«Мало вовлечено людей, и те – только потому, что началась мобилизация. До нее и этим было все равно»

О круглом столе и его участниках

В начале апреля в редакции «БИЗНЕС Online» прошел круглый стол, посвященный гуманитарным вопросам в эпоху проведения специальной военной операции. Дискуссия продолжалась несколько часов. В первой части речь шла о потребностях новых территорий, их жителей, а также наших бойцов в зоне СВО. Вторая часть посвящена оценке состояния современной гуманитарной миссии, обсуждению ее проблем, а также предложениям по их решению.

Участники круглого стола: 

• Юрий Суворов — председатель союза десантников РТ. 
• Мария Ефремова — известный казанский волонтер с 15-летним стажем. 
• Тимур Камалетдинов — директор республиканского центра молодежных формирований по охране общественного порядка «Форпост». 
• Андрей Касаткин — организатор проекта «Окопные свечи-печи».
• Сергей Толстых — владелец группы охранных организаций «Застава». 
• Анна Артемьева — сооснователь проекта «Своих не бросаем 16» 
• Андрей Шишикин  — учредитель группы компаний «Цементоптторг», организатор сбора гуманитарной помощи. 
• Евгений Жемков — бывший боец СВО, который взялся за организацию гуманитарной помощи после ранения на фронте.
• Алексей Сергеев — председатель совета директоров «Смежной сетевой компании „Интеграция“», организатор сбора гуманитарной помощи. 

«Они не просят тушенку, а просят то, что реально спасет жизнь»: чего не хватает бойцам в окопах СВО?

«Пока человека не зацепило, раскачать его очень тяжело»

Модератор: Хотелось бы замерить общую температуру по больнице, по нашему обществу. Насколько оно сегодня включилось в гуманитарную деятельность? Может, чего-то не хватает, чтобы усилить гражданскую инициативу?

Суворов: Общество не спит. Просто кто-то воспринимает все адекватно и работает, а кто-то нет. И особенно активна периферия. Приведу в пример Алексея Викторовича, который обращался здесь, в Казани, за помощью. Ему все отвечали: «Я кошечками занимаюсь да собачками, СВО меня не касается». То есть люди, которые с этим не столкнулись — у кого не забрали брата по мобилизации, не забрали сына, никто из близких не ушел добровольцем и так далее, — остаются равнодушными. Но само общество не спит, оно бдит. Это такие же ждуны, как на Украине, и их здесь довольно-таки много. Допустим, обращаешься за помощью, а они начинают мне в ответ доказывать, что мы, мол, неправильно поступаем и все такое, то есть человек сразу уходит в такой блок. По таким я просто сразу делаю выводы и не звоню больше, а сам продолжаю работу.

Юрий Суворов: «Общество не спит. Просто кто-то воспринимает все адекватно и работает, а кто-то нет»Фото: Андрей Титов

— Что необходимо сделать, чтобы как-то активизировать общество, государство, чтобы и те, и те еще больше вовлекались в гуманитарные проекты?

— Общество? Я, наверное, повторюсь, но пока нельзя говорить тут об обществе в принципе. Это все существует пока только на личном уровне: родственники, братья, сваты. Пока человека не зацепило, раскачать его очень тяжело. Не каждый готов. А государство и так работает, хоть и очень сложный у него механизм, который очень долго раскручивается.

— А что бы помогло тогда усилиться вам и другим участникам, здесь сидящим?

— Интересная идея с налогами. Их могли бы немного обрезать для тех, кто занимается гуманитаркой. Вот у нас есть, допустим, семья Алексеевых — это самая обычная семья, занимаются бизнесом. Так они уже, наверное, миллионов 8 вложили в общей сложности [в гуманитарные и шефские сборы]. Их плюс еще налоговики душат за каждый рубль. Я считаю, что таким людям нужны все-таки какие-то послабления.

«БИЗНЕС Online» собрал за круглым столом активистов, помогающих фронту Фото: Андрей Титов

«Пока государство наконец не покажет обществу, что идет СВО, ничего и не изменится»

Модератор: Мария Александровна, а с вашей точки зрения, как дополнительно стимулировать развитие гуманитарных проектов? Спит или не спит наше общество?

Ефремова: Мне кажется, в первую очередь государству нужно плотнее взаимодействовать с инициативными людьми, кто занимается гуманитарной помощью. Государство должно нас поддерживать, а нам самим следует, наверное, объединиться.

В целом я согласна с Юрием Андреевичем, что подавляющее большинство вообще никак не включено в процесс. Нас мало, очень мало, особенно в Казани. Мне, например, как волонтерской единице больше всего помогает Зеленодольск. Именно оттуда все основные волонтеры, которые ездят вместе со мной на «Газели», там же расположен автосервис, куда мы свои машины ставим. В Казани бывает сложно достучаться до людей, в том числе и до государственных структур. Мне несколько раз прямым текстом было сказано: «Ты помогаешь батальону ЛНР, а надо Татарстану помогать». Я им отвечаю на это: «В смысле? Они для вас чужие, что ли?» Если мы все помогаем Татарстану, то кто поможет батальонам ЛНР? Вот в «моем» подразделении, кому я помогаю, тоже есть один человек из Татарстана. И я вижу, как тот же Башкортостан поддерживает своих там, Нижний Новгород помогает.

— Но это же нормальная ситуация, с одной стороны: помоги сначала ближнему, потом уже дальнему. То, что мы приоритетно помогаем «Алге», мобилизованным, — это тоже нормально, плохого тут ничего нет.

— Нет, конечно, это хорошо. Я ничего против не имею.

— Вы говорите, что надо шире невод забрасывать — тут я тоже согласен. Любого активного человека надо поддерживать в любом случае…

— Да, я об этом и говорю. Вы не подумайте, я и на поддержку наших мобилизованных батальонов тоже деньги перевожу.

— Хорошо. Какая помощь, на ваш взгляд, вам была бы необходима, например, со стороны государства?

— Я считаю, что государство должно, во-первых, структурировать все гуманитарные инициативы, чтобы понимать, что они могли бы действительно взять на себя. Допустим, по тем же самым «КАМАЗам», что производятся в Татарстане. Почему бы им не предоставить батальону «Алга» машину, запчасти?

