Рамиля Салеева, «Долорес»: «Уход IKEA сказался на нас положительно»

Рамиля Салеева: «Я росла в такой семье, где принято трудиться с самого детства. Нас 8 человек в семье, трудом нас закаляли. Так что я была настроена решительно и на сомнения времени не оставалось»

«Наценку делали минимальную, чтобы выбирали именно нас»

 — Рамиля Хабибулловна, расскажите, пожалуйста, почему вы решили открыть именно мебельное производство?

— Мебельная фабрика не первый наш бизнес. Изначально мы занимались продажей продуктов питания и хозтоваров. Причем начали это дело еще в 1994 году, в непростой период. Причиной стал тот факт, что мой муж Ильдар, как и многие тогда, лишился работы. Открытие бизнеса было для нас не способом обогатиться, а необходимостью банально выжить. Кушать было нечего, все по талонам, мы — далеко от родной Чувашии, откуда оба с супругом родом. Жили тогда в Красноярском крае, его туда отправили по распределению после института работать на заводе психологом. И тут наступили 90-е, и мужа сократили. Тогда они с другом решили заняться торговлей продуктами, а я его в этом решении поддержала.

— Где вы взяли средства на то, чтобы начать работать?

— Продали квартиру. Ему дали ее тогда бесплатно от завода, но для того, чтобы бизнес пошел, мы решились ее продать. Маленькую дочку увезли к бабушкам и дедушкам в деревню на полгода и начали активно работать. Из Красноярска привозили продукты в Кодинск, и там уже я на рынке их продавала. Снимали квартиру, работали без устали.

— Не имелось опасений, что дело не пойдет?

— Было некогда об этом думать, необходимо было выживать. Я росла в такой семье, где принято трудиться с самого детства. Нас 8 человек в семье, трудом нас закаляли. Так что я была настроена решительно и на сомнения времени не оставалось.

— Почему вы оттуда уехали?

— Сложно было так долго находиться вдали от ребенка, поэтому мы стали думать, куда можно переехать и продолжить нашу работу. По сути, торговлей мы могли заниматься где угодно. Рассматривали и Чувашию, и Ульяновскую область, но на тот момент они были в плачевном состоянии. А вот Татарстан начал активно расти и развиваться. Так и выбрали Менделеевск, это же как раз промышленный треугольник, к тому же здесь сестра мужа жила. Ну и продолжили работать уже здесь.

— Возникали сложности с организацией бизнеса на новом месте?

— Сложности были только в наших страхах. Мы воспитаны бояться начальства, учителей, родителей. А тут свое дело — конечно, мы привлекали интерес местных властей, налоговой. На нас нападали участковые, проводили бесконечные проверки налоговики, подавали в суд. Все это мы очень сильно переживали. Но росли и крепли, несмотря ни на что. Накопили средства, поставили павильоны, начали продавать хозтовары. Первыми в городе изменили график работы, тогда все были открыты с 8:00 до 18:00, но в это время люди только домой возвращались. Мы же стали работать до 8 часов вечера. Купили свой «КАМАЗ», фурой возили продукты с оптовых баз Москвы. И все было отлично, пока не случился 1998 год.

«С 2004 по 2008 год мы очень бурно росли и развивались — с трех до 23 человек. Купили станки, начали автоматизировать процесс, а изначально было, как муж это называл, «коленное производство»

— Как он повлиял на вас?

— Негативно. Обороты упали, «КАМАЗ» пришлось продать, вместо него купить небольшую «Газель». У нас как раз в тот период родилась вторая дочка, я была с маленьким ребенком на руках. Произошел серьезный откат в работе, но мы духом не падали. Потуже затянули пояса и продолжили трудиться. Построили второй павильон, чуть побольше, там продавали промтовары. А со временем муж решил, что хочет открыть свое производство.

— И вы его, как всегда, поддержали?

 — Конечно, я ему безоговорочно доверяю. Помню, тогда на мой день рождения брат подарил мне кухонный уголок, диванчик. Супруг предложил его разобрать, посмотреть, как он собирается, и начать собственное производство. Уговорил меня, можно сказать. Мы арендовали помещение, привезли материалы, наняли 2–3 человек и стали делать уголки. Это был 2004-й, параллельно мы продолжали держать магазины, но в 2008-м закрыли их и полностью перешли на мебель.

