«Надо сказать народу, что 30 лет мы спали на печи»: профессор МГУ об индустриализации в две пятилетки

Сергей Губанов: «Западу нужна дефедерализация России. Распад на национально-этнические зоны. Чтобы мы перестали быть субъектом геополитики, не путались под ногами» Фото: © Виталий Белоусов, РИА «Новости»

«Системная проблема Кремля, которая не решается 30 лет, — твердая покупательная способность рубля»

— Сергей Семенович, на ваш взгляд, в каком состоянии экономика России подошла к 24 февраля, когда Владимир Путин объявил о начале спецоперации на Украине?

— Если брать нашу статистику по итогам 2021 года, то формально Россия подошла чуть ли не в идеальной форме: зафиксированы рост ВВП на 4,7 процента, профицит бюджета в размере полутриллиона рублей, приращение валютных резервов РФ на 40 миллиардов долларов, приемлемое вроде бы превышение целевого уровня по инфляции — 8,4 процента против 4 процентов. Повторю, это формальные оценки. Реальная картина гораздо сложнее и вовсе не такая идеальная, как выглядит по статистическим сводкам. Министерство экономического развития вообще стало давать свои выпуски картины экономики, которые очень похожи на агитки, пропагандистские листки: в них никакой аналитики, просто поверхностная цифирь.

Между тем достаточно даже одного параметра, чтобы сразу сокрушить благостные показатели, выставляемые на передний план Росстатом и минэкономики, — дефлятор ВВП. Он двузначный — 16,4 процента. На такую величину обесценилась заработная плата работников, доходы государственного бюджета и капитальные вложения. Таков уровень реальной инфляции по итогам 2021 года. Кроме того, имеется огромный инфляционный «навес» в виде расхождения между ценами производителей (23 процента) и потребительскими ценами (8,4 процента). Такой разрыв означает отложенную инфляцию, лишь временно придавленную, например с помощью джентльменских соглашений Кремля с крупнейшими топливно-энергетическими, инфраструктурными или торговыми компаниями.

Переход от поверхностной цифири к аналитической показывает, что экономика России закончила минувший год в проблемном состоянии. Да, формально ВВП вырос на 4,7 процента, а реально качество этого роста отрицательно. Причина в том, что он достигнут за счет уменьшения, а не увеличения национального богатства. В 2021 году умерло на 1 миллион человек больше, чем родилось, а тенденция вымирания едва ли идет от хорошей жизни. В нищете, ниже границы бедности (даже «откорректированной»), прозябает каждый 7-й. Технический уровень производительных сил, в оценке по критерию машинозамещения труда, не вырос.

Если подвести баланс, то негативные тенденции в экономике явно перевешивают формально радужные. Иначе и не может быть, пока рост остается экспортно-сырьевым по своему наполнению, а не высокотехнологичным.

Хроническая и системная проблема Кремля, которая не решается 30 лет, — твердая покупательная способность рубля. Если мы посмотрим на все экономические чудеса XX века (советское чудо до войны и после, немецкое экономическое чудо и японское), все они начинались с твердой по покупательной способности национальной валюты: и немецкая марка, и японская йена, и советский рубль — несмотря на то что в 1932–1933 годах был голод в стране. Хотя сталинская команда этого не признавала, засекретив с 1932-го данные об уровне жизни населения, теперешний аналитический инструментарий позволил установить, что в 1932 и 1933 годах, на рубеже между двумя первыми пятилетками, советская экономика сильно просела — по покупательной способности проседание составило около 8 процентов. Это было колоссальным проседанием для страны, проходящей индустриализацию. Его удалось компенсировать лишь в 1935-м. Я клоню к тому, что за 30 лет Кремль не сумел решить элементарную проблему стабилизации покупательной способности национальной валюты.

— Уточните, что вы имеете в виду.

— Я не буду брать классические функции денег: есть еще ряд функций, которые не перечислены в теории. К ним можно отнести стимулы зарабатывать, сберегать и накапливать. Отсутствие твердой национальной денежной единицы означает не что иное, как отсутствие базисных стимулов зарабатывать рубль, сберегать и накапливать его. А это инвестиции и сбережения населения, заинтересованность в том, чтобы дорожить рублем и зарабатывать в рублях.

В чем проблема? На самом деле в России в постсоветское время гуляла еще и другая валюта, так называемая резервная иностранная валюта. Появилась вилка раздвоения, получалось, что стимулы зарабатывать, сберегать и накапливать перетянула на себя иностранная валюта.

— Вы имеете в виду доллар?

— И доллар, и евро, и швейцарский франк, и английский фунт стерлингов — все, в чем стараются держать валютные резервы, но только не рубль. Это большая системная ошибка Кремля, которая в каждый непростой период обязательно аукается.

«Стимулы зарабатывать, сберегать и накапливать перетянула на себя иностранная валюта. И доллар, и евро, и швейцарский франк, и английский фунт стерлингов — все, в чем стараются держать валютные резервы, но только не рубль. Это большая системная ошибка» Фото: © Zamir Usmanov/Global Look Press/www.globallookpress.com

— Но ведь сейчас мы хотим избавиться от зависимости от доллара.

— И до сих пор хотели и даже объявляли дедолларизацию. Сейчас вновь захотели, так что воз где был, там и остался. Теперь избавлять нас от этой вилки взялись наши так называемые геополитические партнеры. Только Кремль при этом как ничего не делал, так и не делает. Проблема ведь не в долларе, а в рубле. Соответственно, задача не в том, чтобы отвернуться от доллара, а в том, чтобы гарантировать рублю устойчивую покупательную способность и превратить его в функционально действующую денежную единицу, которая выполняет функцию заинтересованности в зарабатывании, сбережении и накапливании.

— Что же тогда должен сделать Кремль? Запретить хождение доллара? Или установить курс: 1 доллар — 1 рубль?

