Альмир Михеев: «Политика не грязная и не чистая – она такая, какой ее делают люди»

Альмир Михеев: «Себе в заслугу мы ставим то, что внедрили в медицинскую практику республики метод коррекции деформации позвоночника, являемся связью татарстанских докторов с ведущими специалистами России и Европы» Фото: Андрей Титов

«МОЙ МЕДИЦИНСКИЙ БИЗНЕС — НЕ РАДИ ДЕНЕГ»

— Альмир Александрович, вы закончили КАИ и КГУ. Свой бизнес развиваете в сфере здравоохранения — поставляете в больницы республики инновационные продукты и технологии. Как пришли к этому — от авиации в медицину?

— Ну я же инженер. В конце 90-х мне и тогдашнему партнеру досталась фирма с наработками по производству спиц для аппарата Илизарова, а я в детстве с переломом в больнице лежал и видел, как он работает. Мы попробовали предложить спицы Илизарова в наш институт травматологии, а данное медучреждение в свою очередь озадачило нас необходимостью в других изделиях. А поскольку это все было о металлообработке, то мне в целом суть была понятна. Да, пришлось со справочниками и специалистами посидеть, конечно. Первую производственную компанию мы открыли уже в 1999 году, я оттуда ушел в 2005-м, но та фирма до сих пор работает, а значит, задел был сделан хороший и правильный.

— Наверное, такие поставки не всегда принимали в здравоохранении с распростертыми объятиями. Это отрасль консервативная, новое там воспринимают с осторожностью. С какими трудностями вы сталкивались? Как убеждали, что науке надо доверять?

— Абсолютно не согласен. Мало того что все специалисты, с которыми мы работаем, очень заинтересованы в новых изделиях, так они еще и сами нам советуют, на что обратить внимание, что подглядеть у импортных компаний, что изменить в наших изделиях.

Мы и торгуем, и производим, это процентов 10 от объема. Стремимся как можно больше локализовать в РФ. У нас ведутся переговоры с восточно-европейскими производителями о том, чтобы мы стали точкой локализации входа на российский рынок. Мы видим, что эта продукция неплохо продается. Объясняем, что если мы локализуем, то снизим издержки, и это позволит нам более эффективно быть представленными на рынке.

— Ваша инновационная продукция реально помогает пациентам?

— Конечно! Себе в заслугу мы ставим то, что внедрили в медицинскую практику республики метод коррекции деформации позвоночника (сколиозы, кифозы), более двух лет многоэтапно учили хирургические бригады РКБ и ДРКБ, и до сих пор являемся связью татарстанских докторов с ведущими специалистами России и Европы. По особо сложным случаям консилиумы устраиваем, у нас в референтных клиниках Институт Турнера (Санкт-Петербург), ЦИТО (Москва), Институт Вредена (Санкт-Петербург)…

А методики лечения неврологических патологий помогают в особо тяжелых случаях пациентам со спастикой, неснимаемым болевым синдромом, болезнью Паркинсона, ДЦП… Чтобы это начали в РТ применять, мы работали более трех лет. Нам очень помогли специалисты Института Бурденко, и зарубежных спецов мы привозили.

Про эндопротезы крупных суставов даже и говорить не надо — наверное, это про нас и так все знают. 

— В России, впрочем, еще и в СССР, ученые, новаторы всегда жаловались, что куда легче создать новое, чем его внедрить. Почему вы решились (решились!) на производственных мощностях своей компании ООО «ИВЦ «Анатомика» в порядке эксперимента изготавливать разработки новых медицинских изделий, которые придумали татарстанские доктора? Да еще делаете это безвозмездно…

— Потому что наш медицинский бизнес — это не всегда про прибыль. Это больше про мечту и идею. Кажется, Наполеону принадлежит выражение: «Никто не будет умирать за 10 пенсов в день, но дайте людям идею, и они пойдут за нее на смерть». Про себя могу сказать — я никогда не работал ради денег! Если бы работал ради денег, заработал бы больше. Мой медицинский бизнес — не ради денег! Уверен, что на работу надо ходить с удовольствием и уходить с нее усталым, но с улыбкой. Если у тебя есть какое-то дело, и ты, засыпая, о нем не думаешь, а просыпаясь, не вспоминаешь о нем с улыбкой, этим делом заниматься не надо, это бессмысленно, ты просто прожигаешь свою жизнь. У меня сейчас есть определенный доход, он позволяет мне не то чтобы очень свободно, но достаточно свободно жить. Эти деньги у меня были не всегда. Но вот это состояние счастья, удовлетворения какого-то и тогда было, когда, извините меня, я вынужден был думать, как я заплачу за квартиру. У меня был период в жизни, когда я обанкротился в первый раз в 1998 году и полгода вообще голодал. Тогда доставшуюся мне от кого-то фарфоровую, страшненькую, синего цвета раковину мы у друзей обменяли на 50-килограммовый мешок макарон. Они были какие-то серенькие. Потом я спросил: «А вам зачем вообще в хозяйстве был нужен мешок макарон?» Друзья сказали: «Так мы ими собаку кормим!» То есть мы полгода питались собачьими макаронами. Но я не скажу, что я тогда не был счастливым. Счастье не зависит от денег, оно зависит от того, чем ты занимаешься.

