«Подготовка национальных кадров» – сегодня нет такого понятия!»

Вадим Дулат-Алеев: «Лично я не читаю критику, для меня это не очень интересная область. Но я за то, чтобы критики были, потому что любая критическая статья — хоть отрицательная, хоть положительная — создает резонанс. А музыка сегодня, находясь в плотном информационном пространстве, нуждается в информационном резонансе» Фото: Андрей Титов

«Каждый четвертый студент консерватории — иностранец»

— Вадим Робертович, у Казанской консерватории богатая история, а что сегодня в ней происходит — сколько студентов, по каким специальностям готовят, хватает ли квалифицированных преподавателей?

— Недавно консерватория отметила свое 75-летие большим концертом в театре оперы и балета имени Мусы Джалиля, показав свой потенциал в разных направлениях нашей деятельности. Был и симфонический оркестр, и три хора, и солисты. Сегодня в консерватории достаточно широкий спектр подготовки специалистов. При этом мы не можем считаться большим вузом — у нас всего 662 студента. По большому счету это размер одного факультета крупного университета, причем не самого большого. По некоторым специальностям количество обучающихся — вообще штучная подготовка. Например, контрольное число приема композиторов — два человека в год, музыковедов — три человека в год на специалитет, и с 2021-го появился бакалавриат.

Хочу напомнить, что полностью наш вуз называется Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования Казанская государственная консерватория имени Назиба Гаязовича Жиганова. То есть мы работаем по федеральным образовательным стандартам. Соответственно, контрольные цифры приема устанавливаются нашим учредителем — министерством культуры РФ. Что касается специальностей, то у нас есть все музыкальные инструменты, хор и хормейстеры, актерское мастерство, вокальное искусство, музыковедение и группа музыкально-прикладных специальностей. У нас есть практически весь спектр музыкальной культуры и искусства, кроме эстрады.

«Без алга барабыз!»: 75 лет по заветам Жиганова и Абдуллина

— На юбилейном концерте выступали студенты, а произведения композиторов-студентов исполнялись?

— Произведения композиторов-студентов на этом концерте исполнены не были, потому что это гала-концерт. Но прозвучали произведения, созданные в Казанской консерватории: «Солнце всходит над Казанью» Эльмира Низамова, фрагмент оперы «Ночь перед Рождеством» Елены Анисимовой, кантата «Республика моя» Назиба Жиганова. Студенческие произведения на гала-концерте — это не в жанре, они еще должны пройти государственный экзамен.

«Недавно консерватория отметила свое 75-летие большим концертом в театре оперы и балета имени Мусы Джалиля, показав свой потенциал в разных направлениях нашей деятельности» Фото: «БИЗНЕС Online»

— В консерватории коммерческие места есть?

— Конечно. Каждый четвертый студент консерватории — иностранец, значит, это не бюджетное место. Кстати, это показывает, насколько наш вуз на хорошем счету в мире. Конечно, внебюджетные места есть и для российских студентов. Бюджетных мест 120 в год.

— «Насколько Казанская консерватория престижна в России? Есть ли иностранные студенты?» (Раиса)

—  У нас учатся студенты со всей страны — от Крыма до Камчатки. Студенты из Татарстана составляют одну треть контингента консерватории, остальные — это представители регионов России и зарубежных стран.

«У нас учатся студенты со всей страны — от Крыма до Камчатки. Студенты из Татарстана составляют одну треть контингента консерватории, остальные — это представители регионов России и зарубежных стран» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Из каких стран у вас учатся?

— Большинство зарубежных студентов из Китая. Сегодня это самая развивающаяся музыкальная индустрия в мире. Очень хорошо сотрудничаем со странами  Центральной Азии — Казахстаном, Таджикистаном, Туркменией, Узбекистаном. Несколько студентов из Латинской Америки и Европы. Недавно мы утверждали диссертацию аспиранта из Италии, который по линии «Россотрудничества» изъявил желание писать исследовательскую работу именно в Казанской консерватории.

— На какую тему его работа?

— На тему, связанную с современной российской музыкой. У нас специалисты в этом направлении хорошие, например профессор Александр Львович Маклыгин — один из авторов учебника по современной композиции, по которому учится вся Россия.

«У нас прекрасный коллектив, есть все специалисты, но мы хотим, чтобы к нам приезжали хотя бы на мастер-классы очень видные музыканты. Я считаю, что в консерватории должны работать все лучшие профессионалы. Именно поэтому к нам на должность профессора пришел Александр Витальевич Сладковский» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Я считаю, что профессиональные лидеры должны преподавать»

— Преподавательский состав консерватории вас устраивает? Кого не хватает?

