Наталья Максимова: «Детям я ставлю на голову карандаш и добиваюсь, чтобы он не падал»

Наталья Максимова: «Тело танцовщика — инструмент для выражения музыки. Мышцы натягиваются и «звучат», а если они «выключены», артист не попадет в долю» Фото: Сергей Елагин

Монолог профессионала

О Наталье Адольфовне Максимовой читатели «БИЗНЕС Online» могли узнать от молодой, но уже именитой казанской балерины Камиллы Исмагиловой. Она рассказывала в интервью нашему изданию, что во время учебы в Казанском хореографическом училище столкнулась с серьезными травмами и могла уйти из профессии. Однако Исмагилова после трех лет занятий с Максимовой начала танцевать главные партии в Ростове-на-Дону и Астрахани, а в июне 2022-го вместе с партнером Субедеем Дангытом стала лауреатом XIV международного конкурса артистов балета в Большом театре, престижного смотра, который проходит раз в четыре года. После этого Исмагилова в статусе солистки перешла на службу в столичный Московский театр им. Станиславского и Немировича-Данченко (МАМТ), чья балетная труппа уже давно и не без успеха конкурирует даже с ГАБТом.

Знающие люди, прочитав интервью с Исмагиловой, подтвердили, что Наталья Адольфовна — уникальный педагог. Она берется за тех, на ком учителя и худруки поставили крест, занимается в зале часами и «пересобирает» артистов с помощью особых, одной ей известных, «инструментов». При этом собеседники «БИЗНЕС Оnline» предупредили: Максимова, как и все талантливые люди, — собеседник непростой. Так и случилось.

«Не по-нашему точные и быстрые ножки»: пишут о балерине из Казани. Театр им. Джалиля брал ее в массовку

Наталью Адольфовну мы застали за работой в одном из местных балетных залов. У станка усердно растягивались балерины, гимнастки и фигуристки, а их наставница сочным стальным голосом раздавала команды. С тем же драйвом и педантизмом она посвятила нашего корреспондента в тонкости классического тренажа. Вместо стандартного разговора мы получили 3,5-часовой эмоциональный монолог, начавшийся прямо во время урока. А согласование интервью растянулось на несколько дней: собеседница строго и кропотливо правила каждую фразу.

Однако время и силы не были потрачены зря. Теперь о Максимовой смогут узнать не только профессионалы, но также меломаны и театралы, не всегда представляющие, какой труд стоит за красивыми pas в ярких пачках. А еще мы надеемся, что Наталье Адольфовне удастся издать свою рукопись с уникальной методикой «создания балерин».

«Балет — это наука, в основе которой лежат законы биомеханики»

— Наталья Адольфовна, вы преподаете классический танец больше 30 лет. Говорят, что к вам приходят ребята с физическими и психологическими проблемами, но через некоторое время они поступают в лучшие учебные заведения, танцуют главные партии в ведущих театрах страны и завоевывают премии на престижных международных конкурсах. Это правда?

— Я не преподаю классику, а создаю методику классического тренажа, который лежит в основе классического балета, народно-сценического танца, гимнастики, акробатики, фигурного катания и прочего. Ко мне действительно обращаются люди с травмами. О Камилле [Исмагиловой] вы уже знаете. Среди моих учеников были когда-то солист ТГАТОиБ Артем Белов, танцовщик «Кремлевского балета» Амир Салимов, артист театра Якобсона Дмитрий Уксусников, который на XIV международном конкурсе артистов балета получил грамоту.

Я работаю с танцовщиками всех возрастов, избавляю их от таких проблем, как вывихи и подвывихи, грыжи, протрузии (некоторых артистов посылают ко мне врачи). Сейчас помогаю 7-летнему мальчику с больными коленями. Себя не рекламирую, но сарафанное радио работает — у меня всегда есть ученики. Они стали приходить, когда половина моего училищного класса поступила в Московское академическое хореографическое училище.

— Вы обучаете детей и взрослых на основе авторской методики, которую выработали за годы регулярной практики. В чем ее секрет?

— Мне нравится создавать балерин. Я изобретатель и люблю творить красоту, в свободное время рисую эскизы ювелирных украшений. Балет — это наука, в основе которой лежат законы биомеханики, то есть физики и биологии. Тело танцовщика — инструмент для выражения музыки. Мышцы натягиваются и «звучат», а если они «выключены», артист не попадет в долю.

