Борис Межуев: «Украинский конфликт вскрыл миропорядок, как консервную банку»

Борис Межуев: «Коллективный Запад» и другие возможные блоки будут пытаться сократить зависимость от других миров: сырьевую зависимость от России и промышленную от Китая» Фото: © Нина Зотина, РИА «Новости»

«Евро-Атлантика все в большей степени будет превращаться в мир, экономически замкнутый на себя»

— Борис Вадимович, давайте сразу начнем с конца, с того момента, когда российская спецоперация будет завершена. Как вы видите устройство мира после спецоперации?

— Мировой порядок, как сказал Джо Байден, изменится. Я ожидаю, что изменится он следующим образом: произойдет разделение мира на две или больше частей. Уже сейчас вошло в лексикон понятие «деглобализация». Что это означает реально? Возникает несколько военно-экономических блоков, которые будут, видимо, разделены также по культурно-идеологическим границам. Например, Владимир Путин уже объявил о расчете за газ в рублях, вероятно, впоследствии и торговля другими товарами будет переходить на национальные валюты. По всей видимости, рано или поздно начнет происходить экспансия юаня, когда он станет свободно конвертируемой валютой. Доллар опять же рано или поздно останется внутренней валютой Евро-Атлантики. Использование доллара как глобальной резервной валюты будет сокращаться.

Сократятся и культурные контакты между этими двумя или тремя мирами. Мы видим, что собирается в единое целое Евро-Атлантика, однако остается непонятным, сольемся ли мы с Китаем в единый блок или же наряду с Евро-Атлантикой появится лоскутная многополярная Евразия с разными центрами силы. Но ясно, что Евро-Атлантика все в большей степени будет превращаться в мир, экономически замкнутый на себя. Национализм внутри Евро-Атлантики будет жестко подавляться, примерно как сепаратизм внутри наций-государств.

Безусловно, «коллективный Запад» и другие возможные блоки будут пытаться сократить зависимость от других миров: сырьевую зависимость от России и промышленную от Китая. Это на десятилетия станет основой их политики. Далее, скорее всего, возникнет жесткий двухпартийный консенсус в США с принудительным удалением из политического поля — под тем или иным предлогом — тех фигур, кто будет играть на разрушение Евро-Атлантики под лозунгом «Америка прежде всего» или «Америка против коллективного Запада». В то же время следует предвидеть и ослабление разногласий между США и их союзниками в Европе. Я сомневаюсь, что евроскептикам и национал-популистам удастся взять реванш за поражения 2020–2021 годов, сейчас сила блокового внутреннего сплочения настолько велика, что подорвать его изнутри вряд ли удастся, хотя очевидно, что вне Евро-Атлантики есть силы, которые делают на это ставку.

— Значит, Европа останется под влиянием США?

— Я думаю, да. Сэмюэл Хантингтон в своей статье «Столкновение цивилизаций» предсказал возникновение конструкции The West against the rest (Запад против всех остальных). Мы видим, что именно эта конструкция проявилась у всех на глазах во время украинского конфликта, который мгновенно стал не только конфликтом Россия – Запад, но и Запад – остальной мир. Разумеется, Россия совершила более чем рискованные шаги, которые вывели ее на передовую этого конфликта, она фактически стала фронтменом этого the Rest, его передовым отрядом в борьбе с Западом. Она уже несет огромные издержки в связи с этой своей ролью, к которой она в полной мере едва ли готова. Но тем не менее удивительным образом за пределами «коллективного Запада» никто Запад против России особенно не поддерживает, во всяком случае никто не делает этого охотно.

Поэтому мы не видим серьезного осуждения действий РФ со стороны не входящих в Евро-Атлантику государств, что, кстати, довольно беспрецедентно. Ни Турция, которая совсем не симпатизировала присоединению Крыма, ни арабские страны, в том числе монархии Залива, которые всегда были суперлояльны США, ни даже Израиль, занимающий двойственную позицию (хотя его, я думаю, все-таки сломают, он будет вынужден перейти на сторону Запада), ни Индия, у которой складывались прекрасные отношения с США в последнее время, не включаются в санкционную войну. Это, кстати, требует своего объяснения. «Остальные» понимают, что это не их война, а Евро-Атлантики, которой она оправдывает собственную сплоченность.

«Если Трамп сейчас попытается выставить себя на выборы, это будет хуже только для него» Фото: kremlin.ru

«Идентичность «коллективного Запада» будет определяться отнюдь не свободным рынком и частной собственностью»

— Те страны, которые вы перечислили, можно ли назвать нашими скрытыми или потенциальными союзниками?

