Вадим Евсеев: «Считайте, что против нас сегодня воюют марсиане в обличье украинцев»

Член научного совета РАН по вопросам Евразийской экономической интеграции, политолог Вадим Евсеев Фото: Алексей Белкин

«Почему идут популяционные войны? Потому что видят в нас ментальных врагов. На Западе вообще не хотят ничего русского»

— Вадим Олегович, в одном из недавних интервью вы заявили о том, что американцы запустили третью мировую войну под названием «геофилософия», то есть измененное сознание. Как манипулирование сознанием наций проявляется сегодня в России? Есть ли у общества возможность защититься от него?

— Сама постановка вопроса, которая присутствует в России, уже говорит о неких элементах измененного сознания. Мы говорим: «США, Франция, Италия — недружественные страны». В этом определении лежит ментальная ловушка, потому что нет недружественной страны Америки. Есть так называемое внутреннее глубинное правительство, которое подчиняет себе государство и оказывает влияние на глубинные правительства других стран. Глубинные правительства США — это кланы, финансово-промышленные группы, которые держат промышленно-финансовые механизмы в своих руках, оказывают влияние на лидеров других кланов. Идут популяционные войны: одна популяция сегодня воюет против другой. И когда я говорю об измененном сознании, имею в виду, что есть мутация сознания, которая стирает границы между понятиями того, что хорошо, и того, что плохо. Эти технологии направлены в первую очередь на молодежное мировоззрение.

Также популяционные войны проявляются в том, что население России сокращается. Мы можем много говорить о 0,5–1,5 процента повышения ВВП, о том, что привлечены какие-то инвестиции, но население страны уменьшается. Почему это происходит? Мои студенты, к примеру, сегодня пишут серьезные работы о том, что хороший брак в РФ — это брак без детей. Институт семьи деформируется: сначала о гражданском браке говорили полушепотом как об отклонении, а сейчас это нормально. Противники России запустили механизм деформации критериев в нашем сознании.

В США давно занимаются технологиями измененного сознания, есть целое направление «геофилософия». Гражданское общество также находится в их разработке. Они ведут изучение гражданского общества всех стран по 35 показателям. Там давно поняли, что главный ресурс — не военная сила, а сознание, мировоззрение. Как изменят сознание людей, так те и будут воспринимать реальность. США ориентируют мировоззрение на модель потребительства и соглашательства. Слава богу, что у нас остались сильные социокультурные корни, что мы многонациональная страна и не можем быть по определению общей и единой площадкой для проникновения их технологий. Если они мировоззренчески сомнут какую-то одну нацию, обязательно наткнутся на следующую. Начнется сопротивление, которое будет переходить и распространяться на все другие нации. Люди начнут понимать, что с ними что-то делают не так, изменяют их социокультурные коды. Вот в чем сила нашей страны — в многонациональности и единстве наших многонациональных духовных ценностей.

— А когда, на ваш взгляд, началось активное влияние США на сознание россиян?

— На самом деле деформация ценностей закладывалась еще в СССР. Но речь не о влиянии США, а именно об изменении сознания. Сама политика СССР раскачивала ментальное сознание советских людей. А потом пошла перестройка, и нам начали говорить, что все могут стать богатыми, только войдите в бизнес, но не объяснили наличия множества рисков: ментальных, финансовых, демографических, компетентностных и тому подобное. И кто стал богат? Те, у кого были знания по действиям в новых условиях от зарубежных кураторов. Они моментально создали механизм поглощения собственности и финансов, и все закрутилось. Так что первый этап социального напряжения запустил сам СССР, а рыночные отношения, экономическое мышление без знания безжалостных правил и законов капиталистического рынка — все это в итоге пустило в разнос духовные и нравственные ценности. И если бы вы посмотрели статистику накоплений на личных счетах в советский период, то вы бы увидели там огромные деньги, которые были у народов Советского Союза, но они не знали, что с ними делать. Для строительства домов не имелось материалов, купить дачные участки или машину было практически невозможно. Это то, что называется «нереализованный потенциал», то, что движет людей вперед, к изменениям.

