«Он остался профессором и ученым, забытым и никому не нужным. Но – Хасбулатовым…»

Председатель ВС РФ Руслан Хасбулатов Фото: © Юрий Абрамочкин, РИА «Новости»

«Хасбулатову-младшему светила гладкая карьера советского мальчика-мажора»

В жизни каждого успешного политика Советского Союза или России — насчет иностранных ничего сказать не могу, не исследовал, — непременно есть некий трамплин, который как бы подбрасывает человека вверх сразу на несколько ступенек карьеры, и карабкаться дальше становится намного проще. Иногда природа этого трамплина понятна — например, сталинские репрессии, освобождающие места для новых людей, иногда загадочна, и тогда приходится вспоминать о всемогущем КГБ, который всегда мог подставить такой трамплин нужному человеку.

Есть такой трамплин и в биографии Руслана Хасбулатова.

Хасбулатов принадлежал к советской национальной номенклатуре — его отец был директором крупнейшего в Грозном машиностроительного завода «Красный молот». Завод производил в основном нефтяное оборудование и был единственным предприятием в СССР, на котором делалось оборудование для гидроразрыва пластов. Во время войны завод выпускал мины и минометы и ремонтировал военную технику — автомашины, тягачи, танки, бронепоезда.

Образцовая советская биография: из горской сакли — в руководители мощного промышленного предприятия. Хасбулатову-младшему светила гладкая карьера советского мальчика-мажора — «папина „Волга“», друзья из номенклатурных семей, девочки на выбор, заграничные шмотки, поездки на Запад, непыльная работа в МИДе, минвнешторге или чем-то подобном.

Но карьера не состоялась: в 1944-м Сталин депортировал чеченцев и ингушей в Казахстан и Киргизию. Выселению подлежали все — от первого секретаря ЦК до последнего пастуха. Чеченцев и ингушей даже снимали с фронта, чтобы отправить в ссылку.

После отмены постановления о депортации и восстановления Чечено-Ингушской АССР в 1956 году Хасбулатовы остались в Казахстане. Руслан работал с 14 лет, школу оканчивал вечернюю. Поступил в Алма-Атинский университет на юридический, но отучился там всего два года и перевелся на юридический факультет МГУ.

Те, кто жил в Советском Союзе, при словах «перевелся из Алма-Атинского универа в МГУ на юридический» сразу сделают стойку. Потому что такого не бывает. Перевестись откуда бы то ни было, а тем более из Алма-Аты, да еще на сверхэлитный юридический факультет, конкурс на который составлял десятки человек на место и который заполняли дети крупной партийно-советско-кагэбэшной номенклатуры, было решительно невозможно. Конечно, происхождение Хасбулатова из высокономенклатурной семьи сыграло какую-то роль, но в Москве и своих таких же хватало. Опять приходится воспоминать о всемогущем КГБ, который был единственной силой, способной отправить ничем не примечательного студента из Алма-Аты в Москву.

Дальше все покатилось как по маслу. Стал освобожденным секретарем комитета комсомола МГУ. В 1966-м окончил университет и тогда же вступил в партию (в 24 года! Для этого воистину надо было быть избранным). А еще поступил в аспирантуру при МГУ, причем почему-то экономическую, и сразу по ее окончании в 1970-м защитил кандидатскую. Образцовая биография образцового студента.

Следующая ступень — первый шаг блестящей партийной карьеры: инструктор отдела пропаганды и агитации ЦК ВЛКСМ. Открыты все дороги, все пути. Иди — не хочу.

И вот тут что-то случилось. Нечто странное. Что — из имеющихся материалов понять невозможно. То ли проштрафился, то ли сам не захотел делать партийную карьеру. Случай крайне редкий, но бывает. Проработав два года в ЦК ВЛКСМ, вместо повышения вдруг оказывается в должности завсектором координации исследований проблем научно-технической революции ИНИОН Академии наук СССР, потом завсектором научной разработки нормативных материалов отдела проблем экономики высшего образования НИИ проблем высшей школы…

Это ни о чем. Несомненно, работа в «секторе научной разработки нормативных материалов отдела проблем экономики высшего образования» была для него мучением. Ну какая там может быть научная работа? Одно название.