— Выходит, проект оказался успешным?

— Даже очень. С 2004 по 2008 год мы очень бурно росли и развивались — с трех до 23 человек. Купили станки, начали автоматизировать процесс, а изначально было, как муж это называл, «коленное производство». Я отвечала за продажи, закупку материалов, решала вопросы с поставщиками, муж заведовал производством. Самым сложным тогда в нашей работе для меня стали прямые продажи. Хотя раньше я и занималась торговлей, но ездить по мебельным магазинам страны и предлагать свой товар — совсем другое дело. Мы доехали аж до Сургута, выстраивали логистику, искали оптовиков.

— У вас имелись серьезные конкуренты в те времена?

— Были производители из Ульяновска и Пензы, но мы выигрывали в плане цены. Наценку делали минимальную, чтобы выбирали именно нас. После того как о нас узнали на большей части России, мы расширили автопарк, начали самостоятельно развозить мебель оптовикам. Услугами транспортных компаний никогда не пользовались, все делали сами. Постепенно поняли, где наша мебель наиболее востребована, и открыли там склады. Это Пермь, Набережные Челны и Подмосковье. Начали участвовать в международных выставках, хотя мне подобное и казалось странным — идти на выставку с мебелью эконом-сегмента. Но оказалось, что это были мои заблуждения — там очень разнообразный ассортимент товаров, постепенно через выставки бренд становится узнаваемым. На руку сыграло и то, что у нас уже имелся склад в Подмосковье, и, когда контакты спрашивали, мы их туда отправляли. Это близко, сокращает сроки доставки.

«Проблем с иностранными поставками у нас не возникло. Станки мы себе закупили заранее»

«Материал подорожал, что зеркально отразилось на итоговой цене. Пришлось поднять цены на 20–30 процентов»

— Возникали ли сложности с поиском сотрудников? Сколько у вас человек в штате?

— Сейчас 42. Особых сложностей в целом нет, хотя период текучки, конечно, был. Когда только начинали, никто не желал идти в малоизвестную фирму. Но в итоге многие оставались, приводили знакомых. Сегодня сложностей с персоналом нет, хотя работа у нас и имеет сезонный характер: примерно с мая по сентябрь наступает затишье, влияет дачный сезон. Но занятия для наших сотрудников мы всегда находим, пусть не совсем по их профилю. Привлекаем к строительству. Именно летом обычно строим новые цеха, в этом году в Подмосковье на своей земле за МКАД будем строить собственный склад. На данный момент площади там мы арендуем, а когда появится свой, это станет экономически более эффективно.

— То есть к строительству будут привлечены местные сотрудники?

— Да, в Москве у нас всего 2–3 человека. Мы собираем желающих и везем туда, предоставляем им все условия. Это уже не первый наш подобный опыт. Мы каждый год что-то строим.

— Как повлияла ситуация в мире на ваш бизнес?

— В нашей сфере, как и везде, наверное, скачут цены. Главное в мебельном бизнесе что? Лес! Если он есть, то бизнес будет идти. А так с материалами сложностей нет. Плиты МДФ мы берем, например, у Kastamonu и из Пермского края, комплектующие возим из Китая. Поэтому проблем с иностранными поставками у нас не возникло. Станки мы себе закупили заранее.

«Материал подорожал, что зеркально отразилось на итоговой стоимости. Пришлось поднять цены на 20–30 процентов»

— Падение рубля отразилось на рынке и, в частности, на вас?

— Разумеется. Сложилась неприятная картина с повышением цен. Мы всегда стремились к снижению, но сейчас оказались вынуждены немного поднять их. Других вариантов просто не было. Материал подорожал, что зеркально отразилось на итоговой стоимости. Пришлось повысить цены на 20–30 процентов. При этом некоторое сырье подорожало еще больше. Например, есть китайские краски, которые взлетели на 60 процентов. Но с укреплением рубля цены немного скинули. Изменения валюты коррелируют на рынке.

