89-летний имам необычной мечети: «Кидали тряпки в канализацию, но я научил жильцов так не делать!»

Магзанур Яруллин: «Я объясняю, что здесь, в подвал надо спуститься, а он: «Разве мечеть такой бывает?»

«Жильцы стали жаловаться, дескать, сюда разные непонятные личности приходят, все бородатые»

— Магзанур хазрат, вы являетесь имамом необычной казанской мечети «Ай-Нуры». У многих слово «мечеть» ассоциируется с отдельно стоящим зданием, минаретом, а тут… Вас просто-напросто трудно найти.

— Даже таксисты иногда найти не могут, вызвал я как-то машину, звонят: такси вас ждет. А я стою и никого не вижу — оказывается, водитель крутится вокруг дома и ищет минарет. Спрашивает меня: «А где тут мечеть?» Я объясняю, что здесь, в подвал надо спуститься, а он: «Разве мечеть такой бывает?» Отвечаю ему, что у русских есть поговорка «Сапожник без сапог», вот и у татар не всегда есть возможность построить в Казани мечеть. Поэтому здесь и сидим.

У нас было 66 соток земли, но в связи со строительством метро их забрали. Спасибо бывшей главе Московского района Гузалие Талгатовне [Минкиной], смогли выделить вот этот подвал. В 2013 году даже судились из-за того, что здесь не оформлено было, я накануне Универсиады повесил большой плакат с названием мечети, а жильцы стали жаловаться, дескать, сюда разные непонятные личности приходят, все бородатые, вдруг взорвут. Написали жалобу городскому прокурору. Там отправили жалобу по месту, просили у меня документы на помещение, а у меня их нет, судили, оштрафовали, после этого мы смогли юридически оформиться. Здесь 200 квадратных метров площадей. Было смешно: пока мы оформлялись — помещение выставили на аукцион…

— Вы здесь были единственными?

— Нет, здесь находились разные организации, например производители антисептиков, но их директор Ринат съехал, сказал, что клиенты, увидев подвал, сомневаются в добропорядочности компании. Их комната осталась нам. Так вот, пришли участники аукциона, обсуждают: вот хорошо здесь, и парковка имеется, но им неправильно показали, на другом конце подвала все было разрушено. Они посмотрели, покачали головой, говоря, что сюда миллионы вкладывать надо, и уехали. А мы все оформили.

— Сегодня к «Ай-Нуры» юридических претензий нет?

— Да, все законно. И местные жители больше претензий не предъявляют. Мы платим коммунальные расходы, сделали ремонт на пожертвования.

«Где еще такой подвал можно найти? Зимой тепло, горячая и холодная вода есть. Раньше, правда, был запах, но сейчас все наладили»

«Нашлись документы за подписью мэра Казани Камиля Исхакова о выделении земельного участка»

— Расскажите историю того, как подвал жилого дома в Казани на улице Академика Королева превратился в мечеть.

— В 1995 году мусульманской общине выделили землю на улице Воровского для строительства мечети «Сююмбике». Активисты Миргазиян, Якуп и Исмагил выпросили комнату у главы Московского района Минкиной, там совершали намаз, помещение было неотапливаемым, поэтому Миргазиян составил для бабаев график дежурств. Но никто не смог там в холоде сидеть, под ногами — бетон. А я в это время ушел из прихода «Казан нуры», и мухтасиб города, тогда это был Мансур Джалялетдин, направил меня сюда. Я провел первый пятничный намаз, сформировали приходской орган — мутавалият, председателем назначили Миргазияна, имамом стал я. Миргазиян ходил по городу, искал деньги для строительства мечети — утром уходит, вечером приходит, потом заболел, у него вода в легких начала собираться. Когда у него умерла супруга, он очень переживал, каждый день ходил на ее могилу, сидел там, вот и простудился. Оказалось, он ходил и оформлял документы под другую мечеть, напротив его дома была заброшенная котельная, вот ее и отдали Миргазияну. Сейчас там расположена мечеть «Миргазиян», названная в его честь. Наш председатель после намаза шел в администрацию Московского района и заходил к Минкиной, ругал ее, говорил: ты враг ислама, не даешь нам место под мечеть! Она и выделила старую котельную.

— Но вы туда не переехали?

— Нет, пусть и там будет мечеть, но ведь и здесь была потребность в молитвенном доме. Вот и решил остаться на улице Королева. Где еще такой подвал можно найти? Зимой тепло, горячая и холодная вода есть. Раньше, правда, был запах, но сейчас все наладили. Тогда люди кидали тряпки в канализацию, и случался затор, но я научил жильцов так не делать — перекрывал воду! После этого перестали все подряд кидать в канализацию.

— А что с той землей на улице Воровского, которую вам выделили?