«Хасбулатов, как он сам о себе говорил, «30 лет готовился к большой политической карьере» Фото: © Владимир Федоренко, РИА «Новости»

«Пена революционных дней выносит наверх первых попавшихся»

После этого чистилища, в котором наш герой болтался 7 лет, Хасбулатов наконец обретает свое место — преподавателя в Московском институте народного хозяйства (ныне Российский экономический университет) им. Плеханова. Уже через три года он защитил докторскую и в 1984-м стал профессором, завкафедрой экономики зарубежных стран все в той же Плехановке.

В перестройку экономические статьи были крайне востребованы. Спорили яростно. Спорили профессионалы, журналисты, инженеры и вообще кто угодно, и среди спорящих засверкали яркие звезды, умевшие доходчиво и сочно объяснять новые и непонятные для советских людей рыночные идеи. Ныне они забыты. Поток истории унес их в забвение вместе с их идеями. Кто-нибудь помнит, например, Ларису Пияшеву и Бориса Пинскера? А ведь это были звезды экономической публицистики первой величины, за их статьями гонялись, передавали из рук в руки. Теперь их имена интересуют только историков.

Хасбулатов тоже принял участие в дискуссиях, но был намного менее известен, чем Николай Шмелев или Отто Лацис. С 1987 года он стал консультантом в Совете министров СССР у Николая Рыжкова с подачи своего друга, академика Леонида Абалкина. По его собственному утверждению, «мои брошюры о горбачевской перестройке были изданы на всех европейских языках и пользовались популярностью». Может быть, и пользовались, но в любом случае Руслана Имрановича ждало такое же забвение и спокойная преподавательская и научная работа. Тем более что попытка стать народным депутатом СССР провалилась: Плехановка его выдвинула, но регистрацию он не прошел.

Однако поток истории задел его своим краешком и вынес на самый верх, как вынес Геннадия Бурбулиса, Сергея Шахрая, Андрея Козырева и множество других случайных и не годящихся для государственной деятельности людей, оказавшихся «в нужное время в нужном месте». Хасбулатов, настоящий доктор наук, автор научных трудов и публицистических статей, человек осторожный и рассудительный, был не первым, но далеко не худшим среди них.

Но по-другому в истории не бывает: пена революционных дней выносит наверх первых попавшихся, и Франции, например, очень повезло, что среди этих «первых попавшихся» оказался Наполеон, по заветам которого Франция и до сих пор, в общем, живет. И то французы до сих пор окончательно не разобрались со своей революцией, спорят и спорят. А вот насколько повезло или не повезло России с Владимиром Лениным — этот вопрос нам предстоит решать еще столетиями.

После неудачи на выборах в Верховный Совет СССР Хасбулатову помогла историческая родина: весной 1990-го он был избран народным депутатом РСФСР от Грозненского национально-территориального избирательного округа. Простой депутат — это тоже погружение в реку забвения. Кто их помнит? Но Хасбулатов, как он сам о себе говорил, «30 лет готовился к большой политической карьере». И вот критический момент настал: это были выборы заместителя председателя ВС РСФСР.

«Если бы пришел не Ельцин, а Иван Полозков от компартии, он бы тоже предложил меня первым заместителем, потому что за мной стояли серьезные политические силы в Москве… — рассказывает Хасбулатов. — Те политические силы, которые меня поддерживали, вели переговоры одновременно с Ельциным и Полозковым. Это были две кандидатуры на пост председателя Верховного Совета. Поэтому была договоренность, что поддержат и того и другого, если первым заместителем будет профессор Хасбулатов».

Руслан Имранович не называет по имени «серьезные политические силы», которые за ним стояли, и преувеличивает, утверждая, что он в любом случае был бы первым заместителем. А мы назовем. «Серьезные политические силы» — это национальные республики в составе РСФСР. И это действительно были куда как серьезные политические силы — это им Борис Ельцин потом разрешил «брать столько суверенитета, сколько смогут проглотить». Пока же эти силы потребовали сделать первым заместителем Ельцина представителя автономий. Попытки Ельцина провести на этот пост Шахрая или кого-то другого из близких к нему людей окончились неудачей. Автономии были слишком сильны. Ельцину пришлось уступить.