— Знаете, в искусстве никогда нельзя говорить, что все хорошо и всего хватает. Даже если все хорошо и всего хватает. У нас прекрасный коллектив, есть все специалисты, но мы хотим, чтобы к нам приезжали хотя бы на мастер-классы очень видные музыканты. Я считаю, что в консерватории должны работать все лучшие профессионалы. Именно поэтому к нам на должность профессора пришел Александр Витальевич Сладковский. Именно потому мы просили вернуться Рустема Юнусовича Абязова, Анатолия Ивановича Шутикова. С 1 сентября Эльмир Низамов возглавляет у нас кафедру композиции. Я считаю, что профессиональные лидеры должны преподавать.

— «Как обстоит дело с подготовкой кадров для татарского музыкального театра? Как известно, после ликвидации ТГГПУ Казанская консерватория осталась единственным учебным заведением, готовящим профессиональных музыкантов и вокалистов». (Мансур)

— С недавних пор у нас есть специальность «актерское искусство» музыкального театра. У них усилена работа в оперной студии, фактически к ним предъявляются требования как к оперным певцам. Раньше это было одной специальностью «вокальное искусство». А сегодня вокальное искусство жанрово очень разветвлено — это и сольное пение, и романсы. А когда «актерское мастерство», то чуть больше подготовки для работы в театре. Но вот «татарского», «русского» или «французского» актерского искусства в классификаторе специальностей нет. Если человек знает татарский язык и умеет петь, то это будет кадр для татарского музыкального театра. Так оно и есть — такие выпускники поют потом в татарских операх и драмах.

— То есть в федеральном вузе нет задачи подготовки национальных кадров?

— «Подготовка национальных кадров» — сегодня нет такого понятия! У нас единое образовательное пространство. Есть академическая мобильность, например, к нам приезжает студент из другого региона учиться по специальности «актерское мастерство», и мы его должны так подготовить, чтобы он смог работать в музыкальном театре у себя в регионе. Или чтобы поехал работать в Ла Скала, как Рузиль Гатин. Вот так мы должны готовить студентов, а уж с каким музыкальным материалом они будут работать, какой национальной культуры — это, если хотите, позыв души.

— Если республика выделит деньги из своего бюджета, можно сделать отдельную программу для татарских кадров, это возможно в музыкальном искусстве?

— Мы можем создавать собственные образовательные программы в рамках дополнительного образования. У нас есть факультет дополнительного профессионального образования (ФДПО). Программа может быть от нескольких часов до двух лет. Например, мы сами разработали программу «Музыкальный переводчик в сфере профессиональных коммуникаций».

Недавно с коллегами из Камаловского театра мы обсуждали вопрос, как усилить музыкальную подготовку актеров татарского драматического театра. И мы задумали разработку такой образовательной программы в рамках ФДПО, ориентированной на подготовку кадров для татарского музыкального театра.

— В какой срок могут быть реализованы эти планы?

— Нам совместно с театром нужно разработать программу, потому что и преподавание по ней должно быть совместным. Если будет заказ на подготовку кадров для конкретного региона или театра, то мы сможем это сделать.

«Конкурс зависит от специальности. Чтобы набрать студентов на валторну, объезжаем музыкальные школы, ищем, уговариваем. Приняли двух человек — молодцы! А на вокальное искусство — конкурс до 10 человек на место» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Любая критическая статья создает резонанс»

— «Почему в Казани нет нормальных музыкальных критиков? Кто их готовит?» (Эльза)

— Нет такой специальности «музыкальный критик». Но с недавних пор есть одна из разновидностей по направлению «музыкально-прикладное искусство» — музыкальная журналистика. А журналистика и критика — это все-таки разные вещи. Потому здесь вопрос, наверное, не о подготовке критиков, а просто о подготовке специалиста, чтобы человек что-то знал. Будет ли он интересно писать, чтобы читали его критику, — уже личный дар человека, на мой взгляд. Лично я не читаю критику, для меня это не очень интересная область. Может быть, потому, что я, будучи профессором по истории и теории музыки, и сам все очень хорошо вижу. Я не сторонник того, чтобы музыкальных критиков готовить, но я за то, чтобы критики были, потому что любая критическая статья — хоть отрицательная, хоть положительная — создает резонанс. А музыка сегодня, находясь в плотном информационном пространстве, нуждается в информационном резонансе.