— Мне кажется, предоставляют уж. «Алга» вроде бы неплохо обеспечен…

— Но почему-то батальон просит на это, почему-то сейчас собираются деньги на «КАМАЗ».

Потом, опять же, надо дать нам слово. Посмотрите на дело Евича (военный хирург, с 2014 года участвует в защите Донбасса, на СВО пошел добровольцем; читает лекции по тактической медицине, на одной из которых заявил о нехватке медикаментов и низком качестве обучения в зоне СВО, за что в отношении него возбудили административное дело о дискредитации Российской армии, — прим. ред.), который занимался обучением тактической медицине, которого поймали на слове и просто…

«Я считаю, что государство должно, во-первых, структурировать все гуманитарные инициативы, чтобы понимать, что они могли бы действительно взять на себя»Фото:«БИЗНЕС Online»

— В отношении которого сейчас возбудили дело?

— Тут уже лишний раз думаешь: говорить или не говорить. Как выразился один из журналистов, так всех волонтеров сейчас можно обвинить в дискредитации армии, которая, получается, еще и сама себя дискредитирует, обращаясь к нам за помощью. Пока государство наконец не покажет обществу, что идет СВО (слово заменено по требованию российского законодательства — прим. ред.), ничего и не изменится. А все именно так, мы это чувствуем на себе, возвращаясь оттуда, мы все это хорошо испытали на себе. И сегодня присутствует очень серьезный контраст [в настроениях в обществе], когда возвращаешься из того же Донецка, пересекаешь границу в Ростовской области — разница чувствуется. Я, например, выросла в армии, меня воспитывал полковник погранвойск, и эту большую разницу я очень хорошо вижу. Здесь мир, а там…

— Так как все-таки пробудить общество? Понятно, что его сама жизнь разбудит, как только коснется. Но вот если говорить о данном этапе…

— Мне кажется, тут только радикальные меры. Все.

— Это что значит? Усилить бомбежки, что ли?

— Нет, что вы, Боже упаси! Я как верующий человек скажу, что, видимо, Бог только и разбудит всех, пока не коснется лично, пока не начнут понимать, что там гибнут наши братья. У меня там никого нет [из близких], но я же помогаю. Потому что все они наши ребята, наши братья. И они сейчас там гибнут. Поверьте, я в медвзводе видела такие тяжелые ранения… И все это происходит прямо сейчас, пока люди здесь гуляют, развлекаются, как будто нет войны.

— У нас и нет войны.

— Вот видите. А как мы их разбудим тогда? Вот мне дали видео в медвзводе, сказали: «Возьми и выложи, мы разрешаем, даем добро. Покажи всем». Там на кадрах сапер с оторванной конечностью. Я могу открыто выложить и сказать: «Ребят, давайте я каждый день буду выкладывать?» Что будет? Меня везде забанят и скажут: «До свидания».

«У нас абсолютно проиграна информационная война»

Модератор: Пожалуйста, Тимур Ренатович, ваше мнение?

Камалетдинов: Во-первых, у нас нет войны, у нас идет специальная операция. И это накладывает свои издержки на то, как мы работаем с обществом.

— То есть вы тоже считаете, что этой работы недостаточно?

— Слушайте, у нас абсолютно проиграна информационная и пропагандистская война. У нас из каждого утюга в социальных сетях — а молодежь сидит только в социальных сетях, и им вообще все равно, что говорят по «Вести.FM», — сплошь одна реклама о том, что надо сдаваться. О чем тут вообще можно говорить? Есть небольшой процент людей, на которых оказывает влияние молодежная политика, наша организация [оказывает влияние], безусловно. Но это не большая масса людей, даже не 50 процентов. И если взять всех тех, кто задействован в гуманитарной помощи, это не 50 процентов общества.

«Пацаны лет 13–15 прямо спрашивали: «А чего как в Крыму не сделали? Почему нас к себе также не забрали?»

— Если бы была половина, то тогда наша встреча и не понадобилась бы, наверное.

— Намного меньше вовлечено людей. И то это только потому, что началась мобилизация. До нее и этим людям было все равно.

— Значит, все-таки есть плюсы у мобилизации. Не хотелось бы второй волны только для того, чтобы вовлеклись остальные…

— Но если мы хотим победить, то будет общая мобилизация. Давайте смотреть правде в глаза.

«Нужно доносить людям информацию, объяснять, что происходит, зачем, как и так далее» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Как государству сейчас нужно стимулировать общество к участию в ваших проектах? Что бы вы предложили?

— Самое главное — чтобы государство начало работать не через привычные для себя каналы связи, а через те, что актуальны сегодня. Нужно доносить людям информацию, объяснять, что происходит, зачем, как и так далее. Это не делается абсолютно. Оттого общество и не хочет [помогать], оттого большинству после работы хочется пойти домой и смотреть хоккей. Их, в принципе, тоже можно понять. Им оторванные ноги неинтересны, они просто переключат это на другой канал. То есть если вас не забанят, то просто смотреть не будут. Нам нужно говорить с людьми через те средства коммуникации, которые они воспринимают. А мы сегодня пытаемся использовать классические средства массовой информации, которые не работают на большинство населения до 35 лет абсолютно.

— Да и на старшее поколение большинство СМИ не воздействует, это все иллюзия.

— Старшее поколение хотя бы по инерции использует классические СМИ для получения информации. Другое дело — как они ее воспринимают. Молодежь остается совсем отрезанной. Телевизор, радио, газеты — ничто из этого на них не влияет. Только социальные сети. При этом как только мы заблокировали «Инстаграм» (принадлежит Meta — запрещенной в России экстремистской организации — прим. ред.), то вообще потеряли с ними коммуникацию. Телеграм-каналы — это…

— Специфический канал связи.

— Да, это не социальная сеть в классическом виде. Мы не действуем через TikTok, потому что он не работает в России нормально. Мы не действуем через «Инстаграм» (принадлежит Meta — запрещенной в России экстремистской организации — прим. ред.), потому что он заблокирован. Мы работаем через «ВКонтакте», в котором сидят дети до 15 лет и только слушают музыку. «ВестиFM» они не слушают. И, если честно, «БИЗНЕС Online» тоже не читает молодежь. Нам надо выходить на те средства коммуникации, которые используются обществом.