Я иногда показываю детям рояль и объясняю: если в нем сломается хоть один молоточек, звука не будет. Так же и с нашим телом. «Инструмент» будущему артисту создает и «настраивает» педагог, а уже потом хореограф, как пианист за хорошим роялем, воплощает свои творческие замыслы.

— Движений и комбинаций в классическом танце неисчислимое множество, а аппарат у артиста один. Что еще должен знать танцовщик о своем инструменте?

— Как сохранять его в рабочем состоянии, как восстанавливать, а если нужно — даже излечивать. Классический балет создали образованные аристократы, и, чтобы правильно двигаться, артист должен понимать суть танцевальных pas. Допустим, рlie означает «приседать». Но ведь присесть можно на стул, на стол или на пол, а термин рlie для артиста имеет другое значение — «складывать». Тогда верхняя часть бедра не опирается на нижнюю, а нижняя ее поддерживает. Это формирует «не по-нашему» легкие ножки. Вот и весь секрет. От неверного распределения веса у Камиллы в училище лопнули икры, у нее была острая боль в коленях, разрыв связок голеностопа, дисплазия правого тазобедренного сустава (родовая травма), деформация ног (галифе, которое мы убирали на 5 сантиметров). А сейчас ее ножки сравнивают с ногами Екатерины Максимовой.

Движения в классе мы отрабатываем до автоматизма, а начинаем с создания оси. Детям я ставлю на голову карандаш и добиваюсь, чтобы он не падал. Хорошо помогают упражнения «на покате»: мы покупаем доски и балансируем на них.

«Я иногда показываю детям рояль и объясняю: если в нем сломается хоть один молоточек, звука не будет. Так же и с нашим телом» Фото: freepik.com

«У нас нет единой педагогической методики»

— Свой метод вы описали в учебнике, который пока существует в рукописи. На кого он рассчитан?

— На танцовщиков, педагогов, гимнастов, фигуристов и даже обычных людей. Сейчас ни одно балетное училище не гарантирует выпускнику результат, потому что у нас нет единой педагогической методики. Дети часто не понимают наставников. Им непонятно, что означает «не висеть на станке» или что значит «нести себя». Есть «Основы классического танца» Агриппины Вагановой. Там изложены правила классической хореографии, но методику Ваганова не описывала, считая это делом следующих поколений педагогов. Хотя сама, судя по результатам учеников, прекрасно ею владела.

— Любая методика базируется на постановке проблемы. Как ее сформулировали вы?

— Главная проблема танцовщиков — травмы. Многие артисты ломаются уже в училище. В учебнике, опираясь на 30-летний опыт, я даю условные понятия, функции, определения и формулы; доступным языком объясняю, что такое ось, подъем, координация и как над ними работать. Рассматриваю и изучаю работу костно-мышечного аппарата, рассказываю, как правильно «включать» мышцы. Объясняю, что слова «пятка», «носок», «колено» неприменимы в отношении костно-мышечного аппарата.

— Понимаю, что всех карт вы не раскроете, но, возможно, поделитесь некоторыми авторскими определениями?                                              

— Ось — единая вертикаль корпуса и ног, которую возглавляет голова. Вытянутый подъем — это сокращенный ахилл. «Птичка» — выворотный голеностоп и так далее. С учетом естественных «амортизаторов» я анализирую работу шейного, грудного, поясничного и крестово-копчикового отделов позвоночника — «древа жизни». Рассказываю, как выстраивать ось по позвонкам и посылать вес наверх.

— Когда вы планируете опубликовать учебник? Любое уникальное издание должно быть настольным во всех балетных училищах и колледжах, а также театрах страны.

— Хочется опубликовать поскорее. Сейчас я работаю в Детской школе искусств, и мне есть на ком показать свою методику. Если не получится, отправлю пособие в Китай. (Смеется.) Там его купят за большие деньги. А могу вообще не издавать: своей цели — стать профессионалом — я уже достигла.

— В Китае и других азиатских странах сейчас действительно активно развивается классический балет. Как в целом вы оцениваете уровень неевропейских коллективов?

— У китайцев, японцев, корейцев и тувинцев великолепные артисты — работоспособные, вытянутые, музыкальные. Это, скорее всего, связано с их менталитетом и способностью к медитации. Они прекрасно владеют телом.

А вот в США недавно фактически запретили классический танец из-за гендерно-терминологической разницы. Она балерина, он танцовщик — это, видите ли, не толерантно. Теперь обучение в американском хореографическом колледже факультативное и платное. Оно стоит 600 тысяч рублей в год, а для иностранцев — в 2 раза дороже.

