Розалия Каюмова: «Я всегда любила петь, ставить сценки для гостей. Помню, как летом в деревне организовывала концерты. В 9–10 лет впервые вышла на сцену. Это было как раз в татарском центре» Розалия Каюмова: «Я всегда любила петь, ставить сценки для гостей. Помню, как летом в деревне организовывала концерты. В 9–10 лет впервые вышла на сцену. Это было как раз в татарском центре» Фото: Алексей Белкин

«Мои родители очень «топят» за то, чтобы я знала татарский»

— Розалия, ты родилась в Москве, но этнически — татарка. Так?

— Да. Мои родители из Нижегородской области. Папа родился в Казахстане, но вырос тоже в Нижегородской области, как и мама. Так что мы скорее мишарские татары.

— Но при этом ты знаешь татарский.

— Да, но не так круто, как родители.

— А как это получилось? Родилась и выросла в Москве, в Татарстан не ездишь, но говоришь на языке, поешь, даже с праздниками подписчиков поздравляешь?

— Мои родители очень «топят» за то, чтобы я знала татарский. Особенно папа.

— Почему?

— Чтобы не забывали наши истоки. Одно время мы даже ходили в татарский культурный центр — изучали язык. Конечно, здорово, что я могу петь, общаться. Иногда с сестрой перешептываемся на татарском. Дома с родителями всегда на нем говорим. Но в целом такого рвения к изучению языка у меня нет. Папа, правда, расстроится, узнав об этом.

— А кто-то в семье имеет отношение к творчеству? Откуда у тебя интерес к сцене?

— Нет. Папа — юрист, мама — домохозяйка. Прямого отношения к искусству они не имеют, но отец очень любит петь на разных мероприятиях. У него замечательный голос, да и харизма чисто актерская. Думаю, это помогает ему в юриспруденции. А мне папины гены пригодились в творчестве.

— Когда ты почувствовала рвение к сцене?

— Мама говорит, с детства. Я всегда любила петь, ставить сценки для гостей. Помню, как летом в деревне организовывала концерты. В 9–10 лет впервые вышла на сцену. Это было как раз в татарском центре. И мама тогда сделала мне замечание, что я все время смотрела на огромную люстру, а не на людей.

— А в этом культурном центре ты только язык изучала?

— У меня там курсы вокала были и драмкружок тоже.

«Когда в моей жизни слишком много театра, я начинаю уставать и искать помощи в музыке и кино»

— Родители удивились, когда ты решила поступать в театральное?

— Совсем нет. И против они не были. Папа только не ожидал, что я поступлю. Я пробовалась в «золотую пятерку» театральных вузов (ВТУ имени Щепкина, ТИ имени Щукина, ВГИК, Школа-студия МХАТ и ГИТИС). В тот же год Константин Райкин открыл Высшую школу сценических искусств. Он должен был набирать во МХАТе, но открыл собственный вуз, поэтому отказался от набора в школе-студии. Я слетела везде. Во МХАТе дошла до второго тура, но там меня тоже убрали. Потом пришла к Райкину. На втором туре мы познакомились лично. Он спросил, можно ли называть меня Розой. Я сказала: «Для вас, конечно, да. Обычно так меня называют только друзья». И тогда я поняла, что буду у него учиться.

Помню, как перед финальным конкурсом мы проходили собеседования. И я опоздала. Нам дали расписание, но все прошло намного раньше. То есть к моему появлению никого уже не было. Охранник на входе спросил: «Вы куда?» Говорю, что к Райкину на собеседование. Потом выбегает его разъяренная секретарша с криком: «Вы кто такая? Уходите отсюда!» Я виновато ей пытаюсь объяснить: «Мира Моисеевна, это я, Розалия. Мы только утром с вами виделись!» Но она не унималась. Я так испугалась, что она потеряла память в такой важный день, и молила, чтобы она меня вспомнила. Уже слезы на глазах, а я все повторяю: «Розалия! Я Розалия!» И только тогда с нее будто пелена слетела. Она меня вспомнила и пропустила к Райкину.

Захожу в кабинет к Константину Аркадьевичу, и он мне говорит: «Ты мне нравишься. Я хочу взять тебя на курс. Только завтра прочти все хорошо». На следующий день был конкурс, а у меня волнение вообще исчезло. И все прошло круто.

