Игорь Липсиц: «Диспропорции бюджета пугают»

Несмотря на все усилия правительства, переориентация нефтегазового экспорта и потолок цен на нефть привели бюджет в предынфарктное состояние Фото: «БИЗНЕС Online»

Экспорт в Азию — это ловушка

— Два месяца мы следим за кульбитами федерального бюджета с резким ростом расходов и запредельным для начала года дефицитом госказны. Итоги января и февраля: дефицит составил 2,6 трлн рублей. Это 88% от годового плана.

— Идет какое-то такое, я бы сказал, разрушение бюджета, что, конечно, уже пугает всех экономистов. Мы привыкли, что Минфин соблюдает финансовую дисциплину и обычно старается не допускать таких уж очень больших сбоев. А тут такая история с безумными расходами и большими проблемами с доходами.

Поэтому, конечно, мы сейчас с некоторым ужасом смотрим на то, что происходит в бюджете, какие возникают там дисбалансы, диспропорции. Тем более, мы помним заявление Минфина о том, что часть расходов 2023-го года была проведена еще в рамках бюджета прошлого года и понимаем, что Минфину приходится тратить с опережением даже к собственным планам.

Не исключено, что подобные истории повторятся и в этом году. Поэтому, конечно, это пугающая картина. Некоторые аналитики уже говорят, что если нынешние тенденции в финансовой сфере сохранятся и дальше, то к концу года нас могут ждать крайне неприятные события…

— Насколько было ожидаемо, что нефтегазовые доходы в первые месяцы 2023 года рухнут так резко — до 946,7 млрд рублей? Ведь это куда ниже аналогичных показателей многих лет.

— Конечно, ожидалось (даже самим Минфином России), что они упадут, и это было заложено в проект бюджета. Но все же, государство полагало, что оно соберет за год 8,6-8,9 триллионов таких доходов. Однако, то, что мы видим в последние месяцы, ставит такие ожидания под сомнение — уж больно безрадостная картина пока получается.

Особенно после рекордных нефтегазовых доходов прошлого года, когда санкции еще действовать не начали, а вот цены уже прыгнули вверх. И это как-то гасило остроту экономического кризиса в стране.

— Сейчас маятник качнулся уже в обратную сторону, причем так резко, что возникает целое наслоение проблем.

— Смотрите, с одной стороны, правительство говорит: «Вот мы смогли перестроиться, мы поменяли направления экспорта, всё хорошо». В общем, это действительно произошло, поэтому, кстати, говорить о какой-то продолжающейся «раскачке» уже нельзя: перестройка экспорта состоялась. Всё, что можно было сделать, уже, в общем, сделано.

Основными покупателями стало очень небольшое число стран: это Индия, Китай, немножко Турция. Так, за восемь месяцев 2022 года экспорт российской нефти в Индию вырос до $10,4 млрд против 5,7 млрд годом ранее. В итоге еще летом Россия вышла на второе место среди поставщиков нефти в Индию. Увеличились также поставки нефтепродуктов и угля. А уже в октябре Россия вообще стала крупнейшим поставщиком сырой нефти в Индию, обойдя Саудовскую Аравию и Ирак. Доля российского сырья составила тогда 22% от всех поставок. И индийские покупатели даже стали притормаживать — страна не хочет стать слишком сильно зависимой от российских поставок, видя опыт Европы.

В итоге в страны Азии в совокупности до СВО поставлялось 1-1.2 млн баррелей в день, а теперь 2.4-2.5 млн. В Индию поставок в начале года практически не было, а к концу года Индия является крупнейшим и ключевым покупателем российской нефти, поглощая 0.9-1 млн баррелей в сутки, а Китай, наоборот снижает закупки с 1.1-1.2 млн до 0.8 млн барр/д. Еще около 500-600 тыс. баррелей в последние недели являются неопознанными — с поставками куда-то в Азию.