цитата

Я не сторонник того, чтобы музыкальных критиков готовить, но я за то, чтобы критики были, потому что любая критическая статья — хоть отрицательная, хоть положительная — создает резонанс. А музыка сегодня, находясь в плотном информационном пространстве, нуждается в информационном резонансе

Вадим Дулат-Алеев и. о. ректора Казанской консерватории

— А где все эти музыкальные журналисты из консерватории?

— Почему-то на эту специальность никто не идет. В этом году на первом курсе у нас двое студентов, на некоторых курсах — ни одного.

— «Зачем нам вообще столько музыкантов, где они все работают по окончании консерватории?» (Раиса)

— У нас вообще недопроизводство музыкантов в стране. Ежегодно мы принимаем порядка 120 человек, треть из них — для Татарстана. Это 30–40 человек в год по всем специальностям. Мы уже шутим, что скоро духовиков будем на работу на машине привозить, потому что их не хватает.

— 120 — это бюджетные места, а сколько плюсом к этому приняли на коммерческие?

— Внебюджет — это в основном иностранцы, их порядка 70. Российских студентов приняли чуть меньше.

— Если на какие-то инструменты нет желающих учиться, может быть, причина в системе музыкального образования? В ней что-то сломалось?

— Дело не в ней. Система музыкального образования у нас работает прекрасно. Более того, она уникальная в мире, больше такой нет. Система состоит из трех последовательных ступеней. Предпрофессиональная подготовка начинается практически с 6 лет. Музыкант — это как спортсмен, он должен тренироваться постоянно и всю жизнь. Иначе опоздаешь и в профессию уже не войдешь, будет какая-то самодеятельность.

Сломалось не в системе музыкального образования, а в системе оценки труда. Молодежь сегодня практичная, она считает, сколько нужно затратить труда, чтобы достичь требуемого результата. Если нужно вкладывать и вкладывать, потратив огромное количество времени, то на это идут очень немногие. Но в природе есть определенное количество людей, которые рождаются музыкантами. Несмотря на трудности, они будут учиться по выбранной специальности. Поэтому у нас очень низкое число тех, кто уходит из вуза, студенты практически не отчисляются.

И у нас очень высокий процент трудоустройства. По специальности работают 95 процентов наших выпускников. Очень большое количество запросов на музыковедов, духовиков, практически на все музыкальные инструменты. Есть вообще штучные специалисты, например арфист. Мы готовим одного арфиста в несколько лет! Консерватория и вся система музыкального образования не могут быть измерены в общей системе критериев, у нас много индивидуальных моментов.

— Какой конкурс в консерваторию?

— Зависит от специальности. Чтобы набрать студентов на валторну, объезжаем музыкальные школы, ищем, уговариваем. Приняли двух человек — молодцы! А на вокальное искусство — конкурс до 10 человек на место.

— Это реальный конкурс, случайные люди к вам не приходят на вступительные испытания?

— Случайные люди всегда будут приходить, но они уходят уже на первом туре. Ко второму туру остаются 5–6 человек на место. Средний конкурс в консерваторию — 2–3 человека на место.

«С 1 сентября Эльмир Низамов возглавляет у нас кафедру композиции. Я считаю, что профессиональные лидеры должны преподавать» Фото: «БИЗНЕС Online»

«У нас экспериментаторов — много, консерватория — одна»

— «На ваш взгляд, в консерватории существует проблема с абитуриентами и дальнейшей подготовкой молодых композиторов на кафедре композиции?» (Усеинова Рамзия Галеевна)

— По композиторам сказать однозначно тоже нельзя. Абитуриенты всегда есть. Но композитор — это такая специальность, которая раскрывается чуть позже. Студент даже уже может окончить консерваторию, но не получить признания как композитор. До какого-то времени. И вдруг лет после 30 он начинает писать интересную музыку. Неслучайно недавно внесены изменения в закон об образовании относительно второго высшего. У нас по ряду творческих специальностей введено бесплатное второе высшее, в их числе — композиция, дирижирование и так далее. То есть профессии, которые требуют иногда какой-то особой зрелости.

Композитор — это очень сложная профессия. Он должен создать новый музыкальный текст и заставить большое количество людей его слушать. Это очень сложно. Потому сегодня в мире, на мой взгляд, есть проблема у композиторов. Нет таких, о ком можно сказать, что это лидер, музыка которого запомнится на века.

— Можно сказать, что в Татарстане сегодня есть такой лидер — Эльмир Низамов, который и  возглавляет теперь у вас кафедру композиции? Чего вы от него ждете как от заведующего кафедрой?