Определенные мировые кланы через свои финансовые механизмы создали в мире сетевую структуру финансового влияния. Европа — богатая и индустриально развитая, с которой мы нашли направления взаимного сотрудничества. Пример тому — это сотрудничество в области научно-технического прогресса. Чего им не хватало в сотрудничестве? Европе нужны были новые рынки сбыта, ресурсы и так далее. Мы что, говорили им нет? Мы говорили: «Давайте создадим финансово-политические альянсы, у нас ресурсов вполне хватает. Давайте будем вместе развиваться». Особенно это касалось Германии. Но измененное сознание — и европейские политики начинают упиваться тем, что только они могут управлять миром сами. Они стали подбираться к нашим ресурсам. Мы поняли, что нам нужно защищать собственные ресурсы: культуру, моральные и материальные ценности, историю, территорию и молодое поколение. Нашего военного потенциала и патриотизма достаточно, чтобы все это защитить. Они же защищают общество потребителей. Почему идут популяционные войны? Потому что видят в нас ментальных врагов. На Западе вообще не хотят ничего русского. Убирают писателей, сносят памятники, фальсифицируют историю. И вообще говорят, что русского должно быть меньше. Они хотят победить наш менталитет. И, к сожалению, одним из результатов является уменьшение численности нашего населения. Это говорит о том, что в нашей стране есть какие-то значимые структуры, которые подчинились идеологии западного мира и до времени являются его проводниками.

— Можно ли ограничить влияние США? Стоит ли полностью отказаться от западной психологической школы, блокировать иностранные СМИ?

— Никогда нельзя уходить от проблемы. На Востоке мудро говорят, что в жизни не бывает врагов, есть учителя. Если мы будем отрубать связи или избегать их и дистанцироваться, то никогда не выработается механизм против таких проникающих ударов. Мы должны создать свою систему правовой, экономической, финансовой, психологической и идеологической борьбы. Когда предприятие попадает в кризисное состояние, в дело вступает антикризисный менеджер. Почему бы нам не создать такую же антикризисную структуру? На их пропаганду пусть будет наша пропаганда. Есть такая народная мудрость: болезнь входит килограммами, а выходит граммами. Мы должны понять, что их ментальные ценности, подобно болезни, уже вошли в нашу среду. Быстро подобное не победить, это длительный планомерный процесс. Вот мы идем по Москве, и везде американские названия. С какой стати? В наш язык проникли американские понятия. У нас крутят американские кинофильмы. Чтобы с этим справиться, нужно опять поднимать свою культуру в самом широком и глубоком понимании данного слова.

Есть привлекательность в том, что культура должна быть духовная, динамичная, веселая и энергичная. Когда-то мы были единой большой страной СССР. Почему, например, нам нравились грузинские песни? Они были будоражащими, многоголосно напевными. Блюзовые песни западной культуры тоже замечательные. Как правильно сказал наш президент, мы от лучшего не отказываемся. Все лучшее себе, но от «ширпотреба и жвачки» нужно избавляться. Надо пересматривать многое, что связано с ментальностью и принципами восприятия информации.

Также для борьбы необходимы специалисты. И есть еще любопытный момент: американцы говорят, что молодежь — социальный бульдозер, который должен сносить все ветхое и архаичное. А мы, войдя в рыночные отношения, сказали, что организация работы с молодежью — это сфера услуг. В итоге сегодня определенная часть молодежи взвинчена западными идеями и идеологией. Те умеют завести. Создается и выращивается определенный процент молодежи с отформатированным (модифицированным) сознанием, который выступает, как бульдозер, против своих национальных государственных систем, неважно, правое дело или нет. Западные политологи вводят эту разрушительную технологию в молодежное сознание. И мы должны готовить студентов, которые умеют отстаивать духовные, материальные, национальные ценности своей страны.