Но проблема-то в том, что азиатские покупатели преимущественно берут нефть с большой скидкой, да и возить приходится туда дальше и дороже. А это сокращает прибыль от экспорта, с которой бюджет получает налоги.

— И, кстати, насколько я понимаю, у экспортеров нефти теперь копится индийская валюта, с которой они ничего не могут сделать…

— Да, в последние дни пришла информация, что уже возникли проблемы с денежными расчетами по поставкам нефти. Рупии, полученные от продажи российских товаров, оказалось невозможно потратить: Центральный Банк Индии не разрешает торговать ими на Московской бирже и конвертировать в рубли, так как индийское валютное регулирование ограничивает обращение и расчеты в рупиях за пределами Индии, причем это относится ко всему внешнему миру.

Использовать рупии напрямую — для импорта товаров в Россию — также оказалось непросто: купить на «нефтерупии» какие-то товары для импорта в Россию не получается, потому что нет там тех товаров, которые можно было бы в России продавать в больших объемах, да притом с выгодой.

В результате торговля с Индией оказалась односторонней: Россия продает нефть на индийские НПЗ, Индия взамен отправляет рупии. Но при том что Индия импортирует товаров на 4-5 млрд долларов в месяц, ее экспорт в Россию исчисляется сотнями миллионов, отмечают аналитики Deutsche Bank.

Поэтому в российско-индийской торговле формируется гигантский торговый дисбаланс, и российские банки уже начали отказываться от получения рупий: они не хотят скопления избытков индийской валюты, «пристроить» которые некуда. То есть получилось, что нефтяные компании, в общем, отдали Индии нефть «за просто так».

Но налоговая служба слова «просто так» не понимает. Раз получена выручка, то — по официальному курсу рупии к рублю — она пересчитывается для расчета доходов и прибыли нефтяных компаний. Соответственно, в бюджет надо заплатить налог с этой полученной суммы дохода. Поэтому начинается какая-то безумная история с экспортом нефти в Индию. И чем она завершится, пока неясно.

— Эмбарго на нефтепродукты заработало с декабря, это могло уже так заметно сказаться на доходах экспортеров?

— С нефтепродуктами еще сложнее и тревожнее. Индии и Китаю они не нужны — они сами их производят и экспортируют. Китай сейчас сам быстро наращивает экспорт дизельного топлива, стремясь занять место на рынке, освободившееся после введения санкций против России. Так что вполне вероятно, что китайский дизель (из российской нефти, но с прибылью для китайских компаний) поможет Европе справиться с прекращением импорта российских нефтепродуктов — отгрузка дизельного топлива из Китая в декабре 2022 г. уже достигла самого высокого уровня как минимум с 2016 года.

Из России в последние недели очень большой пошел поток экспорта нефтепродуктов в страны Северной Африки. Но опять-таки непонятно, какими валютами тамошние покупатели будут рассчитываться? И не возникнут ли и здесь проблемы с экзотическими «слабо конвертируемыми» валютами, и как с этого бюджет возьмет доход?

То есть начинается какая-то такая безумная ситуация наслоения одной проблемы на другую, и это, конечно, создает очень большие трудности для бюджета страны. Напомню, что реально нефтегазовый экспорт (при комплексном расчете по всему кругу налоговых поступлений) формировал прежде более 50% доходов российского государства.

Минфин понимает: все посыпалось

— Но Минфин старательно сигнализирует: все идет по плану…

— Конечно, Минфин старается делать вид, что он со всем справился, но это уже не очень получается, потому что всё время, повторюсь, вылезают какие-то новые проблемы. Чтобы их решать, Минфин уже пустился во вся тяжкие и начал срочно перетрясать налоговую систему страны. Еще в прошлом году отняли экстренно деньги у «Газпрома», срочно придумали «нашлепку» (добавку) к налогу на добычу полезных ископаемых (НДПИ), чтобы получать больше денег. Соответственно, это тоже обременение нефтяных компаний. Сейчас готовятся осуществить разовый — вне всяких правил — сбор налогов со всех крупных компаний России миллиардов эдак на двести пятьдесят.

