«Знаю, люди неплохо живут, есть чем помочь. Но в ответ услышал: «Я не буду, я собачкам помогаю…»

Председатель совета директоров «Смежной сетевой компании «Интеграция» Алексей Сергеев в центре на фото

«Честно говоря, крупные фонды как-то сразу не понравились. Показалось, будто мы им мешаем…»

— Алексей Викторович, как вы познакомились с республиканским союзом десантников?

— Познакомились недавно, исключительно в контексте этой поездки. Хотя выяснилось, что мы с Юрием Андреевичем [Суворовым — председателем республиканского союза десантников РТ] еще и земляки, из Пестречинского района. Но я о нем до этого не знал, как-то не пересекались. Собственно, ничего удивительного, у меня нет никакого военного прошлого, абсолютно гражданский человек. Но я давно думал, чем могу быть полезен, как помочь нашим бойцам. А людей, которые бы имели нужные контакты, в моем ближайшем окружении не оказалось. Пришлось искать самостоятельно тех, кто этим занимается. Мы даже составили для себя в целях выбора список из 10 команд, кто помогает нашим ребятам. Там были и частные лица, и те, кто централизованно и под эгидой государства это организует. Но, честно говоря, крупные фонды как-то сразу не понравились. Хотя бы по тому, как они реагировали на нас, как откликались на то, что мы вот такие выходим на них, названиваем, отвлекаем.

— Отнеслись по-официальному строго?

— Скорее очень скупо, без эмоций и воодушевления, с каким-то скепсисом. Из общения с ними порой даже казалось, что мы им как-то как будто мешаем. Это я без критики, им, безусловно, своих забот хватает. Просто сложилось какое-то вот такое первое субъективное впечатление.

— На самом деле вы не первый, от кого я слышу подобное…

— Возможно, не знаю. Дело в том, что у нас было желание помочь именно тем, кто в этом нуждается. У нас же ресурсы ограничены. И мы хотели, чтобы наша помощь была конкретной, адресной, востребованной. Там, где работает государственная машина, где по уже проторенным дорогам сотнями тонн идет помощь, наверное, все более-менее устроено. А нам хотелось пройти какими-то такими тропками туда, куда еще масштабно не дотягиваются, возможно, но потребности у ребят там оттого не меньше, а то и больше.

Мы стали прозванивать дальше по нашему списку, и так получилось, что завязался диалог именно с союзом десантников. Общаясь с ними, сразу поняли, что люди с головой вовлечены в процесс, что они ездят как раз по конкретным запросам и просьбам. Более того, выяснилось, что они еще взяли на себя не совсем благодарную, но очень благородную миссию — побыть таким своеобразным филиалом «Почты России». Поскольку они доставляют нашим бойцам личные посылки. А это, надо понимать, очень сложная логистика: все эти сборы, перемещения, поиски адресатов. В общем, то, что нам и нужно было.

«Мы хотели, чтобы наша помощь была конкретной, адресной, востребованной»

«Мы ночевали на Херсонщине, и там прямо через нас работала дальнобойная артиллерия…»

— Что конкретно вы закупили для бойцов? Что они просили?

— У нас был «УАЗ». Мы компания технологическая, поэтому машины есть… Она была не «свежей», но для тех условий самая подходящая. Полностью провели техническую подготовку, все поменяли, провели ТО, дополнительно поставили новый аккумулятор, масла, фильтры, весь ремкомплект, полностью поменяли резину. Подшаманили на совесть, в общем, как смогли.

— Только машину?

— Нет, не только, конечно. Мы ее загрузили вещами. У ребят был запрос на мощный дизельный генератор, чтобы можно было варить. Соответственно, в придачу купили еще сварочный аппарат, пилу, разное оборудование и шанцевый инструмент, пенки туристические, скотч, веревки, батарейки, печку-буржуйку нам сделали бесплатно, кстати, откликнулись. Также закупили фонарики, приборы ночного видения. Медикаменты — отдельно консультировались с врачами — в два подразделения по три полных комплекта отвезли. Их финансировали преподаватели из КФУ. По мелочи опять же: продукты на сухпай, энергетические батончики, свечи, газовые баллончики, утепленные сапоги, термобелье, перчатки, носки, стельки, влажные салфетки, всего и не упомнишь.

— Это добро там всегда в цене.