— Простые решения, возможно, есть во внешней политике, хотя их простота — кажущаяся и фиктивная. Кремль сам себя лишил возможности принимать простые решения. Есть экономические инструменты решения этой проблемы. Проблема не решается тем, чтобы просто что-то запретить или разрешить. Естественно, внутри страны должно быть хождение исключительно национальной валюты. Вы не найдете ни одну индустриально развитую страну, где параллельно гуляли бы разные валюты. Представьте себе на мгновение, что в США наравне с долларом можно купить или продать все за российский рубль — тогда американское национальное богатство стало бы достоянием эмитента рубля, то есть России. Очевидно, что для США это абсолютно исключено. Так почему аналогичная ситуация с перестановкой рубля и доллара допустима для России? Почему национальное богатство РФ должно становиться нероссийским?

«Судя по действиям Кремля, видна попытка усидеть сразу на двух стульях — компрадорском и суверенном»

— Рубль настолько волатилен в последнее время, что после известных событий все бросились покупать доллары, надеясь не просто сохранить сбережения, но и приумножить. Импортных товаров у нас много, цены на них выросли пропорционально курсу доллара.

— Вот именно. Я как раз хочу объяснить, из-за чего мы страдаем. Кремль принял геополитическое решение, связанное с Украиной. Естественно, что у каждого такого решения есть своя экономическая цена. В советский период было не принято говорить, что каждое внешнеполитическое решение — например о помощи братским странам, Африке или Юго-Восточной Азии — накладывает экономические обязательства, имеет цену и издержки. В постсоветский период скрывать это бессмысленно, так что хорошо известно, что любое геополитическое решение имеет свои экономические издержки.

Проблема не в том, что сейчас ситуация непростая. Меня заботит другое. Есть маркеры непростой ситуации. Об одном уже сказал: что происходит с покупательной способностью рубля, инфляцией, организацией товарных потоков, торговлей, будничным жизнеобеспечением людей. Судя по темпу обесценения рубля, непохоже, что Кремль, принимая геополитическое решение, подумал о социально-экономической цене.

Второй маркер: мы теряем рабочие места или наращиваем? Третий маркер: издержки и цена принятого геополитического решения. Было абсолютно ясно, что ценой явится не только санкционная война, но и логистическая, товарная, банковская, инвестиционная, валютно-монетарная. Разве обязательно было подставляться под укусы наших западных «партнеров»? Очевидно, Кремль не очень продумал социально-экономические последствия.

— То есть думали про танки, но не думали про банки.

— Примерно так. Хочу быть правильно понятым. Всегда есть баланс экономики и политики. Естественно, что сейчас для России он сильно нарушен. Но это не значит, что геополитическое решение Кремля неправильное. В геополитике бывают ситуации, когда экономические издержки теряют значение и останавливаться перед ними нельзя.

— Это тот самый случай?

— Предоставлю право отвечать на этот вопрос представителям Кремля. У меня есть свое мнение, оно отличается и от взгляда Кремля, и от взгляда его критиков. Это третья позиция. Она отражена мною в июльском номере нашего журнала «Экономист» в 2021 году, в разборе статьи Владимира Путина об историческом единстве украинцев и русских. В статье президента много верных соображений, тем не менее заявленная позиция не без изъянов. Поскольку это статья, она подлежит критическому анализу на предмет выявления сильных и слабых сторон. Сильные стороны говорят сами за себя, а слабые, как правило, молчаливы. Но изъяны есть, и замалчивать их нельзя.

Основное замечание относится к тезису о том, что нынешний кризис создан только киевским режимом, который фактически марионеточный, при прямом вмешательстве третьих сил. Прежде всего стран НАТО и в первую очередь США. Логика здесь есть, но она односторонняя. Согласно ей, Россия как бы не при чем, она вроде как не приложила свою руку к созданию российско-украинского кризиса. Но это не совсем так. Проблема в том, что и украинский режим суть компрадорский, и, к сожалению, постсоветский режим в России тоже олигархически-компрадорский. Поэтому мое главное соображение заключалось в том, что если Киев и Москва продолжат бодаться компрадорскими рогами, то от этого выиграет только третья сила.

Мне на ум приходит не только библейское выражение, что царство, расколотое внутри себя надвое, погибает, но и его шекспировская интерпретация в «Гамлете», когда в Датском королевстве произошел раскол на два лагеря. Основной узел, как по мне, не совсем правильно понят. Ведь что имел в виду Гамлет, когда говорил: «Быть или не быть?»? На самом деле его вопрос означал: мстить или не мстить? Гамлет выбрал мщение. Это закончилось тем, что Датское королевство пало и правителем стал Фортинбрас, ставленник третьей силы. Как раз нынешняя ситуация — это прямая шекспировская аналогия.

— Россия — это Гамлет?

— Гамлет — это Кремль. В чем моя логика? Украина — исторически проходной двор для всех. Это тянется еще со времен знаменитого пути из варягов в греки, потому что Днепр был проходным путем, как сейчас модно говорить, хабом для транзитеров. Так что Киев сидел на сборе транзитной ренты. Отсюда и рентная психология, а она всегда продажная.

«Киев вовсю обыгрывает изъяны и слабости кремлевской позиции. Вся идеологическая повестка киевского режима эксплуатирует этническое разграничение» Фото: © Sergii Kharchenko/ZUMAPRESS.com/www.globallookpress.com

— Кажется, у нас та же самая психология.

— Совершенно верно. В чем объективная слабость позиции, выраженной в статье Путина? В том, что там на все лады критикуется олигархический характер киевского режима. Но ведь и он стоит во главе государства, в котором точно такой же олигархически-компрадорский режим. Отличие в том лишь, что компрадорский капитализм постсоветской России выстроен на нефтегазовых запасах, черных и цветных металлах, древесине, удобрениях и зерне, а Украины — на черных металлах и пшенице. И российские, и украинские олигархи одинаково предпочитают продавать за доллары и евро, а не за рубли и гривны. Получается, что один компрадорский режим ополчился против другого и хочет установить над ним свой контроль. На поверхности ситуация выглядит как противостояние российских компрадоров с украинскими, а история предстает заложником текущего конфликта. Конечно, Путин как автор едва ли хотел, чтобы из его статьи вытекал такой вывод. Но изъяны и слабости, в ней различимые, прямо ведут к выводу, столь парадоксальному для автора.