Рейтинговое голосование вынесло на первое место Рамазана Абдулатипова, но Ельцин не пожелал иметь в заместителях деятеля, лишь немногим менее известного, чем он сам. Вот тогда-то он и предложил Хасбулатова, человека в политике нового и, видимо, как ему казалось, несамостоятельного. Может быть, сработало их давнее шапочное знакомство — в должности инструктора отдела пропаганды и агитации ЦК комсомола Хасбулатов посетил Свердловск и там познакомился с Ельциным, в то время завотделом Свердловского обкома КПСС.

Возражений против Хасбулатова у депутатов хватало, но все-таки со второй попытки он был избран.

«Руслан Имранович не называет по имени «серьезные политические силы», которые за ним стояли, и преувеличивает, утверждая, что он в любом случае был бы первым заместителем» Фото: © Борис Кауфман, РИА «Новости»

«Хасбулатов утверждает, что это он лично был причиной провала ГКЧП»

Тогда, весной 1990-го, невозможно было предсказать, куда несется волна истории и где она успокоится. Понятно было, что дело идет к распаду СССР, но вот как и когда это случится, в какой форме, случится ли вообще и что будет потом — даже приблизительно не мог сказать никто.

Хасбулатов утверждает, что это он лично был причиной провала ГКЧП.

«Крючков мне потом несколько раз говорил: „Я твой фактор не учел, мы из-за тебя проиграли, а все лавры достались Ельцину“».

В день путча, 19 августа, «в 7 утра я встал, как всегда, бодрый. Звонит жена из московской квартиры и сообщает, что в стране переворот, просит включить ТВ. Включил телевизор, а там и правда „Лебединое озеро“, потом показали Янаева и других. Позже я узнал, что фактическим организатором был Крючков, глава КГБ. Я немедленно побежал к Ельциным. Там, у порога, стоит хмурый Коржаков. Увидел Наину Иосифовну, вбежал на второй этаж. Ельцин сидел на кровати, неопрятный и подавленный. Увидел меня, говорит: „Обыграл нас Крючков. Все, через час нас с вами возьмут“.

Я ему отвечаю: „Как так возьмут? Соберитесь, приведите себя в порядок, мы что, с вами в бирюльки играем? Давайте, звоните в Алма-Ату Назарбаеву, в Киев Кравчуку, заручимся поддержкой. Спрашиваю также его: “Кого из военных вы знаете? Через 15 минут будьте в порядке, я созову всех наших руководителей. Надо драться, а не сдаваться!“

Ни свет, ни связь не отключили. Я полагаю, что они хорошо в КГБ знали психологию Ельцина и полагали, что он сдастся. И он уже фактически сдался, когда я его увидел. Так что они его просчитали. У них был план вывезти нас на одну из своих подмосковных дач, чтобы он (Ельцин) там сложил с себя все полномочия и вернулся в Свердловск. Это был предельно мирный сценарий».

Хасбулатов же написал воззвание к народу собраться на защиту Белого дома.

«У Ельцина собрались Силаев, Руцкой, Шахрай, Полторанин, Бурбулис. Я дал ручку Полторанину, он у нас главный был журналист, а у него руки дрожат. Я рассердился, со злостью забрал у него ручку и сам стал писать. С этого началось противостояние путчистам. Москвичи нас поддержали».

А вот еще малоизвестный, но показательный факт. Насколько правдив рассказ Руслана Имрановича, рассказать, кажется, уже некому.

« — Вы упомянули, что Ельцин пытался сбежать в американское посольство. Это правда?

— Ну это известный факт, и об этом было написано уже в 1992 году. Конечно, Ельцин боялся ареста (ну кто не боится?) Помню: ночь, моросит дождь, в Дом советов пришли мокрые Гавриил Попов, Юрий Лужков с молодой женой — они тоже боялись, что их арестуют. Я их отправил согреваться, и тут вбегает в кабинет Коржаков и дурным голосом кричит: „Руслан Имранович, срочно к президенту!“ Спускаемся на лифте, внизу, в гараже, стоит Ельцин, его помощники, охрана и большая машина „ЗИЛ-114“. Ельцин сразу ко мне: „Через полчаса будет штурм, нам надо спасти себя, едем в посольство США, через два дня после большого шума в мире мы вернемся“.