— Вот это нервы! А что читала?

— Помню только песню, которую пела, — «А он мне нравится» Анны Герман. Она такая игровая. А читала я фрагмент из эпилога «Доктора Живаго». Там очень событийная и драматическая часть.

— Ты сама готовилась или тебе помогал кто-то?

— Я ходила на курсы в Школу-студию МХАТ. И на самом деле если бы не они, то вообще не знала бы, что такое этюды, как надо играть. Когда пришло время выбирать институт и факультет, то актерское я вообще не рассматривала. Мне всегда хотелось петь. После 9-го класса я поступала в эстрадно-джазовый колледж и не поступила. Но всегда думала — ну и слава богу.

— Почему?

— Там была очень высокая планка, сильные джазовые голоса. У меня такого не было. Да и мне хотелось доучиться до 11-го класса, отпраздновать выпускной. Это маме хотелось в колледж. А в 10-м классе, прогуливаясь по Камергерскому переулку, я начала задумываться о вузе и проходила мимо Школы-студии МХАТ. Дай, думаю, зайду. А там висело объявление о наборе на подготовительные курсы по актерскому мастерству. Почему бы не попробовать? Я понимала, что это раскроет меня, научит правильно вести себя на сцене, преподносить себя. Плюс там был вокал.

Есть актрисы, которые много раз поступают в институт. Но это не мой вариант. Тогда я решила, что если не поступлю, то, может, попробуюсь еще раз на следующий год. Но на этом все. Больше не пошла бы.

— То есть ты не из тех, кто при закрытой двери ищет путь в окно?

— Нет. Я бы искала пути, как добиться своей цели. Но ждать у моря погоды или когда за меня решат какие-то люди — быть актрисой мне или нет — это не мой вариант. Я бы нашла другой выход.

— А сейчас? Ты скорее эстрадная певица или актриса театра и кино?

— И то и то. Когда в моей жизни слишком много театра, я начинаю уставать и искать помощи в музыке и кино. Это три составляющие меня. Вот если бы можно было все это совмещать…

— Мюзикл?

— Да, мюзикл — это моя большая мечта. Я не могу сидеть на одном месте. Начинает все бесить и раздражать. Много театра — хочется петь, много музыки — хочу на театральную сцену.

— А когда ты все же решилась на актерское, то думала, к какому конкретно мастеру хотела бы попасть?

— Я никого не знала. Только самые известные фамилии — Табаков, Райкин. Но не больше.

«У меня — щеки, носяра, глаза огромные. Райкин любит игровых, кто может покривляться. Мне очень повезло, что я к такому попала» «У меня — щеки, носяра, глаза огромные. Райкин любит игровых, кто может покривляться. Мне очень повезло, что я к такому попала» Фото: Алексей Белкин

«У меня — щеки, носяра, глаза огромные. Райкин любит игровых, кто может покривляться»

— Но ты же слышала, что в актерских вузах важен не только талант, но и внешность. Причем это максимально субъективно. Один мастер набирает высоких стройных блондинок, второй — маленьких толстых брюнеток. Ты не волновалась за свою внешность?

— Я понимала, что в «щепке» берут, например, девушек славянской внешности. Но мне повезло, что уж тут говорить. Райкину нравятся как общепринятые красавицы, так и нетипичные вроде меня.

— Что значит «нетипичные красавицы»?

— Прямой нос, худое лицо, высокие скулы. У меня — щеки, носяра, глаза огромные. Райкин любит игровых, кто может покривляться. Мне очень повезло, что я к такому попала.

— Для каждого выпускника театрального мастер его курса — это такой гуру. Можешь выделить три главных завета, которые ты получила от Константина Аркадьевича?

— Не «халтурничать» на сцене, верить в силу обстоятельств и доводить все до конца. Например, мы делаем какой-то этюд, отрывок, спектакль, и роль не получается. Нельзя бросать. Надо обязательно доводить все до конца, искать другие пути. И сейчас это очень помогает мне в музыке. Когда не нравится аранжировка, не так пишется голос, ты расстраиваешься, и кто-то рядом обязательно скажешь: «Да забей, давай потом сделаем». Я не привыкла останавливаться. Надо добить до конца.