Что касается новаций… Мы сейчас начали делать ранорасширители, ограничители мягких тканей для травматологических и ортопедических операций, спейсеры тазобедренного и коленного сустава. Эти изделия запатентованы, их уже никто не уведет. На сегодня в работе четыре регистрационных удостоверения, там вспомогательные устройства для ортопедии и хирургии. Надеемся их выпустить в 2020 году и перейти к серийному производству. У нас есть сборочный участок на улице Щапова и не очень большой цех в Ново-Савиновском районе, заполненный станками. Для меня всегда была важна воспроизводимость изделия, поэтому мы старались как можно больше уйти от ручного труда. Станок может одно и то же изделие тысячу раз повторить, а у человека всегда будут десять разных результатов. Работают у нас порядка 60 человек.

— Так как вы уже окунулись в медицину с головой, не удивляет, что поддерживаете крупные научные мероприятия в травматологии, ортопедии и нейрохирургии — те, что проходят в Татарстане. А сами на них бываете? Что-нибудь понимаете? Там же очень специфическая терминология…

— Моей младшей дочери 6 лет, полгода назад она мне сказала: «Папа, я научилась читать, и мир стал такой необычный и интересный!» Ну а я-то читать уже 40 лет как умею, а если что-то непонятно, то всегда можно спросить или найти, где прочесть. Кроме того, у меня великолепная команда, по каждому направлению, которым мы занимаемся, наши люди в операционную с хирургами ходят.

— Зачем ввязались недавно в почти что детективное разоблачение «левого» тендера и в противостояние с УФАС? Вы же наверняка понимали, что за такими заказами непременно стоит крупная фигура или фигуры…

— Это была ошибка. Переоценили свои силы. Не все можно изменить, как оказалось.

— Но вас можно поздравить — прошли «все круги ада», все судебные инстанции, но таки доказали в Верховном суде России свою правоту. Два вопроса в связи с этим: как это решение ВС повлияет на тендеры в нашей республике и каким образом оно повлияет на ваш бизнес, не найдутся ли желающие вас «поставить на место»?

— Мы не настолько велики, чтобы что-то изменить в РТ, — никак не повлияет. А желающие «поставить на место» всегда есть, все 20 лет. Мы привыкли.

— Как известно, нельзя складывать все яйца в одну корзину, уж тем более бизнесмену. Вы не думали о том, чтобы открыть какой-либо параллельный бизнес?

— Я пробовал. Неинтересно, не вдохновляет.

«Есть регионы, которые в целом живут только за счет медицинских туристов. Допустим, Кировская область» Фото: farm.tatarstan.ru

«ДО СЛЕЗ ОБИДНО, ЧТО ДЕНЬГИ, КОТОРЫЕ МОГЛИ БЫ ПОЛУЧИТЬ НАШИ ХИРУРГИ, ДО НИХ НЕ ДОХОДЯТ»

— Вы работаете только на республику?

— Конечно, нет. Республика — это, если брать с точки зрения оборота, только 10–15 процентов. Вообще Татарстан — это регион, где мы зарабатываем меньше всего, а иногда даже уходим в минус. Вот как-то так получилось. Для меня всегда было важно, я считаю так: если ты не силен в домашнем регионе, как ты можешь быть силен где-то в другом месте? Но так сложилась ситуация, что в нашей республике очень низкий ценовой уровень, мы, безусловно, этому тоже способствовали в свое время. 

— Конкуренция?

