Оксана Дмитриева: «В вопросе о сохранении президентства в Татарстане все еще можно исправить»

Оксана Дмитриева: «То, что у партии [Партии Роста] есть свой представитель в Государственной Думе, многими из моих однопартийцев воспринимается с большой надеждой» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Я независимый депутат. Но моя фракция — Петербург»

— Оксана Генриховна, впервые вы пришли в Госдуму еще в 1994 году, когда она была сформирована вместо демонтированного Борисом Ельциным Верховного Совета. С тех пор вы регулярно переизбирались думским депутатом. Можно сказать, что в вашей федеральной парламентской карьере было лишь два перерыва — в 1998 году, когда вы уходили в правительство на пост министра труда, и в 2016-м, когда вы стали депутатом Законодательного Собрания Санкт-Петербурга. Все остальное время вы провели в Думе. И кому, как не вам, судить, насколько она изменилась к сегодняшнему дню?

— Конечно, самая первая Государственная Дума 1994 года и нынешняя, VIII созыва — это принципиально разные органы власти. Если же сравнивать с более близкой по времени VI Думой, куда я входила, то нынешний состав, безусловно, претерпел значительные изменения. Даже от предыдущего созыва, где меня не было, осталось около 50 процентов депутатов. Что уж говорить о VI созыве, от которого к сегодняшнему дню уцелело не более четверти. Остальные — это люди, мало мне знакомые. Впрочем, еще сильнее изменился состав правительства, особенно на уровне заместителей министров — здесь практически сплошь новые лица. И это бросается в глаза даже в большей степени, чем когда смотришь на своих коллег-депутатов.

— Вы единственный внефракционный депутат в Госдуме, и это делает ваше положение поистине уникальным. Но, насколько я понимаю, вам приходится довольно трудно в вашем статусе «одного в поле воина».

— Так получилось, что я единственный представитель Партии Роста в Государственной Думе и моя независимость и внефракционность действительно накладывают определенные ограничения. К примеру, я не могу претендовать ни на какие посты внутри нижней палаты российского парламента. С другой стороны, у меня достаточно опыта думской работы, чтобы понимать: ни один пост не позволяет оказывать реальное влияние, кроме должности председателя комитета.

Другое ограничение связано с важнейшими заседаниями вроде заслушивания отчета председателя правительства, правительственного часа или же рассмотрения закона о федеральном бюджете. В этом случае выступления могут прозвучать только от представителей фракций, а внефракционный депутат вынужден хранить молчание. Тем не менее уже сложилась традиция, что право задать один вопрос мне как независимому депутату предоставляется. По другим вопросам повестки дня представителям фракций предоставляется 7 минут, а для депутата со своим мнением отводится 3 минуты. Я заранее готовлюсь и поэтому успеваю уложиться в отведенное время.

Кстати, это право «одного вопроса» очень пригодилось в ситуации при рассмотрении отчета об исполнении бюджета пенсионного фонда за 2020 год и бюджета пенсионного фонда на 2022-й. В бюджетном комитете председатель пенсионного фонда Андрей Кигим вел себя просто хамски, игнорировал мои вопросы, видимо, считая, что независимому депутату можно не отвечать. Поэтому свой вопрос о сокращении количества пенсионеров я задала ему на пленарном заседании, и здесь уйти от ответа у него никакой возможности не было. Фрагмент трансляции обошел интернет.

Как независимый депутат я все-таки тоже представляю не только себя, но и Партию Роста. Эта партия не прошла в Думу, но за нее голосовали многие достойные люди. У нас есть пакет законодательных инициатив, своя экономическая программа и огромная работа, которая лично проделана бизнес-омбудсменом и партийным председателем Борисом Титовым. То, что у партии есть свой представитель в Государственной Думе, многими из моих однопартийцев воспринимается с большой надеждой. Кроме того, моя фракция — это Петербург, по одному из округов которого я была избрана. Так что в любом случае я не сама по себе. Я представитель Петербурга и делегат от партии.