— Мы уже слышали на заседании нашего правительства о разделении на «дружественные» и «недружественные» страны. Так называемые дружественные могут быть во всех иных отношениях «недружественными», но тем не менее мы их таковыми не называем, поскольку они не участвуют в санкционной войне. Это разделение на «недружественных» и «дружественных» практически полностью соответствует формуле the West against the rest. Пока есть особая позиция Венгрии внутри Евросоюза, колеблющаяся позиция Франции, но это мелочи, которые, уверен, будут преодолены в дальнейшем. Мы видим появление архипелага Евро-Атлантики, ново-атлантического архипелага, который объективно развернут против многополярного континента Евразия. Латинская Америка, кстати, тоже не занимает прозападную позицию. Думаю, в позиции the Rest проявляется отнюдь не просто экономический прагматизм, но понимание, что на глазах происходят тектонические изменения миропорядка, который просто вскрыл, как консервную банку, конфликт по поводу Украины. Потому это новая реальность, которая будет наполняться каким-то содержанием, в том числе, очевидно, идеологическим.

Мы уже говорим об ударе Евро-Атлантики по так называемым традиционным ценностям. Речь идет в первую очередь о ценностях семейной жизни. Теперь становится понятно, зачем Западу была так нужна легализация однополых браков: помимо понятных юридических мотивов (связанных с вопросами наследования и прочим), это был способ маркировать различие своих и чужих, тех, кто готов следовать в фарватере Евро-Атлантической цивилизации и кто тем не менее держится за прошлое и свой культурный суверенитет. Однополые браки, права трансгендеров — это было нужно не только для обеспечения прав меньшинств, но и для маркировки цивилизационно своих.

В этом смысле внутреннее диссидентство, которое возникло в 2016 году, связанное с евроскептицизмом, трампизмом, в 2020-м и позже было успешно преодолено мейнстримом Евро-Атлантики. Я не думаю, что следует ожидать реванша популизма, он маргинализован, скомпрометирован и едва ли способен на возрождение.

— Если на следующих выборах президента США победят не демократы, а республиканцы, то ничего не изменится?

— Да, ничего не изменится.

— Нового Трампа у них нет, а у старого уже нет сил?

— Если Трамп сейчас попытается выставить себя на выборы, это будет хуже только для него. Республиканцы могут, конечно, победить, может быть, даже они попытаются немного сдвинуться в пользу Израиля, арабских стран, притормозить иранскую сделку. Но, честно говоря, я сомневаюсь и в этом. Единственное, что Байдену в условиях нефтяного эмбарго придется идти на компромисс с собственным нефтяным лобби (оно, как правило, стоит за республиканцев). Но в то же время на Западе резко повышается значимость «зеленой» повестки, она приобретает огромное значение. Все-таки новый мир, который возникает, не очень хочет подвергать себя еще и экологической опасности, он хочет быть «зеленым» и экологически обеспеченным.

Как я говорил, Евро-Атлантика как цивилизация, обращенная в будущее, потребует нового культурного содержания, своего рода новой евро-атлантической идеи. Мы все ищем сейчас русскую идею, но мне интересно, какова будет идея евро-атлантическая. Этой идеей уже не может быть капитализм и свободный рынок, так как локдаунами и нынешними реквизициями нанесен удар по принципам свободного рынка. Идентичность «коллективного Запада» будет определяться отнюдь не свободным рынком и частной собственностью. Все это ушло и осталось в холодной войне – 1. Вопрос демократии и противопоставления авторитаризму, конечно, будет задействован, но я не думаю, что на него сделают основную ставку. Чтобы подавить внутреннее диссидентство, элите «коллективного Запада» придется прибегнуть к откровенно антидемократическим действиям и шагам. Поэтому вряд ли будет ставка на демократию как идею идей. На что же тогда? Что цементирует Евро-Атлантику сейчас? Пока у меня нет ответа. Но что-то точно появится. Думаю, что-то, связанное в первую очередь с наукой и технологическим прогрессом.

«Когда Байден пришел к власти, казалось, что он выбрал Китай в качестве главного противника, Россию он воспринимал, судя по его действиям, конечно, не как друга и партнера, но как менее опасного конкурента» Фото: © Drew Angerer — Pool via CNP / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Украинский кейс, может быть, даже случаен»

— В конце прошлого года в одном из интервью вы отмечали «странность» возникновения украинского вопроса, тогда как для США более явной проблемой, казалось бы, был Китай. Сейчас вы нашли ответ на этот вопрос?

— Нет, не нашел. Во многом украинский кейс, может быть, даже случаен. Украина давно использовалась для сдерживания России. Эта история началась еще с распада СССР: новая Украина строилась, сейчас модно говорить, как «анти-Россия». В этом не было ничего уникального для РФ, Пакистан долгое время, в течение холодной войны, выстраивался США «как анти-Индия», а Япония — как «анти-Китай». Кстати, уже после холодной войны Польша рассматривалась той же Америкой как во многом «анти-Германия», как форпост новой Европы в ее противопоставленности старой. Сейчас это противопоставление утратило актуальность.