— Да. Мы изначально хотели внедрять новые изделия, но они всегда дороже. Мы бы просто не смогли выдерживать конкуренцию на рынке — даже максимально снизив свою маржинальность. А для меня это всегда было важным — что-то внедрять, что-то улучшать, не стоять на месте. К сожалению, сейчас мы буксуем в республике, другие регионы уходят вперед. Я не говорю даже про Европу, про Китай, про США — они там давно уже живут в середине XXI века. Мы отстаем от них существенно, лет на 20 точно, не по всему, но по многим вещам. 

— Ну так купи и привези!

— Цена! Это дорого, просто не будет продаваться здесь. 

— То есть надо производить здесь?

— Именно этим мы сейчас и занимаемся. Пытаемся что-то производить здесь. Регион отстает, потому что существует диктат цен. И уже очень сильно заметен сумасшедший перекос в межбюджетном трансферте в медицине. Наш пациент, зная, что он бесплатно может получить эндопротез — более высокого качества или быстрее — в Кирове, Москве, Чебоксарах, Санкт-Петербурге, едет туда. И потом их ФОМС выставляет нашему ФОМСу счета за пролеченного пациента. И, знаете, этот перекос уже приближается к «ярду» — к миллиарду в год. И в этом миллиарде не только стоимость эндопротезов — там и зарплата наших хирургов, они могли бы больше зарабатывать, там и какие-то расходы клиник, они могли бы компенсироваться. Вроде, с одной стороны, республика экономит деньги на том, что покупает что-то подешевле, а с другой стороны, мы отдаем эти деньги соседним регионам. Есть регионы, которые в целом живут только за счет медицинских туристов. Допустим, Кировская область.

— Почему же едут туда пациенты из Татарстана?

— Качество эндопротезирования. В Кирове не подбирают пациента под эндопротез, как у нас. В Татарстане купила клиника какую-то не очень дорогую линейку — и, соответственно, подбирает пациентов под это. А в Киров пациент может приехать и получить то, что ему нужно. Никто там не будет заморачиваться, что этот эндопротез стоит 50 тысяч, а этот — 75. А разница в цене может быть существенной, до полутора-двух раз. Но они поставят то, что нужно пациенту. И пациент это знает, сейчас интернет, все друг с другом делятся информацией. Эндопротез, замена суставов — это же большая проблема для человека: это не купить «девятку», а потом поменять ее на Mercedes-Benz. Поэтому пациент, идя на операцию, сначала изучает всех мировых производителей. Я не раз сталкивался с тем, что пациенты находили меня на каких-то ортопедических форумах в интернете, писали на сайт компании, задавали вопросы — что поставляем, куда поставляем? Люди ведь зачастую обладают очень большим количеством информации и сами видят, что для них лучше. И любой разумный человек поедет в тот регион, который ему подходит. 

— Вы с министром здравоохранения республики Маратом Садыковым проблему такого медицинского туризма татарстанцев не обсуждали?

— Обсуждали и обсуждаем. Марат Наилевич невероятно высокого уровня профессионал, с ним любое обсуждение — глубокое. Думаю, в этом году проблема уже начала бы решаться, тем более мы со своей стороны предлагаем какие-то решения, но — пандемия! Хотя этот вопрос продолжает обсуждаться, на последнем заседании бюджетного комитета Госсовета мы еще раз подняли проблему в рамках доклада ФОМС РТ, с его директором Алсу Мансуровной Мифтаховой несколько раз обсуждали. Мне до слез обидно, что деньги, которые могли бы получить наши хирурги, до них не доходят. Но не думайте, что все так печально, — есть и прорывы. Но над очень многим еще предстоит поработать.

«Надо раздавать, но не живые деньги. Фудстампы. Ваучеры, которые можно потратить на покупку продуктов» Фото: «БИЗНЕС Online»

«КОРОНАКРИЗИС»: ПОМОЩЬ ОТ ГОСУДАРСТВА? БОЖЕ УПАСИ!»

— Сильно ударил «коронакризис» по вашему бизнесу?

— Да, мы же в плановой хирургии. Плановых операций почти нет сейчас. Так что минус 50 процентов оборота.

— Вы получили какую-либо помощь от государства?

— Боже упаси! «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь»: мы и так справимся.

— Согласны ли с экономистами, которые утверждают, что из-за нынешнего «коронакризиса» треть (!) малых и средних предприятий может закрыться?

— Да, согласен. И не вижу в этом ничего необычного. В 2003-м был на стажировке в США, так в штате Калифорния 50–60 процентов бизнесов с инвестициями около миллиона долларов разорялись в первый год существования. Это нормально. Бизнес — это когда можешь и проиграть.