«Forbes писал, что у нас в стране наибольшее число миллиардеров. Если бы 100 из них собрались вместе и создали «Клуб ста в поддержку СВО», вот это было бы здорово. Было бы понятно — вот наша национальная элита» Фото: © Виталий Аньков, РИА «Новости»

«Элиты России не живут в границах нашего государства. Они живут в границах своих финансовых империй»

— Кто мог бы стать «антикризисным менеджером» для подобной борьбы?

— У нас есть специалисты, люди, которые входят в комитеты по безопасности. Надо просто пересмотреть их позиции. Профессионалы давно рассуждают о рисках, которые имеются в экономической, финансовой, социокультурной и ментальной сферах. И молодежи об этом говорят, но говорить — еще не все. Некоторые наши высокопоставленные руководители сообщают, что они все знают, они информированы. Но огромная разница между тем, чтобы знать, и тем, чтобы применять знания. Для последнего нужно иметь соответствующие кадры и организовать их подготовку, разработать нормативно-законодательные механизмы, ресурсные базы для этого применения. Это огромная работа, большие государственные финансовые потоки и контроль за ними.

Американцы сильны работой с элитами. Элиты России не живут в границах нашего государства. Они живут в границах своих финансовых империй. В ситуации, когда позиция РФ начинает влиять на процентные ставки в банках Англии и Франции, не исключено, что наша элита будет лоббировать интересы тех стран, где размещены ее капиталы. И это новая модель границ финансовых империй, о которой никто не говорит. Это очень удобно: любое государство дернет за ниточку, и наши бизнесмены побегут к границам своих финансовых империй спасать личные накопления на условиях страны пребывания.

— Сегодня часто звучит тезис о том, что после начала спецоперации у нас есть патриотически настроенное общество и либеральная элита. Либеральные высказывания чаще всего звучат именно от последней. Почему так происходит?

— В моем представлении у понятия «либеральный» нет сущностного и конструктивного содержания, есть просто некое выражение «либеральная элита». Все нужно рассматривать на конкретных примерах. Допустим, к врачам приходит пациент, и ему говорят: «У вас есть новообразование, нужна операция». Пациент приходит на операцию, доктора хотят изъять из системы новообразование, потому что иначе организм погибнет, а оно кричит: «Не имеете права! Я суть от сути этого организма, я инновационное образование, я элита. Подходите ко мне с либеральной стороны!» И тогда врач задается вопросом, гуманно ли вырезать новообразование, в котором какие-то элементы пошли по либеральному пути и стали образовывать свои структуры в системе организма. Говоря шире, в системе государства. Так же нужно относиться и к той либеральной элите, которая на самом деле дестабилизирует устойчивое развитие страны через нормативно-законодательную базу. Организует такую базу, которая позволяет ей вести себя так, как ей хочется, а не так, как надо государству. Создается управляемый хаос, и государство становится зыбким и неустойчивым в международной конкурентной борьбе. Либеральная идеология — это элемент инструмента вхождения в механизм функционирования другого государства. Через либеральные идеи и рыночную экономику дестабилизируют государство, чтобы войти и взять его активы. Forbes писал, что у нас в стране наибольшее число миллиардеров. Если бы 100 из них собрались вместе и создали «Клуб ста в поддержку СВО», вот это было бы здорово. Было бы понятно — вот наша национальная элита. Но такого, наверное, не будет, хотя, может быть, они и помогают.

— Как в этом случае прервать либерализацию элиты и сделать ее более патриотически настроенной?

— Есть такая наука, как системный анализ. Возьмем автомат Калашникова. Он такой замечательный, потому что весь построен на законах. Его бей или крути — он будет работать. Что станет, если в этот закон от Калашникова внести либеральные элементы?