Так что история давняя. На вопрос, почему все взорвалось именно сейчас и именно таким образом, у меня нет ясного ответа. Видимо, произошло что-то, чего мы не знаем и, думаю, никогда не узнаем. Когда Байден пришел к власти, казалось, что он выбрал Китай в качестве главного противника, Россию он воспринимал, судя по его действиям, конечно, не как друга и партнера, но как менее опасного конкурента. Китай открыто назывался главной угрозой, а опасение относительно вторжения КНР на Тайвань превалировало над всеми страхами, связанными с РФ. Нагнетание напряженности вокруг Украины, которое случилось в апреле, оказалось возможным решить звонком Байдена Путину, после чего пошла первая деэскалация, возобновились переговоры по стратегической стабильности, были сняты ограничения против «Северного потока – 2», достигнуты договоренности по кибербезопасности. Дэвид Игнатиус, влиятельный колумнист Washington Post, заговорил даже об «умеренной разрядке».

Но Россия потребовала от США и НАТО жестких гарантий безопасности, и, хотя этот вопрос не был решен в желаемом для РФ варианте, нельзя сказать, что возможные переговоры были совсем безнадежны. Что-то американцы были готовы обсуждать, например размещение на территории Украины ударных группировок НАТО. Очевидно, что были готовы подойти к вопросу о перезаключении договора о ракетах малой и средней дальности. Почему же все взорвалось? Если честно, мне трудно ответить на этот вопрос. Возможно, что-то происходило скрыто от наших глаз, чего мы не знаем.

Самое убедительное — это какие-то планы Украины по возвращению себе статуса ядерной державы. Если действительно Украина начала предпринимать соответствующие шаги в данном направлении и информация об этом появилась у российской власти, то поведение России можно объяснить. Если бы ядерная программа возникла в Мексике, то Штаты действовали бы аналогичным образом. Судить не берусь, но опасаюсь, что разбираться с ответом будут уже историки будущих поколений.

— То, что Путин объявил рано утром 24 февраля, для вас тоже было сюрпризом?

— Нет, не было. К тому моменту уже ждал этого события. Я не верил, что отъезд западных послов во Львов из Киева может быть обусловлен лишь какими-то фейковыми новостями. Было понятно, что американцы что-то знают, и надо признать, что наши дипломаты опровергали их недостаточно убедительно. Я, признаюсь, надеялся, что история ограничится признанием ДНР и ЛНР, может, даже боевыми действиями по их защите, но не перейдет на территорию остальной Украины. Так или иначе такое случилось, и мы не будем это комментировать. В конечном итоге ясно, что Байден и США рассматривали вариант заманивания России на территорию Украины с целью реализации плана по «отмене РФ», исключению нашей страны из мировой экономики, политики, культуры.

— Мы превратимся в мирового изгоя?

— Только не мирового. Изгоя «коллективного Запада». Они ставят такой же вопрос по поводу Китая. Байден пришел к власти как объединитель Евро-Атлантики. Он искал способ, как это сделать. Сначала у него ничего не получалось. Китайский вопрос не решался, российский трек не продвигался, так как Германия и Франция не хотели разрывать торговые и экономические связи с Россией и Китаем. Разговоры о борьбе демократии против авторитаризма подвисли в воздухе, никто в такую борьбу всерьез не верил, казалось, что это идеологическая схема, не имеющая отношения к жизни и противоречащая незыблемым реалиям глобализации. И вот в результате действий России идеологема, которая казалась фантазией Байдена, вдруг обретает как оперативный, так и институциональный характер.

Теперь я почти убежден, что Евро-Атлантика рано или поздно превратится в некое квазигосударство, новый нерушимый блок, в котором национал-суверенистское диссидентство будет оцениваться как сепаратизм. Да, Россия своим решением о рублях сейчас пытается внести раскол между теми странами Евро-Атлантики, кто покупает российские энергоресурсы, и теми, кто предлагает им замену. Но, я думаю, американцы сейчас схватили быка за рога и от Европы не отстанут. Формируется мощнейший элитный консенсус, в рамках которого заявить об особой позиции по отношению к России будет означать расписаться в собственной политической карьере. Ну это все равно что сейчас в РФ заявить о проукраинской позиции.

— Если посмотреть соцсети, то как раз многие из России вывешивают в поддержку Украины желто-синие флажки, а диссидентство еще как процветает.

— Только это не люди, рассчитывающие на политическую или даже деловую карьеру в нашей стране. Вы видите, Анатолий Чубайс уехал из России в силу несогласия с ее политикой. Думаю, появятся еще люди, которые не захотят вписаться в новый российский консенсус. То же самое будет и на Западе: если хочешь остаться в пространстве политики, культуры, экономики, ты должен вывесить украинский флаг так или иначе. Даже Трамп, кажется, уже сказал какие-то слова в поддержку Украины. А поскольку Китай занял примирительную позицию, то антикитаизм станет следующим шагом этого цивилизационного разделения. Только КНР действует более осторожно, и поэтому в ее случае история растянется на годы. Но так или иначе великое цивилизационное разделение налицо.