— От лидера всегда ждут, что он в первую очередь станет примером, сможет показать, каким путем должен двигаться молодой композитор. Но все лидеры должны быть еще и мудрыми, они должны понимать, что в творчестве могут быть люди и с другими эстетическими взглядами, с иным мнением. Настоящий лидер не должен превратить всех только в своих последователей. Если удастся создать широкий спектр вокруг, вот тогда мы скажем: все, великолепно!

— Вам не кажется, что Низамов слишком молод для тех задач, о которых вы сейчас сказали?

—  Низамову 35 лет. Разве это «молод»?! Моцарт в 35 закончил свой творческий путь.

— «Какие коррективы в учебный процесс вносит время и модные тенденции в музыке?» (Ильгизар Зарипов)

— У нас есть определенная сложившаяся традиция, более того, существуют нормы, регулирующие учебный процесс, которые фиксируют количество дисциплин и часов. Конечно, вуз вправе выбирать некоторые формы и содержание наших дисциплин. Всегда есть пространство для нового. Другое дело, что само музыкальное искусство в принципе академическое. Оно прошло достаточно большой путь, это откристаллизовавшаяся практика. Здесь принципиально новое сложно даже придумать, не то что реализовать. И эта практика пока хорошо работает. Повторюсь, речь идет об академическом искусстве.

Есть площадка для экспериментов, например авангард. Туда идет в основном молодежь. Новые поиски: а давайте мы напишем произведение для, условно говоря, магнитофона, форточки, клаксона и еще чего-то, пусть вместо музыки будут шорохи, шепот…  Все это область эксперимента. Кстати, на кафедре композиции все это можно делать. Считаю, и легкая музыка — поле для поиска, которой у нас как раз и нет.

— А почему нет?

— Ну вот нет пока. В традиции российских консерваторий ее нет. Легкая музыка есть в Академии музыки имени Гнесиных. Если какой-то вид искусства войдет в консерваторию, это значит, ему придан статус академического. Вот если придет время стать академическим направлением для эстрады и джаза, тогда… Джаз, наверное, уже академический, у него уже есть традиции, целые школы. Но здесь один момент: академичность затормаживает, сразу начинают довлеть традиции. В некоторых случаях это необходимо, потому что традиции — наши якоря. Нельзя во всем отказываться от традиций, они должны быть, это связи с прошлым, наследием. У нас экспериментаторов — много, консерватория — одна. Давайте все-таки консерваторию сохранять как академический оплот и якорь для нашей культуры.

«Назиб Гаязович Жиганов руководил консерваторией с 1945 по 1988 год. Конечно, это целая историческая эпоха» Фото: Владимир Зотов

«Я впервые вошел в консерваторию в тот год, когда умер Назиб Гаязович»

— Интересно, в России есть еще одна такая консерватория, где за 75-летнюю историю было всего два ректора — Назиб Жиганов и Рубин Абдуллин? История Казанской консерватории в это смысле уникальна?

— История действительно уникальная, но при этом я не могу сказать, что такого больше нигде нет, потому что где-то по 30–40 лет тоже руководят. Назиб Гаязович Жиганов руководил с 1945 по 1988 год. Конечно, это целая историческая эпоха. И Рубин Кабирович Абдуллин — уникальная фигура, тоже целая эпоха. Вот такие уникальные ректоры были в Казанской консерватории. У меня такого запаса времени нет, потому что современным законодательством закреплено, что ректор может избираться не более трех сроков.

— С одной стороны, большой срок ректорства — это стабильность. Но с другой — стабильность может привести к застою. Как вы считаете, по отношению к консерватории долгое ректорство одного человека — это благо или наоборот?

— По отношению к консерватории это некритично, поскольку здесь очень важно сохранение гармонии и баланса. Может быть, долгое ректорство и хорошо, потому что молодой человек на этой должности может принести больше проблем.

— Вы пока исполняющий обязанности ректора. Когда будут выборы?

— Мы такой вопрос пока не ставили. Решение должно быть согласовано с учредителем.

— От кого вам поступило предложение возглавить консерваторию? Это было для вас неожиданным?

— Такие предложения делает учредитель — министерство культуры РФ. Но позиция региона не может не быть учтена. Да, для меня это было достаточно неожиданно. Я думал недолго и согласился. Но переходный период был очень трудным для меня.

«Рубин Кабирович Абдуллин — уникальная фигура, тоже целая эпоха» Фото: Владимир Зотов

— Были трудности с коллективом или административными функциями?