Как и следовало ожидать, теперь Киев вовсю обыгрывает изъяны и слабости кремлевской позиции. Вся идеологическая повестка киевского режима эксплуатирует этническое разграничение: мол, великодержавная и имперская Россия задумала сделать нас своей колонией, стремится оккупировать — как было якобы в досоветские и советские времена. Кремль возражает, что это не так, что на самом деле он вынужден решать геополитический вопрос, ибо не может допустить, чтобы Украина стала плацдармом НАТО, чтобы подлетное время натовских ракет до Москвы составляло 3–4 минуты. Кремль настаивает, что его идеологическая повестка продиктована геополитикой. Но то, что выражено в статье Путина, воспринимается Киевом в стилистике великодержавности олигархически-компрадорского режима России. Статья не исключила такого восприятия, и в этом тоже ее слабость.

Не усилил статью Путина и антисоветизм, пусть даже осторожный и дозированный. Ни один из советских проектов украинской государственности — ни ленинский, ни сталинский — не устраивает автора. Можно согласиться, что те проекты были неидеальными. Но они базировались на интернационализме и государственной собственности на землю. Государственной — значит не этнической, не персонифицированной, а суверенной. Распад СССР начался с денационализации земли, с черного передела. Интернационализм и многонациональное единство СССР держались на национализации командных высот экономики, начиная с земли. Но Путин даже не упоминает об этой основе основ существования Советского Союза, как будто советская страна висела между небом и землей, а не стояла на строго определенном социальном базисе. Конечно, это исторически и фактически неверно.

Но допустим даже, что советский модус российско-украинского единства неправилен. В таком случае интересно, может ли быть правильным несоветский — и если да, то какой. Увы, ясности на сей счет в статье нет. Зато совершенно ясно, что компрадорского решения российско-украинских противоречий не существует, ибо сами эти противоречия созданы олигархически-компрадорским капитализмом.

Наконец, принципиальна еще одна развилка, строго экономическая. Да, Украина — традиционно проходной двор. Но важно, где у него вход и выход. Вопрос здесь в том, в какой стороне расположен экономически более притягательный магнит. Киев сделал свой выбор: Евросоюз экономически притягательнее для Украины, чем Евразийский союз и конкретно Россия. РФ экономически непритягательна для Украины. Должен приниматься в расчет этот фундаментальный фактор? Следует придавать ему значение или нет? Отражает он реальность? Или же позволительно упираться двумя руками и ногами, убеждая, что Россия гораздо привлекательнее Евросоюза? Давайте посмотрим, на каких самолетах летаем, откуда у нас «Сапсаны», давайте посмотрим на наш отверточный автопром. Я уже не говорю про смартфоны, компьютерную технику, микропроцессоры, операционное программное обеспечение, двигатели, авионику, роботов и прочие высокотехнологичные изделия. Жизнь ежедневно дает людям будничный ответ, где сконцентрировано ядро экономического притяжения, — в России или Евросоюзе.

Где тонко, там и рвется. Киевский режим сразу принялся изображать дело таким образом, будто Россия ломает европейский выбор Украины. Это огромный просчет Кремля, и не только идеологический.

Также колоссальным просчетом оказалась неготовность Кремля к санкционной реакции ведущих индустриально развитых держав мира. В результате мы наблюдаем и ощущаем на себе целую линейку промахов в социально-экономической области. Чего стоит только нервно-паралитическое решение Центробанка одним махом поднять ставку до 20 процентов (в настоящее время она снижена до 17% — прим. ред.). Кремль поспешил согласиться с ЦБ. Но экономика страны не согласна. Для судорожного скачка процентной ставки не было экономически значимых оснований. Валютные корреспондентские счета российских банков оказались под санкциями, российские биржи приостановили торги, движение капитала застопорилось, превращение рублей в валюту сделалось лимитированным, поэтому опасаться валютных спекулянтов было уже незачем. Отток рублевых вкладов с банковских депозитов тоже не составлял угрозы, так как рубли циркулируют теперь во внутреннем обороте, в контуре внутреннего спроса. Наконец, проблемы рублевой ликвидности точно не существует. ЦБ испугался собственной тени.

Итог: подъем процентной ставки оставляет население с издержками инфляции, банкам несет инфляционную прибыль, а рублю — удвоение и утроение скорости обесценения.

Для экономики и бюджета рост процентной ставки аукнется скачком издержек, потерей капитальных вложений, рабочих мест и покупательной способности, а для страны — ростом социального разлада и недовольства, причем не из-за геополитики, а из-за внутреннего социально-экономического положения.

Если судить по действиям Кремля, то видна попытка усидеть сразу на двух стульях — компрадорском и суверенном. Но так не бывает. Усидеть на двух стульях, тем более таких разноуровневых, невозможно.

Кремль попросту непоследователен в своих решениях и действиях. На Украине мы видим не банальную правоохранительную операцию, а стратегическую операцию наших Вооруженных сил с элементами наступательной. Будучи крупномасштабной, такая операция предполагает мобилизацию оборонно-промышленного комплекса. То есть в военно-индустриальной и военно-стратегической сфере предполагается режим мобилизации. Спрашивается тогда: а в национальной экономике разве позволительна расхлябанность? Разве народное хозяйство не требует мобилизации?

Санкции означают, что Россия переводится в режим осажденной крепости. Они автоматически превращают наше национальное хозяйство в автаркическое. Санкции последовали в ответ на геополитическое решение Кремля. Они были более чем предсказуемы. Соответственно, следовало заблаговременно, в плановом порядке, заниматься мобилизационными мероприятиями в оборонно-промышленном комплексе (чего я не вижу) и национальном хозяйстве в целом.