— Одно дело — средства коммуникации, другое — месседж, который ты доносишь.

— Согласен.

«Мы не прекращаем сбор, чтобы люди, так скажем, не расслаблялись»

Модератор: Андрей Викторович, вам слово. Вот вы из Мензелинска. Ваше мнение — народ проснулся или все еще в спячке? Как пробудить его?

«Не дадим ребятам замерзнуть!»: как бизнесмен из Мензелинска делает окопные свечи для СВО

Касаткин: Делал эксперимент по двум городам — Мензелинску и Казани, изучал для себя, сколько людей в процентном соотношении вовлечено и там, и там. Лучшие результаты для себя фиксировал месяц-полтора назад. Тогда я мог сказать, что вовлечено 10 процентов от тех людей, которые «сидят» в чатах, посвященных гуманитарной деятельности. Это для нашей деятельности, в принципе, неплохой результат тоже. На сегодня, я думаю, вовлечено порядка 3–4 процентов.

— Общества?

— Общества. Может, даже меньше, это примерные цифры. С чем связано? Возможно, с тем, что весна, огороды, еще какие-то моменты. Еще, конечно, то, о чем коллеги сказали. Нужно, чтобы как-то государство помогло нам, волонтерам. Помогали даже не сборами, а хотя бы тем, чтобы освещали нашу деятельность. О нас многие просто не знают. Если брать нас, то все баночки, картон — это люди по сарафанному радио приносят. Через СМИ до них невозможно достучаться. Мое предложение — надо делать упор, наверное, на патриотическое воспитание молодежи. И начинать нужно с садиков, школ. Посмотрите на ту же самую Украину — ее 15 лет перевоспитывали, натаскивали против России.

«Мое предложение — надо делать упор, наверное, на патриотическое воспитание молодежи. И начинать нужно с садиков, школ» Фото: «БИЗНЕС Online»

— 30 лет, с 1991 года.

— Тем более! И они, скажем так, неплохо их перевоспитали, полностью все мозги перевернули против нас. И нам нельзя наступать на те же грабли, нужно идти вперед, чтобы наше подрастающее поколение уже патриотически воспитывать, чтобы они нас сейчас поддерживали. Вот у меня есть дети, маленькие первоклашки, которые кое-как баночки эти закручивают. Я понимаю, что такая свеча не будет работать, что это брак. Но я им за эту баночку все равно скажу огромное спасибо. Понимаете, маленькие дети приходят и помогают. Вот он, патриотизм. И их вот такая сопричастность — это лучшее воспитание. Надо СМИ и государству вот с этим работать, больше об этом говорить, показывать такие примеры. А их, если уж честно говорить, хватает. Нам один завод дал 8 тысяч банок. По большому счету этих 8 тысяч нам достаточно уже, но мы не прекращаем принимать банки от людей, хотя у нас все пункты забиты уже…

— Значит, все-таки люди активные.

— Они активные, но здесь речь о чем? Мы не прекращаем сбор, чтобы люди, так скажем, не расслаблялись.

— Для свечей вам же еще и воск нужен, правильно?

— Воск нужен, да. Но на него пока прекратили сбор. Сейчас собираем на очередное антидроновое ружье — нам хочется не только свечи и печи возить, но и более серьезными и важными вещами заниматься. Свечи и печи — это что по своей сути? Это же мусор, использованные банки. Сегодня не каждый может 500 рублей скинуть. Но если у него осталась баночка, то он ее может принести и от этого почувствовать свою вовлеченность, уже хоть какая-то помощь. Вот к нам бабушка приносит одну банку и говорит: «Сынок, эта нужна? Подойдет?» Я всегда на это отвечаю: «Бабуль, спасибо большое. Эта банка нужна, ее мы отправим ребятам, она их будет согревать». И она такая сразу довольная и счастливая. «Сейчас, — говорит. — Я еще по соседям пробегусь».

«Надо признать специальную военную операцию войной, объявить этот статус, ввести военное положение не только в четырех субъектах Российской Федерации, но и на территории всей страны» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Пока мы тут будем сюсюкаться, ничего хорошего не получим!»

Модератор: Сергей Анатольевич, по глазам вижу, что вам точно есть что сказать по поводу вовлеченности людей в гуманитарную помощь…

Толстых: Сразу прошу прощения, но я вынужден буду выйти за регламент [выступления]. Расскажу вам фактическую ситуацию, причинно-следственную связь и свои предложения. Я считаю, что вот то, о чем сейчас Андрей Викторович сказал, — это все-таки решение утилизационных проблем граждан. Говорить о том, что все сейчас ринулись помогать фронту, принося пустые баночки, я бы не стал.

«Вы бы видели реакцию этих солдат. На лицах один вопрос: «А вы кто? Где этот Татарстан?»

Приведу вам простую аналогию. Если не перемешивать определенное блюдо на сильном огне, то низ обязательно подгорит, а верх, наоборот, даже не нагреется. Как результат, все блюдо будет испорчено. Вот и в нашем обществе сегодня определенно низ уже горит, а никаких выводов мы не делаем. Из всех здесь сидящих, наверное, только я могу сказать, что уже месяц ведем агитационную работу на трех радио, на двух телеканалах, в двух газетах, в «Инстаграме» (принадлежит Meta — запрещенной в России экстремистской организации — прим. ред.), во «ВКонтакте» и других мессенджерах. Везде, где только можно, мы рассказываем о том, что собираем гуманитарный груз, выкладываем отчеты, что мы закупили, какие суммы собрали, на что потратили, куда отвезли и так далее.