Я даже не стал размышлять, говорю: „Вы правы, правильное решение, вы президент, вы у нас один, вас надо спасать, а у меня здесь 500 депутатов“. С этими словами развернулся и пошел к лифту. Иду к себе и думаю: „Что же теперь будет… Президент сбежал…“ И когда я шел по коридору, под руку мне подвернулись военные. Подбежал генерал Кобец и говорит: „Вот тут генерал Лебедь, он хочет нам что-то подсказать, помочь…“ Я был в ярости, не знал, на ком ее сорвать, а здесь — подходящий случай. Говорю: „Если вы хотите помочь, то зачем вы подогнали сюда танки?“ Лебедь мне говорит: „Если будет надо, за пять минут ваш Белый дом возьму“. На что я ему отвечаю: „Через пять минут никак не возьмешь! Генерал Кобец, арестуйте этого путчиста и бросьте в подвал! Через два дня разобьем мятежников, а он пойдет под трибунал“.

Кобец открыл рот, а Лебедь замолчал и встал по стойке смирно. Вот тут я наконец успокоился и прошел в свой кабинет. Зло выплеснул, велел никого не пускать, не знал, что делать, была какая-то опустошенность, даже мысли какие-то ленивые. Думал, что, как только Ельцин сбежит, американцы тут же всем сообщат о нашем поражении. Сидел, размышлял, прошло минут 20–30, как мне кажется. И тут раздается телефонный звонок от Ельцина: „Руслан Имранович, вы так решительно отказались эвакуироваться, что я тоже решил воевать вместе с вами. Будем вместе до конца”. Он ушел в подвал, а я остался командовать, разумеется.

Как я потом узнал от первого замминистра обороны СССР Владислава Ачалова, это была игра Крючкова. Через свою агентуру в посольстве США он запустил информацию, что назначено время штурма, при котором должны убить Ельцина. Это была дезинформация, но ее проглотили американцы и рекомендовали Ельцину эвакуироваться в посольство США. Крючков все время сидел на телефоне, рассказывал Ачалов, ждал бегства Ельцина, а потом, когда ему сообщили, что Хасбулатов отказался бежать, а Ельцин следом за ним передумал, Крючков швырнул трубку, схватился за голову и воскликнул: „Хасбулатов выиграл у меня!”».

«Формально Беловежские соглашения Россия так и не ратифицировала…»

Может быть, так оно и было. В критические минуты решимость и непреклонность даже одного человека могут перевернуть ситуацию с точностью до наоборот. Побеждающий противник вдруг бежит в страхе, а проигрывающий торжествует победу. Решимость и непреклонность — качества, характерные как раз для чеченцев. Известный журналист Максим Шевченко считает даже, что и расстрел парламента в 1993 году, и последовавшая затем чеченская война были местью Ельцина за политическую позицию Хасбулатова, который твердо встал на пути разрушительных реформ Егора Гайдара – Анатолия Чубайса. Вполне возможно. Люди трусливые и ничтожные — а именно таким предстает в рассказах Хасбулатова (да если бы только в его рассказах!) «царь Борис», как раз и склонны к мести. А вот опровержений рассказов Хасбулатова мне слышать не приходилось…

«После ГКЧП произошла страшная вещь. Союз предельно ослабел, он балансировал на границе существования. Горбачев фактически стал заложником Ельцина. Он приказал распустить Съезд народных депутатов и Верховный Совет СССР; арестовали Лукьянова. А в наших российско-советских условиях, если главы нет, то считай, власти нет, ни союзного правительства, ни чего-то другого. В Российской Федерации тогда тоже не было правительства! Ельцин еще перед путчем разогнал правительство Силаева. Огромная страна никем не управлялась!

Тогда я явочным порядком созвал Президиум Верховного Совета, и мы работали круглые сутки, фактически управляли страной и даже делами СССР, областями и республиками. Все тогда знали, что «Хасбулатов на месте», он решает вопросы. Это не позволило России распасться, хотя процессы распада, однако, стали бурно развиваться. В этот период я неоднократно ставил перед Ельциным вопрос: давайте скорее создадим правительство! Кстати, у него самого были неплохие идеи пригласить в правительство известного офтальмолога, академика Святослава Федорова, затем — академика Юрия Рыжова, потом — Юрия Скокова. Но все это оказалось жалкой игрой. Он предложил в правительство никому не известных людей, какого-то Гайдара, Бурбулиса и еще кого-то, имена которых не хочу говорить в силу их ничтожности».