Теперь Минфин поменял схему расчета экспортной цены нефти. Он практически отказался от какого-то мониторинга реальных цен поставки за рубеж — нефтебизнес-то стал уж очень «теневым» — и стал ее определять волюнтаристски. То есть практически Минфин сейчас ввел для нефтяной промышленности, ну как вам сказать, нормативную цену экспорта нефти. Это значит, что они взяли в качестве отправной точки биржевую цену нефти марки Brent и установили своей волей к ней предельно допустимую скидку при продаже российской нефти марки Urals и других.

Иными словами, ФНС теперь по приказу Минфина говорит нефтяным компаниям так: «Не знаем и знать не хотим, почем ты реально продал свою нефть в Китай или Индию. Но мы считаем, что ты должен был продать не дешевле нашей расчетной цены. Именно по ней — в долларах и по курсу доллара к рублю — будет определена твоя рублевая выручка, твоя рублевая прибыль и твои рублевые платежи в госбюджет».

— Ну свою практически единственную «дойную корову» Минфин не обидит же?

— Кто знает — сейчас государственный бюджет в такой беде, что он готов «обижать» любого, лишь бы как-то увеличить доходы и продолжать финансировать СВО и военное производство. Позиция Минфина простая — в 2022 году нефтяники купались в прибыли, так что не умрут, коли сейчас затянут ремень и даже поработают в убыток. Но если такая ситуация затянется надолго? А ведь в российской нефтяной отрасли очень велика доля трудноизвлекаемых запасов (ТРИЗ), где себестоимость нефти куда как выше, чем на наиболее эффективных месторождениях.

В общем, начинается какая-то безумная катавасия в нефтяной промышленности (особенно из-за падения сбыта нефтепродуктов). Впрочем, с газом картина еще хуже.

— И это, конечно, уже закладывает мины под будущие доходы бюджета.

— Но и сейчас мы уже видим и картину совсем невеселую, связанную с тем, что российские компании — особенно за пределами нефтегазовой отрасли и военно-промышленного комплекса — начинают задерживать выплату налога. Уже возникли недоимки по бюджету.

Недоимки по налогам — только начало

—Так это все-таки недоимки или технический сбой, как говорилось в январе?

— Минфин это пытается отрицать, но статистика пока еще позволяет это увидеть. Видимо, очень много компаний попали в финансовые трудности, они стараются не платить. И возникают долги по налогу на прибыль.

Согласно данным Росстата, на 1 января 2023 года совокупная задолженность компаний РФ по налогам, сборам, страховым взносам и пеням достигла 2,53 трлн рублей. За год долги бизнеса стали больше на 541 млрд рублей, или 27%.

Задолженность по НДС — второму ключевому источнику денег для федерального бюджета, — за год увеличилась на 40%, или 286 млрд рублей. На 1 января она достигла 1,019 трлн рублей. Долги по налогу на прибыль стали больше на 46% и достигли 469,5 млрд рублей. Задолженность сырьевых компаний по налогу на добычу полезных ископаемых подскочила в 3,2 раза: на 1 января это было 130,6 млрд рублей, а на начало 2022 года — 39,8 млрд рублей.

Если, конечно, налоговая служба начнет силой списывать деньги со счетов, то, наверное, эти задолженности можно будет погасить, но что будет тогда с компаниями-должниками и занятостью в них, сказать трудно.

Бизнес вне ОПК — курс на снижение

— Глава Минфина Антон Силуанов заявил, что в январе–феврале налогов в бюджетную систему поступило более 5 трлн рублей. И это больше, чем годом ранее.

— Ну, не будем забывать, что в январе–феврале 2022 г. экономика России только начала выходить из ковидного состояния (и кстати, в ней ожидался рост ВВП на 3%, вместо чего было зафиксировано падение за год на два с лишним процента, а значит, из-за СВО страна пришла к 2023 г. с ВВП на 5% меньшим, чем могла бы).