«Они сколько угодно могут называть Китай первой угрозой, но все равно вынуждены подчиняться законам геополитики и экономики. Истинная угроза №1 для США — это Россия» Фото: © Dwi Anoraganingrum/Geisler-Fotop/www.globallookpress.com

«США никогда не подползут к Китаю, пока не нейтрализуют Россию»

— И как? Зарубежные компании просто взяли и ушли.

— Санкции обрубили логистику, валютно-финансовые каналы. Грубо говоря, санкции оставили наши сырьевые звенья лежать на боку, в изоляции, поскольку разорвали цепочки добавленной стоимости. Это было очевидно, как и отключение от SWIFT. Единственное, что было неочевидно для меня, — то, что санкции затронут даже суверенный долг индустриально развитых стран и наши валютные резервы. Фактически Запад пошел на дефолт по своим долговым обязательствам. Это было неожиданным. Дефолт по государственным облигациям — шаг довольно «смелый», который чреват далеко идущими последствиями. В том числе для так называемого империализма доллара с его обменом товарного на монетарно-долговое.

— Почему они решились на этот шаг?

— Пока сложно сказать. Быть может, Вашингтон пришел к выводу, что «империализм доллара» выжал уже из России максимум и больше не сработает. Отечественные экономисты с 1990-х годов не переставали предупреждать, что США не собираются отдавать свои долги реальными товарами, что пресловутая «подушка безопасности» — это инструмент неэквивалентного обмена, когда Россия взамен своих товаров получает долларовые «фантики», товарное покрытие которых надо искать где угодно, но только не в США. Поэтому не исключено, что Вашингтон банально не удержался от соблазна обнулить долларовые долги перед РФ, подавая это в виде санкций.

Как бы то ни было, суверенные валютные резервы России оказались несуверенными, а независимый ЦБ РФ — зависимым от Вашингтона. К сожалению, расплачиваться за мифы компрадорского либерализма предстоит не столько их носителям, сколько социальному большинству нашей страны.

Важно понять также, что западные «партнеры» Кремля играют на постсоветской деиндустриализации. Сила их санкций пропорциональна степени деиндустриализации России. Что такое деиндустриализация? Во-первых, отсутствие своих цепочек производства добавленной стоимости. Во-вторых, неспособность самостоятельно создавать автоматизированные рабочие места и безлюдные средства вооружения, производить в серийном масштабе передовые микропроцессоры, супер-ЭВМ, которые стоят во всех узлах цифровой инфраструктуры, оборудование ультрафиолетовой фотолитографии и так далее. Сила западных санкций зиждется на слабости индустриального потенциала России. Когда страну грубо отсекли от поставок микропроцессоров, авионики, запчастей для самолетов, естественно, каждый сектор народного хозяйства сразу это почувствовал. На чем нам летать? Как поддерживать авиасообщение в нашей пространственно протяженной стране? Запад неспроста относит санкции к разновидности экономического оружия, сопоставимого с экономической блокадой. Западные «партнеры» основательно продумали, каким образом можно побольнее укусить Россию. Их не надо учить, что каждое решение на геополитической арене имеет свою экономическую цену.

— В данном случае Китай разве нам не товарищ, не союзник? А ведь там уже практически все научились делать.

— Есть общее правило, применимое также к Китаю: если хотите представить, как смотрит на вас КНР, вы должны поставить себя на ее место. Как мы вели бы себя на месте Китая? Он находится во взаимодействии с индустриально развитыми странами. Станет он жертвовать своими отношениями с ними? Нет, Китай еще не так самодостаточен, чтобы жертвовать ради России отношениями с индустриально развитыми державами, прежде всего США и Евросоюзом.

— Но США называют именно Китай своей главной угрозой. Во всяком случае у Байдена такая риторика.

— А кто мешает кому-то еще называть Китай главной угрозой? Говорить можно что угодно. При Обаме и Байдене писали и пишут это не для того, чтобы обмануть КНР, а чтобы обмануть Кремль. США никогда не подползут к Китаю, пока не нейтрализуют Россию.

— Почему? Разве РФ такой сильный игрок в экономическом смысле?

— Их мало волнует экономический потенциал России, они давно считают нашу страну бензоколонкой с ядерным оружием. Дело в другом: пока РФ может функционировать в качестве ресурсно-сырьевого резервуара для Китая, США особо рыпаться не будут, так как решить китайский вопрос они не смогут. Они сколько угодно могут называть КНР первой угрозой, но все равно вынуждены подчиняться законам геополитики и экономики. Истинная угроза №1 для США — это Россия. События на Украине наглядно обнаружили это, потому что именно США готовили ее в качестве главного противовеса и тарана против РФ. Хорохорится еще польская верхушка, но если спросить польский народ, готов ли он стать пушечным мясом в противостоянии США и России, то ответом вряд ли станет согласие. Польский народ хорошо помнит свою сентябрьскую трагедию 1939 года и желанием повторно стать пушечным мясом для Великобритании и США не горит. А вот если задать вопрос украинцам, затерроризированным бандеровцами и антироссийской диктатурой, согласны ли они быть пушечным мясом в противостоянии Америки и России, ответ может быть и утвердительным. Более десятилетия США колоссально пичкали нищую Украину оружием и основательно готовили, чтобы украинскими руками сковать РФ и держать ее под угрозой сухопутной войны.