Слово «элита» странное. Отнести к элите возможно только тех людей, кто умом начинает продвигать свои творческие, инновационно-технические и технологические идеи в интересах собственного народа. Как группа людей, которая в свое время просто захватила природные и финансовые ресурсы и непропорционально использует их только для себя, может считаться элитой? Если бы вы знали, какие услуги по оптимизации оказывают зарубежные компании российским бизнесменам, это целая история. Бороться с подобным может только жесткая национальная нормативно-правовая база. Лишь она не позволяет элитам вести себя на территории страны исключительно в собственных интересах или интересах лоббируемых ими групп. Хотя и эта база сегодня под определенным влиянием.

«Я работал в одном из аналитических подразделений ЦК КПСС, и, поверьте, мы давали грамотные советы. Ученые мониторили, вымеряли оптимальные решения, оценивали издержки. Все раскладывали по полочкам и предлагали поле решений» Фото: Алексей Белкин

«Считайте, что против нас сегодня воюют марсиане в обличье украинцев»

— Можно ли назвать современное украинское общество результатом манипулирования национальным сознанием? Если да, то в какой момент США начали активную работу в этой стране? Как сложился украинский менталитет?

— Там такие глубинные исторические процессы, которые могут видеть только специальные исследователи. Мы когда-то говорили и думали, что Тарас Шевченко — писатель и художник, сидел в тюрьме в царской России за вольнодумство. А он сидел в том числе за то, что подрывал устои России. Была создана западная польская группа по дестабилизации России, и Шевченко был ее участником. Российская империя отправила его в ссылку. Это часть истории, и таких казусов предостаточно. В настоящее время Украина попала между молотом и наковальней. Основной целью является захват ресурсов РФ. Определенная часть Украины находится под серьезным влиянием этих идей. Также американские глубинные кланы, желая отомстить Германии за прошлое и отобрать у нее будущее, делают ставку на Польшу.

— В какой момент украинский менталитет начал меняться? После «оранжевой революции», до нее, после развала СССР?

— Я работал в одном из аналитических подразделений ЦК КПСС, и, поверьте, мы давали грамотные советы. Ученые мониторили, вымеряли оптимальные решения, оценивали издержки. Все раскладывали по полочкам и предлагали поле решений. Еще в период СССР мы видели определенные процессы нестабильности на Украине, говорили об этом. Но, к сожалению, не было должного отклика и механизмов ответной реакции. Все думали, что созданная единая общность «советский народ» все решит. Не стали работать над проблемами глубинными, только сверху опустили тезис «единая общность советских народов» и подумали, что это само вниз опустится как-то и сгладит имеющиеся проблемы. Но само не опустилось, недоработали.

— В чем ментальные отличия русских и украинцев?

— Помните «Войну миров» Герберта Уэллса? Считайте, что против нас сегодня воюют марсиане в обличье украинцев. Там абсолютная потеря социокультурных ценностей и невосприятие истоков, у людей обрубили все морально-этические коммуникации. Украинцы отказались от своей идентичности, у них на поверхности доминирует американский хайп. Когда-то мы выражали озабоченность биолабораториями в Казахстане, на Украине и в других странах, говорили, что это все против России, и это оказалось правдой. Но также предполагаю, что все эти биолаборатории работали над измененным генотипом украинцев и других этносов. Подбирали некие механизмы воздействия, изучали генотип, изменяли его с помощью различных биологических средств. Поэтому сегодня перед нами совершенно другая популяция, популяция марсиан. Они нас никогда не поймут, и мы — их. Те, кто сегодня занимается Украиной, задают вопрос: «Мы победим, а дальше что? Какие механизмы мы можем предложить для переформирования сознания этого огромного количества людей?» Новые поколения на Украине уже зомбированы на том, что нужно стрелять, убивать. Как их переформатировать? Вопросы об этом ставят и ответы уже ищут.

— В России почти в каждой семье есть родственники на Украине. Ряд политологов уже заявили о том, что фактически спецоперация — гражданская война. Согласны ли вы с данным утверждением?