— Пришлось ли корректировать планы из-за кредитно-денежной политики ЦБ? Произошел рост ставки…

— Сегодня у нас нет кредитов в банке. В свое время у нас их было несколько на общую сумму более 20 миллионов. Но так получилось, что до начала всех событий мы погасили все задолженности. Мы пользовались кредитами не один год. Часть погасили в 2021-м, часть — в 2020-м.

— И потребности в кредитах сейчас нет?

— Я уже говорила о планах на строительство. Думаю, нам снова придется идти в банк. Признаться, не знаю, под какой процент сейчас дают кредиты. Но могу сказать, что нас подобное никогда не пугало. Это нормальная история. Просто надо будет больше стараться и работать, производить и продавать.

«В 2008 году был такой большой спрос, что нам даже пришлось открыть ночные смены. Спрос превышал предложение. И сейчас так будет»

«Если экономика страны будет развиваться, то, боюсь, мы не сможем удовлетворять потребности всех желающих»

— Каков объем вашего производства?

— Мы производим столы, стулья, кухонные уголки и гарнитуры. У нас есть основной цех по выпуску деревянных изделий. У нас полный цикл производства. Мы приобретаем березовый брус, складируем его. Дерево проходит сушку и переработку. Из него мы уже производим нашу мебель. В месяц изготавливаем, например, 6 тысяч столов, 3 тысячи стульев. Летом эти цифры немного падают.

— Вы продаете что-то на экспорт? Какой сегодня у вас рынок сбыта?

— Продаем только по России. У нас огромная страна. Признаться, что у нас особо конкурентов-то и нет.

— Как так? У нас же много мебельщиков. Разве этот рынок не перенасыщен?

— Нет. Порой мы даже не успеваем за спросом. На поведении рынка серьезно сказывается политическая обстановка в стране. Например, в 2008 году был такой большой спрос, что нам даже пришлось открыть ночные смены. Спрос превышал предложение. И сейчас так будет. Или, например, Путин выделил нашим пенсионерам дополнительно по 5 тысяч рублей. И это событие зеркально отразилось на нашем производстве.

— Все пошли покупать мебель?

— Все пошли на рынок тратить деньги. Кто-то пошел за электроникой, кто-то — за мебелью. Мы не успевали изготавливать. И если экономика страны будет развиваться, если у людей на руках будут деньги, то, боюсь, что мы не сумеем удовлетворять потребности всех желающих.

— Получается, что вы можете отслеживать состояние экономики России?

— Как ни парадоксально, но да. У нас здесь все видно. Через призму нашего производства можно увидеть, как живет народ.

«Люди испугались, что у них обесценятся деньги. Народ вкладывал их во все, что только можно. Кто-то побежал за гречкой и сахаром, кто-то — за мебелью»

— В связи с последними политическими событиями что-то изменилось? Люди стали хуже жить? Вы ощущаете спад спроса?

— Нет, и ни разу не ощутили. Напротив, этот год у нас начался даже успешнее. Вдобавок в марте был ажиотажный спрос, который потом нормализовался. Люди испугались, что у них обесценятся деньги. Народ вкладывал их во все, что только можно. Кто-то побежал за гречкой и сахаром, кто-то — за мебелью.

— Как, на ваш взгляд, отрасль будет переживать ситуацию?

— Мне сложно дать какой-то прогноз. Но, как представитель мебельного бизнеса, могу сказать, что уход той же IKEA, например, положительно сказался на нас. У нас есть столы «Консул» и «Тюльпан» деревянные, на одной ножке. Они у нас пошли на ура. Не успеваем делать. Поэтому не видим повода для горечи и слез. Не зря говорят: «Не было бы счастья, да несчастье помогло».

— IKEA была серьезным конкурентом для российских производителей?