Во втором номере «Экономиста» за этот год мы опубликовали аналитический доклад Национального института стратегических исследований Украины, который прикладывается к ежегодному посланию президента Украины Верховной раде. Когда он попал мне на глаза, я понял, что с этим документом надо познакомить читателей, Кремль, российских экспертов и аналитиков, чтобы они видели, к чему все идет. Во всем этом докладе красной нитью проходит установка на форсированную милитаризацию Украины. В нищей Украине — и вдруг колоссальная милитаризация. Кремль полагает, что президент Украины — марионетка в руках Вашингтона. Часть истины в том есть, но только часть. Президент Украины является прежде всего тряпичной куклой в руках региональных олигархически-компрадорских кланов. Он шатается, как ванька-встанька, под ударами справа и слева, снизу и сверху, и его рвут на части: Львов требует одно, Одесса — другое, Ахметов — третье, Коломойский — четвертое, бандеровцы — пятое, влиятельная украинская диаспора в Канаде и США — шестое и так далее. В день десятки противоположно направленных требований. Выбрать что-то одно невозможно. Цементирует киевский режим только бандеровская диктатура, прикрываемая декоративным институтом президентства. Когда Киев твердит, что ведет борьбу за демократию, суверенитет, свободу, то несет ахинею, ибо Украина целиком подмята милитаристской национал-террористической диктатурой.

— Вы упомянули про доклад, подтверждающий милитаризацию Украины. Значит, конфликт был неизбежен, и если бы не спецоперация, то напали бы на нас?

— Объективно, да, столкновение было неизбежным. Для чего вообще мы напечатали упомянутый аналитический материал? Чтобы показать, какая угроза нависла и насколько она опасна. Весь арсенал бандеровской военщины направлен против одной страны — России. Ясно, что сама Украина финансировать такую чудовищную милитаризацию не в силах, значит, ее спонсируют другие страны, прежде всего США, Великобритания. Зачем? Повторю: любое геополитическое решение имеет свою экономическую цену — это утверждение верно как для Кремля, так и для Киева. Когда США производят столь затратное мероприятие милитаризации, то напрашивается вопрос: каким образом мыслят окупать затраты, чего ждут от Украины взамен? Мы знаем, что Запад — это не сердобольный альтруистический агнец, который готов содержать Украину за красивые глазки. Чем она в состоянии платить и расплачиваться? Только одним — пушечным мясом, жизнями украинцев.

«Кремль своей акцией решил показать, что Россия еще в состоянии выступать субъектом геополитики»

— Все предыдущие годы вы говорили, что у нас во власти олигархически-компрадорский режим, сейчас упоминаете о бензоколонке с ядерным оружием, у которой с экономикой дела ни шатко ни валко. Что же нужно Западу еще? Совсем уничтожить Россию? Вроде мы и так очень ручные, все делалось по заветам МВФ.

— Западу нужна дефедерализация России.

— Ее распад?

— Распад на национально-этнические зоны.

— Зачем?

— Чтобы мы перестали быть субъектом геополитики, не путались под ногами. На геополитическом языке США это называется условием стратегической изоляции Китая.

— Значит, Китай все-таки враг №1?

— Сейчас враг  тот, кто мешает геополитической изоляции Китая, — это Россия. Вашингтон может нам впаривать все что угодно, но мы должны смотреть на реальные маркеры прочтения геополитической ситуации. По ним видим, что мы на очереди следующие. Месяц украинских событий это подтвердил. Украина сейчас представляет бассейн милитаризации. Бассейн — это одна труба на приток, а другая на отток. Вооруженные силы России выкачивают этот бассейн, чтобы он поскорее опустел. Но ведь приток смертоносного оружия не перекрыт. Страны НАТО и США всемерно накачивают украинский бассейн милитаризации, чтобы он не пересох. Что это такое? Это не что иное, как война, которую НАТО ведет против России руками украинцев. Здесь и ответ на вопрос, кто первый противник для США.

Возвращаемся к экономике. Надеюсь, теперь понятнее, что значит моя позиция — не за и не против Кремля. Да, проблема демилитаризации Украины злободневна. Ясно, что Кремль не хочет видеть Украину, вооруженную до зубов, враждебную России и готовую к эскалации антироссийской войны в интересах Запада, которому РФ мешает изолировать Китай. Кремль счел, что отступать дальше некуда и пришло время, чтобы Россия перестала быть объектом геополитики и стала ее субъектом. Собственно, в том и состоял посыл Путина о «красных линиях» для НАТО, для натовского расползания на восток.

— Развала СССР было мало?

— Развал Советского Союза как раз означал, что СССР стал объектом геополитики, той страной, которую делят на сферы влияния. Кремль своей акцией решил показать, что Россия еще в состоянии выступать субъектом геополитики. Данный пункт в статье Путина и вызвал критические замечания, связанные с тем, что геополитическое положение РФ определяется ее экономикой, оборонной мощью, экономическим суверенитетом, наличием высокотехнологичной индустрии.

«По ряду критически важных позиций Китай мог бы существенно нам помочь, но не будет. И не из-за того, что Пекин плохо относится к России; наоборот, потому что хорошо относится к ней»Фото: © Kremlin Pool/Global Look Press/www.globallookpress.com

«Все беды и проблемы постсоветской России порождены компрадорским характером пореформенной системы»

— Тогда выходит, что мы проиграли уже в экономически-санкционной войне.

— Мне бы не хотелось, чтобы создалось такое впечатление, потому что возможность новой индустриализации России не исчезла. Как только РФ станет неоиндустриальной, высокотехнологичной, всякие санкции утратят силу и окажутся бессмысленными. При плановой организации на неоиндустриализацию потребуется две пятилетки. Это два этапа по пять лет каждый.

