуренцию? А давайте представим. Мы ведь даже в истории страны саму монархию превращали в республику не так, как во всем мире. Везде в мире начинали с парламента. А мы сначала создали судебную власть. Великолепная судебная реформа Александра II появилась на 40 лет раньше, чем первая Государственная Дума. Может быть, и политическую конкуренцию мы начинаем не снизу формировать, не с избирательной системы и многопартийности? Вот создали кучу институтов, за которые надо бороться, и нас заставляют шевелиться. Как Петр I. Мы сидели на печи, а теперь надо опять окно в Европу обустраивать, за Конституцию голосовать, выборы какие-то проводить. Может, нас хотят растормошить, чтобы мы гражданское общество строили? И все эти поправки для этого и были придуманы? А что там написано, неважно. Может, эти поправки — чтобы мы засуетились? Давайте пофантазируем.

«Всенародное голосование — это социологический опрос. Он не имеет самостоятельного юридического значения, но создает атмосферу политической активности и поддержки» Фото: © Валерий Мельников, РИА «Новости»

«ВСЕНАРОДНОЕ ГОЛОСОВАНИЕ — ЭТО ЛОШАДЬ ПОЗАДИ ТЕЛЕГИ. ОНО НЕ ИГРАЕТ НА ПОВЫШЕНИЕ ЛЕГИТИМНОСТИ ВЛАСТИ»

— Почему власти старательно обходили слово «референдум» и в итоге появилось довольно странное «всенародное голосование»? Что такого страшного в референдуме и имеет ли какую-то юридическую силу «всенародное голосование»?

— Есть референдум, плебисцит и всенародное голосование. Вершиной этой прямой демократии является референдум. Решения, принятые на нем, обладают высшей юридической силой и обязательны к исполнению. У плебисцита юридическая сила такая же, но на нем решаются вопросы части территорий страны, присоединение, объединение, смены формы правления, то есть вопросы смены парадигмы. Допустим, отдать Курилы, взять Хоккайдо.

— Сейчас это уже нельзя будет сделать.

— Да. Но это плебисцит. По последствиям — то же самое, что референдум, только вопросы другие. А всенародное голосование — это социологический опрос. Он не имеет самостоятельного юридического значения, но создает атмосферу политической активности и поддержки.

Если бы нам сначала предложили провести всенародное голосование, то логика была бы железная. Но у нас сначала приняла Госдума, потом Совет Федерации, потом Заксобрания субъектов. А в тот момент, как их подписал президент, они стали по Конституции юридически обязательными. В данном случае всенародное голосование — это лошадь позади телеги. И это небезопасно, так как не играет на повышение легитимности власти.

В такой ситуации зачем вообще надо было устраивать голосование? Это же 15 миллиардов рублей, страна и так согласна обнулить сроки. Мы же азиатская страна. Европа от нас отвернулась с санкциями. Мы смотрим в сторону Китая, который убрал ограничения для Си Цзиньпина. Казахи тоже хитрый ход придумали. И мы могли бы убрать ограничения, не тратя деньги на голосование, и получили бы тот же результат. Я предлагал еще более простой, даже изящный вариант: приостановить действие нормы Конституции о двух сроках. На время, типа моратория. Но что мы обсуждаем? Решение принято, деньги выделены, парламент проголосовал.

— Скептики говорят, что сейчас вообще создается юридический казус и в будущем при желании нынешняя «реновация» Конституции может быть легко объявлена незаконной. И вот это решение будет абсолютно законным?

— Поставлена под сомнение она будет обязательно, но не может быть признана незаконной. Потому что процедура соблюдена и без всенародного голосования. Хоть надень шляпу, хоть сними шляпу, все равно остаешься с головой.

«Можно сделать вывод, что Путин не будет ждать 2024 года, чтобы пойти на новый срок. Он это сделает раньше — думаю, в марте 2021 или в 2022 году» Фото: kremlin.ru

«СИЛА ПУТИНА В ТОМ, ЧТО ОН ПРЕДСКАЗУЕМ, НО УМЕЕТ СДЕЛАТЬ ВИД, ЧТО ВСЕ НЕОЖИДАННО»

— Путин теперь получит право баллотироваться в президенты еще как минимум раз. Но многие считают, что он будет во власти столько, сколько захочет и сможет, вплоть до 2036 года. А вы как думаете, Путин надолго?

— Мы на сто процентов не знаем, что будет. У президента свои планы. Я могу говорить только то, что наблюдаем. А мы видим, что президент торопится. Из этого можно сделать вывод, что он не будет ждать 2024 года, чтобы пойти на новый срок. Он это сделает раньше — думаю, в марте 2021 года или в 2022-м. Может быть, я ошибаюсь. Но логично предположить именно это.

— Значит, вы считаете, что Путин пойдет на досрочные выборы?

— Да. Но я думаю, что он воспользуется поправкой Терешковой один раз. А потом у нас будет другой президент.

— Значит те, кто пугает всех, что Путин останется до 2036 года, не правы?

— В пятый раз он воспользуется обнулением. А в шестой раз уже не пойдет. Таково мое мнение. Все равно надо обеспечивать преемственность власти, о чем у него голова болит. Он ведь и так понимает, что еще один срок — это во всех смыслах сложно. Но это нужно для страны. Вокруг санкции, кольцо врагов, коронавирус; нефть и рубль упали. Хоть и сами запустили многое, но страну надо спасать. Но это же не навсегда. Как говорят китайцы, переходный период — это переходный период между одним переходным периодом и другим переходным периодом.

— Однако некоторые эксперты считают, что Путин не пойдет и на пятый срок, а просто решает проблему «хромой утки» и сохраняет интригу, оставаясь сильным верховным арбитром?

— Это тоже важно. Позиционироваться среди мировых лидеров, демонстрировать, что его поддерживает страна. У нас так сложилось циклами. Мы подбрасываем в костер легитимности все время мощные дрова. Кавказ победили. Путь в Кремль всегда лежал через Чечню. Крым присоединили. С Беларусью не получилось. Ну, значит, с Конституцией получится. Власть — это такой механизм, как двигатель внутреннего сгорания, который требует новых акций. Президент нам такую акцию подарил и нас всех расшевелил.   

— Что теперь с транзитом власти? Он заморожен, отложен, отменяется, маскируется?

— Вопрос транзита решен. Путин остается. И это хорошо. Хотя можно было просто убрать из Конституции (приостановить) два слова про два срока. Было бы как в Китае. Третий, четвертый, пятый срок. И было бы проще и дешевле. А Западу бросили бы перчатку: «Вы же нас санкциями обложили, вы же нас не считаете европейским государством — чего мы будем на вас смотреть? Мы азиаты, мы смотрим на Казахстан и Китай».

— Как думаете, туман вокруг гениального плана президента развеялся? Или нас еще ждут сюрпризы от Путина, который, как известно, непредсказуем?

— Сила Путина в том, что он предсказуем, но умеет сделать вид, что все неожиданно. Туман полностью не рассеялся, но ясность появилась, на айсберг не наткнемся. Хотя нас еще ждут новые юридические поправки, в том числе в Конституцию.

— И сюрпризы тоже будут?

— Ну а как без сюрпризов? Будут, конечно.