— Еще бы, они там моментально расходятся, очень востребованы. Когда мы были в подразделении одном… Они там стоят в блиндажах, хороших, но воды там нет никакой. Питьевую привозят, а вот чтобы помыться — нечем и негде. Это нам здесь влажные салфетки кажутся какой-то ерундой, а там они очень нужны.

«Мы вот в одном месте остановились, хотели сделать фотографию на фоне вывески города, куда приехали, но не успели, подоспела военная полиция. Откуда, вы думаете, они были? Из Татарстана — вместо номера на их машине красовалась надпись «татары»

— А в какие подразделения вы все это отвозили?

— Всего было, кажется, 7 разных подразделений. Свой «УАЗ» мы отвезли, например, в Донецк. Потом мы были у наших мобилизованных. Также заезжали в медицинскую роту из Татарстана, привезли им как раз посылки. На место их дислокации не доезжали, по пути встретились. Потом ребята выходили из Запорожской АЭС — туда по понятным причинам нас бы не пустили, поэтому специально выехали забирать посылки, и еще им автомобиль передали. Не вдаваясь в детали, мы были на разных территориях. Там везде есть наши ребята. Мы вот в одном месте остановились, хотели сделать фотографию на фоне вывески города, куда приехали, но не успели, подоспела военная полиция. Откуда, вы думаете, они были? Из Татарстана — вместо номера на их машине красовалась надпись «татары».

Мы помотались хорошо — за пять дней намотали в целом 5,2 тысячи километров. Заезжали в Донецк, Новоазовск, Мариуполь, Мелитополь, были в Запорожской и Херсонской областях. Развозили все, что смогли взять, и личные посылки. Доезжали до 2-3-х линий.

— Страшно не было?

— Я философски смотрю на эти вещи. Риски нас везде сопровождают. Понятно, что риск там выше. И да, там ситуация, действительно, такая — это все-таки боевые действия. От того, что мы называем это СВО, суть не меняется — там люди живут по законам военного времени: с комендантским часом, с постоянными угрозами проникновения диверсионно-разведывательных групп противника. Ночью там лучше без особой надобности не выходить, по крайней мере, одному. Если здесь ты просыпаешься от теплого солнечного зайчика, то там — от того, что с рассветом через тебя начинает работать дальнобойная артиллерия.

«Вы бы видели реакцию этих солдат. На лицах один вопрос: «А вы кто? Где этот Татарстан?»

— Вы прямо застали такие прилеты?

— Мы ночевали близ Каховской ГЭС, у ребят, стоящих вдоль Каховского водохранилища, и да, там прямо через нас работала дальнобойная артиллерия. Причем в обе стороны. Мы приехали в ночь, а утром нас разбудила вот такая канонада. И никого это там не удивляет, мирных в том числе, они там так и живут. Кто хотел и мог уехать — они ведь уехали. Там остались либо те, кому надо было остаться, в том числе и так называемые «спящие», «ждуны», или те, кто по каким-то причинам не мог уехать, это в основном пожилые.

Во время поездки я познакомился с одним нашим бойцом, из Татарстана. Он бывший пограничник, за плечами 7 командировок в Чечню, сейчас служит по контракту. Там вообще крайне разные люди, кстати: от очень молодых и настроенных, может, на этакую солдатскую романтику парней до таких, знаете, «видавших», прошедших через многое. Вот тот пограничник был как раз из таких, прожженный, спокойный. Он рассказал, что у них там есть проблемы, но не совсем военного характера. Рассказал о местных жителях, о том, что там живут сейчас пожилые, среди них есть лежачие, что они за ними там присматривают, потому что больше, по сути, особо и некому, по возможности с ними делятся. Сказал, чтобы мы в следующий раз попробовали привезти муку, крупу, потому что они там без регулярной пенсии сидят, мало до них чего доходит, а им тоже надо как-то выживать. Нужны, говорит, подгузники для взрослых.

Представляете? Человек, который был в разных переделках, который, простите, сам каждый день под Богом ходит, просит не для себя, а для вот этих бабушек и дедушек. Говорит: «А что, мы же тут единственные, кто может за ними последить, кто может им помочь». Это меня очень тронуло, когда в таких условиях, когда человек сам завтра может умереть, оставляет в своей голове место для таких забот, которые его, строго говоря, вообще не касаются. Это достойно уважения.