Все здесь сказали, что у нас люди неактивные. Но у нас, простите за выражение, народ ни хрена не активен! Надо называть вещи своими именами. Кому-то это, может, не понравится, кто-то будет говорить, что мы «балуемся» с этими гуманитарными грузами, что сами чешемся из-за своих амбиций, хотя у здесь сидящих это лишь душевный крик о помощи, о том, что Россию надо спасать. Пусть меня сейчас опять будут ругать, предпринимают меры — я и битый неоднократно, и был там, где многие не хотели бы оказаться, потому я не боюсь брать на себя этот риск. Но на сегодняшний момент СВО ограничена как штатным расписанием, так и бюджетами, полномочиями. Использование военных ресурсов ограничено. И об этом надо говорить. Нужно называть вещи своими именами. Почему у нас по Первому каналу и «России-24» говорят о войне, а на республиканских каналах нам запрещено это делать? Почему мы не говорим о том, что если мы сейчас просрем эту войну, то не только мы, не только наши дети, но и наши внуки будут в беде? Я говорю так, как оно есть. Если мы не победим, то сепаратными мирами потом придется возмещать ущерб, причиненный не только Украине, но и всему Евросоюзу, который спонсирует эти боевые действия. Почему мы об этом не говорим? Ребята, если мы сейчас не победим, будет очень плохо. Не только в экономике. Все вот эти религиозные отступления, что происходят под видом толерантности, все вот это насаждение ЛГБТ и других западных ценностей — это лишь цветочки [что нас ждет в случае поражения].

Россия — одна шестая суши планеты. На этой территории живет 2 процента населения Земли, и они владеют 40 процентами всех богатств. Вот об этом надо напоминать людям, что сейчас идет специальная военная операция не только за Донбасс, а в целом за все будущее. И не нужно говорить, что это борьба правящей элиты. Возможно, оно так и есть, не спорю. Но оно же касается и меня. Оно будет касаться моих детей, если мы проиграем. Я этого не хочу. Поэтому людям надо напомнить, что к чему вообще.

Надо признать специальную военную операцию войной, объявить этот статус, ввести военное положение не только в четырех субъектах Российской Федерации, но и на территории всей страны. Надо мобилизовать не только военно-промышленную экономику, но и все население. Вы говорите о том, что сейчас у нас молодежь не патриотичная. Но знаете, я служил в органах внутренних дел и бывал в местах не столь отдаленных, и могу сказать, что именно окружение формирует людей. А кто должен создавать условия? Государство. Так создайте условия, что нельзя идти бухать, отдыхать, что надо решать определенные задачи. Хочешь отдыхать? Выполни норму плана, реши задачи, поставленные государством на СВО. Все выполнил — молодец! Когда победим, будем отдыхать, будем отмечать всякие праздники.

Но сейчас если мы это упустим… А мы уже упускаем этот момент. Абсолютно правильно коллеги сказали, что идеологическая война проиграна. Но почему мы не говорим об этом? Надо признавать по Первому каналу, в том числе и с площадки «БИЗНЕС Online» нужно транслировать, что у нас какие-то проблемы есть. А так у нас все говорят, что все хорошо. Горячие головы говорят, как будто у нас снарядов не хватает, что стрелять как будто нечем. Да с чего вдруг? У нас есть заводы? Есть. Национализируйте их просто, заберите те предприятия, что сегодня продолжают работать на Запад. Национализируйте! Я в открытую говорю, хотите — объявите меня красным, коммунистом, радикалом. Но имейте в виду, пока мы тут будем сюсюкаться, ничего хорошего не получим.

Я езжу к ребятам, вижу, как работают наши военные из БАРСов, «Вагнера», минобороны. Им необходим сегодня один центр управления, одна жесткая единая организация. Все должно быть по военной науке: тут солдаты, тут танки, здесь РСЗО, здесь ПВО, там тыл. Чего кому не хватает — надо довезти. А у нас сейчас лебедь, рак да щука. Пока все в разные стороны тянут, никакого порядка не будет.

Вот вы хотите измерить градус настроений общественности. Должны вам сказать, что градус этот на сегодняшний момент тлеющий. Дайте поддувало хорошее — заполыхает, мама не горюй! Каждая семья сегодня на кухне сидит и бухтит: вот это у нас неправильно, вот мы не можем взять Соледар, вот мы можем сделать то и то, почему мы должны помогать СВО… Почему мы должны помогать? Да потому, что если сейчас упустим, то бомбить будут уже нас здесь.

— Хорошо, общая философия понятна, есть регламент…

— В итоге. Первое — надо начать говорить правду и доводить ее до людей. [Надо говорить] О том, что ситуация не розовая, что у нас не все хорошо и что каждый должен принимать участие в этом, чтобы страна вышла из этого кризиса.

— Как стимулировать людей к этому?

— Нужно проводить беседы, заниматься просвещением. Понимаете, очень многие люди на сегодняшний момент, к сожалению, даже не знают, кто у нас был первым президентом, не знают, кто был первым президентом СССР.

«Надо напоминать людям, что сейчас идет специальная военная операция не только за Донбасс, а в целом за все будущее» Фото: © Пресс-служба Минобороны РФ, РИА «Новости»

— Может, это и хорошо, что его не знают…

— Нужна ежедневная разъяснительная работа в рабочих коллективах. Надо создавать на рабочих местах политчасы, на каждом предприятии. Вот как мы, например: в нашей компании есть боевой листок, который раздаем сотрудникам. Там им объясняем, что в мире происходит, рассказываем об особо отличившихся сотрудниках, и наоборот. Это первое, базовое. Второе — это надо через органы местного самоуправления, через Госсовет, депутатами Госдумы поднимать вопросы о том, что СВО следует признавать войной, что надо мобилизоваться, что пора вводить военное положение. Не введем военное положение — станем с вами собираться тут все чаще и чаще, а толку будет все меньше и меньше. Я только что вам говорил, что месяц ведется массированная пропаганда по СМИ, а выхлопа — ноль.

— А вы уверены, что эти каналы эффективны?

— Я вам перечислил все каналы, которые известны, начиная от «ВКонтакте»… Единственное, что TikTok еще не задействован. А СМИ, газеты, телевидение, радио — все задействовано.

— Просто каналы, которые вы назвали, могут вызывать большие сомнения с точки зрения эффективности… 

— Возможно. Но раньше это работало, а сейчас не работает. Люди устали от этого.

— Наши рейтинги говорят о другом, никогда они не были эффективны, но… Не будем сейчас дискутировать об эффективности многих псевдоканалов. То есть некая усталость у людей все-таки есть?

— Поэтому и говорю, каждому из нас нужно вовлекать население через их рабочие места. Необходимо использовать свой административный ресурс, транслируя свой опыт другим предприятиям. И надо требовать от наших депутатов поднимать эти вопросы наверху.