Показательно, что в «Беловежском сговоре» Хасбулатов никак не участвовал. Ельцин заранее отослал его на переговоры в Южную Корею. Несомненно, он опасался Хасбулатова. В отличие от мямли Михаила Горбачева Хасбулатов вполне мог отдать приказ арестовать заговорщиков, и армия бы его выполнила.

То, что беловежский документ поддержали главы республик, местные верховные советы, коммунисты и даже ВС РСФСР, было для Хасбулатова неожиданностью. Клио — очень ироничная и остроумная женщина. Она любит оформлять осуществление неизбежного руками врагов этого самого неизбежного. Так принципиальный сторонник сохранения СССР Хасбулатов был вынужден вести заседание, на котором Советскому Союзу был объявлен конец…

Но Хасбулатов предпринял еще одну попытку, уже понимая, что пути назад нет, уже на какое-то неопределенное будущее, на всякий случай: весной 1992 года он созвал высший орган власти — Съезд народных депутатов РСФСР, который единодушно отказался ратифицировать Беловежские соглашения. Но об этом, кроме историков, никто уже и не помнит, потому что в тот момент это было не более чем сотрясение воздуха. С тем же успехом можно было принять решение о запрете законов Ньютона.

Однако формально Беловежские соглашения Россия так и не ратифицировала…

«Ельцин, его окружение, крайние либералы требовали покончить с парламентом, который под руководством Хасбулатова как мог противостоял реформам Гайдара – Чубайса и стремлению Ельцина к единоличной власти» Фото: © Дмитрий Донской, РИА «Новости»

«Ельцин, его окружение, крайние либералы требовали покончить с парламентом»

Поток истории гнал страну к новой критической точке — противостоянию президента и парламента, а на самом деле — к вопросу о том, кому будет принадлежать власть: народным избранникам, какими бы они там ни были, или олигархической клике, которой депутаты нужны только как ширма.

«Конфликт между законодателем и высшей исполнительной властью — это вполне закономерное явление, так и должен развиваться политический процесс. Если нет сильного законодателя, которого боится исполнительная власть, происходит то, что у нас. Посмотрите, за 13 лет в страну притекло больше $4 трлн. На основе этих денег можно было выстроить экономику в технологическом плане на уровень выше, чем во Франции, и уровень жизни должен был быть у нас на уровне ФРГ. Куда эти деньги девались?»

Ельцин, его окружение, крайние либералы требовали покончить с парламентом, который под руководством Хасбулатова как мог противостоял реформам Гайдара – Чубайса и стремлению Ельцина к единоличной власти, но окончательное решение принималось не в Москве, а в Вашингтоне и Берлине. Без отмашки Билла Клинтона и Гельмута Коля Ельцин никогда не решился бы предпринять против своего парламента силовую акцию.

Парламентская демократия — священная корова всей западной цивилизации, и как бы президенты, премьер-министры, «глубинные государства» ни пытались игнорировать народных избранников и свести их роль все к той же ширме, прикрывающей олигархическую власть, сделать этого они по-прежнему не могут, и западные парламенты периодически больно бьют их по шаловливым ручкам. Даже Адольф Гитлер не разгонял доставшийся ему в наследство рейхстаг, хотя и поторопился сделать его карманным парламентом — уже в ноябре 1933-го депутатами на «правильно организованных выборах» были избраны только нацисты. Силовые акции против парламентов допускаются лишь в латиноамериканских и африканских диктатурах, потому что их никто к западной цивилизации и не причисляет. «Проблемы индейцев шерифа не волнуют». Такими же «индейцами» негласно признали и нас, позволив Ельцину без последствий расстрелять Верховный Совет. Если бы нас считали цивилизованными, Ельцину бы не поздоровилось.

Когда я написал выше, что Верховный Совет «как мог противостоял реформам», это было не совсем точно. Противостоять-то он противостоял, но в рамках парадигмы, которая требовала реформ и, соответственно, твердой и единой власти. То, что власть может быть твердой и единой, даже при наличии множества разнонаправленных политических сил — как это бывает в Англии в критические моменты; даже во время Второй мировой, когда судьба страны висела на тонком-тонком волоске, никому и в голову не пришло требовать роспуска парламента, или отстранения короля, или единоличной диктатуры Черчилля, — такая мысль в голову российских парламентариев, автократов и олигархов и не приходила. Или парламент — или твердая единоличная власть. Или демократия и анархия — или диктатура и порядок. Нет ничего удивительного, что эти мысли вслух редко высказываются — уж очень напоминают они любимые утверждения фашистов всего мира.