«Риски нас везде сопровождают. Понятно, что риск там выше. И да, там ситуация, действительно, такая — это все-таки боевые действия. От того, что мы называем это СВО, суть не меняется — там люди живут по законам военного времени»

«Это было неприятное для меня открытие»

— Вы эту поездку организовывали только за свой счет?

— Не только, что-то от компании, сотрудники нашей компании также отчасти присоединились. Тут, кстати, столкнулся с неприятным для себя фактом. Нет, я и раньше предполагал, но чтобы это проявилось так ярко… Изначально мы бросили клич о помощи и среди персонала, и среди наших контрагентов. Написали, объяснили, для чего, что мы за все отчитаемся. И вроде бы обязательства уже все взяли, пояснили, что у ребят там суровый армейский быт, что надо бы парням подсобить, что никто, кроме нас… Это же наша историческая традиция — помогать фронту. В годы Великой Отечественной войны, насколько помню, три танковые колонны только за счет вкладов простых граждан Советской Татарии было собрано. В общем, просили наших коллег, друзей присоединиться. Но получилась такая история, что откликнулась только одна компания из «Химграда» («Барс»). И одна женщина лично, не желающая афишировать свое участие. Больше никто из наших партнеров не присоединился к сбору. Надеюсь, это изменится, сейчас мы для этого на базе союза десантников телеграм-канал создали специальный, в нем начали размещать отчеты, информацию…

Я же сам деревенский, у меня родители и сейчас живут в деревне. Где-то чем-то помогаю немного, с воскресной школой, церковью, стараюсь как-то участвовать. Батюшка у нас там очень активный, также принимает участие в организации различной помощи нашим бойцам. Понимаете, приход там небогатый, много пожилых, но они как-то собирают тем не менее эти посылки, и очень активно. Сейчас вот, говорят, начали делать парафиновые свечи для ребят, шить сетки. То есть постоянно думают, как можно еще помочь.

Для меня это было очень показательным. В принципе в голове давно крутилась такая гипотеза, но здесь она ярко подтвердилась жизнью — чем лучше люди живут, тем они менее чувствительны к запросам, проблемам других. Я вам откровенно скажу, что у меня есть знакомые, к которым я тоже обращался, просил помочь. Знаю при этом, что люди неплохо живут, у них есть чем помочь, не последнее на кону. Я вот к одному своему близкому товарищу обратился: «Может, поможешь немного?» Он мне так ответил: «Я не буду, я собачкам помогаю». Я ему в ответ: «По-твоему, собачки сейчас важнее?» Он говорит: «Собаки — это тоже важно. Давай больше не будем об этом». Я решил, что, действительно, больше не будем. Ясно ведь, что дело не в собаках.

И это самое первое, что отметил для себя. Глубинка хранит наше сознание, устои, традиции, ценности, и она по-прежнему более отзывчива. У человека вот вроде бы ничего нет, а он все равно готов отдать последнее. А люди, у которых все, в принципе, в шоколаде и вообще грех жаловаться на жизнь, они ноют и думают, как бы и куда им свалить. При этом ноют часто о том, что если они свалят, то у них тогда не будет столько, сколько они могли бы здесь заработать. То есть всегда и все про деньги. Не про Родину и что-то такое, без чего душе никак, а про деньги. Это было неприятное, печальное для меня осознание.

— Тогда встречный вопрос — а что было самым приятным?

— Человечность, которая, кажется, присуща всем ребятам, что там сейчас находятся. Вот когда мы выходили [из зоны СВО] — там довольно серьезный пограничный и таможенный досмотр был, вплоть до того, что обыскивали с ног до головы и еще особист опрашивал. Это все понятно, такой спецрежим. Мы вроде и сами с пониманием отнеслись, хотя были очень уставшими — все-таки каждый день по тысяче километров наматывали. И тут еще нас на границе мурыжат по полной. Проторчали, наверное, час с лишним на осмотре, опросе. А в конце один пограничник нам говорит: «Вы, ребят, извините, служба… Должны понимать. Но вы вообще молодцы, уважаю. Смотрите, вы сейчас поедете вперед, на втором повороте будет кофейня, заедете туда. Я сейчас туда позвоню, кофе с меня, просто от души, мужики». Мы заехали в эту кофейню. Не для того чтобы там бесплатно кофе попить. Просто само вот это отношение… Он сначала выполнил все, что должен, а потом и просто по-человечески отнесся. Это тоже затронуло, такое запоминается.