— Спасибо, Сергей Анатольевич. Но прежде, чем передавать слово Анне Анатольевне, хотелось бы сказать пару слов по поводу сказанного вами. Можно соглашаться или не соглашаться с вами в каких-то вещах. Безусловно, вы правы в своей тревоге, не сомневаюсь, что искренне переживаете за страну и нынешнюю ситуацию с СВО, с фронтом, с экономикой. Но вот по поводу военного положения в стране, о чем вы настаиваете, я бы воздержался по одной простой причине — при нынешнем уровне управления в отсутствие общественной идеологии военное положение может не туда привести. С этим нужно быть крайне аккуратным. Многое держится сейчас на рыночной экономике и частном бизнесе, инициативности предпринимателей — убери все это, мало не покажется… 

Вы и многие другие апеллируете к советскому опыту, забывая, что контекст ныне другой. Когда был Сталин — это одна ситуация, сравнивать ту эпоху с сегодняшней…

— Он не появится, пока вы не дадите возможность…

— Нет, подождите. При Сталине, в конце концов, существовала идеология в стране (нравится она кому-то или нет — другой вопрос), была выстроена соответствующая ей структура управления и, главное, имелся образ будущего. Было понятно, ради чего работаем, ради чего умираем. Пока у нас сейчас идет формирование образа будущего, пока ведутся поиски новой идеологии… нельзя механически воспроизводить прошлый опыт. 

— Мы с вами так очень долго будем искать и в итоге потеряемся.

— Будем искать столько, сколько нужно. Есть мнение, что ловушка Запада как раз и заключается в том, чтобы в стране ввели военное положение и на этом сломались. Тут как раз, возможно, Путин и прав, действуя максимально аккуратно… 

— Да, спасибо. Но вот коллега говорил о ситуации с употреблением алкоголя в армии. Так это и останется, пока мы не станем применять высшую меру наказания, пока не будет военного положения. Иначе нельзя привести армию к нормальной дисциплине.

— Так все рычаги есть — чтобы с бардаком на местах, в армии бороться; воли, наверное, кое-где не хватает просто.

Жемков: Не совсем так. На тот момент, пока я там служил, не существовало даже комендантских взводов. Военная полиция занималась только сопровождением колонн. Это сейчас уже появились и гауптвахты (они немного по-другому называются), начинают работать.

«По поводу информационной войны. Вы заметили, под что попадает не только хохляцкое поколение, но и наши, русские ребятишки? Посмотрите, чем сейчас подростки увлекаются в этих TikTok, «Инстаграме»Фото: Андрей Титов

«Нужно говорить не только о том, где мы выигрываем, но и о том, как под жопу получаем»

Модератор: Давайте продолжим. Анна Анатольевна, вам слово.

Артемьева: По поводу того, утихло или не утихло [гуманитарное движение]. Когда только началась мобилизация, то у нас от «гумки» ломились пункты. А тут на днях мальчишки из «Алги» у нас приехали после ранения на пару дней, мы повели их в кафе. Заходим — а они все по форме, кто в гипсе, кто с глазом — первая реакция была какая? Люди шарахались от них! Один мальчик только подошел и спросил: «Вы солдат? А что значит „Алга“?» Вот тут вот я растерялась, говорю: «Вы не знаете, что такое „Алга“?» Он отвечает: «Нет, не знаю». Я ему говорю, чтобы он прочитал дальше текст на шевроне, где сказано, что это именной батальон Татарстана, потом снова его спрашиваю: «Это наша гордость, вы разве не знаете? Ни разу не слышали про „Тимер“, „Алгу“?» Я это к чему все — нужно [журналистам] нормально все освещать. Не только о том, где мы выигрываем, но и о том, как под жопу получаем. Или хотя бы делайте сюжеты из госпиталей, пусть люди знают, что происходит. Мы вот недавно были в Бурденко, так после этого у нас вообще картина мира перевернулась.

По поводу информационной войны. Вы заметили, под что попадает не только хохляцкое поколение, но и наши, русские ребятишки? Посмотрите, чем сейчас подростки увлекаются в этих TikTok, «Инстаграме» (принадлежит Meta — запрещенной в России экстремистской организации — прим. ред.) Да вы минут пять будете разбирать, мальчик или девочка там на видео. Ведь это правда — черт-те что творится, они же все под Европу косят. Ну пиарьте вы русских, то, что русским быть модно!

— Про русских — двумя руками за. А татар можно? (С улыбкой.)

— Нужно! Это надо делать, надо пиарить русских, то, что русским быть модно. И делать необходимо с самого начала, с детства говорить, что русские — это самые крутые ребята.

— Россияне, может быть, все-таки? Только если мы все вместе — только тогда мы самые-самые, или нет? 

— Да, россияне, конечно. Как нам, волонтерам, может помочь государство? Во-первых, не мешайте…

«Как нам, волонтерам, может помочь государство? Во-первых, не мешайте…» Фото: «БИЗНЕС Online»

—  А мешают все-таки? 

— Нет! Не мешать — это об освещении нашей деятельности. Так-то администрация [Набережных Челнов] очень помогает нам, и чиновники самые разные. Часто бывает так, что мы чего-то найти не можем. Звоним им, они подсуетятся и сделают, помогут нам.

Чем еще может государство нам помочь? Транспорт. Волонтерам нужен транспорт. Необходимы фуры, «Газельки»…

Ефремова: Я вообще на своей личной машине езжу.

«Бойцы звонят и говорят: «Девчонки, вы от нас только не отворачивайтесь!»

Артемьева: Как сейчас происходит? Поступила заявка, допустим, тем же мобилизованным в определенный полк. Мы собираем груз по заявке. А дальше начинаем вылавливать по всей республике тех, кто туда едет, ищем у себя транспорт, чтобы довезти до точки встречи, там все перегружаем, потом оттуда идет колонна. Большими фурами в зону СВО у нас идет «гумка» мирным жителям. Вот бы нам так же помогали, давали бы какие-то фуры. Условно, мы подаем заявку, что у нас отправка в таких-то числах — дайте транспорт, и нам его выделяют. Тогда было бы намного легче все. У нас сегодня главная проблема — это транспорт, топливо и водители. Ездят туда в основном ветераны. Гражданского [водителя] пойди заставь еще сесть за руль — он меньше чем за 100 тысяч рублей не сядет. А таких ветеранов, десантников, у нас очень мало. В этом тоже есть проблема.