— Это очень спорное утверждение. Сегодня идет популяционная, а не гражданская война. Когда нам говорят, что это гражданская война, в наше сознание закидывают идею о том, что с той стороны тоже наши люди. Это дает повод тем, кто сегодня колеблется, еще больше думать о консенсусе. Ведь если это наши люди, значит, с ними можно договориться, но это только ментально опасный вброс. Украинцев сегодня зомбировали. Поэтому это не гражданская, а популяционная война. Альфред Лотка, который ввел понятие «популяционные войны», ввел также понятия «жертвы» и «хищника». Так вот, из нас хотят сделать «жертву», а там — «хищники». На этом все, никаких гражданских войн, идет настоящая многовековая популяционная война. Западная популяция хочет сначала выбить из России системообразующую популяцию — русскую, а затем добраться до остальных и подчинить. Так что говорить о спецоперации как о гражданской войне неуместно.

«Даже когда мы добьемся победы, будет стоять вопрос: «Мы победили, а что дальше?» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Если у нас есть механизмы воздействия на их менталитет и они в итоге скажут, что были неправы, то можно заканчивать с военными действиями хоть завтра»

— При каких условиях, на ваш взгляд, возможно завершение спецоперации? Справедливо ли утверждать, что основное препятствие для этого сегодня создает украинская сторона?

— Все зависит от наличия механизмов влияния. Например, сегодня можно закончить спецоперацию только в том случае, если уже есть механизмы воздействия, которые переформатируют сознание украинцев и тех, кто их подталкивает. Если у нас есть механизмы воздействия на их менталитет и они в итоге скажут, что были неправы, то можно заканчивать с военными действиями хоть завтра, потому что там все поняли, что нехорошо поступали. Но пока механизмов воздействия в ментальной и гуманитарной сферах нет, они есть только в военно-политической системе. Даже когда мы добьемся победы, будет стоять вопрос: «Мы победили, а что дальше?» Там многоплановый альянс, и получилось, что глубинная американская популяция через финансовые механизмы сделала лидеров европейских стран вассалами, которые ей и были задействованы в войне против России. Чтобы прекратить спецоперацию, мы должны общаться с гегемонами, а они настолько глубинны, настолько окопались деньгами, что никогда не пойдут на разрушение своей финансовой системы. Основа нашей победы лежит не только в военно-политической сфере, но и в сильном многонациональном социально-культурном коде. Переформатирование деформированного мышления поверженного противника — это длительный процесс, это опять же как с болезнью — входило килограммами, а будет выходить граммами. Как оказалось, мы рано поверили в лояльность Европы, двух поколений оказалось мало, чтобы искоренить дух фашизма и реваншизма.

— Недавно вы говорили о том, что военный потенциал Украины уже заканчивается и в армию там теперь мобилизуют пожилых и подростков. Почему был сделан подобный вывод?

— Не то чтобы там заканчивался потенциал, они просто тоже хотят показать силу своего духа. Сила их духа такова, что и пожилые, и молодые готовы пойти в окопы и защищать идеи Незалежной. Им также важно показать единое общество Украины, что нет межпоколенческих разногласий и так далее. В этом был основной посыл моего высказывания. Мы также видим и то, как подобное реализуется в действительности. Уже появились видео, на которых отлавливают мужчин, чтобы отправить их в окопы. Потом, мы видим, как солдаты ВСУ начали переходить на нашу сторону. Вот реальная картина. Они создали свое поколение гитлерюгенда, с которым нужно работать и работать. Требуется восстанавливать не только разрушенную инфраструктуру, но и деформированное мировоззрение.

— Стоит ли, на ваш взгляд, ожидать второй волны мобилизации в России?