«Те из депутатов РТ, кто в Думе, как и я, проголосовал против, поступили вполне разумно, это их большая заслуга» Скрин трансляции заседания Госдумы

 «Татарстан добился значимых результатов в существующей системе федеративного устройства»

— Начало работы VIII Госдумы ознаменовалось рассмотрением скандального законопроекта Клишаса – Крашенинникова под названием «Об общих принципах организации публичной власти в субъектах РФ». Известно, что проект прошел первое чтение (9 ноября — прим. ред.), хотя в ходе обсуждения его даже называли «последним гвоздем в крышку гроба федерализма в РФ». Вы были одним из 66 депутатов, кто проголосовал против. Почему?

— Я думаю, в той части, в которой законопроект касается Татарстана и вопроса о сохранении института президентства в республике, все еще можно исправить. Есть большие шансы попытаться что-то сделать уже во втором чтении. Тем более что Татарстан добился значимых результатов в существующей системе федеративного устройства, поэтому зачем менять то, что хорошо работает? Здесь надо подумать лишь о корректной формулировке, в которой можно преподнести такую поправку.

Те из депутатов РТ, кто в Думе, как и я, проголосовал против, поступили вполне разумно, это их большая заслуга (из 15 парламентариев, делегированных в ГД от Татарстана, против инициативы Клишаса – Крашенникова выступили семеро — прим. ред.). Пожалуй, это первый случай в нашей парламентской истории, когда депутаты от «Единой России» так дружно проголосовали против генеральной линии партии.

«Федерация неприемлема для России!»: как в Госдуме из глав регионов делали «рабов лампы»

У меня к этому законопроекту есть целый ряд еще и других возражений. К примеру, я считаю, что 15 дней, которые теперь будут предоставлять регионам для вынесения своего заключения и подготовки поправок, — это недопустимо мало. Раньше предусматривалось 30 дней после того, как законопроект пройдет первое чтение в ГД. Все-таки я тоже пять лет отработала в региональном парламенте — Законодательном собрании Санкт-Петербурга, действующем на полностью профессиональной основе, и понимаю, что даже месяца для составления отзыва, а тем более для подготовки поправок, бывает недостаточно. Я могу припомнить всего пару случаев, когда мы действительно успевали провести поправки через петербургское Законодательное собрание. Следует учесть, что любые поправки, которые предлагают региональные депутаты, должны пройти голосование на пленарном заседании регионального парламента.

В обосновании законопроекта говорится о компьютерных технологиях, информатизации и так далее, которые позволяют общаться и обсуждать многие вопросы оперативно. Но ведь не об оперативности работы электронной почты мы ведем речь, а об очно-заочных дискуссиях, которые никак не зависят от скорости интернета. Субъект законодательной инициативы — все собрание, а не сам депутат. Законодательный орган должен как минимум собраться и принять соответствующее постановление о поправках к федеральному закону.

Поэтому я опасаюсь, что после введения 15-дневной нормы субъекты федерации либо вообще перестанут выдавать свои заключения, либо это право окажется узурпировано аппаратом, председателем законодательного собрания или отдельной комиссией.

— А каково в целом ваше отношение к законопроекту Клишаса – Крашенинникова? Ведь, казалось бы, что плохого в создании «единой системы государственной власти», как это трактуется авторами-законодателями?

— Я против, во-первых, потому, что этот документ закрепляет муниципальный фильтр, и в нем это очень подробно расписывается (для выдвижения необходимы подписи от 5 до 10 процентов муниципальных депутатов, представляющих не менее чем две трети муниципальных образований). Во-вторых, я не согласна со снятием ограничения на количество сроков, которые глава региона может находиться у власти. Сейчас это два срока пребывания, и это нормальная демократическая процедура, обеспечивающая сменяемость власти. Вот если бы, допустим, сняли муниципальный фильтр, то с ликвидацией ограничения по срокам еще можно было бы согласиться. Пусть это выглядит как отход от демократических норм, зато обновление власти достигалось бы за счет расширения реальной конкуренции. 