«Из крупного бизнеса никто не помог. Отговорки самые нелепые. Помогает народ»

Модератор: Андрей Викторович, а какой вы видите ситуацию с гражданской активностью?

Шишикин: Расскажу вам реальный пример, как мне локально удалось решить вопрос по смене мировоззрения одного конкретного человека. Звоню ему и говорю: «На броники собираем, давай, помоги тоже». Он мне: «Ой, а я не буду». Я ему: «Подожди, сейчас я подъеду». Заезжаю и говорю: «Смотри. Парни сейчас придут. Я им скажу, что ты не помог, тот не помог. Они придут к тебе и табло поправят. Ты побежишь жаловаться в полицию. А у полицейского, который будет принимать заявление, сосед погиб на фронте. Ты будешь жаловаться в прокуратуру на то, что полиция  бездействует. У прокурора тоже друзья, знакомые…» И не успел я этого договорить, как тот сразу: «Все, я все понял». И дал денег. Вот вам практический пример того, как можно бороться с человеческим равнодушием.

— Через страх.

— Именно так. На самом деле наше общество больно, и уже достаточно давно. Чтобы его вылечить, нужен не один десяток лет. До начала СВО нас ненавидели 10–20 процентов хохлов, а сейчас — 80–90 процентов. То есть, начав СВО, мы обрекли себя на ненависть целого народа. Это факт, который невозможно стереть и надо держать в голове.

Когда крейсер «Москва» был подбит, нам врали, говорили, что нет, что все хорошо, что никто не пострадал. А мы потом читаем, что 50 человек без вести пропали. Ребята, в таких вещах надо говорить правду и прямо: «Враги подбили наш крейсер, но за эту ночь мы уничтожили генеральный штаб и так далее». Вот так нужно утро начинать. То есть государство совершает огромные ошибки, и они, я боюсь, становятся уже фатальными. Я согласен с Сергеем Анатольевичем [Толстых], что нам нужно встряхнуться и осознать, где мы находимся. У нас самая богатая страна, самый талантливый народ. И мы оказались там, где представить невозможно было. Нужно сначала осознать, где мы оказались. Не искать виновных. Их можно после войны искать. Сейчас самое главное — сконцентрироваться на СВО (слово заменено по требованию российского законодательства — прим. ред.) и выиграть ее, потому что СВО (слово заменено по требованию российского законодательства — прим. ред.) по определению плоха, а проигранная — в 10 раз хуже. Правильно сказали, что в случае проигрыша нашим внукам придется репарации платить. Поэтому нам нужно увидеть все, увидеть честно, открыто, понять, какие темные силы нас сюда завели.

«Мой сын донес раненого товарища до танка… В первую очередь на фронт надо отправлять бронежилеты»

Я же и с крупным бизнесом общаюсь, и со средним, и малым. Из крупного бизнеса никто не помог. Отговорки самые нелепые. Помогает народ. Когда сын был в «Казань Экспо», я туда приезжал постоянно. И знаете что? Там никогда ни одного дорогого автомобиля не было. Это обычный народ: ни блатных, ни олигархов, ни чиновников — никого там нет и не было.

Знаете, качество общества нашего стало хуже. Когда началась афганская война, там же все встали и сказали: «Мы хотим туда, там наши пацаны, наши братья, возьмите добровольцем». Сейчас такого нет. Наше общество — это организм, который состоит из клеток, людей. Если клетка думает только о себе, она и сама погибнет, и весь организм погибнет.

— Так, какие ваши предложения?

— Каждому надо на своем месте людям говорить, что наши парни однажды вернутся и спросят у них, почему они им не помогли.

«Паны дерутся — у холопов чубы трещат»

Модератор: Хорошо. Евгений Владимирович, вы как оцениваете общество, что предлагаете?

Жемков: Со многим, что здесь было сказано, я абсолютно согласен. Но есть несколько выстраданных замечаний, которые я бы хотел озвучить. Во-первых, наш народ, конечно, не проснулся. Он и не может проснуться, он находится в такой летаргии. К сожалению, это последствия 90-х – нулевых годов. Та система образования, воспитания сейчас сыграла с нами такую злую шутку.

Что может разбудить народ? Знаете, как говорят, паны дерутся — у холопов чубы трещат. Пока не сменится мировоззрение нашей элиты, внизу ничего не изменится, так и будут влачить жалкое существование. Посмотрите, что было, когда Путин собрал все близкое окружение и заставил на камеру говорить, согласны они или не согласны. Мне кажется, сейчас у нас настало такое время, когда все на всех своих уровнях должны вызвать сотрудников и под камеру спросить — ты за или против? Пока этого не произойдет, у нас так и будут «ждуны», мечтающие о Карловых Варах, Арабских Эмиратах, Испании, Турции. Они все привыкли к такой жизни, и на них грех как-то обижаться, потому что их приучили так жить.

Что я собственными глазами видел на фронте? Там действительно 30 процентов приехали на заработки, потому что все в кредитах, ипотеках и так далее. Есть и те, кто просто не от хорошей жизни сбежал на фронт. Еще я, например, видел там только одного человека из «Единой России», остальные были какие-то общественники, представители коммунистов, «справедливороссы» и так далее — в общем, все те, кто в Думе, кроме «Единой России». Был один, но и тот оказался подлецом — приехал потому, что не прошел в депутаты, потому что анкетка была чистенькой, без изюминки. Вот он и поехал воевать. А как уж воевал — не буду рассказывать. Но он свое получил, добился, уехал и, говорят, сейчас снова будет баллотироваться. У каждого своя мотивация. Крути не крути рекламу, ходи не ходи, но я еще раз говорю — у нас в Татарстане я не слышал, чтобы кто-то громогласно заявил: «Я за СВО!» 

«Крути не крути рекламу, ходи не ходи, но я еще раз говорю — у нас в Татарстане я не слышал, чтобы кто-то громогласно заявил: «Я за СВО!» Фото: «БИЗНЕС Online»

— А зачем это нужно? Помощь республикой оказывается, и немалая, я вам скажу. Да и позиция все-таки и руководителя республики, и других четкая, однозначная. Неоднократно звучало. 