Россия, как ни странно, сейчас стоит перед выбором. Я не очень уверен, что страна способна на автаркию, хотя есть апологеты автаркии, считающие, что РФ может быть в этих условиях самодостаточна.

«Сейчас в Европе примерно 3 миллиона беженцев. Они будут как-то включены в экономическую жизнь Запада» Фото: © Paul Zinken / dpa / www.globallookpress.com

«Запад будет стравливать «изгоев» между собой»

— Не будет ли тогда считаться слабостью, если Россия пойдет на попятную?

— У нас остается огромный мир «дружественных» стран, которых больше, чем «недружественных». Проблема заключается в том, что не все они будут продолжать стоять, как 300 спартанцев, перед западным соблазном и западными угрозами. Но сейчас они дают понять, что не станут подчиняться Байдену. Наверное, наша экономическая политика должна быть ориентирована в том числе на них, хотя, как я уже сказал, есть люди, которые считают, что надо автаркически закрыться. Но я не уверен, что мы можем это сделать.

Еще раз говорю, что проблема не в том, какая у нас русская идея. Вопрос в том, в чем будет заключаться евро-атлантическая идея, как они оправдают свою новую замкнутость. Первое, что они, разумеется, скажут: «Надо освобождаться от экономической зависимости от не совсем совершенного мира, авторитарного мира. Такая зависимость постыдна». Как они будут освобождаться от этой зависимости, на основании чего и что предъявят основанием освобождения, вот вопрос. Наверняка сделают ставку на какое-то научное открытие, какой-то рывок, в первую очередь в сфере энергетики. «Зеленая» повестка поэтому на самом деле будет иметь огромное значение для идеологии Евро-Атлантики. Она станет обязательной, огромные отчисления будут сделаны в эту область, поскольку преодоление  зависимости от «недружественных» и «цивилизационно отсталых» нефти и газа поставят во главу угла.

Сейчас в Европе примерно 3 миллиона беженцев. Они будут как-то включены в экономическую жизнь Запада. Думаю, многие не вернутся на Украину, треть останется в Европе.

— Разве не этого хотели украинцы?

— Этого, но вряд ли они хотели оказаться там в качестве дешевой рабочей силы, по факту именно ей и станут. Куда-то будет вынесена бо́льшая часть машинного производства, чтобы избавиться от зависимости от Китая. Но проблема в том, что Запад привык, чтобы все смотрели на него и облизывались. А в настоящий момент нельзя признать, что «остальной мир» смотрит на Запад с прежним восторгом, скорее наоборот, с некоторым ужасом. Запад это понимает и на что-то тем не менее рассчитывает. Я исхожу из самого банального предположения — он рассчитывает на какие-то научные достижения, на технологический прорыв в каких-то отраслях производства. Во всяком случае западный блок будет все больше приобретать черты супергосударства. Конечно, подобное произойдет не завтра и не в 2023 году, это долгий процесс, но старт ему явно дан украинским кризисом.

Поэтому Байден и начал говорить об исключении России из G20, но этого не произойдет, незападные страны будут против. Скорее всего, сама «двадцатка» расколется и возникнет какая-то новая конфигурация. Возможно, появится какое-то коллективное целое, которому отдельные страны передадут некие функции мирового правительства. Пока это сделать невозможно, однозначно против выступят республиканцы в США и правые в других странах, но мы видим, что их влияние неуклонно ослабевает.

Сможет ли оставшийся мир что-то этому противопоставить? Очевидно, что Запад  будет стравливать «изгоев» между собой, натравливая Турцию на Россию, РФ — на Китай, арабские страны — на Иран, Иран — на Израиль. Поэтому возрастает опасность внутренних войн в Евразии. Это пока все актуальные и потенциальные «изгои» в шоке и едины. Но однополярный мир уже ушел, а внутренние противоречия никуда не делись. А страны the Rest пока не обрели социокультурной субъектности, они знают только то, что они не Запад и отвержены им. Это единственное, что их объединяет. Что нас объединяет с Турцией, Индией, кроме того что мы не Запад? Ничего. Единственное, что нам подарил либеральный Запад, — это нашу верность традиционным семейным ценностям. Неприятие либерализированной сексуальной морали.

«России пока надо успокоиться, прекратить самозавод и понять, в каком новом мире она проснулась 24 февраля. Для этого желательно скорейшее прекращение активной фазы боевых действий, переход хотя бы в позиционное противостояние» Фото: © MOD Russia / via Globallookpress.com / www.globallookpress.com

«Оптимальный вариант — затянувшееся перемирие при условии гарантированного нейтрального статуса Украины»

— Это станет новой русской идеей? Вы все время говорите, что интереснее, что же предложит Евро-Атлантика. Но мне интереснее, что же мы можем предложить. Ведь мы долго шли к западным ценностям. Теперь надо развернуться и уйти?