— Когда мы говорим об освободительных действиях и духовных началах, математика выглядит не очень уместно, но на самом деле все показывает именно она. Давайте просто порассуждаем как люди, которые умеют считать. Наша сторона заявляла, что прошла мобилизация, 150 тысяч человек отправили на фронт и еще 150 тысяч будут нарабатывать военные компетенции и навыки. То есть они в запасе. Теперь смотрим сводки боевых действий, я опираюсь только на те цифры, которые звучат официально. По нашим сводкам, мы ежедневно выводим с той стороны около 200 бойцов. Наши эксперты говорят, что наши потери приблизительно 1 к 6, 1 к 8, для примера возьмем 1 к 10. Если мы выводим 200 бойцов с той стороны, 1 к 10, значит, 20 человек выходит с нашей стороны. По 20 человек каждый день умножаем на 365 дней, получается с той стороны в год более 70 тысяч, а с нашей — около 7 тысяч. При этом у нас еще есть резерв в 150 тысяч человек. К сожалению и прискорбию, более 7,5 тысячи наших бойцов вышли из строя. Не думаю, что в текущей ситуации есть необходимость во второй волне мобилизации или втором резерве. Но речь может идти об изменении качественного состава резерва. В первой волне была некая спешка. Сейчас каких-то людей выводят, потому что они были призваны по ошибке. Кого-то, наоборот, станут привлекать, но это будет не второй волной мобилизации, а точечными мероприятиями, которые увеличат качество состава резерва. Все также зависит и от высокотехнологичного оружия. Чем оно будет более совершенным, тем наши показатели продвижения окажутся выше.

«В странах ЕС каждое государство хочет быть центром влияния. Когда смотришь на нынешнего президента Франции, задаешься вопросом: «Макрон для страны или страна для Макрона»? Фото: Kremlin Pool / Global Look Press / www.globallookpress.com

«Звонки в Кремль Путину — это рефлексия о потерянных перспективах»

— Помимо второй волны мобилизации, широко обсуждалась с начала года тема накачивания Украины оружием. Как долго европейские партнеры смогут продолжать делать это?

— Это военная арифметика, и точно знает только Генштаб. Но когда мы говорили о соотношении 1 к 8, важно понимать, что Украине пришли новые танки, поэтому на какие-то небольшие проценты соотношение в нашу сторону ухудшится. Но у нас что, нет противотанковых ракет? Когда американцы пошли в Ирак со своими танками, они вдруг стали нести потери и увидели, что в боку их танков есть небольшие пробоины. То есть противоположная сторона била снарядами, которые прожигали американские танки насквозь. Тогда сделали предположение, что у Ирака не может быть подобного нового оружия, есть какие-то третьи страны, которые опробовали свое оружие на американских танках. Против танков есть определенное количество приемов и оружия. Генштаб все продумал, там работают умнейшие головы. Наши бойцы знают, куда и чем бить по танкам.

Если говорить о европейских партнерах, стоит затронуть ресурсное обеспечение Европы. Нам важно понять сегодня, что мы даем им ресурсы, которые в дальнейшем используются против нас. Это вопрос дипломатический, патриотический и национальной безопасности, на уровне договорных отношений. Думаю, что он тоже решится. 

— На фоне новостей о поставке немецких танков на Украину вы отмечали, что Олаф Шольц мечется между обязательствами перед НАТО, Евросоюзом и пониманием, что перспективы для страны — за более дружескими отношениями с Россией. Почему Германии выгодна дружба с Москвой?

— Когда-то мы проявили наши гуманистические начала и вывели свои войска из Германии, дали ей возможность воссоединиться. После этого Германия попала под американское влияние. Я иногда шучу: «А чего бы нам не сказать: «Германия, коль ты пошла против нас, а мы, напротив, пошли на объединение немецкой нации, мы денонсируем наше соглашение и берем опять под контроль восточный сектор Германии». В восточном секторе люди более адекватны, и они лучше понимают нас и наши ценности, чем в западном секторе этой страны. Было бы интересное предложение и интересный вброс.