— Да, с их уходом все пошло. Или другой пример: с начала пандемии закрылись магазины. Именно в это время у нас расцвела онлайн-торговля. Тогда мы и научились продавать в сети. Ранее реализовывали только напрямую. Сейчас у нас появились каналы через Wildberries и Ozon. Выйти на маркетплейсы агитировала наша администрация. У нас есть региональный маркетинговый центр. Все пошло оттуда. Две наши дочери живут в Подмосковье и руководят работой складов там. Я попросила их вникнуть в вопрос. Позже выяснилось, что подруга старшей дочери занималась торговлей на маркетплейсах. Она проконсультировала ее. Мы зарегистрировались на платформах, выставили свой товар на продажу, и дело пошло.

«Другие магазины в основном заточены под мягкую мебель, тогда как мы делаем мебель малых форм: столы, стулья, банкетки. Это все легко транспортируется»

«Не всем нужна дорогая мебель»

— И как идет продажа мебели через маркетплейсы?

— Не успеваем производить.

— Кто активнее покупает мебель онлайн?

— Хорошо берут жители Московской области. Далее мы вышли на Ozon. Это сделал уже мой племянник, который учится в школе. У него тоже хорошо получается. Заказы есть, торговля идет.

— Откуда сегодня больше покупают?

— Одинаково. В первое время больше брали через Wildberries, но сейчас Ozon тоже набирает обороты. Есть планы сотрудничать с KazanExpress. Правда, этому еще необходимо выделить определенное время. Плюс надо сделать фотосессию, чтобы вкусно преподнести свою мебель покупателям. В сети все зависит от фотографий. Немаловажную роль играют отзывы.

— Какие у вас отзывы?

— Для мебели эконом-класса хорошие. Надо понимать, что мы не делаем люксовую мебель. У нас цена соответствует качеству. Люди получают то, чего ожидают за эту цену.

— Кто еще ваши конкуренты?

— В России их, можно сказать, и нет.

— А как же другие магазины с бюджетной мебелью?

— У нас отличается ассортимент. Другие магазины в основном заточены под мягкую мебель, тогда как мы делаем мебель малых форм: столы, стулья, банкетки. Это все легко транспортируется. Поэтому мы идеально подходим для продаж на маркетплейсах.

«Не всем нужна очень дорогая мебель. Поэтому мы не планируем уходить в премиум-сегмент. Нам комфортно здесь. К тому же для перехода надо полностью менять производство»

— Как разрабатывается дизайн мебели?

— Мы исследуем рынок. Например, видим что-то привлекательное — покупаем, привозим, разбираем, изучаем и удешевляем под эконом. У нас нет дизайнеров, все делаем сами.

— За счет чего?

— Например, у оригинала дорогая французская ткань. У нашего аналога будет китайская. Или если там стоит дорогая фанера, мы ставим дешевле. Она все равно долго прослужит. Для чего мы это делаем? Представьте человека, который работает, получает зарплату, но ему трудно купить недешевую мебель. Та же хорошая банкетка стоит 12 тысяч. Но зачем она рядовому рабочему? Он всю жизнь должен трудиться ради дорогой банкетки? Мы же предлагаем ему альтернативу за 2–3 тысячи. Внешне она такая же, прослужит долго. А человек будет рад. Не всем нужна очень дорогая мебель. Поэтому мы не планируем уходить в премиум-сегмент. Нам комфортно здесь. К тому же для перехода надо полностью менять производство. Это недешевые станки, другие комплектующие.

— Создавали аналоги мебели из IKEA?

— Нет. У IKEA по стилю мебель очень простая. А мы 20 лет занимались резьбой по дереву, вырезали красивые ножки столов, табуреток, создавали рисунки. Как оказалось, людям сегодня ничего этого не надо. Нужно просто делать черенки с небольшим откосом. Вот это и получится как в IKEA. Все гениальное должно быть просто. Мебель в стиле минимализм берут лучше.

— Какую мебель по стилю вы производите сейчас?

— Мы прекратили вырезать фигурную мебель, ушли от тяжелой работы. Европа научила нас легко жить.

— Как вы считаете, может ли кто-то из игроков мебельного рынка прекратить свое существование из-за текущих событий?

— Я не думаю о подобном. Если кто-то уходит, то это только плюс для нас. Выигрывают те, кто остался.

— Вы сталкивались с недобросовестной конкуренцией?