— Именно с административными функциями, а они наступают сразу. Ректор отвечает за все! Слава богу, меня поддержали сотрудники. Я благодарен всем, кто продолжает работать. А коллектив я знаю хорошо, консерватория — это мой второй дом. Кстати, я впервые вошел в консерваторию в тот год, когда умер Назиб Гаязович, — в 1988-м.

— Есть такая проблема, что выпускников Казанской консерватории плохо берут в театр оперы и балета имени Мусы Джалиля, предпочитая им варягов?

— Для консерватории нет проблемы в отношениях с работодателями, потому что наши выпускники являются основой творческих коллективов, в том числе оперного театра. Там почти весь хор и оркестр состоят из наших выпускников. Государственный симфонический оркестр РТ, камерный оркестр La Primavera, оркестр «Новая музыка» состоят в основном из наших выпускников. Казань по количеству оркестров имеет музыкальную инфраструктуру на уровне европейских городов. У нас музыкальная жизнь очень хорошо выстроена!

— Бас Владимир Васильев, который долгие годы был в труппе оперного театра, рассказывал, что на его памяти в течение 10 лет в театр имени Джалиля из выпускников Казанской консерватории взяли только его одного. В последние годы ситуация изменилась, появились Гульнора Гатина, Венера Протасова, Артур Исламов и другие. Что произошло, вы стали лучше взаимодействовать с этим культурным учреждением? Или просто валюта подорожала и варяги стали казанской опере не по карману?

— Тут может быть много всяких причин. Но в том, что ситуация меняется, я вижу позитивную тенденцию.

— В любом случае со стороны есть ощущение, что при Рубине Абдуллине консерватория не так активно взаимодействовала с творческими коллективами – работодателями консерваторских выпускников, а вы сейчас пытаетесь ситуацию исправить. Недаром же к вам вернулись и Абязов, и Шутиков, пришел Сладковский.

— Сила — в единстве. Наверное, проблема такая была, раз вы об этом говорите. Учебное заведение должно иметь очень хорошо налаженные контакты с работодателями, потому что обязано своим выпускникам помогать в трудоустройстве. Мы даже планируем создать центр карьеры, который будет оказывать содействие в трудоустройстве выпускников. Хотя сложностей с этим нет, есть проблема нехватки кадров по целому ряду специальностей.

«Было очень динамичное обсуждение вопроса композиции. Активное участие принимал союз композиторов РТ. Надо отметить роль председателя союза Рашида Калимуллина в создании документа и самого вопроса, как надо продвигать композицию» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Желательно начинать учиться композиции с музыкальной школы, когда у детей есть желание творчества»

— «Вы участвовали в конкурсе концепций создания Высшей школы музыкального и театрального искусства с филиалами в ряде городов. Расскажите об этом опыте работы. Воплощается ли концепция в жизнь?» (Венера)

— После очень долгого перерыва министерство культуры РФ в 2019 году объявило открытый конкурс на создание концепции. Идея была такая: создать новый вуз в России, который работал бы с филиалами в четырех важных, но отдаленных точках — в Крыму, Калининграде, Кемерово, Владивостоке. Это была очень интересная творческая задача. Моя концепция вошла в число 10 лучших. Нас пригласили к тогдашнему министру культуры РФ Владимиру Мединскому, вручили благодарности за участие в конкурсе.

Насколько я знаю, такой вуз не создан, но в каждом из этих городов развивается культурно-образовательный комплекс, открываются филиалы центральных учебных заведений, например Центральной музыкальной школы при Московской консерватории, Московской академии хореографии. Идея реализуется, просто немного в другой форме. Но опыт работы над концепцией был весьма интересным. Во всяком случае конкурс очень многих заставил подумать о том, все ли методы мы используем для современного творческого образования. После анализа предложенных концепций появилось много новых специальностей. Но, по моему внутреннему ощущению, скорее вывод был такой: то, что у нас есть, хорошо работает. Ресурсы и механизмы, которые уже заложены и действуют в отечественном музыкальном образовании, хорошо себя показывают, они эффективны и работоспособны.

— «В 2019 году минкульт РТ утвердил концепцию развития музыкального искусства в Татарстане до 2030-го, автором которой были вы. Что изменилось с тех пор в музыкальной жизни республики? Насколько я понимаю, концепция не имеет финансирования, в отличие от программ». (Ирина А.)