— Еще рано говорить о России как о проекте. РФ пока находится немного в истерическом состоянии. Сначала надо успокоиться. Ситуация сильнейшей истерики, в которой пребывает наше общественное сознание, не позволяет обсуждать вопрос о каких-то наших идеологических основаниях. Идет дикий крик, связанный частично с пропагандой, частично — с психологическим фактором. Крик, который ничего позитивного не несет. Слишком многие надеются выслужиться перед новой ортодоксией, сказав что-то порадикальнее, написав публичный донос на соседа, который все еще читает западные книжки и не понимает, что уже пора читать русские народные сказки. Потому в этой ситуации всерьез говорить об идеологии нельзя.

Когда общественное сознание успокоится, то, конечно, потребуется сказать, к какой культуре мы имеем отношение и из какой культуры исходим. Ясно, что мы не Китай, не Индия и точно не арабы, хотя у нас есть мусульманские территории, которые тоже надо учитывать. Мы большая многонациональная империя, которая, конечно, потребует какой-то объединяющей идеи. Понятно, что мы будем отслаиваться от Европы, а какой перед нами предстанет преображенная Евро-Атлантика, мы опять же не знаем.

Но я бы сказал, что важнейшими, спасительными ценностями окажутся ценности консервативного просвещения, просветительского разума в условиях его серьезнейшей деконструкции. Нужно говорить о возвращении ценности гуманизма против трансгуманизма, модернизма против постмодернизма. Речь должна зайти о новом позитивном значении традиции. Мы говорим о традиционных семейных ценностях. А мы вообще можем внятно объяснить сами себе, что в них хорошего? Что хорошего в папе и маме? С мамой все понятно: без нее физически не появишься на свет, но без папы, не без его спермы, а без его присутствия в жизни обойтись теоретически можно. Но традиция — это в первую очередь сохранение ценности отцовства. Все авраамические религии строятся на представлении о Боге-отце, особенно христианство, в котором это так догматически и зафиксировано. Что стоит за идеей отцовства? Я когда-то написал, что разгадывание этой загадки и есть наш цивилизационный код. А теперь можно предсказать, что вообще сама эта идея отцовства будет для Запада неприятно ассоциироваться с Россией и православием, поэтому все больше подвергаться культуре отмены. Уже сейчас на Западе написать что-то позитивное на данную тему опасно, поскольку утверждение идеи отцовства как необходимого для воспитания ребенка фактора — несомненный вызов идеологии ЛГБТ. Потому наш поиск должен пойти куда-то в эту сторону, если, конечно, философский поиск не будет подменен истерическим примитивом, о котором я уже сказал. Поэтому, пока истерика не сошла на нет, о подобном говорить еще рано.

России пока надо успокоиться, прекратить самозавод и понять, в каком новом мире она проснулась 24 февраля. Для этого желательно скорейшее прекращение активной фазы боевых действий, переход хотя бы в позиционное противостояние. Думаю, это вполне возможно. Также нужно понять, что Европу и Запад нам не изменить, у них теперь своя цивилизационная судьба, у нас — своя, которую придется как-то додумывать дальше.

— Что делать с Украиной? Она уже не будет целостной?

— Есть разные варианты поведения по отношению к Украине. Но сейчас реально и оптимально, на мой взгляд, заключение перемирия, а не подписание долгосрочного мирового соглашения. России нужно бороться за утверждение нейтрального статуса Украины, контроль за оружием массового поражения, пусть этот вопрос контролируют международные инспекции, скажем, с участием Китая или Индии. Аргумент о наличии оружия массового поражения у Украины не выглядит натянутым, во всяком случае Россия могла в эту историю поверить. США с гораздо меньшими основаниями начали военную интервенцию в Ирак, где никакого оружия массового поражения вообще не оказалось.

Поэтому нейтрализация Украины — важное условие. Все остальные вопросы — принадлежность Крыма, статус Донбаса и прочее — будут решаться уже нашими внуками. Россия данные территории не отдаст, Украина это не признает. Сложный вопрос по поводу Херсонской области, перешеек, который соединяет территорию ДНР с Крымом, хотелось бы сохранить, чтобы исключить прежние эксцессы с поступлением воды. А дальше пусть они живут, как хотят: хотят идти в Европу — пусть идут. Дружбы и любви уже не будет, возможно, даже не станет дипломатических отношений, как их, кстати, нет с Грузией после войны 2008 года. Как-то переживем, появятся другие формы отношений. Мирное соглашение в ближайшие годы не будет подписано, но на затянувшееся перемирие надо рассчитывать. Это оптимальный вариант — затянувшееся перемирие при условии гарантированного нейтрального статуса Украины и недопущения на ее территории военных баз третьих стран. Проще говоря, чтобы, условно, в Одессе не высадилась морская пехота Ее Величества, не подвезла ядерный снаряд и он не полетел в Севастополь. Вот такой вариант надо категорически исключить и больше не беспокоиться о судьбе этой страны. Можно, наверное, помочь деньгами в восстановлении городов, но и все.