— У нас адекватные конкуренты. Мы уже 20 лет в бизнесе. Неадекватных уже не осталось. Все нормальные, понимаем друг друга.

«Мы буквально в прошлом году столкнулись с тем, что металл очень сильно подорожал. Вырос в цене и МДФ сильно. Было 240 рублей за квадратный метр, и вдруг стало 600 с чем-то рублей. Рост в 3 раза!»

«Мы уже столько кризисов прошли, что нам ничего не страшно»

— Вы рассчитываете на какую-то помощь от государства?

— Мы никогда не ждали ничего от государства, так же как и не ждали от своих родителей. Мы так воспитаны, так росли. Мы должны давать родителям, а не они нам. А есть люди, которые чего-то ждут от властей. Почему ждут, мне непонятно. Государство делает нам дороги, создает условия и не мешает работать. Чего от него еще ожидать? Сейчас я тоже ничего не жду. Главное, чтобы не создавали помех. Мы дружим с администрацией района. Нам с ними комфортно.

— Как считаете, кто сегодня оказался в самом сложном положении?

— Это бизнес. Предприниматели — люди, которые умеют быстро принимать решения. Это активные, энергичные люди. Я как-то спросила мужа, что мы будем делать, если все потеряем. Он сказал: «Голова на плечах же остается». Все можно наверстать. Сейчас главное — не потерять здоровье. Если мы сегодня все потеряем, то завтра сумеем создать что-то новое. С голоду точно не помрем. У нас была ситуация, когда произошел пожар в цехе, и даже тогда мы за помощью ни к кому не обратились. Помню, как пожар еще не потушили, а я уже звонила в банк, оформляла кредит на покупку нового станка ЧПУ, без которого мы работать не сможем. На время перевели людей на бывший склад, использовали старые станки, но буквально через месяц пришел новый взамен сгоревшего, а за год мы возвели новый цех.

— Значит, и пандемия вас не испугала?

— Нет, был, может, месяц, когда мы не работали. Я даже не переживала, хоть дома побыла, отдохнула. Обычно все мысли о работе, а тут вообще не было такого, просто не думала ни о чем. Мы уже столько кризисов прошли, что нам ничего не страшно.

— А на вашем предприятии как-то сказываются санкции?

— Только в том, что цены повысились. Это неприятность. От импортозамещения мы никак не зависим. Как вели бизнес, так и ведем. И троих детей за это время вырастили, три прекрасные дочки. Сейчас они нам помогают. Мы предложили им пойти учиться по нашей линии. Две дочери окончили МГУ леса, они в настоящее время в Московской области занимаются реализацией нашей мебели как менеджеры. А третья дочь сразу сказала: «Нет, мне хватит того, чему я у вас научусь». То, что мы накопили за столько лет, мы ей передали. Она осталась рядом с нами.

Еще в 46 лет мы родили мальчика, Бог нам дал, значит, хорошие мы люди. У нас четверо детей. Так что теперь у меня еще трехлетний ребенок. Пойдет ли он по семейным стопам, пока не знаю.

— Какого это — вести вместе с семьей бизнес? Это сложно или, наоборот, просто?

— Нет, это хорошо!

— Не возникает разногласий по части ведения бизнеса с супругом?

— Я уже привыкла, что он принимает решения, и потом я просто подключаюсь дальше. Это же хорошо, когда кто-то решения принимает. Я просто довожу до логического конца. Муж такой человек, ему открыть цех по выпуску чего-то — легко. Это его стихия. У нас не было цеха по производству металлокаркаса, так муж его в Москве запустил, а зять помогал, сейчас там управляет. Теперь и это производство у нас свое.

— Что касается металла, как-то повлияла на него в вашем случае внешнеэкономическая ситуация?

— Мы буквально в прошлом году столкнулись с тем, что металл очень сильно подорожал. Вырос в цене и МДФ сильно. Было 240 рублей за квадратный метр, и вдруг стало 600 с чем-то рублей. Рост в 3 раза! Я тогда ходила даже в прокуратуру, чтобы проверили резкое повышение цены, из-за чего? Они мне говорили, что это все решается на федеральном уровне, так и не смогли ничего объяснить. Материал подорожал, мы цены по калькуляции поднимаем, и все. Это вынужденная мера, мы же не можем в минус работать.