Печально, что многие деятели перестройки, называвшие себя демократами, оказались не на стороне законной власти, а требовали ликвидации парламента, в котором «окопались фашисты». В результате понимания природы парламентаризма его в нашей стране как не было, так и нет, что имеет критические для государства последствия.

«Я размышлял, как бы нам этих извергов изолировать от власти, как устроить по-новому жизнь, — объясняет Хасбулатов. — Конечно, мы, парламентарии, сами были виноваты — мы наделили Ельцина тогда огромными полномочиями, он требовал их, а мы на съезде Верховного Совета критиковали, но давали полномочия. В результате он получил их больше, чем было у царя и у Сталина, и то ему было все мало.

Главная причина расстрела была в том, что Ельцин и его команда оказались в полной изоляции. И гайдаровское, и черномырдинское правительства провалились. Негодование по всей стране было колоссальное, чуть ли не до восстаний доходило в некоторых регионах, все бастовали и связывали трудности с Ельциным. А тут ему подсказали, что надо перевести стрелки на парламент, вот он мешает и не дает, вот если бы не было парламента, то стало бы лучше».

И Ельцин подписал печально знаменитый указ №1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации», совершая тем самым государственный переворот — потому что на конституционную реформу высший орган власти РСФСР — Съезд народных депутатов — его не уполномочивал. Конституционный суд РФ сейчас же признал указ противоречащим Конституции. А Верховный Совет прекратил полномочия Ельцина как главы государства и возложил их исполнение на вице-президента РФ Александра Руцкого.

Народ смутно понимал, что происходит. Москвичи ходили смотреть на происходящее как на цирковое уличное представление. Если в 1991 году каждому было ясно, где «наши», а где «не наши», то теперь разобраться в сути дела было нелегко. С одной стороны — Ельцин, который воплощал привычную верховную власть и вокруг которого все еще сияла аура вождя, который с танка призывает к борьбе за свободу против ГКЧП; с другой — непривычный для нас реально действующий, а не просто выполняющий партийные указания парламент с малоизвестным и непонятным политиком во главе, про который еще твердят, что там одни фашисты, «красно-коричневые», что если им дать победить, то наступит конец всему, голод, война и массовые репрессии.

Да и из политиков вряд кто отдавал себе отчет, что речь идет о крупнейшей трагедии в истории страны, о повисшем на ней неподъемном грузе, который не даст двигаться вперед, пока от него не удастся как-то избавиться.

Ельцину удалось мобилизовать внутренние войска, милицию и найти несколько танкистов, согласившихся расстрелять Белый дом. Это оказалось нелегко — желающих не было. Характерно, что согласившиеся отказались принять награды за этот подвиг (деньги — около трех офицерских зарплат на каждого — все-таки взяли) и вообще свое участие в этом не афишируют.

А вот призывы Руцкого и Хасбулатова к народу и силовым органам прийти на помощь остались без ответа. Без внешней помощи защитники Белого дома были обречены.

«Возможно, Хасбулатов действительно «спокойно мог оставаться главой Верховного Совета и возглавить Государственную Думу», если бы изменил своим социал-демократическим и парламентско-республиканским убеждениям» Фото: © Максим Блинов, РИА «Новости»

«Он всегда был социал-демократом, сторонником парламентской демократии и сохранения СССР»

Отдадим должное Ельцину, который, как и в 1991-м, не стал проявлять кровожадность и 23 февраля следующего года амнистировал защитников парламента. Видимо, понимал все-таки, что герою мирной революции не подобает быть бессмысленно жестоким и что такое не поймут ни в России, ни на Западе. А главное — хотя бы где-то в глубине души, наверное, отдавал себе отчет, кто на самом деле нарушил законы и кто виновен в разразившейся катастрофе.

На этом политическая карьера Хасбулатова, как и остальных проигравших, была закончена. В политику его больше не пустили, даже на переговоры с чеченцами, хотя его участие могло бы предотвратить очередную трагедию. Но дальше университетской аудитории и поездок за рубеж Хасбулатова не допускали.

