Валерий Федоров: «Все знают, что один из ключевых поражающих факторов любого кризиса — это непонимание того, что будет дальше. Еще вчера казалось, что все понятно и предсказуемо, а сегодня выясняется, что непонятно ничего, и горизонт планирования резко сужается» Валерий Федоров: «Все знают, что один из ключевых поражающих факторов любого кризиса — это непонимание того, что будет дальше. Еще вчера казалось, что все понятно и предсказуемо, а сегодня выясняется, что непонятно ничего, и горизонт планирования резко сужается»

Форум «Медиа-Дронница», который прошел на днях в технопарке «Сколково», запомнился не только жаркими спорами на главной сцене, но и работой по секциям. Пока философы во главе с одним из организаторов события, политтехнологом Алексеем Чадаевым размышляли о когнитивных понятиях, на секции «Общество» обсуждались процессы, которые непрерывно происходят в российском обществе. Также эксперты предлагали альтернативные способы победы в текущей информационной войне. Одним из первых свой доклад озвучил генеральный директор всероссийского центра изучения общественного мнения Валерий Федоров. 

Мы публикуем его доклад полностью.

«Еще вчера казалось, что все понятно и предсказуемо, а сегодня выясняется, что непонятно ничего»

Самым тяжелым шоком для общества стала частичная мобилизация. Она затронула почти каждого, это уже не телевизор и даже не «Телеграм», а личные вещи, то, что может касаться любого. Но даже этот шок был переработан обществом меньше чем за три месяца. Вы, наверное, обращали внимание на работу наших коллег, которые каждую неделю фиксируют уровень тревожности в обществе. Амплитуда все время сокращалась, и буквально на прошлой неделе впервые с начала СВО доля тех, кто чувствует себя спокойно, чуть-чуть превысила долю тех, кто ощущает напряжение и беспокойство.

Я бы выделил пять главных социальных процессов и факторов этого года, которые шли под влиянием повестки.

Первое — это консолидационный потенциал. Удар по массовому сознанию мог привести к разному исходу, но бо́льшая часть общества консолидировалась, а не раскололась. Причем период замешательства занял всего около трех недель. Уже в середине марта позиция была занята. Возможно, эта тенденция является самой позитивной из всего того, что произошло за последний год. Конечно, консолидация открыла широкие возможности для повышения эффективности управления и действий в целом.

Второй фактор — адаптационные механизмы. Уход иностранных брендов, скачок инфляции, запуск экономического кризиса, закрытие границ и прочее — все эти изменения на бытовом, экономическом, хозяйственном уровне вызвали значительное напряжение и поставили почти каждого перед необходимостью выработки механизмов индивидуального и группового приспособления к новым условиям. Эти механизмы по большому счету выработаны, они уже заработали.

Третий фактор — неопределенность. Все знают, что один из ключевых поражающих факторов любого кризиса — это непонимание того, что будет дальше. Еще вчера казалось, что все понятно и предсказуемо, а сегодня выясняется, что непонятно ничего, и горизонт планирования резко сужается. Спектр возможных действий, соответствующих личным целям и ценностям, также резко сокращается. В такой ситуации востребованы инструменты преодоления неопределенности. Как только они создаются и становятся общедоступными, неопределенность резко снижается и состояние паралича отступает. Общество вновь начинает работать, торговать, меняться, творить, создавать и т. д.

Теперь о структурных изменениях. Поменялось ли что-то структурно в нашей стране, кроме того, что мы оказались в ситуации боевых действий и конфликта с Западом? Ведь надежды на перемены существовали и безо всякого 24 февраля, и они носили довольно широкий характер. Но это надежды, а реальность? Пока наши исследования фиксируют только один факт — эти структурные изменения еще в самом начале. Скорее можно говорить о том, что возможности для структурного изменения сегодня резко расширились, но реальность пока не догоняет. Изменений немного, но они идут.

Еще один фактор, на который стоит обратить внимание, — риски. Они важны, но в нынешней ситуации особенно.