— То есть вы не верите в окончательное решение этого вопроса в ближайшее время?

— Надо вообще убрать из лексикона этот жуткий термин «окончательное решение». Не нужно сегодня окончательно решать какие-то вопросы.

Мне кажется, НАТО сейчас не полезет, у них жуткий страх перед Россией.

— «Кинжал» испугал?

— Испугало 27 февраля, первое обращение России за долгие годы к теме ядерного оружия. Это перспектива третьей мировой войны. Так что вопрос о милитаризации Украины и тем более о ее вступлении в НАТО на сегодня снят.

— А ведь пишут, что уже Польша собирается себе Львов отжать.

— Не думаю, что НАТО даст разрешение на эту операцию. Если же такое произойдет после перемирия, то, пожалуйста, пусть берут. Я даже в этом ничего плохого не вижу. Это будет уже вопрос польско-украинских отношений, а не российско-украинских. Россия тут должна быть нейтральна, у нас там нет никаких интересов. Но есть проблема с Калининградской областью, надо, чтобы туда никто не полез. Хотя сейчас имеется дикий страх перед Россией и говорить о Калининградской области могут только маргиналы.

Однако сопротивление украинских нацбатов и ВСУ оказалось более значительным, чем это, видимо, ожидалось. Никто также не рассчитывал почему-то, что украинцы будут использовать города в качестве крепостей. Вопрос тут к тем, кто планировал спецоперацию. Из-за этого, конечно, проблема зависла на долгое время, а американцы решили этим воспользоваться, обескровить Россию, измотать ее и конфликтом, и санкциями, и при этом началась сильнейшая информационная война. Конечно, американцы сейчас несут ответственность за искусственное затягивание конфликта, они явно тормозят перемирие, впрочем, я не допущен к секретной информации и исхожу только из сообщений прессы. Наверное, у представителей украинской стороны тоже присутствует мысль: почему мы из героев должны превратиться в капитулянтов? Плюс к тому в сознании американцев присутствует глупая мысль, что если дела у России пойдут неважно, то случится переворот. Увы, делается расчет и на это.

Поэтому сейчас реально всем сторонам нужно перемирие. Еще недели две назад все вменяемые люди поняли, что это единственный вариант, который позволит не допустить лишних жертв. Россия сильно отодвинулась от первоначальных требований, перестала говорить, что хочет сменить киевскую власть или оккупировать Украину, ее главное требование — гарантии нейтрального статуса. Киев вроде бы готов это принять, но все равно процесс тормозится.

Что касается признания Крыма, ДНР, ЛНР, то эти темы принципиально на переговорах решены быть не могут. Между тем главная опасность боевых действий, помимо просто жертв, — это угроза подключения к конфликту третьих стран, у некоторых из которых явно чешутся руки. Речь идет о Польше, разумеется.

«Мы уже не евро-атлантическая страна и никогда ей не станем»

— Может ли спецоперация закончиться как русско-финская война 1939 года?

— Наверное, какая-то аналогия в плане снижения требований есть. Но я бы прямой аналогии не проводил, потому что другая ситуация. Тогда уже шла мировая война.

Сейчас главное — развод России и Запада, за которым стоит развод Запада со всем остальным миром. Мы оказались по своей воле героями трагического пролога данной истории. Это надо принять, это неизбежность. Не надо даже сокрушаться, в таком есть определенная историческая логика. Но и радоваться этому тоже не стоит. Какой смысл радоваться неизбежности?

Я считаю, что перед Россией сейчас две основные опасности. Первая — желание отречься от себя, сменив режим, убрав красный цвет из триколора, как призывает политэмиграция, забыв о всех традиционных ценностях и, вопреки им, сделав ставку на нетрадиционные. Предполагается, что как только мы изменимся, то Европа нас снова полюбит и возьмет к себе, как в 1991 году. Сразу нужно ответить, что этого не произойдет. Европа не примет нас ни в каком ином качестве, кроме как в качестве страны, расчлененной на несколько кусков. Да и то, она будет еще выбирать, какие куски принять, а какие оставить тому же Китаю.

— Даже если сменят нам режим?

— Даже если мы сейчас срочно легализуем однополые браки. Даже если декретом отменим православие и введем протестантизм. Даже если установим парламентскую республику и распустим ФСБ. Это ничего не поменяет.