Среди выброшенных пеной исторического потока на поверхность в эпоху перестройки случайных политиков Хасбулатов выглядит наименее случайным, наиболее адекватным и последовательным. Я не вижу за ним ни одного позорящего его действия. Он всегда был социал-демократом, сторонником парламентской демократии и сохранения СССР, никогда этого не скрывал и действовал в соответствии со своими убеждениями.

Руслан Хасбулатов: «Капитуляция произошла потому, что наша страна ориентирована на вождя»

«В мою эпоху вся власть была у парламента. Теперь вся власть у высшей исполнительной власти. Я лично парламентариев не виню в этой ситуации, но то, что у нас совершенно ненормальная Конституция, которая была принята в результате военно-полицейского переворота и сделана под ельцинскую волю, вызывает смех во всем мире. Вся история, начиная с царя, показывает, что нам противопоказано иметь президентскую республику. Президент должен выполнять представительные функции, как, например, в Германии. Вся исполнительная власть должна быть в руках у правительства. Парламентарный строй больше соответствует федерации. У нас многонациональная страна, поэтому нам надо иметь классическую парламентскую республику».

Эту последовательность в отстаивании своих убеждений, оказывается, можно воспринимать и как «самый удивительный пример антиполитики» и «попытку самоубийства российской демократии». Известный либеральный историк и экономист Дмитрий Травин так отозвался на смерть Хасбулатова:

«Судьба Хасбулатова весьма поучительна. Тем, кто будет строить в нашей стране новую демократию, стоит о ней помнить.

В эпоху больших перемен Руслан Имранович был правой рукой Бориса Николаевича. Фактически именно он управлял депутатским корпусом, добиваясь от него поддержки Ельцина. Манипулировать людьми он умел. И полагал, что президент России должен быть ему благодарен. Скорее всего, Хасбулатов, как профессор экономики, желал возглавить правительство реформ. Но Ельцин всерьез его кандидатуру не рассматривал. И вскоре после либерализации цен произошли удивительные вещи. Главным и чрезвычайно жестоким критиком реформ стал Хасбулатов. В ситуации, когда коммунисты были деморализованы, националисты не имели широкой поддержки, а олигархи вообще еще не сформировались, „правая рука Ельцина“ создала оппозицию из ничего, и это обернулось тяжелым политическим кризисом.

Хасбулатов спокойно мог оставаться главой Верховного Совета. Скорее всего, он возглавил бы и первую Государственную Думу, сохраняя третью позицию в большой политике столько же времени, сколько Ельцин сохранял лидирующую. Однако Руслан Имранович сделал все возможное для раскола демократического лагеря. И в конечном счете проиграл, уйдя в политическое небытие. Наверное, в истории бывали случаи и более бессмысленных кульбитов, но то, что сотворил Хасбулатов, на моей памяти остается самым удивительным примером антиполитики. Себя погубил, страну расколол, демократию дискредитировал и затормозил те реформы, к которым вместе с Ельциным вел Россию в самом начале девяностых.

Потом у нас было еще много демократических расколов, подпитываемых амбициями разных конфликтующих сторон. Но первую попытку самоубийства российской демократии осуществил именно Хасбулатов. А когда демократия себя окончательно добила, возникла нынешняя политическая система. „Казус Хасбулатова“ я бы рекомендовал изучать всем молодым политикам для понимания того, что прямой, казалось бы, путь к власти иногда оборачивается трагедией».

Несомненно, так думает не только Травин, но и другие поклонники Гайдара и Чубайса, либерализации цен при отсутствии свободного конкурентного рынка, идеологи принципа «не надо нам ничего производить, все купим на Западе» и т. п.

И возможно, Хасбулатов действительно «спокойно мог оставаться главой Верховного Совета и возглавить Государственную Думу», если бы изменил своим социал-демократическим и парламентско-республиканским убеждениям. Вот только писать о нем было бы, в общем, нечего.

Но Хасбулатов не захотел стать ни многоликим Протеем Ельциным, ни клоуном Владимиром Жириновским, ни каким бы то ни было другим политиком типа «чего изволите, только заплатите». Таких и без него хватает. А он остался Хасбулатовым, профессором и ученым. Забытым и никому не нужным. Кроме его студентов и читателей.

Но — Хасбулатовым…