А чтобы увидеть картину состояния экономики страны не глазами министра финансов, а реально, стоит учесть, что по данным Росстата прибыли российского бизнеса уже к октябрю 2022 года сократились в 1,8 раза в годовом выражении.

Сильнее всего пострадала оптовая торговля — в целом отрасль потерпела убытки в 125 млрд руб. (против прибыли 489 млрд в октябре 2021 года). В сфере гостиниц и предприятий общественного питания убыток составил 2,1 млрд руб.

Прибыли у российских компаний начали устойчиво снижаться с июня 2022 года. Тогда месячный финансовый результат корпоративного сектора в России сократился на 31% год к году. В июле последовало уменьшение на 15%, в августе — на 16%, а в сентябре организации вообще не получили прибыли (совокупный убыток компаний превысил совокупные прибыли на 728 млрд руб.).

Иными словами, невоенная часть экономики России становится все менее прибыльной, а может стать и в целом убыточной, как это было в последние годы существования СССР.

С падающего, несмотря на попытки импортозамещения, производства, с экономики, зажатой во внутренний рынок, с хозяйственной деятельности, все более определяемой гособоронзаказами — с заданными государством минимальными ценами — взять налоги будет всё труднее.

Я мог бы обосновать этот свой прогноз куда детальнее, но боюсь утомить читателей обилием цифр!

Отмечу только, что Минфин оптимистично заложил в проект госбюджета на 2023–2025 гг. рост неналоговых доходов, сбалансировав их с военными расходами — защитил, дескать, этим от плохой для России конъюнктуры на мировом рынке нефти и газа. Но, увы, и эти доходы не выросли, а упали — на 9,1% к итогу за январь–февраль 2022 г.

Поэтому мы смотрим не только на итоги двух месяцев, а на пугающие тренды, которые будут мешать сбору налогов, пополнению бюджета в следующем месяце. Во что это выльется, пока сказать трудно, но угрозы очень серьезные.

Так экономику давно не трясло, но тогда не было санкций

— В какие кризисы вырисовывались аналогичные финансовые показатели?

— Нефтегазовые доходы упали так, как они довольно давно уже не падали (если не вспоминать, конечно, 80–90-е годы, когда это обрушило экономику СССР, а потом привело к дефолту 1998 г.). Если мы возьмем доходы за предыдущие годы века нынешнего, то у нас были сильные падения сборов налогов по нефтегазовому сектору — в 2009-м, когда был мировой кризис. И у нас было довольно сильное падение в 2016 году. Но тогда падение было где-то в диапазоне 32-36%. А сейчас только за январь–февраль нефтегазовые доходы на 46,4% меньше, чем год назад.

Меньше триллиона рублей нефтегазовых доходов за два месяца (против 1,8 трлн руб. в 2022-м) — таких низких доходов в начале года не было лет пять.

Еще раз, федеральный бюджет России — это бюджет сырьевой страны. Общая доля доходов от нефтегаза и вообще сырьевого экспорта у нас под 60%. Но сейчас черные металлы — под санкциями, нефть и нефтепродукты — под санкциями, золото — под санкциями, древесина — под санкциями, алюминий (в США) — под санкциями. На подходе санкции по алмазам. Газ по старым трубопроводам Россия сама отключила.

То есть мало что из прежнего природно-сырьевого экспорта уцелело в огне санкций — удобрения, пшеница, медь, уран. Маловато для удержания стабильности бюджета…

И главное, что это всё происходит на фоне огромного роста расходов бюджета. Именно здесь основная причина угроз не только для финансовой стабильности, но и для всей экономики страны.

Модель экономики России сильно упростилась

— Только за первые два месяца года Россия потратила из бюджета 5,7 трлн рублей. Это уже критично?