Первый этап предполагает решение текущих проблем. Сразу подчеркну, что действовать следует не административными, а экономическими методами. Для начала надо обеспечить твердую покупательную способность рубля — минимум на 10–15 лет. Административно запрещать хождение наличного доллара внутри России бесполезно. К тому же это мелочи жизни, и Вашингтон уже справился с этим без Кремля. Чтобы решить задачу, надо вначале отсечь импорт инфляции. Последнюю извне нагнетает компрадорское ценообразование, которое привязывает рублевые цены продавцов к валюте. Оно делает рубль простым посредником, ярлыком валютной цены. Это так называемое нетбэк-ценообразование, призванное обеспечивать экспортерам равновыгодность внешнего и внутреннего рынков. На деле оно уничтожает приоритет рубля и внутреннего рынка, скрывая приоритетность иностранной валюты. Не странно ли: индустриально развитые державы послали нас на все четыре стороны, они согласны, чтобы Россия поставляла им нефть, газ, металлы, зерно, удобрения, древесину, но отказываются платить валютой, а Кремль по-прежнему считает, что внешний и внутренний рынки должны быть равновыгодны для экспортеров, как будто ничего не случилось? Выходит, внутренний рынок все равно должен обеспечивать экспортерам валютные прибыли. Это же нонсенс! И поскольку валютная прибыль связана с девальвацией рубля, то рублевая инфляция есть не что иное, как валютная прибыль экспортеров — компрадоров и олигархов. Неужели Кремль собирается выигрывать геополитическое сражение, опираясь на компрадорскую экономику и компрадорское ценообразование? Это немыслимо. Соответственно, вместо того чтобы манипулировать процентной ставкой в нервно-паралитическом припадке, необходимо ликвидировать нетбэк-ценообразование и раз и навсегда установить, что приоритет — исключительно за внутренним рынком и рублем.

Далее — демпферный механизм, который опять-таки привязывает внутренние рублевые цены к валюте. Его тоже надо ликвидировать. Основой ценообразования должны служить рублевые издержки нефти, газа, электроэнергии, древесины, металла, удобрений, притом издержки народно-хозяйственные.

Аналогично и НДПИ — это тоже чисто инфляционный налог, который перекладывает девальвацию рубля на население. Это похуже всяких санкций, НДПИ тоже надо немедленно убрать из рублевых цен.

Что мы тогда выиграем? Не только поставим ценообразование на основу рублевых издержек, но и экономически подтолкнем наши компании снижать рублевые издержки добычи, логистики, переработки сырья в готовую продукцию и так далее. Экономия народно-хозяйственных издержек обернется капитальными вложениями.

Часто задают вопрос: где найти средства для новой индустриализации? Свои ответы предлагают команды Сергея Глазьева, Столыпинского клуба. Мне понятны их предложения. Увы, они малоприемлемы. Что они придумали? Эмиссионный источник: мол, можно напечатать триллион рублей или полтора. Беда в том только, что нельзя напечатать инвестиционные товары — двигатели, машины и самолеты, микропроцессоры, автоматизированные рабочие места. Я исхожу из экономических законов, из законов воспроизводства. А эти законы велят сокращать народно-хозяйственные издержки. Только экономия издержек воспроизводства дает неэмиссионный источник капиталовложений, обеспеченных товарной массой. Причем это будет не один, а пять-семь триллионов реальных инвестиционных средств, и денежная эмиссия совершенно не нужна.

Такова исходная комбинация решений и шагов, которые надо сделать. Плюс, конечно, организация своих цепочек производства добавленной стоимости полного цикла. А принцип всего один — приоритет внутреннего рынка, рубля и рублевого спроса, отечественной обрабатывающей промышленности.

Помните призывы Кремля и декларации об импортозамещении? Высокотехнологичное импортозамещение было логическим следствием нашей концепции неоиндустриализации, которая сложилась еще во второй половине 1990-х, а к 2008 году стала в отечественной экономической мысли доминирующей, мейнстримом. Мы указывали на неразрывную связь неоиндустриализации и высокотехнологичного импортозамещения. Доказывали, что все силы надо бросить на производство своих микропроцессоров, потому что это базисный продукт современной индустрии и сельского хозяйства, инфраструктуры, здравоохранения, образования, социальной сферы. Без оцифрованных машин и оборудования в современном мире делать нечего, без них можно только погружаться на дно отсталости и полной зависимости.

О микропроцессорах речь вели задолго до 2006 года. Не хочу лишний раз тыкать Кремль носом в наш журнал, ибо не только мы об этом писали. Знаю наших технарей, системных программистов, научные институты, проекты по линии Союзного государства: специалисты по-всякому пытались возбудить и Минск, и Кремль: «Давайте делать свои микропроцессоры, базовое программное обеспечение, сеть супер-ЭВМ и высокоскоростных вычислений, заделы для квантового компьютера». Это длилось, на моей памяти, два десятилетия. И что? Ничего. Да, происходило некое шевеление в Зеленограде, но своей электронно-компонентной базы как не было, так и нет.

Бессмысленно говорить об импортозамещении. Замещать нечем! Физически нечем! Ибо нет ни своего конкурентного микропроцессора, ни своего крупносерийного производства микропроцессоров. Мораль здесь в том, что импортозамещение по линии микропроцессора надо подготовить основательно. Компрадорская система решение задачи «не потянет». Напротив, все беды и проблемы постсоветской России порождены компрадорским характером пореформенной системы.

Поэтому цель первого этапа состоит в том, чтобы перейти от компрадорской экономической системы к суверенной. Необходимые для того шаги: твердый рубль, экономия издержек по топливно-энергетическим и инфраструктурным направлениям, воспроизводственный источник капитальных вложений, организация интегрированных цепочек добавленной стоимости. За первую пятилетку надо подготовить и к ее завершению развернуть свое производство микропроцессоров. Это сложно, но возможно. Если мы решим этот вопрос, то победим в санкционной и экономической войне. Да, пять лет придется помучиться, но оно того стоит.

Текущая же задача Кремля — костьми лечь, но обеспечить полное и гарантированное снабжение внутреннего рынка хлебом, молоком и мясом, чтобы по этим позициям отечественный рынок был не просто насыщенным, а перенасыщенным, чтобы у нас не было продовольственной инфляции. Это задача жизнеобеспечения и социального единства. Также надо наладить легкую промышленность. Тут нам может помочь Средняя Азия, необязательно Китай.