— Какие меры могли бы спасти бизнес? Предпринимателям отменили налоги на квартал. Но это не слишком мало? Что еще должно бы сделать государство?

— Государство могло бы вернуть 25 процентов уплаченных в 2019 году налогов. Это носило бы еще и воспитательный характер, щелкнуло бы по носу тем, кто предпочитает налоги не платить.

— По вашему мнению, надо ли раздавать россиянам «вертолетные» деньги? Другие страны это делают. Например, в США тем, у кого доход не выше 75 тысяч долларов в год (а это фантастический доход для большинства россиян) выплачивают по 1,2 тысячи долларов на взрослого и по 500 долларов на ребенка. А у нас раздали небольшие суммы, и только детям… 

— Надо раздавать, но не живые деньги. Фудстампы. Ваучеры, которые можно потратить на покупку продуктов. Список продуктов определить, а еще установить на год максимальную розничную цену на эти продукты. Таким образом мы поможем тем, кто действительно нуждается.

«Я всегда занимался общественной работой — с детства, политинформацию в школе вел, был членом совета дружины…» Фото: Андрей Титов

«СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ» В ТАТАРСТАНЕ НЕ БУДЕТ ПАРТИЕЙ МИХЕЕВА, ЗА ЭТО Я МОГУ ручаться»

— Наши читатели спрашивают — ну зачем вам, успешному бизнесмену, надо было идти в политику, чего вы там не видели? Знаете ведь, что чистые руки в политике сохранить ой как тяжело…

— Политика сама по себе не грязная и не чистая — она такая, какой ее делают люди, занимающиеся ей. Я занимаюсь политикой честно, достойно и открыто. Я всегда занимался общественной работой — с детства, политинформацию в школе вел, был членом совета дружины… Мне интересна публичная сфера, у меня есть определенный опыт и представления о том, как улучшить жизнь земляков, сделать ее более комфортной. Вот эти идеи я и несу в политику.

— Опять же один из наших читателей сказал про вас: «Если бы он из КПРФ перешел в СР, я бы ЭТО еще понял. А если он был когда-то членом регионального штаба „Молодой гвардии“ „Единой России“, то это, образно говоря, настораживает...» В самом деле, не логичнее было бы вам делать политическую карьеру в ЕР?

— С благодарностью вспоминаю время в МГЕР. Веселое было время, лагеря молодежи устраивали, обучение в ВШУ… Я не делал политическую карьеру ни тогда, ни сейчас. Я был в «Молодой гвардии», потому что мне там было интересно — ушел оттуда по достижении определенного возраста. Через некоторое время, в 2013 году, вступил в «Справедливую Россию», потому что мне близки именно социал-демократические идеи и именно на такой платформе мне кажется разумным и правильным для себя заниматься общественно-политической работой. На самом деле идеи социал-демократии разделяет много людей, эта платформа очень широкая. Капитализм прекрасен, но быстро вырождается в уродливые формы, позволяя концентрировать огромные средства в одних руках, оставляя часть общества социально незащищенной.

— Каким оставила вам республиканское партийное отделение ваша предшественница Рушания Бильгильдеева? Что бы вы занесли в плюс и что — в минус?

— Основной минус — это большие долги регионального отделения. Но мне претит, что я сказал об этом, а СМИ почему-то пытаются подать это как мои разборки с Рушанией Габдулахатовной. Я последний раз общался с ней в июле 2019-го. При этом не считаю, не считал ее ни врагом, ни конкурентом никогда. Комментировать ее уголовное дело тоже не буду. Скажу лишь только, что никто не может быть признан виновным, кроме как по приговору суда.

А по поводу недостачи я сейчас нахожусь в диалоге с Сергеем Михайловичем Мироновым, какие-то деньги даст он. Люди не получили того, на что рассчитывали, может быть, где-то и сами допустили халатность. Я бы хотел перевернуть эту страницу и больше к ней не возвращаться. Хвосты будут закрыты, тем, кому можем, мы поможем. Моя задача — идти вперед, не оглядываясь на прошлое, хотя понимаю, что оно меня будет доставать. Это как постановка театра «Акт» — летние осы вас кусают даже в октябре.

А хорошее — это люди, которые есть в партии. У нас есть деятельные, компетентные, трудолюбивые люди. У нас есть костяк, есть совет регионального отделения, куда были избраны военные, предприниматели, пенсионеры, врачи, многодетная мать — у нее ребенок-инвалид, и она не понаслышке знает, какие в таких семьях проблемы. У нас много интересных людей. Этих членов партии надо выдвигать на первый план, они незаслуженно были в тени.