— А металл вы где закупаете?

— В Волгограде. Там мы берем тонкостенную стальную трубу для сварки. Она уходит на ножки, каркасы стульев.

— У вас производство металлических частей в Подмосковье? Их потом везут сюда?

— Частично. У нас и здесь недавно открылся такой цех, так что кое-что варится в Московской области, а что-то — здесь.

— А в Подмосковье только металлокаркас или тоже конечное производство мебели имеется?

— Там обивка тоже есть. Мебель у нас делается и здесь, и в МО. Она и поступает на склады. Производство там контролируют зятья. А дочери занимаются реализацией.

 — Насколько сложно на расстоянии контролировать работу вашей компании в других регионах?

— Мы сильно не контролируем и полностью доверяем. Пусть дети учатся принимать решения, сами переживают, иногда расстраиваются или радуются своим достижениям. Дочь старшая сейчас говорит: «Мама, я же тебе каждые пять минут звонила!» Когда она только начинала там работать, действительно звонила постоянно. На расстоянии, по телефону, решали вопросы. А сейчас они сами знают, что и как делать.

«На этот год у нас цель — построить свои склады в Подмосковье, чтобы сэкономить на арендной плате»

«У меня такой цели — идти в политику — не было никогда»

— Расскажите о вашей депутатской деятельности. Почему вы пришли в политику?

— Это Валерий Сергеевич Чершинцев предложил мне. Не знаю, почему выбрал меня. По городу, по району, наверное, посмотрел. Я говорю: «Валерий Сергеевич, я же не оратор!» А он ответил, что у меня есть свое дело и этого достаточно, чтобы я смогла стать депутатом. Я сначала хотела отказаться, но глава вызвал и сказал, что хочет предложить мою кандидатуру. У меня такой цели — идти в политику — не было никогда. Я даже никаких вузов не оканчивала.

— Но все же согласились?

— Да, решила, что, раз такое доверие оказывают, стоит попробовать.

— Как муж это воспринял?

— Он нормально отреагировал. Сказал: «Раз нас заметили, значит, что-то в нас есть. Надо идти, чего отказываться, раз предложили?» Я депутат уже второй сезон. Помогаем как можем.

— В чем заключается ваша депутатская работа в регионе?

— Мы доводим до администрации, всех инстанций проблемы жителей. Пишем письма, работаем с обращениями, находим варианты решения задач через администрацию города и района.

— С какими вопросами обращаются?

— По капитальному ремонту дома, проблемам с асфальтом, или детские площадки просят, или крыша протекает. Вот такие только, мелкие вопросы. Глобальных нет.

— Вы не планируете дальше политическую карьеру развивать?

— Нет. Мне достаточно того уровня, на котором я сейчас.

— А как вы видите дальнейшее развитие своего предприятия?

— На этот год у нас цель — построить свои склады в Подмосковье, чтобы сэкономить на арендной плате. Это же тоже большие расходы. Цех у нас и складское помещение, хотим построить свои.

— Аренда выросла там?

— Нет, оставили так же. Они, наверное, понимают, что с торговлей и так сложно.

«Когда много мебели, реализовывать сложнее. У нас, например, есть еще кухонные гарнитуры, офисные диваны. Все нужно уметь правильно подать и продать»

«Раньше был в моде «крокодил», сейчас — однотонные диваны»

— Планируете ли расширить ассортимент?

— У нас он и так огромный, я считаю, что нам, наоборот, надо его сузить. Когда мы вышли на Wildberris, поняли, что каждый вид мебели должен притягивать внимание. Огромное внимание. Мы почему-то разрабатываем одну разновидность, а она продается не так хорошо, как мы надеялись. Разрабатываем другое, третье. Потом думаем: «Ладно, диваны, давайте столы разработаем?» Нам было несложно этим заниматься, но на самом деле так делать не стоит. Надо разработать один диван, и его научиться продавать везде. Через Wildberris, Ozon, склады, фотографировать нужно уметь, предлагать. Работать над презентацией именно этого товара.