Что касается КНР: надо сделать максимум того, что не связано с ней. Конечно, по ряду критически важных позиций Китай мог бы существенно нам помочь, но не будет. И, кстати, если бы я стоял на точке зрения интересов Пекина, то тоже не помогал бы Москве, палец о палец не ударил бы, чтобы помочь РФ по критически важным для нее позициям. И не из-за того, что Пекин плохо относится к России; наоборот, потому что хорошо относится к ней. Сегодня в микропроцессорную гонку вступили США, ЕС и Китай. В интересах КНР вступление в эту гонку и РФ, только Россия должна бежать самостоятельно.

«Мы должны сделать приоритетом внутренний рынок, покупательную способность рубля, перенасыщенный внутренний рынок по хлебу, молоку, мясу...» Фото: © Виталий Аньков, РИА «Новости»

— Вы говорите, что продовольственной инфляции быть не должно. Но мы все знаем, сколько сейчас стоит сахар…

— Это текущие просчеты Кремля, а мы говорим о том, что делать, чтобы их не было.

— Да, я понимаю. Вот к чему веду. С 2014 года мы активно развивали импортозамещение по тем же сырам и хамону. Так что, судя по цифрам доктрины продовольственной безопасности, кое-чем себя уже накормить сможем. Однако сельхозпроизводители постоянно жалуются, что семена и племенной скот у нас зарубежные, удобрения — тоже. У нас и тут слишком большая зависимость от импорта, а это сказывается на ценах на продукты.

— Как у нас обстоит дело с импортной зависимостью, знаю из первых рук. У меня есть программа анализа отраслевого баланса. Я над ней работал 25 лет.

— Вы ее положили в стол? Почему ее никто не видел?

— Да, положил в стол. А я должен отдать ее компрадорам? Не отдам. Когда будет суверенная экономическая система, отдам бесплатно экономическому блоку, на каждый экономический факультет, на каждую кафедру экономического профиля.

Так вот, нажатием одной кнопки я получаю коэффициенты импортной зависимости по каждой отрасли. Самое прискорбное, что наибольшая степень импортной зависимости наблюдается в обрабатывающей промышленности — там, где нас подсадил иностранный капитал и держит контрольный пакет. А это как раз микропроцессоры, электронное оборудование и двигатели. Грубо говоря, нашему ФСБ, чтобы контролировать мобильный трафик, требуется оборудование фирмы Nokia. И если компания отойдет в сторону, то ФСБ сразу становится «слепой», «глухой» и ущербной по сравнению с зарубежными спецслужбами, а те, наоборот, получают преимущества.

На мой взгляд, просчеты и промахи следует анализировать и устранять. Если Кремль действительно социально ответственный институт, то должен ставить уже кадровые и организационные вопросы. По линии совбеза Кремль недавно отважился на кадровые решения. Я не буду их комментировать. Но это уже первая ласточка, первый вестник, что все-таки появляется анализ по типу «событие – реакция».

— Какое событие вы имеете в виду?

— Скажем так, Кремль решил усилить экспертный состав совета безопасности (29 марта Владимир Путин исключил из состава научного совета при совете безопасности РФ четырех экспертов, все они в начале марта подписали заявление по снижению рисков конфронтации между Россией и НАТО в Европе. Оно было опубликовано на сайте института Европы РАН и института США и Канады РАН — прим. ред.). Это свидетельствует о том, что обратная связь между событием и реакцией есть. Но более масштабный анализ должен произойти по итогам всей военной спецоперации и ее экономического обеспечения, включая положение в оборонно-промышленном комплексе.

Таким образом, есть первый этап системных мер — безотлагательное решение текущих задач. Я их перечислил. Все они диктуются приоритетностью рубля и внутреннего рынка. И, конечно, необходимостью подготовки второго этапа, предпосылкой которого является крупносерийное производство передового микропроцессора. Итак, мы должны получить экономию издержек по топливу, энергии, то есть по всем ресурсно-сырьевым позициям. Мы должны сделать приоритетом внутренний рынок, покупательную способность рубля, перенасыщенный внутренний рынок по хлебу, молоку, мясу. Мы должны организовать интегрированные цепочки производства добавленной стоимости. Как вы понимаете, это не метод управления запретами и административными рычагами.

— Для такого в любом случае нужно время. Пока это не сделано, нужно ли административными методами ограничивать рост цен?

— В том-то и дело, что запретами невозможно ограничить рост цен. Смотрите, по 2021 году есть еще один интересный нюанс: прибыль наших олигархически-компрадорских кланов увеличилась в 2,5–3 раза. Это прибыль на девальвации рубля, инфляционная прибыль. Значит, они оставили внутри России инфляцию, а в карманы положили валютную прибыль. На научном языке весь этот процесс называется импортом инфляции. Теми мерами, которые я назвал, мы этот импорт инфляции пресекаем. Поэтому неважно — запретили или разрешили доллар.

Если приоритет — твердый рубль, то последовательность решений и действий объективно предопределена. Она включает централизацию сырьевого экспорта и валютной выручки. Принят указ, по которому 80 процентов валютной выручки надо продавать. Но, по смыслу санкций, валютной выручки просто не будет. Такое решение лишено экономической логики: раз уж мы в осажденной крепости, значит, первым делом нужна централизация того, что уходит из страны, и того, что приходит. Честно говоря, алогичность, рассогласованность кремлевских решений настораживают больше, чем сложность социально-экономической ситуации. Надо методично снимать одну текущую проблему за другой, а не нагромождать их.

Повторяю: вся тяжесть и сложность ситуации создаются нашей деиндустриализацией и импортом инфляции. Так давайте убирать и то и другое. Чтобы убрать деиндустриализацию, нужна организация отечественного крупносерийного производства микропроцессоров. Пусть их размерность будет поначалу 70–90 нанометров против 3–5 в передовой линейке, но пусть они будут своими. Тогда мы овладеем технологиями ультрафиолетовой фотолитографии, научимся создавать свое оборудование под авангардную размерность. Задача ясна, и надо заниматься ее решением как общегосударственной: собрать ударный кулак — и ресурсный, и кадровый, и технологический. Нужен общегосударственный проект по микропроцессорам. Опыт есть. Достаточно вспомнить, как Курчатов, Королев и плановая система реализовали советские атомный и ракетно-космический проекты, добились военно-стратегического паритета. Подобным образом следует действовать и теперь. Россия в состоянии создать для своих ученых и специалистов все условия, чтобы решить задачу. И вовсе необязательно просить Китай помочь в этом: мы ведь ничем не помогали КНР в создании условий для китайских электронщиков, для планирования и строительства китайских микропроцессорных заводов.