— Так что же сейчас представляет собой в республике «Справедливая Россия»? Она живой организм или труп, или в реанимации, или на марше?

— Партия существует. Пользуясь вашей терминологией, можно сказать, что мы на марше. Мы стартуем, у нас сейчас приток свежей крови. Я уверен, что партия не должна быть партией одного человека. У нас ведь было как — есть руководитель партии в РТ, и больше люди ни о ком не знают. А сейчас у нас будут выдвигаться многие достойные люди. «Справедливая Россия» в Татарстане не будет партией Михеева, за это я могу ручаться. Да, я буду руководителем партии, и эту ношу я готов нести до тех пор, пока не придет более умный, способный…

«Основной минус — это большие долги регионального отделения. Я сейчас нахожусь в диалоге с Сергеем Михайловичем Мироновым, какие-то деньги даст он» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Какое у вас видение будущего партии?

— Мы понимаем, что должны присутствовать в политической повестке, идти вперед со своими инициативами, в чем-то, наверное, корректировать руководство республики, исполнительную власть. У нас позиция не оголтелой критики, а выдвижение рациональных предложений. Я, как бизнесмен, за улучшение, а не за то, чтобы все сломать и поделить.

— Как бы сформулировали главные цели, которые ставите перед своей партией в Татарстане и перед собой как ее лидером? 

— Сегодня важно донести до людей идеи и предложения «Справедливой России». Пока на старте — а я считаю, что сейчас мы на новом старте, — у партии невысокие показатели и рейтинги. При этом я убежден: сами идеи социал-демократии близки жителям России, в том числе потому, что наша основная цель — сокращение неравенства в распределении доходов. Я категорически против «шариковщины»: нельзя «взять все и поделить», радикальные коммунистические идеи себя уже дискредитировали, в XXI веке нужен цивилизованный и разумный подход. Например, через снижение налогов для производственных компаний, образующих добавленную стоимость, через сокращение избыточных расходов на чиновничий аппарат, за счет достижения верховенства закона.

Одно из доказательств того, что социал-демократические идеи находят поддержку, — мое избрание депутатом Госсовета по Прибрежному округу. В ходе предвыборной кампании, главным лозунгом которой был «За справедливость», я провел много встреч с избирателями. На этих встречах я рассказывал о себе и о своих идеях, о том, с какими именно предложениями иду в Госсовет. И получил поддержку.

— Что за время своего депутатства в Казгордуме считаете главными достижениями? И что не удалось сделать?

— Самое ценное — налаженная связь с жителями моего округа. Несмотря на то, что депутатом Казгордумы меня избрали в составе списка, для работы я был закреплен именно за Прибрежным округом. За четыре года работы получил около тысячи обращений от избирателей — с 2015 года у меня работает личный сайт и общественная приемная в Адмиралтейской слободе. Мы работали с каждым обратившимся — где-то писали запросы в госорганы, где-то оказывали юридическую или организационную помощь.

Большинство обращений касались ЖКХ. Как показала практика, проблемы у всех похожие, а это значит, что можно выработать единый алгоритм решения. И это правильно — потому что более эффективно. У нас есть отличный пример — член совета регионального отделения Дмитрий Чирков. С 2018 года совместно с партийным центром защиты прав граждан он регулярно проводит в Казани собрания, на которых обучает жителей многоквартирных домов — как создать совет, как сдавать в аренду общедомовое имущество, как сэкономить на оплате жилищно-коммунальных услуг. За два года Дмитрий провел 60 таких собраний — по его наблюдению, если в доме создают общедомовой совет, то почти всегда жители таких домов снижают размер платы за жилищно-коммунальные услуги на 30 процентов.

— А что удалось вам, как депутату Госсовета РТ?

— Одни из недавних актуальных предложений, которые я вносил, будучи депутатом Госсовета, вызваны борьбой с COVID-19. Я предлагал пакет мер поддержки медицинских работников — региональные надбавки, страхование, премии; предлагал поэтапный план открытия общепита. С моей помощью или без, но часть этого плана позднее была реализована.

— Какие возможности дает татарстанский парламент по сравнению с Казгордумой? Многие полагают, что для депутата там главное — правильную кнопочку нажать. А если и нажмешь неправильную, все равно ничего не добьешься. Пример тому — КПРФ. Коммунисты много чего интересного предлагают в Госсовете, но единороссовское большинство все прокатывает. Так есть ли смысл бороться?