Есть еще одна важная вещь, которую я поняла после выпуска из института. Каждому было бы полезно проучиться на актерском факультете. Это готовит тебя к жизни. Те же этюды на «я в предлагаемых обстоятельствах». Например, возьмем ситуацию, что у тебя разводятся родители. Ты представляешь это, открываешь что-то в себе, много думаешь и выходишь на сцену с таким багажом. Невероятная магия познания самого себя.

— В Малом театре работает актер Никита Панфилов. Он как-то сказал, что за четыре года учебы на актерском факультете из тебя делают психа. А в конце вручают диплом, подтверждающий это.

— Забавно. В нашем институте очень боялись, что мы «зазвездимся». В нас всегда развивали неуверенность. Мы должны были находиться в вечном поиске, заниматься самобичеванием. Например, ты уходишь со сцены, а играл плохо и садишься где-то плакать. Мало кто начнет тебя жалеть. Скорее наоборот — хорошо, что переживаешь. Значит, тебе есть куда расти. И для меня это было очень сложно — постоянно чувствовать неуверенность в себе. Поэтому да, из нас делают психов. Когда я вышла из ВШСИ, то думала — из меня сделали неуверенную девушку.

— Что скажешь о Константине Райкине как о педагоге?

— Он как-то сам недавно сказал, что его и любишь, и боишься одновременно. Мы делали отрывок на трех девушек. Я там играла Пульхерию Андреевну. Первые полгода все шло отлично. Но когда долго над чем-то работаешь, запал несколько пропадает, и прогресс замедляется. И Константин Аркадьевич стал часто меня ругать. Я много плакала, потому что ничего не получалось. Потом был показ на зрителя, он опять нас отругал. И я снова ушла реветь на каких-то диванах. Тогда Константин Аркадьевич подошел ко мне, встал на одно колено и стал успокаивать: «Розочка, зачем так переживаешь? Все получится». Я была в шоке от такого жеста. Райкин требовательный, но иногда говорит добрые слова.

Когда мы выпускали «Лекаря поневоле», в котором у меня четыре роли, у нас было 90 прогонов. Отыграли премьеру и по традиции после сели в полукруг для разбора полетов. Райкин останавливался на каждом, а когда дошел до меня, то я увидела четыре листа замечаний. И даже не дождалась, когда он начнет говорить, — сразу расплакалась. «А ты сразу плакать начала», — сказал Райкин. Мне будто пощечину дали. Тогда я поняла, что пора уже профессионально относиться к делу. Мне стало так обидно и больно. Но с тех пор я научилась ставить стенку на замечания. Теперь я могу спокойно воспринимать критику.

— О «Сатириконе» многие говорят как о театре одного актера — Константина Райкина. Что думаешь по этому поводу?

— Есть такое. Наш театр сейчас на реконструкции, и, думаю, если бы было больше сцен, то появились бы спектакли с другими актерами труппы.

«Мне не важно, какой национальности человек, гей он или натурал»

— У тебя снято уже несколько клипов. И в самом первом ты представлена под псевдонимом Aily Roz. Что это значит и почему вернулась к своему имени?

— Тот трек я делала в конце четвертого курса вместе с аранжировщиком из Казани. Он мне сказал, что для популярности нужен крутой псевдоним. Я перебирала свое имя, и получилось Aily Roz. Это та же Розалия, только разделенная на две части и немного перемешанная.

Тогда же у меня родилась шутка. Ты же знаешь певицу Tatarka, которая Ира Смелая? Я думала назвать себя «урыска». Русский по-татарски будет «урыс». То есть она назвалась татаркой, хотя сама по себе русская. А я была бы «урыска», но на самом деле татарка. Но это слишком тонкий юмор. Поэтому отказалась.

— Ты оставила псевдоним и вернула свое имя. Но тут же приходят на ум еще две певицы: молодая испанская исполнительница и армянка Розалия Тарахчян, певица и TikTok-блогер. Как тебе такое соседство в одной «песочнице»?

— Я еще не добилась большой популярности, чтобы серьезно об этом думать. Может, потом придется что-то менять. Фамилию, например, звучную делать.

— Кстати, Розалия Тарахчян круто продвинулась благодаря TikTok.