— Это примерно 19% годовой суммы, запланированной Минфином. Если это и вправду авансирование под будущие покупки, то такие траты могут быть не опасными — если бы они были соразмерны доходам. Но картина же иная — расходы выросли к аналогичному периоду прошлого года на 51,5%, а доходы — упали на 24,8%. В итоге дефицит бюджета за два месяца — уже практически 90% от суммы, предусмотренной на весь год.

Теперь, чтобы ситуацию нормализовать, госбюджету надо тратить каждый месяц, начиная с марта, на полтриллиона меньше, чем в прошлом году. Это многим экономистам представляется малореальным.

Скорее, расходы будут только расти. Многие эксперты обратили внимание на то, что по данным Росстата, производство «готовых металлических изделий» — статистическая линия, включающая в себя, помимо таких предметов, как столовые приборы, оружие, бомбы и различные типы боеприпасов, — выросло почти на 30% в июле по сравнению с прошлым годом после резкого спада в предыдущие месяцы. А июльскому возобновлению роста в строительстве (более чем на 6% год к году) тоже, видимо, поспособствовали оборонные заказы.

Сейчас модель экономики России сильно упростилась: госбюджет тратит — в экономику приходят деньги — в экономике есть спрос — экономика работает. Бюджет перестанет тратить деньги — в экономике упадет спрос — экономика начнет падать.

То есть если государство попытается сократить дефицит бюджета за счет сокращения своих расходов, то будет падать валовый продукт и прибыли компаний, а также заработки их работников, с которых берутся налоги в тот же бюджет. Тогда расходы будут еще меньше… И так далее. Вот примерно по такому кругу сейчас экономика России и бежит…

Дефицит бюджета — счет пойдет на триллионы

— Если не сокращать расходы, то какой дефицит по итогам 2023 года рискует получить казна? В том, что будет превышен запланированный уровень кассового разрыва (почти 3 трлн рублей), многие экономисты, насколько можно судить по их публичным заявлениям, уже не сомневаются.

— Знаете, сейчас можно устраивать тотализатор на то, кто угадает точнее величину дефицита бюджета в этом году! Поначалу осторожно говорили, что может быть, будет 3,3 трлн, а сейчас все больше моих коллег уверены, что ни в какие 3 триллиона дефицита бюджет не уложится, коли он за два первых месяца составит 2,5 трлн и сократить жестко расходы до конца года проблематично. Поэтому прогнозы практически каждую неделю становятся все более пугающими.

Уже и 5-6 триллионов обсуждается, а кто-то говорит и о 7 трлн дефицита. С некоторой вероятностью, может быть даже и больше (есть даже отчаянные прогнозы, что дефицит может достичь 10-11 триллионов, то есть трети бюджета!).

Неопределенность закономерна — никто не может точно просчитать, что будет происходить. Нет таких моделей и прецедентов. Экономика России принесена в жертву внешней политике, и какой она будет уже к концу года, можно представить только в виде сценариев.

Базовых три. Не буду их обсуждать, чтобы не отнимать время читателей. Но скажу, что ни один из сценариев для связки «СВО-экономика» не сулит России ничего хорошего. Разница лишь в типах и масштабах потерь.

— Такие большие суммы дефицита — это уже катастрофа для России?

— Ну, слово «катастрофа» мы, экономисты, стараемся не использовать — оно слишком неконкретное. Но разрушение нормальной хозяйственной жизни в стране — даже в сравнении с 2021 г., не то что 2013-м — может оказаться очень большим и трудно исправимым.

А что в кубышке?

—  Однако же, в Фонде национального благосостояния пока еще есть примерно 6,5 триллионов рублей ликвидных средств, отложенных «на черный день». Их можно тратить сейчас вот в такой ситуации, «черный день» уже наступил?