— Так тогда и рождаться не надо было, все равно умрешь. Или брюки надевать — все равно снимать в туалете будешь. Борьба — это и есть цель и путь. Хафиз Гаязович Миргалимов и Артем Вячеславович Прокофьев часто очень умные вещи говорят. Парламент — это и площадка для выражения мнений, и источник информации.

— Как относитесь к региональным отделениями КПРФ и ЛДПР в Татарстане?

— Люди там хорошие, свернули не туда (смеется). Мы их с радостью к себе примем.

«Если каждый депутат сагитирует хотя бы одного своего коллегу по муниципальному совету поддержать кандидата от «Справедливой России», то мы пройдем муниципальный фильтр» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ПАРТИЯ — ЭТО О БОРЬБЕ ЗА ВЛАСТЬ. НЕ БОРЕТЕСЬ — ЗНАЧИТ, УМЕРЛИ»

— Вы собираетесь участвовать в выборах президента Татарстана. Почему?

— Любые выборы — это всегда возможность публично заявить о своих идеях и предложениях. Считаю, что воспользоваться этим — разумно. Партия — это о борьбе за власть. Не боретесь — значит, умерли.

— Вы бизнесмен. Не страшно выдвигаться на выборы президента? Нужно оппонировать с лидером Татарстана, нужно доказывать свою позицию… В наше время весьма опасно идти в политику, мы это видели на примере Грудинина, у которого разгромили бизнес.

— Так можно бояться всю жизнь… 20 лет подряд существует наш бизнес, и 20 лет подряд нас постоянно пытаются либо съесть, либо подсидеть. Это для нас нормальное состояние.

— Какие у вас шансы пройти муниципальный фильтр?

— Во-первых, из 45 муниципальных образований Татарстана, у нас в 41 есть местные отделения партии. Во-вторых, у нас 219 муниципальных депутатов. Для прохождения муниципального фильтра требуется 406 подписей. Если каждый депутат сагитирует хотя бы одного своего коллегу по муниципальному совету поддержать кандидата от «Справедливой России», то мы пройдем муниципальный фильтр.

У нас депутаты много делают для своего города или села, причем сверх своих депутатских обязанностей. Например, депутат Казгордумы Рустам Рамазанов занят строительством мечети в «Салават Купере», с 2017 года по его инициативе в Казани работает благотворительный проект «Добрый фудтрак», который организует бесплатное горячее питание бездомным и нуждающимся.

Депутат совета Бирюлинского сельского поселения Высокогорского района Артур Сабирьянов за свой счет построил в Бирюлях детскую площадку. Кроме того, он учредил благотворительный фонд «Булыш», специализирующийся на помощи детям с ДЦП, и помогает таким детям по всей республике.

Ильнар Сираев, депутат совета Тураевского сельского поселения в Менделеевском районе, регулярно финансирует проведение культурно-массовых мероприятий — дни пожилого человека, сабантуи, молодежные мероприятия. В своем родном Нижнекамске он, будучи владельцем сети пекарен, во время пандемии организовал бесплатную доставку продуктов пожилым людям, а также подарил планшеты для дистанционного обучения школьникам из многодетных семей.

— Сколько процентов надеетесь набрать на президентских выборах?

— Это зависит в том числе от того, каким избирательным объединением будет выдвинут Рустам Нургалиевич. У президента Татарстана, безусловно, заслуженно высокий рейтинг. Однако есть люди, принципиально не голосующие за кандидатов от «Единой России».

— Как готовите свою партию к муниципальным выборам?

— Сейчас мы готовим потенциальных кандидатов — претендентов много. Например, Виталий Александрович Талов — офицер запаса, полковник, ветеран боевых действий — возглавляет татарстанское отделение организации «Летное братство», член партии со дня ее основания. Сейчас — депутат Осиновского сельского поселения, единственный, к слову, голосовавший против строительства мусоросжигательного завода.

Георгий Басиашвили — казанский врач онколог-уролог, кандидат медицинских наук. Вырос в семье врачей. Несмотря на молодой возраст (33 года), имеет весомый опыт и успехи в науке — получил патент на новый способ лечения, опубликовал 12 научных статей в международных и российских журналах, стажировался в Буэнос-Айресе, Мюнхене, Берлине, Лейпциге, Москве, Петербурге и других городах.

Список наших потенциальных кандидатов большой. У нас и врачи, и преподаватели, и строители, военные…

— Допускаете ли использование острой критики во время выборной кампании, в том числе против «партии власти»? 