Третий момент. Пусть он и покажется деталями, но он демонстрирует отношение к муниципальным органам власти. Например, законодательные собрания субъектов РФ получают право вызывать на свои заседания с отчетами не только должностных лиц исполнительных органов и представителей территориальных органов федеральной власти (это правильно), но и должностных лиц органов местного самоуправления. А это означает, что после заслушивания отчета могут последовать определенные выводы, и они коснутся мэров городов, председателей муниципальных образований и прочих.

И без того мы нередко наблюдаем конфликты между губернатором и избранным мэром областного центра. Это традиционное противостояние. Но это все — разные уровни власти. Мы же не вызываем губернаторов с отчетами на заседания Госдумы! И Совет Федерации не может вызвать к себе губернаторов или же председателей областных законодательных собраний. А тут, получается, те, кто получил мандат доверия от граждан, будут отчитываться перед совершенно другим органом власти. Это неправильно и чревато многочисленными политическими конфликтами. При этом не стоит забывать, что у нас — при общем доминировании «Единой России» в законодательных собраниях субъектов — имеются оппозиционные муниципалитеты! Только у Партии Роста в Санкт-Петербурге есть два муниципалитета с нашими председателями. Между прочим, они очень эффективно работают. А тут, выходит, их деятельность будет оцениваться совсем другой политической силой.

«Если в каком-то одном сегменте — допустим, на пшеницу и другие зерновые культуры — выросли мировые цены, то понятно, что они потянут за собой и соседние сегменты» Фото: «БИЗНЕС Online»

 «Правительство раскручивает инфляцию издержек, а потом борется с инфляцией спроса»

— Позвольте тогда спросить у вас как у экономиста. Прогноз инфляции в России до конца этого года составил уже 7,9 процента. Цены на продукты и продовольственные товары растут и меняются по несколько раз в месяц — как ценные бумаги на бирже, которыми спекулируют брокеры. Но зачем же «играть», к примеру, с ценой на морковь (выросла в некоторых регионах до 130–150 рублей за килограмм), гречку (до 160–180 рублей за килограмм), говядину (до 720–750 рублей за килограмм), яйца (до 90–100 рублей за десяток) и прочее? При этом Владимир Путин отдает недвусмысленное распоряжение: остановить ценовое цунами! Но оно продолжается. Что происходит?

— Инфляцию обыкновенно разделяют на инфляцию спроса и инфляцию издержек. Первая связана с эмиссией большого количества денег в обращении и с тем, что денежный спрос значительно превышает предложение. Под давлением спроса (избыточного денежного предложения) повышаются цены.

Однако существует и инфляция издержек. Тогда повышение цен связано не с избытком денежной массы, а с увеличением цен на сырье, энергоносители, тарифы, которые накручивают издержки по всей технологической цепочке. Часто рост цен на сырье и энергоносители связан с колебанием цен на мировом рынке, иногда с действиями монополистов. Повышение цен на мировом рынке может влиять на рост цен на внутреннем как через импорт, так и через экспорт. Борьба с инфляцией в случае с экспортными товарами — это введение экспортных пошлин или квот на вывоз, чтобы цены на внутреннем рынке были ниже мировых. По импортным товарам наоборот — снижение импортных пошлин, если они существуют, чтобы удешевить товар для потребителя. Однако такая задача не ставится. Напротив, все три предыдущих десятилетия были посвящены тому, чтобы наши внутренние цены были такими же, как и мировые.

Председатель ЦБ Эльвира Набиуллина, выступая в Думе, признала, что самой высокой была продовольственная инфляция. Но ведь это типичная инфляция издержек. Цепная реакция роста цен происходит по продовольственной группе товаров мгновенно. Если в каком-то одном сегменте — допустим, на пшеницу и другие зерновые культуры — выросли мировые цены, то понятно, что они потянут за собой и соседние сегменты вроде гречки или еще чего-то, поскольку это взаимозаменяемые товары. При этом рост цен на продовольствие ФАО (продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН) оценивает уже в 130 процентов за год. Как мы могли с этим бороться? Я считаю, одним способом — экспортными пошлинами на ту категорию товаров, которые у нас экспортные. Вместе с тем необходимо снизить пошлины на те товары, которые мы ввозим, то есть на импорт. Это делалось, но с большим запозданием — то ли из-за собственной нерасторопности, то ли из-за соглашения с ВТО (всемирной торговой организацией), которое мы заключили. Какие конкретные соглашения со Всемирной торговой организацией подписаны и какие обязательства взяла на себя Россия, толком никто не знает. Потому очень сложно просчитать юридические и экономические последствия наших действий. Но это уже вопрос не экономический, а политический и юридический.