«Если публика смотрит спектакль равнодушно, это не искусство» Фото: Сергей Елагин

«Классический танец — это переход позы в музыку»

— Какие проблемы, кроме травм, преследуют российских и, возможно, казанских артистов балета?

— Отсутствие музыкальности. Классический танец — это переход позы в музыку, а слово pas означает не только «шаг», но и «звук», то есть возникновение позы в долю, а по большому счету — координацию движений. Тело танцовщика должно «петь». Камилла и Субедей [Дангыт] прекрасно продемонстрировали это на Московском конкурсе, хотя раньше Камилле было нечем «петь». Она не любила «королевские» медленные темпы, такие как в адажио из Grand Pas Classique Обера («Большое классическое па» Исмагилова и Дангыт танцевали на конкурсе в Большом театре — прим. ред.).

Другая проблема — проблема харизматичности. Все эмоции идут через лицо. Для этого лицевые мышцы должны быть свободными, расслабленными, а это возможно, когда все остальные мышцы работают в координации. Я объясняю детям, что у каждой косточки есть своя мышца с определенной функцией в костно-мышечном аппарате.

Если публика смотрит спектакль равнодушно, это не искусство. В балете важно все, вплоть до взгляда, иначе зритель испытывает дискомфорт. Ему приходится домысливать, что солист выражает движением или позой (особенно это актуально в бессюжетных, симфонических балетах). А зачем зрителю работать за артистов? Люди приходят в театр расслабиться и получить удовольствие. Для этого танцовщик должен передать им красоту, а в ответ — заслужить аплодисменты.

— Выпускники КХУ сталкиваются еще с одной проблемой — трудным освоением contemporary dance. Исмагилова рассказывала в интервью «БИЗНЕС Online», что в казанском училище почти не обучают танцу модерн и молодые артисты, приходя в театр, не готовы исполнять современные спектакли.

— Это проблема не только нашего училища. Танец модерн рождается из синтеза классики, гимнастики и акробатики. Я часто объединяю занятия классическим танцем и гимнастикой. Сход с оси, поиск новой опоры, неклассичные положения головы — все это мы прорабатываем на коврике. Нужно помнить, что в основе гимнастики и акробатики лежат принципы классического тренажа, так как другого способа напрячь или «включить» мышцы не существует.

— Ваш труд приносит хорошие плоды. Есть ли среди учеников еще примеры тех, на ком педагоги поставили крест, а после занятий с вами они показали свой потенциал?

— Да, Лиза Польская занималась балетом с трех лет, но, проучившись четыре года, столкнулась с проблемами: ее признали профнепригодной и выгнали из КХУ. После двух месяцев занятий со мной она поступила в Московское хореографическое училище «Гжель». Там худрук училища Захаров (который в свое время курировал методику преподавания в Московской академии от минкульта) сказал отцу Лизы, что девочка создана для балета и что у нее ноги как у Ольги Спесивцевой. Интересно, что во время наших уроков Лиза, не меняя веса, стала тоньше на 7,5 сантиметра в бедрах, на 5 сантиметров в талии, на 3,5 сантиметра в коленях, уменьшила параметры икр и щиколоток.

«Я все черпаю из своего опыта и занятий с учениками»

— Свою методику вы создавали, ориентируясь на проблемы учащихся, или сами сталкивались с похожими трудностями, обучаясь в Московской академии хореографии с легендарными артистами балета Иреком Мухамедовым и Алексеем Фадеечевым?

— Я все черпаю из своего опыта и занятий с учениками. При поступлении в МГАХ у меня было отсутствие данных, сколиоз II степени, «двойной икс», лордоз и поперечное плоскостопие, а еще 3 килограмма лишнего веса. С ними невозможно парить в небесах, а именно это должна делать балерина в классическом балете. Мою выворотность, шаг и прыжок оценили на тройки с минусами, за подъем поставили четыре. Директору академии, народной артистке СССР Софье Головкиной, понравились мое лицо, музыкальность и танцевальность — на экзамене я исполнила русский танец в «королевском» медленном темпе.

Учиться было сложно. В первом классе я попала к Лидии Рафаиловой, педагогу Екатерины Максимовой (поэтому два года меня звали Катей и Максимкой). У нее все два года была розовая блузка, кирпичного цвета юбка, перламутровые цветы-клипсы и глаза, как у орла. Лидия Иосифовна не повышала голоса, но могла провести длинными красивыми ногтями по нужной мышце ученика, после чего иногда оставался кровавый след. Однажды во время класса она сказала мне: «Отойди!» Я весь урок простояла в сторонке в одной позе, а после услышала от нее: «Молодец, характер есть!» А уже в третьем классе, когда нас расформировали в связи с появлением экспериментальной группы, новый педагог Наталья Романовна Скороходова поставила меня в середину, и в конце года я получила четыре (к слову, четверку поставили только мне и еще одной девочке, а 6 моим одноклассникам влепили двойки).