— Я не допускаю только критики ради критики — убежден, что всякая критика должна быть конструктивной. Если я или кто-то из моих коллег по партии видим, что тот или иной процесс можно оптимизировать, мы предложим это решение, выступим с инициативой. Благо, как я уже сказал, в наших рядах много профессионалов: предприниматели: врачи, доценты вузов, специалисты ЖКХ, спортсмены, строители.

— Вы сказали, что у эсеров в РТ сегодня 219 муниципальных депутатов. Сколько мест надеетесь получить после 13 сентября?

— Прогнозы делать не буду. Я не оракул.

— Хотели бы в будущем стать лидером не партийного отделения в РТ, а партии «Справедливая Россия»?

— В настоящий момент у меня нет такой цели.

«Многие годы оторванности власти от народа породили апатию в отношении выражения своего мнения» Фото: «БИЗНЕС Online»

«К СОЖАЛЕНИЮ, РОССИЯНЕ — НАРОД, ВЫКЛЮЧЕННЫЙ ИЗ ПОЛИТИКИ»

— На голосовании 1 июля россиянам будут предложены почти четыре десятка поправок в Конституцию. Как полагаете, какой процент россиян действительно знают обо всех этих поправках и понимают их значение?

— К сожалению, россияне — народ, выключенный из политики. Многие годы оторванности власти от народа породили апатию в отношении выражения своего мнения. Чтобы понять, сколько людей интересуются политикой, возьмите количество подписчиков в самом популярном телеграм-канале. Сколько там? Тысяч 250? Вот столько и знают.

— Вы верующий человек? Как относитесь к упоминанию Бога в поправках к Конституции? Там есть фраза «сохраняя память предков, передавших нам идеалы и веру в Бога».

— Бог не снаружи. Бог внутри. Лично мне Бог в Конституции не нужен. Я с ним в любой момент могу и так поговорить. У меня прямой канал.

— «Яблоко» призывает не ходить на голосование, а КПРФ — голосовать против поправок. А какова ваша позиция?

— Не так все просто. Объем полномочий высшего должностного лица сильно меняется, роль Госсовета усиливается, меняется порядок избрания. Партийная позиция — голосовать за. А по «Яблоку» — Григорию Явлинскому предлагали же пост вице-премьера, насколько я помню. Отказался ведь: там же работать надо и отвечать.

«Мы можем дать миру только что-то в части культуры. И вот этот театр «Акт» — как бы маленькая капелька в том бульоне, в котором, возможно, что-то и сварится» Фото: «БИЗНЕС Online»

«И Я ПРЕДЛОЖИЛ ТЕАТРУ ПОМЕЩЕНИЕ»

— Почему занялись благотворительностью?

— Сложно объяснить. Внутренний порыв.

— Что считаете своим главным вкладом в нее?

— То, что те, кому я помог, передают эту эстафету дальше.

— Вы помогли камерному театру «Театр.Акт». Почему?

— Лет пять-шесть назад я побывал на постановке, мне понравилось — интересно, необычно. И, кстати, у вас же, в «БИЗНЕС Online», я прочитал, что театр этот оказался на улице. У меня тогда пустовало помещение мансарды в том офисном здании, в котором мы сейчас находимся, это там, где Петрушкин двор, здание принадлежит мне. И я предложил театру помещение. Смотрите, по экономике наша страна, к сожалению, ничего дать миру не может. Мы, знаете ли, дошколята в экономическом мире, занимаем в мировой экономике 0,5–1,5 процента, никакие новые экономические модели предложить не можем. Своей идеологии, к сожалению, у нас тоже нет. Наука — да, у нас есть какие-то заделы советские. Но в то же время, как только возникает что-то новое, появляются какие-то хорошие, умные ребята, им проще сбежать на Запад, потому что там просто сильнее экономика. Религия же заимствована, это не наша религия. Мы можем дать миру только что-то в части культуры. И вот этот театр «Акт» — как бы маленькая капелька в том бульоне, в котором, возможно, что-то и сварится. И я хотя бы попробовал этот театр поддержать. Думаю так: Михеев здесь, в Казани, поддержит, кто-то — в Екатеринбурге, кто-то — в Перми… В какой-то момент, возможно, из этого выкристаллизуется наша особая культурная идентичность.

— Как оцениваете участие в благотворительности сегодняшних богатых людей Татарстана и России?

— Воздержусь от оценок. Это глубоко личное. Но помощь другим в традиции нашего народа.