Это развод, увы, в такой тяжелой форме. Это действительно болезненный для нас развод, и мы так просто не излечимся от первой любви, от любви к Европе и Западу, мы еще долго будем хранить фотографию бывшей возлюбленной, еще долго станем интересоваться ее судьбой, плакать, вспоминая наше прежнее счастье, но надо понимать, что брака не будет, наша бывшая возлюбленная уже с другим и у них, возможно, уже есть дети. Так что вспоминаем прекрасную эпоху нашего сожительства с Европой, ностальгируем о Пушкине, Чайковском и «Русских сезонах» в Париже, но трезво понимаем, что все это не более чем ностальгия, от которой придется постепенно излечиваться. Все, эта эпоха уже кончилась. Мы уже не евро-атлантическая страна и никогда ей не станем, мы для них теперь дальше, чем Турция, даже дальше, чем Китай.

— Турция между прочим еще в НАТО.

— Это рудимент, думаю, скоро она оттуда уйдет. Впрочем, может быть, и нет, она хитрая.

Так вот, это первая опасность, надежда на возвращение в Европу за счет отказа от самих себя.

Вторая опасность мне кажется даже более страшной, чем первая, — это надежда вернуться в Европу, изменив или преобразив Запад. Я называю это желанием спасти Запад, скажем, снова «освободив» его от того, что мы сегодня все время именуем «глобализмом». Типа вот, освободили Запад от коричневой чумы нацизма, а сегодня мы его освободим от радужного вируса глобализма, который такой же нацизм только в многоцветной оболочке. Вот мы сейчас что-нибудь такое предпримем, и глобализм, он же неонацизм, исчезнет, а настоящая Европа победит, и мы с ней снова подружимся.

— Получается «треугольник Карпмана».

— Да. Это такой национальный миф. На Западе властвует страшное зло, некое, как сейчас модно говорить, «глобальное начальство», какие-то злые колдуны пришли и опутали нашу Европу своими чарами, как Черномор Людмилу, а сейчас появится наш русский Руслан и гиперзвуковыми «Кинжалами» отрубит Черномору его «глобалистскую бороду». И наша Людмила в лице Европы тут же пойдет в объятия к своему Руслану. Это национальный архетип — спасти кого-то, кого мы любим, от злых чар. А любим мы Европу, и спасти надо, разумеется, ее, вырвав любимую из объятия англосаксов, глобалистов, Ротшильдов и Рокфеллеров, если не вообще инопланетян. Я боюсь, что не только у простых людей, но и у тех, кто принимает политические решения, где-то в сознании засела эта конструкция «спасения Европы»: сейчас мы ее расколдуем, и она станет нашей навсегда. Ведь один раз мы ее уже спасли от гидры коричневой чумы, а сейчас мы ее спасем от чумы глобалистской. Риторика нашей пропаганды, к сожалению, выдает эту мифологию, которую кто-то принимает корыстно, но кто-то, боюсь, вполне искренне. На мой взгляд, эта мифология — путь просто к глобальной катастрофе.

— Я вижу в соцсетях, что простые украинцы пишут: «Не надо нас спасать».

— Да, это маниакальная жажда спасения, сожженный факел праведных ценностей, которые мы несем с собой на гиблый Запад…

— Мы как Данко.

— Итак, у нас две страшные опасности: самоумаление, чтобы слиться с Западом, и самовозвеличивание ради ровно той же самой цели. И то и другое — катастрофа. В первом случае катастрофа национального масштаба, мы просто погибнем как страна, распадемся на несколько частей, как в 1991 году, начнем сдавать все, что у нас есть, — ядерное оружие, потом нефть и газ, Арктику, а нам снова покажут кукиш.

Второй вариант еще более опасный: мы продолжим спасать Запад, ударим вначале по Польше, потом по Прибалтике, потом пойдем на Берлин и так далее. Это будет катастрофа планетарного масштаба. Запад, конечно, напуган, но не следует забывать, что он стыдится своего страха.

«Теперь впереди у России столетний период отдельного существования от Запада, может быть, даже без туризма» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Они не хотели с нами жить, искали повод, как избавиться от нас и китайцев»

— Есть ли шанс все это остановить и не превратить локальный конфликт в мировую войну?

— Есть, но надо дать трезвым людям говорить. Пока же тон задают, скажем так, маловменяемые люди. Кто-то из них уже призывает уходить из городов и рыть норы, видя в этом русскую идею, кто-то хочет улететь на Луну, кто-то надеется снова уничтожить нацизм в его логове. Нужно успокоиться, подвинуть истериков и дать слово нормальным людям, которых все-таки немало, которые трезво понимают, что лезть на Запад не стоит, но жизнь от этого не прекращается. Нужно перестать крушить тарелки и принять неизбежность цивилизационного развода. Бывшие супруги отныне будут жить своей жизнью. Это развод когда-то страстно любивших друг друга супругов, которые сейчас дербанят общего ребенка — Украину.