Более того, при отказе оказывать давление на падение внутренних цен ниже мировых через таможенное регулирование налоговая политика стимулирует их рост. Давайте обратимся к металлам и металлоконструкциям. Здесь тоже мы наблюдаем значительный рост цен на мировом рынке, однако экспортные пошлины были введены временно (на полгода) и с запозданием. Одновременно правительство предложило новый механизм налогообложения металлургической отрасли. Задача удержать цены в металлургической отрасли ниже мировых вообще не ставится! Все рассуждения сводились к тому, что нам необходим нейтральный нетбэк (цена реализации за вычетом стоимости доставки до покупателя — прим. ред.) и по внутренним, и по внешним поставкам. Вот тогда, дескать, цены будут расти равномерно и на внешнем, и на внутреннем рынках. В итоге повысили налог на добычу полезных ископаемых, на руды черных и цветных металлов, на компоненты минеральных удобрений, а также ввели акциз на жидкую сталь. Это делается якобы для того, чтобы изъять сверхприбыли металлургов. Но на деле они не изымают их, а просто перекладывают расходы на плечи потребителей. Я об этом говорила на заседании Думы, но, по-моему, еще никто этого до конца не понял.

В итоге у нас правительство раскручивает инфляцию издержек. А с инфляцией если и борются, то исключительно как с инфляцией спроса, какой бы ни была настоящая природа этого явления. Рассуждают примерно так: «Ах, у нас выросли цены! Так давайте срочно заморозим бюджетные расходы, не станем повышать пенсии и пособия и поднимем кредитную ставку, чтобы брать кредит было накладно и дорого». Вот и все инструменты.

— Экономический ущерб от коронавируса для российской экономики эксперты оценивают уже в 5–6 триллионов рублей за весь период пандемии. Разумеется, здесь много мнений, но, если считать по минимуму, РФ теряет в год не меньше 1 триллиона рублей от этого бесконечного открытия-закрытия ресторанов и кафе, от обмеления туристических потоков и прочего. Это действительно так серьезно?

— Я могу ответить здесь на примере ситуации в Питере. Мы анализировали падение производства и сокращение поступлений налогов по итогам 2020 года. Основные потери имели место по консолидированной группе налогоплательщиков — нефтегазовых компаний. Они же дали основное падение производства. И это стало следствием «коронакризиса», но не у нас, а во внешнем мире, где закрывались профильные предприятия и сокращались производства. Соответственно, снижалось потребление нефти и газа, и цена на них падала.

Я думаю, что если мы проанализируем падение экономики в целом в 2020 году, то оно тоже окажется связанным преимущественно с нефтегазовым сектором, что коррелирует с сокращением европейского потребления энергоносителей, то есть с их ковидным кризисом.

Это раз. Теперь что касается открытия-закрытия предприятий малого и среднего бизнеса. Розничный товарооборот по продовольственным товарам в 2020 году даже не уменьшился, а увеличился. По непродовольственным он периодически падал, но затем быстро восстанавливался за счет отложенного спроса.

На данный момент не отыграли падение и по-прежнему испытывают ограничения индустрия развлечений и гостеприимства, туристическая отрасль, гостиничное хозяйство. Введение QR-кодов на транспорте и при заселении в гостиницы, безусловно, также снизит спрос. Кроме того, есть и самоограничение. Многие люди, независимо от того, есть у них QR-коды или нет, сейчас не склонны отправляться в далекие путешествия или посещать зрелищные мероприятия.

— Это те, кто воспринимает пандемию сильно всерьез и боится заразиться.