«Детям надо давать то, что невозможно отнять: знания, уверенность и моральные ориентиры. Не деньги — они вторичны» Фото: Андрей Титов

«ЛЮБЛЮ ПАРУСНЫЙ СПОРТ И ПИЛОТИРОВАНИЕ ЛЕГКОМОТОРНЫХ САМОЛЕТОВ»

— Какие качества больше всего цените в человеке?

— Ответственность. Умение искать выход, а не опускать руки. Понимание, что нет судьбы кроме той, что мы создаем.

— Какой вы руководитель — и в бизнесе, и в политике? Жесткий? Мягкий? Принципиальный? Справедливый? Договороспособный?

— Чересчур мягкий, мне кажется. Даю право на ошибку и требую инициативы.

— С вашей точки зрения, допустимо ли руководителю материть подчиненных, кричать на них?

— Пару раз сам срывался, когда из-за халатности подчиненных была угроза жизни и здоровью пациентов. В нашей бизнес-команде мошенники, разгильдяи и интриганы не задерживаются, сам коллектив их изживает. Поэтому и покричать-то особо не на кого (смеется)

— Расскажите, пожалуйста, о своей семье — как воспитываете детей, чему их учите, хватает ли времени, чтобы общаться с ними?

— У меня был потрясающий 15-летний брак с великолепным, особенным человеком. Но та история подошла к концу. Сейчас я в новых отношениях, и они вдохновляют и наполняют меня. Я сделаю все, чтобы развивать эти отношения. Воспитываю двоих дочерей — Дарью (ей 20 лет) и Марию (6 лет), которыми очень горжусь. Дарья уже совсем взрослая, с Марией мы почти каждый день общаемся. Детям надо давать то, что невозможно отнять: знания, уверенность и моральные ориентиры. Не деньги — они вторичны.

— Хобби есть у вас?

— Я люблю парусный спорт и пилотирование легкомоторных самолетов. У меня лицензия частного пилота, это самый начальный уровень, но я пилотирую Cessna в Куркачах. Стандартный налет пилота должен быть порядка 45 часов, чтобы быть допущенным к экзамену. Я учился три месяца, с перерывами. Но если насесть на это, можно и за два месяца выучиться. Прыгнул с парашютом один раз, но больше никогда в жизни не буду — повредил ногу. А летал в последний раз три недели назад. Вообще раньше летал много, по два часа каждые субботу и воскресенье. Сейчас, если четыре часа в месяц удается, уже хорошо.

— Не страшно?

— Нет. У меня в детстве был страх высоты. Как я лечился? Когда учился на первом курсе КАИ, подрабатывал охранником в управлении механизации на жилплощадке. Там была мачта, метров 12–15 высотой. Сверху на ней — площадочка. При порывах ветра эта мачта начинала довольно ощутимо раскачиваться. Я забирался на мачту и сидел там на площадочке — сначала пару-тройку минут, потом совершенно спокойно полчаса-час. Страх-то не ушел, пришло понимание того, что ты его контролируешь.

— У вас собственный самолет?

— Нет-нет, ни в коем случае! Самолет нельзя покупать. Или уж надо совсем быть маньяком этого дела, проводить много времени в небе. Гораздо проще, когда ты можешь прийти на аэродром, за небольшие деньги арендовать самолет, можешь попросить, чтобы инструктор был рядом с тобой. Я часто так делаю, потому что наработка опыта нужна, а инструктор сразу на ошибки твои показывает. Один тоже летаю. Пары часов хватает, чтобы «выпустить пар» и поддержать в тонусе уровень навыков пилота и знаний.

— Мотивация — получение адреналина?

— В чистом виде адреналина нет. Это такая вдохновляющая история — ты летишь, управляешь… Причем, как оказалось, ничего сложного нет в том, чтобы научиться управлять самолетом, чуть-чуть сложнее, чем автомобилем. Но в машине можно расслабиться, на какие-то параметры не обращать внимания. А здесь, в самолете, нужно несколько приборов регулярно контролировать. И навыки немножечко другие. 

— Cessna надежный самолет? А вдруг что откажет?

— В программу подготовки частного пилота входит посадка с неработающим двигателем. Просто инструктор ставит малый газ, винт замирает — и садись. Я садился, страшно не было. Готов ко всему.

— Ваш девиз по жизни?

— Творцом так задумано, что возможностей всегда больше, чем задач.

— Альмир Александрович, спасибо за искренние и остроумные ответы. Успехов вам!