Если Россия заменит компрадорскую экономическую систему суверенной, тогда из осажденной крепости превратится в экономически притягательную страну и все соседи к нам потянутся. Когда они увидят, что у нас бегают свои скоростные поезда, летают свои широкофюзеляжные авиалайнеры, в ходу своя электронная техника, включая смартфоны, работает своя инфраструктура цифровых платежей, что от Москвы до Владивостока можно доехать по железной дороге за 24 часа, — все к нам потянутся. Тогда мы предстанем для США несокрушимой твердыней, они о нас зубы обломают. Тогда им нечем будет нас кусать. И рубль тоже станет экономически притягательной валютой. На все это нужны две пятилетки. Конечно, работать придется круглосуточно. Надо сказать народу, что 30 лет мы спали на печи, а теперь пора превращаться в экономического Илью Муромца, пора заняться неоиндустриализацией, которая означает полную автоматизацию производительных сил России.

В рамках решения текущих задач нужно хорошо поработать над экологической инфраструктурой страны. И, в частности, нашего Черноморского побережья, решить там злободневные вопросы, чтобы зловонная жижа не стекала в море, чтобы мусор не горел, а сортировался на фракции и перерабатывался с помощью высоких технологий. Это должно быть побережье, куда мечтает приехать любой китаец или немец, чтобы увидеть прекрасные берега и чистейшую морскую воду. Это тоже важнейший вопрос первого этапа.

Поэтому я не смотрю на ситуацию тусклым взглядом. Да, нам трудно, но я научен госплановской школой. В 1921 году она получила в наследство индустрию, которая упала до 10-процентного дореволюционного уровня. Страна тогда производила столько электроэнергии, сколько сейчас достаточно для освещения только одного микрорайона Москвы. С такого уровня тогда начинали. Тогда было в десятки раз хуже, и все равно справились, мобилизовавшись. И благодаря советскому наследию на оскал своих бывших «партнеров» Кремль решился показать зубки. Компрадорские? Нет, Кремль показывает советские зубки.

— Значит, еще не все зубки выпали.

— Не все. Мы еще помним о госплановском опыте, знаем, как решать крупные народно-хозяйственные задачи. Мне бы хотелось, чтобы Кремль начал мыслить наконец системным образом. Любая системная задача имеет целевую функцию, систему ограничений и алгоритм решения. Целевую функцию первого этапа я назвал — твердый рубль, перенасыщенный потребительский рынок в стране, стимул зарабатывать, сберегать и накапливать, интегрирование цепочек добавленной стоимости. Алгоритм решения этой задачи тоже есть, система ограничений известна. Если состав ограничений меняется, будем просто получать новый вектор с коэффициентами решения.

По второму этапу целевая функция — свои микропроцессоры и оцифрованные двигатели. К примеру, получая свой авиадвигатель и авионику, получаем свои самолеты и снятие инфраструктурных ограничений. Хотелось бы, чтобы Кремль постоянно отслеживал набор ограничений и целевую функцию, добиваясь железной дисциплины исполнения оптимальных решений.

В данном отношении можно сразу сказать, что под оптимальное решение задачи первого этапа сейчас нет ни организации, ни кадров. Даже по автопрому, не говоря уже об авиапроме, видно, что минпромторг обманывал Кремль. Текла бесцеремонная ложь об импортозамещении, о степени локализации и всем остальном. Сегодня допустили еще провалы по потребительскому рынку, взбаламутили панические настроения, недоверие и недовольство. Могут ли такие кадры управлять? Нет. Да и в самом Кремле надо основательно укрепить кадры, сделав ставку на принцип служения и организаторов. Затрагивать человеческий фактор всегда неприятно, но в ситуации осажденной крепости нужны руководители ответственные и результативные. В данном отношении Кремль явно испытывает жесткие кадровые ограничения, а это большой изъян. С нынешней кадровой командой Россия обречена на мучения, а лишние мучения нашему народу ни к чему.

Где брать новые кадры? Из реального дела. Поэтому крайне важно организовать сначала общегосударственные проекты по микропроцессорам и высокотехнологичному двигателестроению. По мере успешной реализации этих проектов будет кристаллизоваться великолепная управленческая и организаторская плеяда, из которой затем можно черпать руководящие кадры организаторов и для государства, и для народного хозяйства. Только делом проверенные кадры, которые принесли реальный народно-хозяйственный результат, должны выполнять функции в сфере государственного управления. Те, кто изо дня в день проваливает дело и только удлиняет или искажает обратные связи, должны быть заменены ответственными и результативными.

Пока меняется лишь риторика. Так, правительство хотя бы начало говорить о минимизации последствий санкций. Возможно, оно что-то и впрямь минимизирует. Но что? Пока, похоже, оно само толком не знает. Между тем главное, что следует минимизировать, — это деиндустриализацию, которая для России пагубнее всяких санкций.

Суммируя, скажу, что если Кремль сделает приоритетом рубль и внутренний рынок, то победит. Не сделает — стратегически проиграет. Это не мое субъективное мнение, а вывод по итогам научного анализа. Его результат мы дали еще в июле 2021 года в «Экономисте». Геополитическая безопасность зиждется на экономической безопасности, а ее нет, так как нет экономического суверенитета из-за олигархически-компрадорской зависимости. Решится Кремль разорвать этот порочный круг, значит, выйдет победителем. Вместе с ним, надеюсь, победителем будет вся Россия.