— Ну, смотрите. У нас шесть триллионов — это действительно ликвидная часть, но давайте разберемся, из чего эти средства состоят. На отдельных счетах по учету средств ФНБ в Банке России размещено было в феврале 2023 г. 10,4 млрд евро, 307,44 млрд китайских юаней, 551 277,5 кг золота и 530,1 млн рублей.

Золота и юаней за месяц поубавилось — на 0,6% и 0,7% соответственно. Их продали, чтобы покрыть дефицит бюджета, выручить удалось 38,498 млрд рублей.

— То есть реально в распоряжении Минфина есть только юани и золото.

— Юани — валюта более конвертируемая и потому ликвидная, чем рупии. Но, увы, ненамного более надежная. И все же юани — это та валюта, которая реально в России пока есть, ее можно продавать на бирже. И Минфин такие продажи ведет — на валютной бирже оборот по юаню превысил оборот по доллару.

Кстати, это означает, что Россия уже прошла большую часть дороги к «юанизации» своей экономики и, избавившись от «долларизации», стали страной, тотально экономически зависящей от Китая.

А золото можно продавать преимущественно внутри страны и потому Минфин сейчас активного уговаривает граждан конвертировать свои сбережения в долларах и евро в золотые слитки и монеты.

И потом с использованием средств ФНБ для покрытия дефицита бюджета есть проблема. Она даже не столько экономическая, сколько политико-психологическая. Истратить весь ФНБ — значит признать, что в России и вправду наступил «тот самый черный день» и все резервы сожжены. Такого боится и президент, и Минфин.

Поэтому они клянутся, что в 2023 году весь ФНБ на покрытие дефицита потрачен не будет. Силуанов так и заявил, если помните: «У нас была дилемма: ФНБ тратить, или то и другое, или больше упор на заимствования. Приняли решение идти на рынок и занимать. ФНБ максимально сохранять на инвестиции и как резерв».

— Да, Минфин обещал, что будет активно заимствовать, чем и активно занимается с конца прошлого года. Это нормально?

— Ну, если дефицит растет, а потратить весь ФНБ страшно, то государству остается только брать в долг. Значит, это надо выпускать облигации федеральных займов и кому-то их продавать. Пока преимущественно российским банкам, ведь иностранные инвесторы у нас больше не ходят.

Но чем больше такие заимствования, тем сильнее страх, что они не будут погашены. И рынок начинает требовать всё более высокой доходности — премии за риск. И тогда под будущее России начинает закладываться следующая мина. Увеличивая задолженность государства, мы обрекаем бюджет страны на расходы по погашению этого долга на многие годы вперед. Минфин же выпускает сейчас облигации (ОФЗ) даже со сроком погашения в 10 лет. И дальше вам нужно в бюджет следующих лет закладывать деньги на то, чтобы гасить облигации и выплачивать сверх этого по ним доход.

— Да, доходность по ОФЗ уже 10,7%! Наши дети и внуки будут за это расплачиваться. Так ведь?

— Да, доход — немаленький. Доходность по облигациям ОФЗ, если короткие, то там 7-8%, а вот по 10-летним — уже больше 10%. И в бюджете уже заметно растет статья расходов по обслуживанию государственного долга.

— Но ведь госдолг России всегда считался низким, то есть предполагалось, что еще есть большой резерв на дополнительные заимствование? Сейчас не так?

— Если мы посмотрим статистику, то уже по 2023 г. только на обслуживание государственного долга нужно 1,5 триллиона. Если мы будем занимать больше, то только на обслуживание долга потребуется 2-3 триллиона рублей. То есть это деньги, которые, что называется, просто вынь и отдай на погашение долга. Ты их собрал в виде налогов, но ты их ни на что потратить не можешь — только на расчеты с теми, у кого одалживал прежде.

И получается, что сегодня ты поддерживаешь экономику, взяв в долг, но завтра ты за этот долг должен платить. Эти деньги вынимаешь — расходы на экономику и поддержку населения падают и хозяйство начинает падать. Потому что нет заказов государства, нет расходов на экономику, и ты начинаешь — спасая бюджет сегодня — портить будущее экономики и дела с государственными финансами следующих лет. Вот что сейчас происходит.