— Действительно, концепция — это самый начальный документ, который определяет основные идеи или направления. У концепции даже нет плана мероприятий, это как бы консультативный документ. Я писал ее один, но сказать, что был единственным автором, не совсем корректно, потому что цель концепции — вписаться в действующие направления государственной культурной политики, задача — найти и определить формы, которые для нас имеют приоритетное или важное значение. На ближайший период важное для нас — это, во-первых, цифровизация в культуре, во-вторых, композиция, причем начиная со школьного этапа, в-третьих, повышение доступности культуры, в-четвертых, участие в государственных программах по укреплению материально-технической базы музыкальных школ.

— Но раз концепция написана и принята, должен быть и следующий шаг — программа, обеспеченная финансированием?

— У нас уже написана и утверждена кабмином РТ Стратегия развития культуры РТ до 2030 года. А концепция обсуждалась широко, в том числе на заседании комитета по образованию, культуре, науке и национальным вопросам Государственного совета РТ, на заседании высшего совета общественного движения «Татарстан — новый век». После обсуждений концепция была принята приказом минкульта РТ, а потом пошла разработка дальнейших документов.

— Какие предложения или, может быть, критика вашей концепции были высказаны при обсуждении в Госсовете и на заседании высшего совета ТНВ?

— Имелись дополнения. Было очень динамичное обсуждение вопроса композиции. Активное участие принимал союз композиторов РТ. Надо отметить роль председателя союза Рашида Калимуллина в создании документа и самого вопроса, как надо продвигать композицию. В обсуждении принимали участие представители и музыкальных школ, и средних учебных заведений, и вузов. Хорошо, что у нас трехзвенная система музыкального образования, но она не распространяется на композицию. В школе и музучилищах композиции может и не быть. И это, конечно, сказывается. Желательно начинать учиться композиции с музыкальной школы, когда у детей есть желание творчества. И вопрос инструментария обсуждался, причем не только обновления, но и развития традиционных татарских музыкальных инструментов. Эта тема вызывала большой интерес при обсуждении.

— «В разработанной вами концепции развития музыкального искусства Татарстана есть ли раздел, касающийся деятельности республиканской общественной организации — союза композиторов РТ и его перспектив?» (Усеинова Рамзия Галеевна)

— Союз композиторов — это один из двигателей композиторского творчества, потому что он объединяет всех композиторов и педагогов композиции. Поэтому, конечно, союз композиторов и в концепции, и вообще в системе занимает значительное место. Более того, союз обладает небольшой концертной площадкой, которая, по моим ощущениям, в последнее время стала немного оживленнее работать. Союз композиторов обязательно присутствует во всех элементах. Творческая встреча с композиторами в школах республики — это ежегодная практика. И, как нам сообщают, в последнее время в музыкальных школах Татарстана и других регионов стали чаще исполнять музыку современных татарских композиторов.

«Произведения тех, кого уже нет с нами, мы исполняем либо по согласованию с наследниками, либо это произведение не позднее 1950-х годов. Срок давности по нашему закону — 70 лет. Трений с наследниками у нас не было, потому что мы за этим следим. Но я знаю, что у наших коллег такие проблемы возникают. Они же думают, что это общественное достояние» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Использование национального достояния ограничено авторским правом»

— «Огромное наследие татарской музыки, записанное в советские годы, лежит мертвым грузом у правопреемника Гостелерадиофонда (ТНВ или ГТРК) — его почти нет в интернете. Что делать? Перезаписать все народные песни, музыку наших великих композиторов — это возможно? Нет ли в планах создать большой музыкальный портал, вывести это на Spotify и другие площадки?» (Айрат)

— Это очень правильный и одновременно весьма сложный вопрос. Сегодня мы часто сталкиваемся с ситуацией, которую раньше не брали в расчет. Это нормы авторского права. Мы привыкли, что музыка — национальное или общественное достояние. Но принят закон об авторском праве, причем задним числом по отношению к нашим классикам. Например, Жиганов при жизни с этим законом дела не имел, но его наследие под действие закона сегодня подпадает. И мы сталкиваемся с ситуацией, когда использование национального достояния, как нам казалось, ограничено авторским правом.

цитата

Мы привыкли, что музыка — это национальное или общественное достояние. Но принят закон об авторском праве, причем задним числом по отношению к нашим классикам. Например, Жиганов при жизни с этим законом дела не имел, но его наследие под действие закона сегодня подпадает. И мы сталкиваемся с ситуацией, когда использование национального достояния, как нам казалось, ограничено авторским правом

Вадим Дулат-Алеев и. о. ректора Казанской консерватории

И поэтому очень правильный вопрос: что нам дальше делать? Ведь легальная публикация произведения на каком-то портале может вызвать некоторые вопросы. Миляуша Таминдарова записала татарскую антологию и прямо со сцены сказала, что не включила в нее произведения Яхина, потому что не смогли договориться с наследниками.