Шольц — человек третьего послевоенного поколения Германии. Россия предлагала ФРГ перспективное сотрудничество. Но популяционные кланы США хотели руками Германии захватить наши ресурсы. Напрямую не получилось, хотя попытки были. Пошли в обход, через Германию. Мы имеем дело с высочайшими американскими стратегами. И когда наши люди на высоком уровне говорят о том, что нас обманули, а мы были доверчивыми, — учитесь выстраивать такие стратегии, которые будут действовать через третьи страны. Шольц только игрушка, инструментарий для того, чтобы глубинные американские силы захватили наши ресурсы. Площадь и ресурсы России таковы, что их еще осваивать и осваивать веками. Когда нам приписывают, что мы нападем на Европу, нам бы свое пространство осилить, увеличить численность населения. Своих внутренних проблем столько, что мы были рады Германии, которая помогала технически. Были нормальные союзы. А сегодня Шольц всего лишь зомбированная политическая фигура, как и все прочие европейские лидеры. Это богатые страны, у них все есть, им не хватало только мании величия, что они могут быть гегемонами на больших пространствах. Это как раз и есть измененное глобалистское сознание и эффект Наполеона.

— Какую сторону Шольц все же выберет в перспективе? Будет ли он сближаться с Москвой?

— Я бы начал с закона джунглей и с того, что стая слабых побеждает сильного. Это большое искусство — создать стаю. У них уже есть эффект стаи, в которой все мечутся и обнюхивают друг друга, рассуждают о том, у кого оскал больше. Для них глубинное американское государство создало систему виртуальных ценностей, которая отрывается от человеческих ценностей реальной жизни. Они живут в искусственной системе своих ценностей, не совпадающих с основами международного сотрудничества. Шольц понимает, что мы не станем нападать на Германию или Польшу, если только они не начнут первыми. Если с территории западных стран будут провокации, если станут подниматься самолеты, мы будем дистанционно глушить их электронику и сбивать на территории Украины. Идет война технических интеллектов. У кого более сильные технические интеллекты и более сильный военно-промышленный комплекс, тот победит. Шольц уже обречен и осознает это. В Германии его все меньше и меньше понимают и воспринимают, поскольку, когда он не ответил на оскорбления со стороны Украины, он подставил репутацию Германии. Шольцу как политику нужно одобрение, поэтому он стремится к себе подобным, в свою европейскую стаю. Звонки в Кремль Путину — это рефлексия о потерянных перспективах.

— Что насчет других европейских политиков? Эмманюэль Макрон, к примеру, находится в схожем положении.

— В странах ЕС каждая страна хочет быть центром влияния. Когда смотришь на нынешнего президента Франции, задаешься вопросом: «Макрон для страны или страна для Макрона»? Европейским лидерам создали систему ценностей, у европейских политиков есть целый набор политического макияжа, который им разработали глубинные государства. В этом политическом макияже есть определенные наборы понятий, связанных с Россией. Если они его не используют, то чувствуют, что плохо выглядят. Искусственное мировоззрение для ложных целей — это большая работа и сильнейшие технологии. Они все находятся в системе виртуального политического макияжа. Только вразумительное поведение гражданского населения поможет перебороть эту систему. Но американцы создали информационные базы данных о гражданском населении. Если бы вы видели их международные отчеты по характеристикам гражданского населения всего мира, поняли бы, насколько давно и сильно они к этому готовились. Если посмотреть на спектр характеристик гражданского населения России, Беларуси, Казахстана, такое ощущение, что у них больше характеристик о нашем населении, чем у нас самих. У Макрона есть более глубинные претензии к России, чем Украина — это Африка. Внешняя политика РФ на Африканском континенте обнуляет колониальное доминирование Франции. Макрон чувствует свое поражение на континенте и хочет отыграться на России через Украину.

— А какой курс более выгоден сегодня для Великобритании?

— Великобритания, ее глубинная часть исторически наш ментальный враг. Была, есть и будет. Эта страна участвовала во всех войнах против России. Они создавали империю, завоевывали колонии и до сих пор говорят об англосаксонском мире. Везде ставят своих людей, протекторат осуществляют не явно, но косвенно. Премьер-министром сейчас поставили индуса. Это говорит не о том, что своих англичан не было, это стратегические заигрывания.