Теперь впереди у России столетний период отдельного существования от Запада, может быть, даже без туризма. Да, я очень люблю Италию, мне будет ее не хватать. Но что делать? Открою Россию, во многих городах которой я не был, например в Казани, Костроме… Много куда еще можно поехать за пределами Евро-Атлантики. Надо успокоиться и понимать, что начинается жизнь в новых условиях. Это не наше решение, это связано не только с решением о начале спецоперации. Это их решение. Они не хотели с нами жить, искали повод, как избавиться от нас и китайцев. Мы этот повод им любезно предоставили. Решили раньше китайцев первыми влезть в этот котел. А теперь надо вылезти из украинского пекла с рациональными, а не мифологическими аргументами. Наша дипломатия должна эти требования озвучивать спокойно и уверенно. Я не понимаю, зачем все время жаловаться на Запад и говорить ему, что он плохой. Он знает, что плохой. В политику вообще не идут хорошие и честные люди, это профессиональное правило. Нашей дипломатии надо сказать четко, чего мы хотим от Украины. И спокойно относиться к русофобии, которая, конечно, стала новой реальностью после начала спецоперации.

— Кто-то сказал, что русские — это теперь новые евреи.

— Наш Израиль — это одна седьмая часть суши, поэтому ничего страшного от русофобии на Западе нам не будет. Это некрасивое сравнение с евреями. Отмена этничности и русской культуры обязательно будет происходить еще какое-то время, но не надо на это отвечать так: «А мы в ответ не будем читать „Тома Сойера“». Это просто глупость. Запад действительно нас испугался, мы над этим славно поработали. А страх — унизительное чувство, он рождает месть, и нам будут мстить и дальше, в том числе по мелкому поводу. Но это теперь фактор нашей жизни. Не надо обращать на подобное особое внимание, а следует думать над тем, как сделать, чтобы наши студенты получали хорошее образование без Болонской системы, как сделать, чтобы у нас были нужные лекарства, как сделать нашу духовную жизнь разнообразной, что предпринять, чтобы предприниматели не боялись налоговых и иных проверок. У нас масса проблем, и их надо решать, перестав заводить население борьбой с русофобией.

— Учитывая нарастающую русофобию, те, кто уехал, не вернутся ли обратно?

— Кто-то вернется. И прекрасно. Надо прекратить плевать людям в спину. Они просто испугались, не каждый день вам объявляют, что с минуты на минуту может начаться ядерная война. Я сам целый месяц был в таком состоянии, которое не очень способствовало хорошему сну и пищеварению. Не надо никого называть предателями. Люди испугались в первую очередь за своих детей. Не надо превращать страну в тоталитарный военный лагерь. Пусть вернутся обратно и поют свои песни. Я в этом не вижу большой проблемы. Я уже назвал две главные опасности, которые действительно надо преодолеть, и не нужно заниматься пустяками.

Я, кстати, даже не вижу какой-то пятой колонны, за исключением политической эмиграции типа Михаила Ходорковского. Где она? В 2014 году она реально была, кто-то выходил на антивоенные и антикрымские митинги, имелась серьезная политическая активность, нерукопожатность. Мне лично отказались пожимать руку некоторые коллеги за мою прокрымскую позицию. А сейчас где эта пятая колонна? Что она породила? Головотяпства много, это да.

Где у нас сейчас агенты США? Более того, Америка сама дает понять, что им не нужна пятая колонна в России. Всей пятой колонне в РФ первым делом заморозили счета. В итоге всю пятую колонну финансово обесточили, и осталась одна квазиреволюционная политэмиграция. «Внутренний Запад» первым попал под удар коллективного Запада, и тот дал ясно понять самым непонятливым, что уже не делает ставку на расширение своего культурного и политического присутствия в России. Все боялись демократов, которые всегда имели контакт с прозападной частью русского общества, а те ее просто кинули. Заметьте, когда они кричат про госпереворот в России, то рассчитывают не на либералов, а на силовиков, что, конечно, смешно.

Проблем будет много. Я надеюсь, что многие ценные для России люди вернутся. Но надо менять пропаганду, а то у нас каждый день в телешоу грозят закрыть все вузы, так как там везде пятая колонна, а к ней следует отнести всех, кто читает западные книги. Конечно, слушая всю эту ахинею, многие побегут из России. Даже в киргизские аулы будут уезжать, чтобы только не оставаться в РФ. Поэтому надо прекратить пропагандистский кошмар, который никому не нужен, а усиливает атмосферу психоза.

Психоз в ядерной стране ничего хорошего не несет, но надеюсь, что мы выживем.

Но конспирологические гипотезы возникают невольно: очень странно, что конец пандемии совпал с началом спецоперации. Возможно, еще будет какой-то третий акт этой великой драмы. Может быть, что-то будет связано с глобальным потеплением, возможно — с научными открытиями. Может быть, трансгуманизм обретет какие-то новые параметры. Боюсь, что Евро-Атлантика никогда бы не стала так жестко действовать в отношении России, если бы не имела что-то в кармане — претензию на новое лидерство, чем-то обеспеченную.