— Да, землю нам выделили, мы долго не могли найти этому подтверждение, ходили в налоговую, а там нас из районной инспекции отфутболивали в городскую, городские же налоговики отправляли в район. Оказывается, нужно было обратиться в архив. Действительно, там нашлись документы за подписью мэра Казани Камиля Исхакова о выделении земельного участка. Но потом эта земля была передана под строительство метро и, как я понял, числится за Москвой. Впрочем, сейчас она и не нужна.

— Вы уже не хотите строить мечеть?

— Если бы сюда пришел молодой, энергичный богатый человек с намерением построить мечеть, то дело сдвинулось бы с мертвой точки. Мне еще 6–7 лет назад сказали в администрации района: «Хазрат, приведи к  нам человека, который выложит 20 миллионов рублей на строительство, и мы дадим тебе землю». Дескать, а то начинают стройку, заливают фундамент, а потом это стоит годами, а районные власти вышестоящие ругают за пустующие земли…

— Нет таких богатых знакомых?

— Разве что родственник богатый найдется у верующего. У меня таких родных нет, может, у вас? Если такие есть, могут обратиться ко мне, вместе построим мечеть.

«Если бы сюда пришел молодой, энергичный богатый человек с намерением построить мечеть, то дело сдвинулось бы с мертвой точки»

«У меня четыре класса образования, я же дальше не учился, не было такой возможности»

— Хазрат, а как вы пришли к религии?

— У меня в роду имелись религиозные деятели, по рассказам матери, род отца был религиозным. При советской власти всех священнослужителей разогнали. Тогда в нашей деревне Тенеки ныне Сабинского района Татарстана встал вопрос  — нужен мулла. Народ выбрал моего отца Миассара, он проводил пятничный намаз, сам говорил азан, если кто умирал, то омывал тело покойного. В августе 1921 года он как раз провожал в последний путь односельчанина, возле могилы прочитал Коран, а на следующий день из Богатых Сабов пришла за ним милиция, кто-то завидовал, видимо, папе, мама была беременна моей старшей сестрой, выбежала и стала кричать: «Выходите, Миассара уводят, спасите его!» Люди вышли, отстояли отца, он в дальнейшем все равно продолжал вести намазы, читать людям. Даже в те времена, если человек хотел совершать обряды, никто ему не мог помешать. Допустим, держишь ты пост, ну кто может заставить этого не делать? Об этом никто даже не знает, если всем подряд не рассказывать.

— Но все равно был страх, поэтому своих детей старались не обучать религии.

— Да, такое было. Родители, помню (а это было в середине 1930-х), во время Рамадана вставали на утреннюю трапезу (сухур), а мне говорят: «Спи!» А я кушать хочу, с ними что-нибудь перекусил бы. Встаю, кушаю, на столе молоко, картофель, отцу говорю, что хочу вместе с ним идти в мечеть на утренний намаз, тот отговаривает, там, мол, страшно, но я настоял на своем. Заходим в мечеть, открываем дверь, а оттуда вылетает стая то ли птиц, то ли летучих мышей, я от страха вцепился отцу в ногу. Вот так первый раз в жизни я произнес свой первый азан.

— С началом войны жизнь стала тяжелее?

— Да уж, помню еще, когда учился в школе, мне велели отвезти учительницу в другую деревню. Я-то не умею, никогда не водил телегу с запряженной лошадью. Но председатель говорит: «Ничего в этом страшного нет, она сама тебя отвезет». С этого и началась работа в деревне — то трактор охранять, то плугарем быть, то на культивацию отправляли. Много чего приходилось делать, а в 1947 году вручили медаль «За доблестный труд». Зимой бревна таскали, чего только ни было… У меня четыре класса образования, я же дальше не учился, не было такой возможности.

«В Казань приехал после демобилизации, а тут про гает-намаз и не знают, но оказалось, что и здесь то тут, то там проводят Ураза-байрам»

«Там целый татарский квартал — Шанхай»

— Когда вы решили уехать из деревни?

— В 1949 году нас обложили налогом: 40 килограммов мяса, 5,5 центнера картофеля, 100 яиц — стало невмоготу. Столько не выплатишь, я решил уехать из деревни, хотя председатель Габделбари-абый долго уговаривал остаться. Приехал я в Казань, а тут нигде не берут на работу, потому что тогда еще полных 17 лет только было. Кое-как через знакомых устроился на силикатный завод слесарем, а в 1951-м забрали в армию, служил там три года и один месяц. Во время службы наш старшина Прянов 5 раз отправлял на праздничные намазы Ураза- и Курбан-байрама. В Ярославле была большая татарская община ульяновских мишарей. Я служил в ярославском военном училище имени Харитонова. Сначала засомневался: может, меня проверяют? Сказал, что город толком не знаю, отказался, а старшина ко мне приставил солдата, говорит: он тебя проводит. А там целый татарский квартал — Шанхай, идет мулла-бабай, заходит по очереди в дома, читает там молитву, меня пригласили в один из домов.