— Я пыталась. Но больше времени провожу за просмотром видео, а не за их созданием. Там же постоянно нужно выкладывать. По пять штук в день. Но со мной это не сочетается. А вот записывать песни в «Инстаграм» мне нравится.

— Хочу поговорить о песне «Татарка». Этот трек — прямо вызов. Ты с такой гордостью и смелостью заявляешь о том, что татарка, провоцируешь, смеешься. Расскажи, как возникла идея песни и клипа?

— Я написала этот текст за полтора года до видео. Точнее, был первый куплет и припев. У меня в голове все время крутилось «твоя девушка татарка». Потом написала второй куплет, а когда через полтора года встретилась с аранжировщиком, он сказал мне еще подумать над ним. Тогда я обратилась к однокурснику Илье Рогову. Он очень острый на язык, с отличным чувством юмора и иногда балуется рэпом. Собственно, Илья написал куплет и все бриджи. Мне так понравилось, что я захотела снять клип. Тем более были сэкономленные деньги. У меня есть еще один однокурсник Орхан Абулов. Ему нравится кино, он снимает короткометражки. В сущности, он и придумал идею клипа.

— Во сколько тебе обошлась «Татарка»?

— Почти в полмиллиона. Все заработанное и сэкономленное.

— Почему тебе, светской московской девушке, захотелось написать песню про себя этническую?

— Да, честно говоря, я не рассматривала это как манифест. Мол, я такая феминистка, и все мужики подо мной.

— Но ты же понимаешь, что в контексте последних недель и той же певицы Манижи это звучит именно так?

— Сейчас да, но так не задумывалось. Я просто встречалась с каким-то парнем, он мало зарабатывал, и мне пришли в голову эти строки.

— В твоем клипе тоже есть пара провокационных эпизодов. С парнем под столом, на котором ты сидишь, и с двумя парнями в душе, один из которых поет строчку из припева «твоя девушка татарка». Эпатаж ради эпатажа или за этим стоит что-то глубокое?

— Да это все юмор. Все эпизоды, кстати, тоже Орхан придумывал. Но мы чисто угорали. Я не собиралась декламировать через текст, мол, татарки всего мира, объединяйтесь и засовывайте мужей себе под каблук. Или как в той рекламной кампании — «пересядь с иглы мужского одобрения на мужское лицо». Совсем не так. Хотя это очень забавно. Я пишу сейчас второй трек, и там есть строчки, схожие с «Татаркой».

Каждый хочет быть на твоем месте, парень.

Сделай шаг назад. Татарка выбирает.

Не краду чужих, и *** ты мне нужен.

Я ищу своих. Они в команде лучших.

— Когда Манижу выбрали представлять Россию на «Евровидении», люди четко разделились на два лагеря. Одни говорили: «Ну наконец-то», вторые — «Что за ужас? Как она представляет Россию? Почему ратует за феминизм? Почему поддерживает ЛГБТ?» Ты к какому лагерю относишься?

— Я абсолютно дружелюбно и с открытым сердцем отношусь к разным людям. Мне не важно, какой национальности человек, гей он или натурал. Для меня это не играет роли. А по поводу Манижи: я посмотрела выступление, но мне трек не очень зашел. Думаю, у Little Big было больше шансов. На «Евровидении» должно быть что-то заедающее, шлягерное. Вот у ребят именно такие песни.

— Я правильно понимаю, что ты много выступаешь на корпоративах и частных праздниках? Почему?

— Мне нравится ощущение праздника. Там нет негативных эмоций. Плюс я люблю попсу. С удовольствием пою на свадьбах. Это такой кайф видеть, как люди с тобой танцуют, радуются. Да и когда выступления приносят доход — тоже классно. Не понимаю, почему я должна петь бесплатно. Тем более у меня это отлично получается.

— У тебя есть агент или сама себя двигаешь?

— Все сама. Результатов больших пока нет, но я стараюсь.

— А чего тебе больше всего хочется? Есть грандиозная мечта?

— Я боюсь сказать, что чего-то хочу меньше или больше… Очень хочу петь. Знаешь, в детстве я часто рисовала один сюжет. На белом листе — сцена, там маленькая девочка с микрофоном в руках, то есть я, и на нее сыплются деньги. А почему бы и нет?