Сейчас я понимаю всю ценность столичного образования. Детей младших классов должны обучать лучшие педагоги. Если не заложить фундамент, потом очень трудно «пересобрать» артиста. Мне в этом смысле повезло. В академии я училась у больших профессионалов — у Евгении Герасимовны Фарманянц (характерный танец) и Инги Аркадьевны Ворониной (историко-бытовой танец). С большой благодарностью вспоминаю свою учительницу по фортепиано Оксану Александровну Сааг. Она развила мою музыкальность.

— Чем вы занялись после окончания академии?

— После окончания училища я работала в Ижевске, танцевала в опереттах, любила перевоплощаться в цыганок. В юности мне нравились народные танцы, а классикой прониклась уже, когда начала преподавать. Через 9 месяцев в моей судьбе возник театр имени Джалиля. Я присоединилась к труппе на гастролях в Пензе и каждый день танцевала в новом спектакле — «Щелкунчике», «Лебедином озере», «Сказках венского леса», «Шурале», «Шопениане», «Жизели».

— Как сложилась ваша карьера в ТГАТОиБ имени Джалиля?

— В театре я отработала 20 лет, танцевала в кордебалете и небольшие сольные характерные партии. 9 лет выходила Батильдой в «Жизели». Травм не было, но мелкие неприятности случались. На одном из спектаклей «Шопениана» у меня «треснул» позвоночник, а на следующий день во время «Лебединого озера» защемило нерв, мне вызвали скорую…

В 30 лет я начала преподавать. Учиться в Вагановку на педагога меня не отпустили, но через полгода худрук Владимир Яковлев дал мне мальчиков в казанском училище, в том числе Артема Белова и Максима Вагапова.

«Когда знания и ощущения совпадают, возникает гармония» Фото: Сергей Елагин

«Для моих подопечных экзамен — всегда праздник»

— Настоящий педагог не смотрит на время. Говорят, вы проводите со студентами не стандартные 1,5 часа, а обучаете их по 5–6 часов. Это правда?

— Зависит от ученика. Исмагилова занималась три раза в неделю по несколько часов. Но такую упертую перфекционистку и карьеристку нужно еще поискать (и это хорошо — звезд без амбиций не бывает). Камилла кричала, что ненавидит балет, но делала одно движение, пока я ее с трудом не останавливала. Это позволило ей довести навыки до автоматизма и добиться быстрых результатов. Для экзамена по актерскому мастерству мы подготовили фрагмент «Кармен-сюиты» за 20 минут. Тогда Камилла уже владела своим телом, и этот опыт пригодился ей в Ростове-на-Дону, когда она танцевала Эгину в «Спартаке», Гамзатти в «Баядерке» и цыганку в «Эсмеральде».

После выпускного экзамена Камиллы ко мне подошла директор КХУ Татьяна Зиновьевна Шахнина, чтобы поблагодарить за хороших учеников, которых я им посылаю. Я в ответ: «Вам мой подарок — Камилла Исмагилова». К тому времени она уже стала дипломанткой всероссийского конкурса выпускников училищ, который проходит в Большом театре раз в два года.

— Из-за физических и технических трудностей многие танцовщики испытывают психологические проблемы. Как вы с этим справляетесь?

— Субедей на моих уроках в прямом смысле медитировал. (Смеется.) А вообще любой ученик уверен в себе, когда знает предмет. Для моих подопечных экзамен — всегда праздник. Я не только даю знания, но и говорю ученикам: «Вы знаете больше, чем комиссия, покажите это!» А столичные педагоги восхищались ими: «Прекрасная школа, сильнее наших москвичей».

Наши мышцы работают двумя способами — сокращение и натяжение («обратные тяги» — определение Есаулова). В это время происходит легкое ущемление нервных корешков. Таким образом осуществляется связь тела с мозгом. Когда знания и ощущения совпадают, возникает гармония («хочу» и «могу»). Вспомните свадебное pas de deux из «Дон Кихота» — это гимн счастью. Камилла и Субедей передали его зрителю и стали лучшими.