Консерватория с этой проблемой столкнулась, когда мы стали думать, что выкладывать на музыкальный портал. Конечно, нам нужен такой портал! И он у нас уже создан — «Век татарской музыки», где постепенно собирается история татарской музыки. На портале есть раздел «Медиатека», и мы туда разместили только произведения в рамках учебной программы. Это разрешается. А вот публикация, например, на YouTube возможна только с разрешения наследников.

— А в чем проблема? Вопрос в деньги упирается?

— Начнем с того, что мы не знаем наследников. Значит, нам сначала надо составить базу держателей авторских прав. Это уже сейчас мы их не знаем, а что будет лет через 20?

— Во время организации фестиваля «Мирас» ГАСО РТ, посвященного музыке татарских композиторов, вы уже сталкивались с этой проблемой?

— Современные композиторы сами присутствуют на этих концертах. А произведения тех, кого уже нет с нами, мы исполняем либо по согласованию с наследниками, либо это произведение не позднее 1950-х годов. Срок давности по нашему закону — 70 лет. Трений с наследниками у нас не было, потому что мы за этим следим. Но я знаю, что у наших коллег такие проблемы возникают. Они же думают, что это общественное достояние.

— И как же популяризировать тогда татарскую музыку?

— Не знаю. Это вопрос к юристам. Министерство культуры всегда покупало произведения. Может быть, составить реестр таких произведений?

«Шаляпинский фестиваль имеет большой потенциал, потому что опирается на традицию. Модная постановка через пять лет перестанет быть модной, а классическая будет востребована всегда» Фото: «БИЗНЕС Online»

«По вопросам эстрады не ко мне, пожалуйста»

— «Как вы оцениваете сегодняшнее состояние и потенциал Шаляпинского оперного фестиваля? Что лично вы хотели бы изменить в нем?» (Яков А.)

— Я считаю, что сама идея этого фестиваля очень правильный ход. Шаляпинский фестиваль имеет большой потенциал, потому что опирается на традицию. Вообще, в большинстве своем все театральное движение ориентировано на поиск нового, на молодую аудиторию. Но должны оставаться какие-то стержни и опоры, которые не подвержены моде и времени. Модная постановка через пять лет перестанет быть модной, а классическая будет востребована всегда. Может быть, дело в том, что с возрастом происходит переосмысление. Сужу по себе: я всегда был сторонником экспериментального искусства, а в последнее время замечаю, что на экспериментальных спектаклях начинаю скучать. На 100 процентов уверен, что я не один такой, и самое главное — такие люди будут появляться всегда. Поэтому Шаляпинский фестиваль в сегодняшнем его виде всегда будет с публикой  — вот он такой, это его миссия. Я его оцениваю как очень продуманный проект, который будет еще долго существовать.

— «После первого сезона фестивал „Yзгәреш җиле“ вы написали, что этот фестиваль формирует „большую татарскую эстраду“. Спустя 6 лет вы думаете так же? Ведь ни один из этих певцов так и не сделал карьеру». (Юнусов)

— Давайте посмотрим на музыкальную карту страны: где еще есть такой проект в области эстрадного искусства? В регионах такого нет, по-моему. «Большая эстрада» — это эстрада, которая делается на государственном уровне. Этот фестиваль выполняет свою задачу — презентует Татарстан со стороны эстрадного искусства. Где еще такое есть? И не надо его смешивать со стилем. Живой оркестр на сцене, певцы поют вживую — это общемировой критерий оценки мастерства и профессионализма. Поэтому я считаю, что «Yзгәреш җиле» — образец «большой эстрады», то есть сделано профессионально и призвано представлять Татарстан.

«Yзгәреш җиле – 6»: как Калимуллина и Шарипжанова устроили «битву титанов»

Что касается карьеры, то сложно ее связывать с одним фестивалем. Но мне кажется, что у исполнителей, которые там поют, очень успешно развивается карьера, например у Айдара Сулейманова, Эльмиры Калимуллиной. Они могут работать на высоком профессиональном уровне. Алина Шарипжанова на последнем фестивале исполнила драматические монологи в эстрадном стиле. Это жанр эстрады уже более высокого профессионального уровня. Развитие у фестиваля, конечно, есть. Но не надо забывать, что «большая эстрада» никогда не была единственной.