— Но ты под камерой скажи: «Я за СВО!» Помогают — да, вопросов нет. Но вот когда я обращаюсь куда-нибудь… Я был второй [из БАРСов], кто вернулся с СВО, остальные уже потом в гробах были. Вернулись только я и Москит (позывной, Эмиль Масгутов — прим. ред.), но и тот израненный весь. Мы с ним вернулись — так на нас весь военкомат сбежался посмотреть и послушать, что, как там… Военком пришел, мол, давай, рассказывай. С тех пор никто и ни с какого уровня не поинтересовался, чем мы живем, чем занимаемся. Ни одна школа не позвонила и не попросила прийти, выступить перед детьми.

Суворов: Москит же ходил по школам, он бывает. И меня звал однажды.

Жемков: Это я его толкаю потому что. И то сами напросились, некоторые даже на порог не пускают.

— Хорошо, но, возвращаясь к теме, какие ваши конструктивные предложения, что нужно сделать, чтобы активизировать общество и властей?

— Ничего не надо делать, с гуманитаркой пора завязывать уже. Так мы только дискредитируем нашу армию.

— Речь об армии, но там же и мирным людям помощь идет…

— В армии все есть! Нам продавали плащ-палатки, сапоги, все что угодно, с армейского склада. Там все забито, все есть. Просто надо менять всю структуру организации снабжения армии и военно-промышленный комплекс привязывать к армейским потребностям непосредственно. Надо всю промышленность перезагрузить.

— Но сидящим сегодня здесь людям, волонтерам, прекращать свою деятельность, что ли?

— Я считаю, да. Я лично займусь совершенно другим направлением — это военно-патриотическое воспитание. Я не знаю, почему у нас ДОСААФ спит. Там же генерал-майор в отставке сидит, прокурор бывший? Что они делают? Не слышно и не видно. Где там готовят операторов дронов, связистов? Для этого большой материальной базы не нужно. Водители те же… Все можно наладить. А вокруг все деньги, деньги. Вот поменьше бы на гуманитарку собирали, а несли бы все в ДОСААФ и готовили бы там солдат. Вот и все.

«Наше общество не объединено общей идеей»

Модератор: Алексей Викторович, вы что думаете?

Сергеев: Если можно, я начну с высказывания одного немецкого пастора (не помню его имени) времен гитлеровской Германии, прошедшего впоследствии через концлагеря: «Когда пришли за коммунистами, я молчал, ведь я не коммунист. Когда пришли за социал-демократами, я молчал, ведь я же не социал-демократ. Когда пришли за лидерами профсоюзов, я молчал, ведь я же не профсоюзный деятель. Когда пришли за евреями, я молчал, ведь я же не еврей. А когда пришли за мной, я понял, что мне уже не к кому обратиться».

По сути, примерно то же самое произошло и на Украине. Общество вообще довольно аполитично, это, наверное, и нормально в целом. Но, так или иначе, все равно есть у него всегда некая пассионарная движущая сила.

«Знаю, люди неплохо живут, есть чем помочь. Но в ответ услышал: «Я не буду, я собачкам помогаю…»

Так получилось, что в украинском обществе эта движущая сила, скажем так, стала на сторону зла, на сторону «европейских ценностей». Точнее, ее так подготовили, выпестовали.

Но основная масса людей на Украине также думали, что раз майдан, два майдан, эти воруют, те воруют — какая разница, нас не трогают, и ладно. В результате они оказались в стране и обществе, которое лишило их не только сначала родного языка, но потом и права на свободу выражения мысли. Мы же понимаем, что там со СМИ вообще происходит. А сейчас их и вовсе лишают права на свободу вероисповедания, даже права на свободу передвижения, просто хватают где попало, сажают в фургоны и, не спрашивая, без подготовки отправляют на фронт.

Переходя к нашей ситуации, мне кажется, что и в России происходит где-то то же самое, но просто мы это не всегда отчетливо осознаем. У нас тоже идет, по сути, гражданское противостояние, оно идет по семьям, по коллективам, так же как в период Гражданской войны, когда брат против брата, понимаете? Он сегодня спорит, у него просто диалектически направленная позиция, а завтра он может оказаться с оружием в руках, если его при определенных обстоятельствах подтолкнут к этому.

Согласен, что мы во многом долго пытались как бы встроиться в западный мир, быть им партнерами, стать его частью, но очень скоро пришло понимание, что этот мир никогда не будет миром равных.

После поражения в холодной войне геополитическое равновесие еще некоторое время держалось на архитектуре, созданной по результатам Второй мировой войны. Но она, естественно, перестала устраивать гегемона, очень быстро заявившего право на абсолютную истину, возжелавшего создать монокультурный мир западных ценностей. Сегодняшний мир не подразумевает возможность [иметь] свою точку зрения, идеологию, веру, суверенность, тем более если ты обладаешь огромной страной с колоссальными запасами природных богатств. Потому я полностью разделяю эту позицию: нам надо избавляться от иллюзий. Мы не воюем сейчас с Украиной. Украина давно бы кончилась, если бы мы воевали только с ней. Мы воюем с западным миром. Важность для нас этой войны колоссальна. И это не специальная военная операция, а именно СВО (слово заменено по требованию российского законодательства — прим. ред.), ее нужно называть так.  И я согласен с Сергеем Анатольевичем [Толстых]: нужно перевести страну, может быть, если не на военное положение, то хотя бы на законы военного времени. Это должно касаться не только наших предприятий в оборонке, но и общества. Например, нужно применять более жесткие, соответствующие вызову времени наказания. Перестать либеральничать, потому что ставки очень высоки. Эта СВО (слово заменено по требованию российского законодательства — прим. ред.), даже если и закончится перемирием, все равно перейдет в прокси-войну и все равно, так или иначе, выйдет в горячую фазу. Поэтому ее отодвигай или не отодвигай — бесполезно.

Мы в начале говорили о том, как рассматриваем общество. Я здесь соглашусь со всеми выступающими прежде всего — конечно, наше общество, мягко говоря, не объединено идеей борьбы с каким-то врагом. Оно в глубоком тылу. Такое ощущение, что страна как будто вообще не воюет. Ощущение, что воюют какие-то добровольцы, 300 тысяч мобилизованных и еще как-то контрактники да волонтеры в этом участвуют. Но это же, как я говорю, не так. Очевидно, что нужны другие решения. Пора заканчивать эти «ТВ-убаюкивания» и прочие попытки делать вид, что мы можем легко и не напрягаясь, одними бойцами-контрактниками и «вагнерами», добровольцами победить весь коллективный Запад.