А когда много мебели, реализовывать сложнее. У нас, например, есть еще кухонные гарнитуры, офисные диваны. Все нужно уметь правильно подать и продать. Надо улучшать качество, работать над цветовой гаммой каждой конкретной серии, а не плодить много моделей. Мода на мебель меняется. Цветовая гамма два года была одна, сейчас другая. В 2021-м в моде спинка была закругленная, а теперь —квадратная. Можно немного диван переделать, цветовую гамму поменять и работать. Текстуры по моде тоже меняются. Раньше был в моде «крокодил», сегодня —однотонные диваны. Вариантов изменения модели множество.

— То есть расширять линейку не стоит?

— Нет, наоборот, стоит быть узкоспециализированным. Мы это поняли, когда на выставки пошли. Вышли на стенд, свой ассортимент расставили. У нас и стулья есть, и диваны, и столы, и кухонные шкафчики. А пришли другие производители с огромным стендом — там только столы. Разные модели, разные расцветки. Только со столами люди, оказываются, работают. Фабрика столов — это же неплохо? Понимаю, что стоит открывать производство мебели только узкоспециализированного сегмента, но делать это хорошо. Серийное производство не может производить много и столов, и стульев, и диванов, и кухонных гарнитуров. Это невозможно. Нужно что-то одно.

— У вас же как раз серийное производство? Типовая мебель?

— Да, только типовая. Более бюджетный вариант. Что-то одно начинаешь производить и работаешь над его качеством. И за модой нужно следить, и реализацией заниматься. Россия же большая. Пожалуйста, продавай, развивай торговлю.

— Вы сказали по поводу моды. А как вообще мода изменилась на мебель? 

— Мода на мебель меняется так же, как в одежде, ремонте квартир. Меняется цветовая гамма — сейчас модны кофейные цвета, бежевые. А раньше — рыжие цвета, вся мебель была рыжей, цвета «Вишня Оксфорд». Постепенно мода светлеет. Белая мебель модная. В IKEA же все белое — и стулья, и столы, и шкафы, кухня.

Раньше была в моде кожа, а сейчас велюровые поверхности, более бархатистые. Дизайнеры задают тон, и почему-то наш мозг начинает думать, что так красиво. Почему-то два года назад «Вишня Оксфорд» была красивой, потом уже стали бежевая, серая цветовые гаммы, а сейчас совсем на белый перешли.

«В бизнесе надо быть щедрым. Скупым быть нельзя. Вкладываешь деньги, и они вернутся»

— Какая мебель в Татарстане более популярна, чем в других регионах?

— Все так же, но в РТ любят больше мебель помпезную. Но мы этого сильно не ощущаем, у нас ведь эконом-сегмент.

— Расскажите о своих интересах вне работы.

— Сложный вопрос. Мое хобби — это работа. А еще сейчас у меня маленький ребенок, хочется проводить с ним много времени. Раньше мы путешествовали, каждый год уезжали в теплые края, на море. Даже приобрели свой небольшой домик на берегу Черного моря. Но только по видеокамерам смотрим за этим домиком. Некогда туда ездить.

— Поедете туда в этом году?

— У меня младшая дочь замуж выходит. В 2022-м свадьба, после нее у нас внуки рождаются. Так что, вероятно, не поедем. Но мы не расстраиваемся.

— У нас есть традиционный вопрос, который мы задаем каждому нашему спикеру. Какие три секрета успешного бизнеса мы можете выделить?

— В первую очередь это решительность. Кроме того, в бизнесе надо быть щедрым. Скупым быть нельзя. Вкладываешь деньги, и они вернутся. Конечно, нужно с умом вкладывать, но главное — не жадничать. А еще научиться не сомневаться. Некоторые же думают: получится не получится. Не надо думать. Ну не получится так не получится. Еще, на мой взгляд, важно быть добрым человеком. Но доброта, как муж мне говорит, приходит тогда, когда появляются деньги. Человек с деньгами — свободный человек. Если базовые потребности закрыты, человек становится добрее. Вот и все секреты.