«Когда мы выходили из зоны СВО, там довольно серьезный пограничный и таможенный досмотр был, вплоть до того, что обыскивали с ног до головы и еще особист опрашивал» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Во всяком мероприятии есть свои сложности…»

— Алексей Викторович, почему вы в принципе решили сами поехать туда?

— Просто хотел сам увидеть и понять для себя несколько вещей.

— Это какие?

— Один из двух выводов, что я сделал для себя, заключается в том, что… Вот люди там разные, с разными судьбами, социальными статусами в обычной мирной жизни. Но среди них я не увидел ни ноющих, ни унывающих. Порадовало, что все там верят в победу. Не от самоуверенности, знаете, а именно вера есть. И она не показная, что самое важное. Перед нами-то им незачем лукавить.

Во всяком мероприятии есть же всегда свои сложности. Понятно, что мы вступали в эту спецоперацию, надеясь немного на другой ее ход, что где-то к некоторым вещам, может быть, оказались не готовы. Но сейчас многие эти проблемы решаются. Об этом сейчас пишут, я много читаю. Но для меня важно было увидеть своими глазами, что никто там не ноет. Все настроены по-боевому. Боевой дух там по-настоящему так подогревает. И меня это очень порадовало. Потому что мы же все тут, вокруг какая-то мирная жизнь, всего того, что у них там происходит ежедневно, мы не видим. Мне кажется, это не совсем правильно, что они там воюют, а мы здесь как будто отдельно какой-то своей мирной жизнью живем. И они как будто и не пересекаются почти. Это даже какой-то когнитивный диссонанс во мне вызывает.

— После поездки лично у вас этот диссонанс пропал?

— Да, но только отчасти. Все же, на мой взгляд, вовлеченности общества в происходящее сегодня еще не всегда достаточно. Об этом надо больше писать, говорить, делать каждый что может… Все это важно. Например, мы там периодически спрашивали, что еще надо привезти, на что нам как-то ответили: «Да просто так приезжайте, это уже греет». Это тоже такие слова, которые ценны для понимания.

У ребят с точки зрения боекомплекта, питания все есть. Нужны вещи, с которыми, скажем так, ну чуть комфортнее в окопах и не только. Я сам поисковик со стажем, с 15 лет участвовал в поисковом движении, походную жизнь хорошо представляю, когда долго в полевых условиях живешь. Ну и плюс нужны еще некоторые особые вещи: тепловизоры, ночники. Я вот сейчас думаю купить квадрокоптер. Пока изучаем, подыскиваем, что подойдет. Вещь дорогая, а потому не хотелось бы покупать какую-то, выражаясь простым языком, шнягу, чтобы потом вдруг оказалось, что она не подходит. Мы вот рации купили, а выяснилось, что на этих частотах ребят очень легко пеленгуют, не подошли. Но ничего, им найдется применение.

— Так, а какой второй вывод для себя сделали?

— Он в каком-то смысле связан с первым. Как я уже сказал, люди там все разные служат: есть и наши «Алга» и «Тимер», и добровольцы, и контрактники, и «Ахмат-сила», и казаки, ДНР, ЧВК и так далее. Этот винегрет очень сложен в управлении. А что такое любая войсковая операция, что является во многом залогом ее успеха? Это помимо прочего, конечно, четкое взаимодействие между подразделениями, родами войск. И вот я от нескольких ребят услышал — это то, что рады «приходу» минобороны, когда все новые области России включены в состав Южного военного округа. Со всеми отсюда вытекающими последствиями… До этого многие подразделения сохраняли ведь некую самостоятельность, особую подчиненность, изолированность. У всех изначально было по-разному и в снабжении, и даже по выплатам. И вот ребята сказали, что рады тому, что теперь везде будет порядок, единоначалие. Уровень задач, что сегодня стоят, колоссален. Понятно, что мы уже давно воюем не с Украиной, она там уже давно кончилась бы, мы воюем с НАТО. А с ними нельзя воевать только казацкими старшинами, самостийно да каждый наособицу. Совершенно другой уровень нужен, надо перестраиваться. И то, что я услышал, — да, мы перестраиваемся, в лучшую сторону, как мне показалось. Мне представляется это очень важным, особенно что такую необходимость признают сами бойцы.