Что касается конкретных мер, то идея с налоговыми льготами хорошая, но принципиально она ничего не решит. Согласен и с тем, что предлагали сделать с нашими предприятиями, только это должна быть не национализация, а внешнее управление. То есть ставить представителя государства, чтобы управляли частным предприятием: «После войны мы вернем вам ваше предприятие. Но сейчас пока управлять будем мы, чтобы…»

— Лишь бы не доуправлялись быстренько, знаете… Много ли управленцев в государстве, которые эффективно могли бы справиться с бизнесом?

— Может сложиться ситуация, когда другие варианты будут уже хуже. Если идти последовательно, если ставить эффективных, а не «лояльных» системе или клану, если жестко карать любые попытки воровства… Я вас уверяю: очень много хороших, умных и толковых людей в стране, которым не хватает социальных лифтов, возможностей.

Еще хотел бы предложить вариант с облигационным займом. Да, сейчас дефицит бюджета, не на все хватает, но это не значит, что это не надо развивать. У нас сейчас многое зависит от импортных комплектующих. Но знаете, история циклична. Вспомните, как жители Советской Татарии собирали целую бронетанковую колонну за счет своих средств. Почему бы не ввести такой облигационный заем, когда люди не просто отдают деньги, а отдают с настроем на то, что их вернут в случае победы. Понимаете? Потому что в случае поражения ничего ни у кого не будет.

Естественно, со стороны государства нужна смена информационной парадигмы. Согласен, борьбу за умы мы проиграли вообще вчистую. Вокруг идеология тотального потребления, гедонизма, живи здесь и сейчас. А где наши исконные ценности: служение Отечеству, Богу и семье? Мы об этом совсем забыли. Нужно корректировать систему образования, воспитания.

— Подытоживая, коротко, что вы предлагаете еще раз?

— Нужно менять воспитание: духовное, нравственное, идеологическое. Воспитание не страхом, а силой слова и мысли. Важно не только то, что мы победим, а как и что будет после, понимаете? Нам необходимо видение, образ будущего. Что мы хотим, куда мы идем?

— За что мы бьемся…

— Да, это не менее важно, чем то, что происходит на полях сражения. Я бы не хотел повторения того, как вышло с Афганистаном, когда вывели войска, а потом говорят: «Знаете, это ошибка». 13,3 тысячи мы потеряли из-за ошибки? Они участвовали, оказалось, в чем-то постыдном? Такого быть не должно.

«Нужно менять воспитание: духовное, нравственное, идеологическое. Воспитание не страхом, а силой слова и мысли. Важно не только то, что мы победим, а как и что будет после, понимаете?» Фото: «БИЗНЕС Online»

 «Пока все вот это не услышит элита и не начнет показывать пример, большинство так и будет пассивно»

Модератор: Может, кто-то что-то хотел бы добавить из того, что осталось, возможно, за рамками озвученных тезисов?

Жемков: Маленькая реплика. Здесь есть представитель частного бизнеса. Не помню, кто сказал, но мне показалось очень точным: самая главная проблема капиталистического общества — а я так понимаю, у нас общество капиталистическое — это сами капиталисты. Поэтому такой вопрос в данной экстремальной ситуации и нужно решать. Для капиталистов, к сожалению, главное — это прибыль. Я это вижу на своей судьбе волонтера. Кому война, а кому мать родна.

— Альтернатива тогда что — социализм? И какой социализм — сталинский (правый), брежневский (с «цеховиками») или горбачевский с его «общечеловеческими ценностями»? 

— Я не говорил бы об альтернативе. Главнокомандующий больше знает, что там. Но Главнокомандующий пока не может решение принять в силу своего воспитания. Он разведчик, он неконфликтный человек. И у него компромиссное мышление, к сожалению.

— Или к счастью…

Толстых: Руководитель всегда должен показывать все на личном примере, который и следует транслировать. Мой личный пример — это то, что мой сын уходит 15 июля в армию, и, скорее всего, он пойдет на «ноль» служить.

— «Ноль» — это что такое?

— Это приграничные территории: Белгородская, Луганская области, которые стоят в зоне поражения. И никакой попытки отмазать его не было. И у сына ни капли сомнения никакого не было. Это воспитание, оно должно быть в семье. Поэтому если подводить итоги всего сказанного, то, пока все вот это не услышит элита и не начнет показывать пример, большинство так и будет пассивно. Если они не хотят помогать, то мы должны знать это, пофамильно. Придет время, и с них все спросится.

— Есть еще реплики?

Ефремова: Да, хотелось бы сказать по поводу патриотического воспитания молодежи. Приведу два примера. Между моими детьми разница в возрасте в 10 лет. Старшая еще помнит деда, ветерана Великой Отечественной войны, а младшей еще только пять лет — она, понятно, нет. Так вот, знаете, младшая куда более патриотична, чем старшая, которой 15 и которая знает историю. У младшей любимые песни, не знаю, знаете или нет, — RadioTapok, достаточно популярный исполнитель.

Артемьева: Кровь из ушей от этих песен!

Ефремова: Не знаю, кровь или не кровь, но моя дочь знает, что такое высота 776. Мы туда ездили. Ей пять лет, а она знает о битве за Халхин-Гол, знает, о чем песня «Петропавловск». Это ее любимые песни, понимаете? Просто пропасть между поколениями, хотя казалось бы.

***

Спасибо всем большое за содержательную беседу, интересные предложения, идеи. Вы все очень активные люди. Хоть и прозвучало, что пора сворачиваться, но, думаю, у Евгения Владимировича это просто крик из глубины сердца от всей (моментами) удручающей картины, которая предстает перед нами. Все равно вы, здесь присутствующие, не будете спокойно сидеть. Таких отзывчивых, неравнодушных людей, как вы, невозможно остановить, что не может не радовать. Вместе с тем проблем и забот достаточно. Преодолеть все их мы можем только объединившись, в чем и состояла одна из задач нашего круглого стола. Один в поле не воин, только вместе мы сможем победить. Спасибо вам за участие и предлагаем встречаться чаще!