«Yзгәреш җиле» — это образец «большой эстрады», то есть сделано профессионально и призвано представлять Татарстан» Фото: «БИЗНЕС Online»

— У вас никогда не было желания подсказать, какую лучше сделать аранжировку? Иногда они уж очень неуместны, когда речь идет о татарской классике.

—  Художественные моменты могут быть спорными во всех случаях. И симфоническому оркестру можно сказать: ну зачем вы так быстро сыграли? А вообще, по вопросам эстрады не ко мне, пожалуйста. Последние три-четыре года я ее не могу слушать — никакую.

«Понимание искусства, красоты — это вопрос времени. Приведу пример: Гендель написал одну мелодию, которая сегодня является гимном Лиги чемпионов УЕФА, и ее слушают все. Он ее написал 300 лет назад, а слушать стали только сейчас! Вот у музыки есть такая особенность — она вдруг может «расцвести» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Татарский музыкальный театр должен быть театром на татарском языке как главном средстве выражения»

— «Вы публично скептически оценили идею создания татарского музыкального театра, сказав, что не представляете, из чего будет состоять его репертуар. Вам не кажется, что таким образом льете воду на мельницу противников татарской культуры и искусства?» (Эдуард Х.)

— Речь шла о том, надо ли нам открывать отдельный музыкальный театр. Открыть его было бы очень хорошо, но сразу встает вопрос репертуара. Есть буквально единицы классических произведений. Но музыкальный театр на одной классике не простоит, он обязательно должен включать новые актуальные произведения. И вот здесь для меня возникает принципиальный вопрос: музыкальный театр пойдет по пути создания мюзиклов, водевилей или мы будем развивать музыкальный компонент в драматическом театре? Я вижу, как хорошо развивается музыкальный компонент в драматическом театре, например в театре имени Тинчурина. В музыкальном театре главным средством выражения станет музыкальная интонация. В драматическом театре с музыкой главным средством выражения есть и будет язык, в данном случае татарский. Это два пути, по которым можно двигаться.

Я считаю, что татарский музыкальный театр должен быть театром на татарском языке как главном средстве выражения, но с музыкой. Те, кто выступает за татарский музыкальный театр, должны понимать, что в этом театре главным средством выражения станет музыкальная интонация, которая очень скоро может стать универсальной, национально не характерной. Поэтому прежде всего надо знать, какой репертуар будет у будущего музыкального театра.

— А произведения Сайдашева — это для музыкального или драматического театра?

— Конечно, для драматического с музыкальным компонентом. На данный момент мы имеем успешную историю драматического татарского театра с музыкой и пока не знаем, куда пойдет отдельный татарский музыкальный театр. Он может успешно развиваться, но сначала надо создать достаточное количество музыкальных произведений.

— «Можно ли привить любовь к симфонической музыке? Насколько необходимо и достижимо понимание музыки?» (Людмила Александровна)

— Первое: понимание красоты — определенный врожденный дар. Второе — это понимание можно воспитать в большинстве случаев. Как показывает практика, некоторых людей музыка не только не радует, но и раздражает в какой-то момент. Научить пониманию музыки можно, и на это работает вся отечественная система музыкального образования. Выпускники музыкальных школ, которые не стали музыкантами, рано или поздно все равно приходят в концертные залы в качестве слушателей.

цитата

Гендель написал одну мелодию, которая сегодня является гимном Лиги чемпионов УЕФА, и ее слушают все. Он ее написал 300 лет назад, а слушать стали только сейчас! Вот у музыки есть такая особенность — она вдруг может «расцвести»

Вадим Дулат-Алеев и. о. ректора Казанской консерватории

Понимание искусства, красоты — это вопрос времени. Приведу пример: Гендель написал одну мелодию, которая сегодня является гимном Лиги чемпионов УЕФА, и ее слушают все. Он ее написал 300 лет назад, а слушать стали только сейчас! Вот у музыки есть такая особенность — она вдруг может «расцвести». Так же, как кому-то вдруг захотелось пойти на концерт или в оперный театр. Поэтому воспитать можно, оно так и работает, просто не всегда по расписанию: у кого-то в 30 лет, у кого-то в 40.

— Какое произведение татарских композиторов может «выстрелить»?

— Любая татарская мелодия в какой-то момент может стать всемирно известной. Но вам сейчас никто не скажет, какая и при каких условиях. Это может случиться и через 50 лет. Поэтому все мелодии надо сохранять. И к ним должен быть доступ.

— Вадим Робертович, спасибо за интересный разговор. Успехов вам!