В Казань приехал после демобилизации, а тут про гает-намаз и не знают, но оказалось, что и здесь то тут, то там проводят Ураза-байрам. После этого начал ходить на праздничные молитвы. Пятикратный намаз я не совершал, мама даже ругала меня, мол, наверное, не увижу при жизни, как ты намаз читаешь, так оно и вышло…

— А где работали после армии?

— На силикатный я не вернулся, если опять начнется война, оттуда сразу возьмут на фронт, а на 22-м заводе давали бронь, мне родственники посоветовали туда устроиться. Там делали болты, но во время одного из профосмотров у меня обнаружили порок сердца. Врачи дали заключение — отправить на более легкую работу, так я попал на заточку, там 20 лет трудился, закончил вечернюю службу.

Я жил в частном секторе, там был Зиннатулла-бабай: он видит, что я не пью и не курю, начал меня агитировать ходить на намаз. Тогда в поселке Савинка люди собирались в доме, где совершали коллективные намазы. Я не пошел, зато услышал, что строится мечеть в Караваево, и решил туда сходить. Зиннатулла-бабай, оказывается, там был. Обрадовался, увидев меня, сказал: «На тебе тетрадь, там арабский алфавит — чтобы через неделю выучил». Я умел уже читать, у меня старшая сестра жила на Дальнем Востоке, она писала письма по-татарски арабскими буквами, раньше в деревне их знали, но в городе, среди моих знакомых таковых не стало. Пошел на улицу Баумана (там раньше был Дом татарской печати) и купил самоучитель, по нему выучил алфавит, отвечал сестре на письма. Через полгода сестра отвечает: «Братишка, больше мне кириллицей не пиши, арабской вязью ты уже хорошо пишешь». Правда аяты Корана не мог правильно произносить, там ведь таджвид нужно знать, меня Зиннатулла-абый стал этому обучать. Потом, как построили мечеть в Караваево, я ходил на курсы к Вафе хазрату.

«Хвала Аллаху, народ ходит к нам, проводим пятничные намазы, во время Рамадана таравих читаем. Если бы никто не ходил, я бы здесь не сидел»

«Он посмотрел на меня и говорит: «Из тебя, видимо, мулла получится»

— Сами когда впервые провели коллективный намаз?

— Мне после операции дали путевку в санаторий «Крутушка». На голове тюбетейка, такие же бабаи сидят в фойе, увидели меня, спрашивают: «Откуда ты?» Отвечаю: «Из Казани». — «Читать умеешь?» Говорю, что учусь. «Значит, будешь проводить пятничный намаз. Бабай из Алькеево, который проводил его, уезжает к себе домой». Он совершил намаз и передал мне свой посох, сказал, что в следующую пятницу я должен провести намаз. Еще я там провел праздничный гает-намаз Ураза-байрама. С собой привез книгу «Гыйбадәте исламия» (а там были проповеди муфтия Талгата Таджуддина), прочел оттуда вагаз, посвященный Ураза-байраму. В спортзале постелили полотенца, прочитали, мне дали садака, все деньги я отнес Вафе хазрату. Он посмотрел на меня и говорит: «Из тебя, видимо, мулла получится». Так мы подружились с хазратом, но в октябре 1991 года он скончался.

— Насколько я знаю, вы еще активно участвовали в строительстве двух мечетей.

— Я как-то пришел в строящуюся на улице Мусина мечеть, там говорят: иди к нам, ты же в Ленинском районе живешь. Так я стал в «Булгар» ходить, обряды исполнять, кассиром работал, преподавал на примечетских курсах. Дружно работали, в 1997 году построили здание медресе при мечети, но туда меня преподавателем не взяли — якобы нет диплома о религиозном образовании. Я не стал ругаться, ушел в другую махаллю, возле Казанки были забиты сваи под новую соборную мечеть «Кул-Шариф шахид» и исламский университет. Там был Мухаммадулла. Сделали временный пристрой, совершали молитвы, я провел тут гает-намаз, в муфтияте дали шахадатнамэ — свидетельство о праве на ведение религиозной деятельности. Вот так я стал имам-хатыбом. Там построили деревянную мечеть, искали ей название — «Кул-Шариф шахид» ведь не назовешь. Махалля предложила мое имя дать, я отказался, предложил «Казан нуры», тем более что слово «нур» («свет») есть и в моем имени Магзанур.

— В «Ай-Нуры» тоже есть «нур»…

— Да, она тоже озаряется светом, хвала Аллаху, народ ходит к нам, проводим пятничные намазы, во время Рамадана таравих читаем. Если бы никто не ходил, я бы здесь не сидел.