Вагнер Карвальо и Аманда Гомес Фото: «БИЗНЕС Online»

— То есть вы не согласны с результатами конкурса и считаете, что Камилла и Субедей в ГАБТе заслужили «золото»?

— Я не думаю об этом, а получаю удовольствие от результата. До московского смотра Камилла собиралась на конкурс «Арабеск» в статусе партнерши Субедея (без участия в состязании  — прим. ред.). Но я убедила ее ехать конкурсанткой и помогла отработать фуэте, а после «Арабеска» Камилла решила участвовать в столичном конкурсе. В Большом театре меня порадовало отношение к нашим ребятам. По просьбе Дмитрия Гуданова (премьер Большого театра, бывший главный балетмейстер Астраханского театра оперы и балета, где работала Исмагилова, — прим. ред.) им сделали профессиональный грим.

На московском конкурсе мне понравились и солисты из Казани. Вагнер Карвальо и Аманда Гомес великолепно станцевали адажио из «Спартака». А Алессандро Каггеджи спокойно отдала бы третье место. Оценила Раймонду солистки Мариинского театра Марии Ильюшкиной.

«Почему-то этих шедевров у нас нет»: английский итальянец из Казани о своих мечтах и чужих страхах

Для меня важны результаты, душевное равновесие и личный профессиональный рост, который возможен только при индивидуальной работе. Тружусь без отпусков (летом собралась на дачу, но ученики просят позаниматься). Благодарностей не жду, но мои подопечные помнят китайскую мудрость: «Когда пьешь воду, вспомни о тех, кто рыл колодец».

Искренняя любовь к профессии — признак призвания. Я часто спрашиваю девочек-отличниц: зачем вам балет? Поступайте в престижные институты, делайте карьеру! Но они готовы за копейки стоять в кордебалете и пробиваться к вершинам.

Алессандро Каггеджи Фото: «БИЗНЕС Online»

«Из училищ многие танцовщики выпускаются больными»

— Сейчас вы работаете в Детской школе искусств № 9 в Дербышках. Кого здесь готовят, явно же не артистов Большого театра? А между тем частные балетные школы, которых сегодня в стране достаточно, обещают своим воспитанникам блестящую карьеру…

— Я работаю в государственном учреждении. Наш балетный зал — бывший хоровой класс. Назначение бюджетных школ дополнительного образования — предпрофессиональная подготовка (при желании выпускники могут поступать в училище) и эстетическое воспитание будущего зрителя. Мои ученики весьма талантливы, они быстро осваивают программу и участвуют в конкурсах.

Сейчас в балете и правда много коммерции. Родители платят за то, чтобы их детей учили народные артисты, а не настоящие педагоги. И не всегда это результативно, ведь артист и учитель — абсолютно разные профессии. У многих звезд нет цели вырастить танцовщика. Они должны зарабатывать деньги, чтобы оплачивать аренду, коммунальные услуги, конкурсы и так далее.

— До выхода на пенсию вы 10 лет работали в Казанском хореографическом училище, воспитав известных солистов, например Артема Белова. Почему же ушли оттуда?

— Чтобы сохранить себя. Я хотела развиваться в своем темпе, а не под чьим-то руководством. В училище ставят детей на поток. В моем классе были 9 мальчиков, и один из них постоянно выпадал из поля моего зрения. Максим Вагапов рассказывал, что его учитель Петр Антонович Пестов из-за тех же проблем ежедневно после уроков занимался с учениками индивидуально — по два человека.

— Сегодня между Казанским училищем и театром имени Джалиля нет гармоничного взаимообмена. Птенцы КХУ разлетаются по российским труппам или остаются в кордебалете ТГАТоиБ. Из выпускников на ведущих ролях в театре сейчас остались лишь Михаил Тимаев и Александра Елагина, окончившие училище довольно давно. В чем, на ваш взгляд, проблема?

— Повторю, из училищ многие танцовщики выпускаются больными, а в театре иногда нужно выдерживать десятичасовые нагрузки. Видимо, они не справляются с ними. Известно, что у хорошего танцовщика ничего не болит, кроме, так сказать, внутренних мышц.

— О чем вы мечтаете сейчас?

— Выучить внучку, она профессионально занимается скрипкой. Для меня это важно, потому что в свое время я не выучила талантливого сына — с утра уходила на репетицию, затем бежала преподавать, а вечером танцевала в спектакле. Маленький сын думал, что я не люблю его: все разговоры дома были только об учениках. Но когда он вырос и все понял, то сказал: «Мама, ты у меня лучшая!»