— Да, это элементарное опасение за свое здоровье, которое диктует людям по возможности ограничить свои контакты. В целом же падение производства в 2020 году можно оценить примерно в минус 3 процента ВВП. Но сколько здесь связано с нашими «закрытиями» и ограничениями, а сколько — со снижением цены на нефть, надо специально оценивать.

«В таких условиях повышенный пенсионный возраст в некоторой степени выглядит безнравственно» Фото: «БИЗНЕС Online»

«COVID-19 сократил численность пожилых людей так, как не сократила бы ни одна пенсионная реформа»

— Но лично вы проголосуете за или против, когда Госдума будет рассматривать недавно внесенные законопроекты об использовании QR-кодов в общественных местах и на некоторых видах транспорта, включая поезд и самолет?

— Да, я проголосую за, я сторонник обязательной вакцинации. Более того, я считаю, что это давно надо было сделать. Демографические показатели говорят сами за себя. Происходит катастрофическое сокращение количества пенсионеров в стране.

«Открыть эту ерунду невозможно!»: первый день охоты на QR-зайцев

— А у вас есть данные о снижении численности пенсионеров? В основном люди питаются слухами, достаточно зловещими, и разрозненными данными в СМИ, которые противоречат друг другу.

— Не удивительны такие разночтения. Как ни странно, количество пенсионеров — прямо какая-то военная тайна. В отчете об исполнении бюджета пенсионного фонда за 2019 год сообщается, что количество вновь назначенных пенсий в стране сократилось на 874 тысячи человек. Это в первый год после увеличения пенсионного возраста. При этом общее число получающих пенсии по старости снизилось в тот период на 342 тысяч.

А в 2020-м, пандемийном году, на второй год реализации реформы, мы видим другую картину. Количество вновь назначенных пенсий уменьшилось только на 76 тысяч человек. А вот общая численность получателей страховой пенсии снизилась на 620 тысяч. То есть основным фактором сокращения численности пенсионеров стала избыточная смертность.

— Получается, что коронавирус и пенсионная реформа идут как бы рука об руку. Но что из этого следует?

— Первый момент: значимое сокращение получателей вновь назначенных пенсий, на которое рассчитывали идеологи реформы, отмечается лишь в первый год. О чем многие экономисты предупреждали еще на стадии обсуждения реформы. Что эффект от нее будет только в первый год. Так оно и получилось. На второй год значимого сокращения количества вновь назначенных пенсий уже не наблюдается.

А вот существенное сокращение общего количества пенсионеров, как видно из этих цифр, произошло совсем по другой причине — в результате естественной убыли, то есть из-за избыточной смертности. Что признается и минздравом, и Росстатом, и правительством. Скрывает такие данные только пенсионный фонд.

— Но зачем делать из этого тайну под грифом «совершенно секретно»?

— На мой взгляд, фонд опасается не публичности или общественного резонанса, а, скорее всего, президента Владимира Путина. Ведь, по сути, они ввели его в заблуждение, доказывая необходимость повышения пенсионного возраста. Говорили, что из-за увеличения продолжительности жизни в стране численность пенсионеров резко увеличивается. А на деле произошло такое сокращение количества пенсионеров.

К сожалению, аналогичная картина будет и по итогам 2021 года. COVID-19 не знает наших законов, он делает свое черное дело и сократил численность пожилых людей так, как не сократила бы ни одна реформа.

В таких условиях повышенный пенсионный возраст в некоторой степени выглядит безнравственно. Кстати, это отчасти понимают в нашем правительстве. Если помните, то на начальной стадии пандемийных мероприятий жесткая самоизоляция вводилась только для работающих в возрасте 65+. Исходили из того, что заболеваемость связана с состоянием здоровья, а оно, конечно, ослаблено у пожилых людей. Но сегодня самоизоляцию ввели для 60+. Это как бы признание того, что именно 60 лет — объективный критерий для выхода на пенсию. И что демографических оснований для повышения возраста не было.

В целом по бюджету пенсионного фонда на 2022 год количество пенсионеров по сравнению со стартом реформы сократится примерно на 2 миллиона человек. Фактически еще больше.