То есть государственный долг довольно быстро растет, что видно даже по официальным данным Минфина.

Если учесть, что на 1 января 2018 г. внутренний долг России составлял 8,7 трлн рублей, то мы видим, что к концу 2023 г. он по плану должен был уже увеличиться в 2,4 раза.

Но вырастет еще больше, поскольку Минфин занимает уже денег куда больше, чем сам же ранее планировал: так, в 2022 год через ОФЗ в долг было взято 3,26 трлн рублей против плана в 2,2 трлн рублей.

Да, формально государственный долг России небольшой по отношению к ВВП страны. Но здесь ведь засада в том, что у нас и валовый продукт падает. Минэкономики говорит: «Да нет, всё нормально, он скоро у нас будет расти». А за счет чего, собственно, он будет расти? Факторов-то роста экономики реально нет.

Однако же, коли у тебя еще и валовый продукт падает, то у тебя и отношение растущего числителя (госдолга) к уменьшающемуся знаменателю (ВВП) дает всё большую величину. И возникает потому всё более серьезная угроза потери устойчивости экономики.

— А разве вовлечение многих сфер хозяйства в обслуживание СВО не поможет росту ВВП?

— Смотрите, у нас сейчас экономика России уже явно разделилась на два совсем по-разному живущие сегмента: военный и гражданский. И сейчас уже понятно, что гражданская экономика падает, и всё, что касается гражданского производства, рушится.

Как мы уже видим, не помогает и курс на импортозамещение — на деле оно обернулось «китаезамещением», то есть ниши в ассортименте после ухода западных компаний заполнили не российские производители, а китайские. Ваша же газета недавно как раз и написала, что доля китайских грузовиков на рынке РФ достигла 60%.

Растет только военная часть, и она растет за счет как раз расходов бюджета. То есть весь рост ВПП сейчас, как я уже сказал, происходит за счет того, что государство забирает деньги из гражданской экономики и вкладывает в военную. Благодаря такой «перекачке» военное производство растет, зарплату там людям платят, и военная часть валового продукта России растет, а гражданская — падает.

Но чтобы это происходило и дальше, нужны деньги на военные заказы, изъятые из гражданского сектора экономики. А мы ведь уже с вами обнаружили, что с деньгами-то там становится хуже, а не лучше.

— А какими должны стать величины ВВП, госдолга, дефицита, чтобы уже даже не экономисту стало понятно: это начало конца?

— Минфин долго старался следовать мировым стандартам управления госбюджетом и старался удержать отношение дефицита государственного бюджета к валовому продукту страны не выше 3%. Но сейчас ситуация меняется, и как я уже сказал, сравнивать дефицит и ВВП страны — не самый разумный подход.

Более разумный взгляд, который начинают разделять сейчас многие российские экономисты, это «взгляд домохозяйки», то есть оценка того, на какую долю необходимых расходов не хватит реально достижимых доходов. Скажем, раньше в «Бюджетном кодексе России» предполагалось, что доля непокрытых расходов должна быть не больше 10%.

Но давайте считать. Расходы госбюджета на 2023 г. предусмотрены в 29 трлн рублей, а плановый дефицит — 2,9 трлн. рублей, то есть доля непокрытых доходами расходов — 10%.

Но если дефицит возрастет до 5 триллионов (а это величина, которая пока кажется наиболее вероятной большинству российских экономистов), то доля непокрытых расходов достигнет уже 17,2%. Значит, регулярных доходов не хватит уже на каждый шестой рубль расходов, а в еще худшем варианте — на каждый пятый.

Теперь понятнее становится, почему министр финансов Силуанов сказал в прошлом году, что разработка бюджета на следующие три года — самая сложная дело во всей его карьере. И вправду, удержать контроль над государственными финансами России и избежать еще больших бед для экономики и граждан становится все сложнее.