«Конфликт этот был неизбежен. И, не начни мы его сейчас, он обязательно начался бы позже, но наверняка еще в более невыгодной ситуации и условиях для нас»

«Конфликт этот был неизбежен»

— Откуда у вас все это желание помочь? Еще и так системно подошли, подготовили целый список, изучали, анализировали, лично поехали…

— Определенная пассионарность во мне всегда присутствовала. Это еще из детства, из учебников и книжек, наверное, немало и нужных среди них читал. Историю любил и знаю неплохо, у меня даже первая запись в трудовой книжке — «учитель истории». С 2014 года внимательно следил за событиями на Украине. Уверен, что в связи с происходящим мы с вами сегодня все находимся в учебнике истории. Все же повторяется, все это противостояние сначала с Европой, с американцами… Эти страны пытаются учить нас каким-то своим понятиям демократии, свободы, независимости, прочим ценностям. Которые, по их мнению, являются единственно верными в их однополярном западном мире, не признающем иных представлений, традиций и культур. Хотя, скажем, США как государство младше церкви, которая стоит в моем родном селе. И это при том, что сами они позволяют себе не только без санкций совбеза ООН, но и без всякого зазрения совести нападать на независимые государства, бомбить их, свергать законные правительства и устанавливать свои марионеточные. Впрочем, на эту тему можно долго говорить, далеко уйдем.

Я вот с друзьями в октябре 2021 года отдыхал в Армении, обсуждали как раз ситуацию Нагорного Карабаха, и я уже тогда сказал, что специальная военная операция (слово заменено по требованиям российского законодательства — прим. ред.) неизбежна. Уже тогда было очевидно, что общая сумма стратегических противоречий в мире настолько стала велика, что все это неизбежно будет подталкивать к кризисам и силовым их решениям. Все происходящее — это лишь способ снять наиболее острые, критические противоречия, достигнуть нового баланса. Есть немало умных голов, которые об этом писали и говорили. Конфликты в Грузии, Армении, Казахстане совсем недавно возникли не просто так. И Украина — это лишь средство, инструмент политики неоколониализма западных стран. Так разделили Югославию на несколько частей в свое время, хотя она была одной из крупнейших европейских стран. Россия уже 300 лет «тревожит» всю Европу. И им хорошо было бы, чтобы мы тоже на какие-то части развалились, чтобы мы были слабыми.

«Пацаны лет 13–15 прямо спрашивали: «А чего как в Крыму не сделали? Почему нас к себе также не забрали?»

Конфликт этот был неизбежен. И, не начни мы его сейчас, он обязательно начался бы позже, но наверняка еще в более невыгодной ситуации и условиях для нас. Ведь его инициаторы — это совсем не Украина, она лишь актор, а сами инициаторы далеко. Украина же как собачка, которую натравливают хозяева. Но что собачку винить-то? Ее жалко, потому что натравливают на крупного пса, который по определению ее разорвет, иначе быть не может. Задача у этой собачки — подергать пса, дернуть ему где-то ухо, где-то рану нанести, раздразнить, ослабить. А все остальные «бандерлоги» в это время сидят и внимательно наблюдают за происходящим из-за своих плетней. Сидят и смотрят, как там, какой собачка вред нанесла, не пришла ли пора и им выскочить тоже, чтобы всей стаей этого пса все-таки порвать. Но этому никогда не бывать.

— Цели и задачи специальной военной операции вам сразу были понятны?

— Безусловно. О том, что Минские соглашения — западня и оттяжка времени, было уже совершенно ясно. Наклейки на машину и футболка с буквой Z появились у меня еще в марте — апреле. Но только очень скоро стало понятно, что этого недостаточно. Если изначально нужна была только моя гражданская позиция, то позднее я понял, что необходима не только она. Но поскольку у меня нет ни военного опыта, да и возраст уже не такой, чтобы в первых волнах [мобилизации] идти, решил помогать тем, чем могу. И я рад, что получилось. Надеюсь, что получится еще.

— И когда в следующий раз поедете?

— Пока не знаю, будем ждать новые запросы, изыскивать средства. В первую очередь надо понять, что сейчас нужно. Оттуда не сразу на связь выходят по понятным причинам. Надеюсь, в следующий раз также сам поеду.