Достоверные данные от пенсионного фонда по количеству вновь назначенных пенсий и убывших я требовала два раза на заседании бюджетного комитета Госдумы и один раз на пленарном заседании парламента. Как такового ответа не получила. Это означает, что бюджет ПФ на 2022 год принимаем, не имея обоснованного прогноза численности пенсионеров.

Для подготовки данных председатель фонда Андрей Кигим запросил две недели. Это в наше время всеобщей цифровизации и подготовки перехода к социальному казначейству! Каждый день сводки сообщают о количестве смертей от ковида с точностью до одного человека, в том числе по каждому субъекту федерации. И когда об этом знают Росстат, органы загса, минздрав, не знает только пенсионный фонд.

«Каждый день сводки сообщают о количестве смертей от ковида с точностью до одного человека, в том числе по каждому субъекту федерации. И когда об этом знают Росстат, органы загса, минздрав, не знает только пенсионный фонд» Фото: «БИЗНЕС Online»

— При сохранении такой динамики смертности среди пенсионеров пенсионная реформа теряет всякий смысл.

— Вот именно. Повышение пенсионного возраста, по моему мнению, главная ошибка государства в социальной политике в последние годы. Да еще и в сочетании с замораживанием индексации работающим пенсионерам.

Все эти меры нам подавались в том плане, что пенсионный фонд не выдерживает финансовой нагрузки из-за увеличившейся продолжительности жизни россиян и, соответственно, активного прироста численности пенсионеров. И что настала пора сократить количество получателей за счет повышения пенсионного возраста. Что, в свою очередь, даст возможность поднять пенсии неработающим пожилым людям.

Однако по факту опережающего и значимого роста пенсий для неработающих не произошло. Более того, по закону и Конституции рост должен быть не ниже инфляции за прошедший год. Даже не корректируя его на фактическую инфляцию и потребительскую.

Например, по 2021 году инфляция, как мы уже говорили, ожидается выше 7,9 процента. А в бюджете пенсионного фонда индексация запланирована в размере 5,8 процента. И, как известно, только для неработающих пенсионеров. Кроме того, коэффициент замещения (соотношение средней пенсии к средней заработной плате) снижается каждый год.

— Острая дискуссия в Государственной Думе с вашим участием могла повлиять на предложение президента, высказанное им уже после принятия бюджетов в первом чтении? А именно — президент предложил увеличить индексацию пенсий опережающими темпами — так, чтобы опередить инфляцию.

— Думаю, эта дискуссия внесла свою лепту. Я зафиксировала резкое сокращение численности пенсионеров, неизбежную экономию средств бюджета пенсионного фонда вследствие этого печального факта, а также факты невыполнения обещаний, которые давались при продавливании пенсионной реформы.

— Но реформа все-таки дала какую-то экономию средств?

— На самом деле дала. 2020 год — пандемийный и второй год реализации реформы. Ну так вот, пенсионный фонд его планировал с дефицитом своего бюджета свыше 200 миллиардов рублей. А в итоге он исполнен с профицитом более 570 миллиардов. Разница в 784 миллиарда рублей. По моим расчетам, если бы состоялась индексация пенсий работающим пенсионерам с начала 2020 года, как мы предлагали, на нее потребовалось бы 350–400 миллиардов рублей.

— И эти средства, если исходить из ваших расчетов, есть?

— Да, причем их хватает только в бюджете пенсионного фонда — даже без привлечения средств федерального бюджета или фонда национального благосостояния. Хочется подчеркнуть, что из-за эпидемии коронавируса наиболее пострадали работающие пенсионеры. Ведь им не было каких-то дополнительных выплат от государства, как по некоторым другим категориям населения.

— Насколько вероятно, что Госдума VIII созыва вновь вернется к вопросу пенсионной реформы и пересмотрит ее?

— Здесь все зависит от правительства РФ или, скорее, исключительно от президента. Поэтому в пенсионном фонде так дрожали и боялись отвечать на мои прямые вопросы.