— Какой квартал будет самым показательным, по результатам которого будет более четкое понимание итогов 2023 года?

— Обычно в бюджетной сфере картинка выглядит всегда одинаково: более-менее равномерно идут расходы по месяцам, а в декабре происходит безумный всплеск расходов. Это такая врожденная логика жизни бюджетных организаций. И в прошлом году было примерно также: по итогам четвертого квартала были огромные расходы.

Я подозреваю, что в этом году будет то же самое, а ведь могут анонсировать еще какие-то расходы. Поэтому конец года, он очень таким выглядит тревожным в этом году. Потому что какой будет дефицит, какие будут деньги реально собраны с экономики, мы не знаем. Мы еще не видим до конца последствия потери доходов по нефтепродуктам, и мы еще не знаем, где или что с Россией сделают, если начнут активно использовать вторичные санкции или снизят еще больше потолок цен на нефть.

Минфин, конечно, дежурно говорит: нет ничего страшного, мы сейчас перейдем на новую схему расчетов доходов нефтяных компаний, будем по-другому брать налог, и у нас вот будут больше доходы, и у нас будет меньше дефицита. Они же как аргументируют: «Смотрите, в феврале мы всего 800 с небольшим миллиардов имели месячного дефицита против 1,7 триллионов в первом месяце, в январе. Значит, ситуация выправляется».

Однако, давайте посчитаем. Даже если Минфин за счет нового порядка расчета экспортной цены на нефть сократит месячный дефицит хотя бы до 500 миллиардов (против 800 в январе), то впереди еще 10 месяцев трат и возможных дефицитов.

А 10 месяцев по 500 миллиардов — это еще 5 трлн рублей к тем 2,6 трлн дефицита, которые уже образовались за январь–февраль, и тогда вы уже получаете цифру 7,6-8 трлн дефицита бюджета (24-27% к плановой сумме расходов). Чтобы этого не произошло и можно было уложиться в итоге в плановую величину дефицита в 2,9 трлн рублей, надо, как я уже сказал, сократить ежемесячные расходы в оставшиеся 10 месяцев на эти самые полтриллиона.

Но представить, что в условиях продолжающейся СВО, государство сумеет так сократить расходы бюджета, не то что трудно, но просто невозможно. Вон глава госкорпорации «Ростех» Сергей Чемезов уже сообщил в феврале, что «Ростех» значительно увеличил производство некоторых видов боеприпасов. «Объемы колоссальные», заявил он, добавив, что Россия нарастила выпуск гиперзвуковых (и очень дорогих в производстве) ракет «Кинжал»

— А может ли исправить ситуацию весь этот сыр-бор с разовым сбором с бизнеса? С учетом текущих цифр вклад бизнеса, похоже, будет копеечным.

— Да, история эта забавная. Поначалу власти хотели снять с крупного бизнеса триллион рублей. Потом не вышло, и тогда заговорили о хотя бы полтриллиона. В итоге договорились, что где-то 250 миллиардов бюджет, вроде, получит от этого разового сбора.

Но в сообщениях по этому поводу есть такая оговорочка любопытная, которую бизнес выторговал: «за минусом инвестиций». Поэтому, когда они еще вычтут из прибыли, из которой хотят взять эти деньги, еще и суммы инвестиций, которые крупные компании в рамках адаптации к «новой реальности» и импортозамещения произвели в прошлом году, то я думаю, что они и этих 250 млрд рублей-то даже не получат.

Так что этот разовый сбор… Шуму было много, криков было много, страстей было много, а денег — дай бог, если они хотя бы 200 получат, а то и меньше. А это, как вы понимаете при нынешнем состоянии госбюджета, в общем, как мертвому припарка. Так, на два-три дня расходов по нынешним масштабам…

С профессором Липсицем беседовала Екатерина Максимова

«Новые Известия», 9.03.2023