Великобритания везде присутствует. Они создали альянс с американцами. Их англосаксонский мир — платформа военно-политическая, идеологическая, ментальная, захватническая. Англосаксонский мир силен тем, что они создали фабрику денег, общество примитивных потребителей, контролируют свое общество и пока им удается использовать технологии управляемого хаоса.

«Китайская военная философия говорит: «Хочешь победить врага, нужно быть к нему как можно ближе» Фото: © Алексей Майшев, РИА «Новости»

«Китайская военная философия говорит: «Хочешь победить врага, нужно быть к нему как можно ближе»

— Должна ли Россия в этом случае инициировать диалог с представителями недружественных стран или сегодня нужно выстраивать дипломатию по-другому?

— Китайская военная философия говорит: «Хочешь победить врага, нужно быть к нему как можно ближе». Одна из форм взаимодействия — диалог. Но все зависит не от самого факта диалога, а от его содержания. Все зависит от того, какие мы смыслы можем заложить и как этот диалог будет воспринят противоположной стороной. Вопрос в том, воспринимают ли западные коллеги его как нашу слабость или мы закладываем в диалог такие смыслы, после которых они задумываются о своих действиях? Диалог — это инструментарий. Если мы видим, что он имеет силу воздействия в нашу пользу, безусловно, надо на него идти. Наша дипломатия конкурентоспособна. Благодаря ей мы видим, что нас слышат и понимают в третьих странах. Бо́льшая часть цивилизации Земли находится в тех же смыслах, которыми мы живем, ими наша свобода и ценности понимаются как настоящие человеческие, а не так, как западные. Есть прямое воздействие через диалог, а есть косвенное воздействие через диалог с другими странами. И иногда косвенное воздействие сильнее и убедительнее, чем прямое. Мы развиваем этот вектор диалога.

— Вы много сказали о важности собственной идентичности. Еще недавно общей тенденцией было стремление к глобализации. Можно ли говорить о том, что в нынешней ситуации она невозможна, и мы скорее идем к формированию блоковых архитектур и взаимодействию внутри блоков, а не внутри мирового сообщества?

— Бог как высшая инстанция и глобальная категория объединяет народы. Идеи глобализации не отторгаются, но что лежит в основе данных идей? Если это разрушение социокультурных начал и создание общества потребителей, то мы войдем в это состояние, но потом инстинкт самосохранения нас выведет из глобализации. Мы снова будем бороться за свою идентичность, за свою популяцию, ее характеристики. Идея глобализации была введена как поглощение индивидуальности нации и создание однополярного мира. Такая глобализация не нужна. Но есть ООН — элемент глобализации. Допустим, программа устойчивого развития страны важна для всех, то есть существует глобальная хорошая идея устойчивого развития. Индекс развития человеческого потенциала — еще один ооновский показатель. Никто же не возражает против него. Важно понимать, что будет над нами довлеть в виде конкретных показателей, которые опосредованно станут влиять на нашу сущность. Если это показатели потребительства, то такие глобальные процессы невозможно запускать в страну. Но, к примеру, когда были сезоны Дягилева в Париже, мы же со своими ценностями шли, и нас там принимали. Мы расширяли эмоциональное и культурное воздействие, позиции французской нации не ухудшались, а только обогащались. Глобализация, построенная не на обогащении, а на расширении возможностей человека, всегда будет востребована. Научно-технический прогресс тоже элемент глобализации. Все, что во имя человека, хорошо. Все, что не во имя человека, будет отвергаться. Это сложнейший процесс взаимосвязи культуры и политики. Ни один бизнес не развивается, если нет объединения на почве общих человеческих ценностей. Это мягкая дипломатия, сначала понимание, насколько мы созвучны по ценностям, а потом уже бизнес, который будет усиливать социокультурный уровень и одной, и другой нации. Глобализация на уровне обмена духовными ценностями и инновационными достижениями является гарантией гармоничного и устойчивого развития.