«Хорошо информированный гражданин — человек ищущий, не доверяющий, проверяющий, формирующий собственное меню и собственный тип информационного потребления. И появилась среда, которая ему позволяет это сделать. Речь, конечно, о «Телеграме» «Хорошо информированный гражданин — человек ищущий, недоверяющий, проверяющий, формирующий собственное меню и собственный тип информационного потребления. И появилась среда, которая ему позволяет это сделать. Речь, конечно, о «Телеграме»

«Телеграм» превратился в зону медиапотребления примерно для 50 миллионов россиян»

Останавливаясь подробно на структурных изменениях, стоит поговорить о сфере медиапотребления. Не станем упоминать о закрытии крипто-либерального сектора, который до этого был представлен широким спектром. Не будем говорить о новых законах, резко ограничивших свободу слова для данного сектора. Здесь важнее, на мой взгляд, появление нового идеального типа хорошо информированного гражданина. Человека, который уже не удовлетворяется тем, что ему вещают из телевизора, или тем, что льется с помоек, отъехавших в Ригу или другие прекрасные города. Хорошо информированный гражданин — человек ищущий, недоверяющий, проверяющий, формирующий собственное меню и собственный тип информационного потребления. И появилась среда, которая ему позволяет это сделать. Речь, конечно, о «Телеграме». Из сугубо элитного канала и арены разборок пустых медийно-политических группировок между собой он превратился в зону медиапотребления примерно для 50 миллионов россиян. Это гигантская революция, действительно структурное изменение. Еще одно изменение — появление единой медийной силы сообщества военкоров, тесно связанных с «Телеграмом», но использующих по возможности и другие каналы. Это тоже яркое явление, подобное ранее наша медиасфера наблюдала только на рубеже 2008–2010 годов, когда появилась такая социальная группа, как блогеры во главе с Дмитрием Медведевым. А сегодня возникла еще одна новая соцгруппа — военкоры.

Отдельно стоит поговорить о такой социальной группе, как олигархи. Понятно, что они сегодня вроде мальчиков для битья, но при этом многомиллионные активы при них. Гигантские коллективы сотрудников, гигантские доходы, целые города и территории тоже при них. Вместе с тем они, как тот богатырь, оказались на распутье. Налево пойдешь — коня потеряешь, направо — жену найдешь. Олигархи под ударом, и никто их не жалеет, как правильно отметил президент. Кто придет на их место, останется ли вообще этот социальный слой? Вопрос открыт и подвешен. Реальные подвижки идут прежде всего в сфере малого и среднего бизнеса. Там уже пошла жара: массово скупают активы уходящих, открывают новые пространства и арены, преобразуют, эволюционируют, приспосабливаются или запускают нечто совершенно новое. Может быть, мы это пока мало отмечаем, но процесс нарастает. 

Также важно упомянуть о том, что новые территории становятся ареной для вызревания новой управленческой элиты. Пока регионального уровня, но, думаю, потенциал существенно выше. В целом же, еще раз подчеркну, запрос на структурные изменения пока далек от удовлетворения.

«Один из вызовов 2023 года и последующих годов — усложнение системы управления» «Один из вызовов 2023-го и последующих годов — усложнение системы управления»

«Если мы хотим выжить и победить в новых условиях, наша система управления должна становиться гораздо сложнее»

Если вспомнить опыт Римской империи, ее западная часть не смогла дать достойный ответ варварским вторжениям, канув в Лету, а восточная часть сумела дать отпор и просуществовала еще тысячу лет. Перед таким выбором встали с началом спецоперации и мы, и все могло сложиться иначе. Мы могли пойти по пути распада, хаоса, но подобного не произошло. Это само по себе огромный результат, о котором ни в коем случае нельзя забывать. На мой взгляд, это признак того, что у нас есть силы дальше бороться, меняться и качественно совершенствоваться.

Параллельно идет усложнение структуры общества, очень правильный и нужный процесс. Как мы все знаем из теории систем, любое усложнение довольно быстро ставит вопрос о качестве управления. Система управления не может быть проще, чем управляемый объект. Она у нас и до 24 февраля была намного проще. Более того, постоянно стремилась упроститься. В нынешней ситуации эта тенденция смертельно опасна. Если мы хотим выжить и победить в новых, гораздо более трудных условиях, наша система управления должна становиться гораздо сложнее. Пока мы не видим признаков того, что сегодня это происходит. Потому один из вызовов 2023-го и последующих годов — усложнение системы управления.