Рустем Клупов: «У нас будет возможность разгромить наступающие соединения и нанести мощный контрудар»

Рустем Клупов: «Мы с уверенностью можем сказать, что третье формирование вооруженных сил Украины на сегодняшний день самое слабое из всех, которые были» Фото: предоставлено Рустемом Клуповым

«У каждого поколения своя война»

— Рустем Максович, какова ваша оценка состояния линии фронта?

— Смотря с какой стороны оценивать. Но, с какой стороны ни возьми, больше приходит на ум, что состояние неудовлетворительное. Фронт на сегодняшний день не отвечает ни одному требованию, ни одной военно-политической задаче, которые стояли перед Вооруженными силами и Россией в целом. Мы не во всех местах занимаем господствующее положение с военной точки зрения. Не во всех местах мы имеем выгодное положение с точки зрения большого плацдарма, который был у нас до оставления Херсонской области. Независимо от того, насколько строго министерство обороны и Верховный главнокомандующий потребовали обезопасить население Донецка от фашиствующих элементов, сделать это пока не удалось. Как следствие, куда ни глянь — везде пока неудовлетворительно.

— А со стороны нашего противника как выглядит ситуация? 

— С точки зрения нашего противника, еще хуже. Мы с уверенностью можем сказать, что третье формирование вооруженных сил Украины на сегодняшний день самое слабое из всех, которые были. По сравнению с нашими Вооруженными силами по численности они превосходят нас в 1,4 раза, а по боевому потенциалу уступают почти в 2 раза. Поэтому, с учетом того что им приходится наступать с форсированием водной преграды на третьей линии боевого соприкосновения (а всего линия боевого соприкосновения по новым территориям — 2,8 тысячи километров, больше одной трети этого расстояния проходит по водным преградам), для успешного наступления на сухопутье остается выбор не очень большой, как раз на том направлении, где мы сосредотачиваем основные усилия в обороне.

Они собрали на сегодняшний день примерно 100-тысячный контингент оперативных резервов, который укомплектован техникой и вооружением только на 30 процентов от того объема, который необходим для создания мощной ударной группировки. С другой стороны, даже части, которые они готовы бросить в пекло войны, будут вынуждены наступать на тех направлениях, которые заведомо известны. Достичь какой-то оперативной внезапности уже не получится. Либо, как они придумали, байдарочки через Днепр, но это полный идиотизм, это несостоятельная теория «форсировать Днепр на байдарках» в боевой амуниции.

Потому эта позиционность вооруженного конфликта говорит об истощении сторон, накапливании сил для новой ситуации. С их стороны это представляется битвой за Крым, а мы это представляем как отражение очередного наступления, когда ВСУ нужно что-то сделать, потому что вооружение и деньги получены, поэтому ничего не остается, кроме как наступать. Наступление — это настолько сложный вид боевых действий, поэтому, на мой взгляд, у них вряд ли получится организовать что-то весомое. Я с разных сторон считал, прикидывал по соотношению сил и сторон, географическому положению, военно-политическим целям и не могу в настоящий момент уверенно сказать, что их ждет успех.

Нам, скажу больше, начало их наступления выгодно. У нас будет возможность разгромить наступающие соединения и части на открытых полях, нанести им огневое поражение, измотать их наступающие части, а затем самим нанести мощный контрудар. Дай бог, если все сделаем правильно, то у нас опять откроется дорога на два главных операционных направления. Первое — это Донецк, чтобы окружить там группировку ООС (операция объединенных сил — прим. ред.), которая вцепилась в эти поселки мертвой хваткой. И второе немаловажное направление — одесское, там мы сможем отрезать Украину от моря, а также обеспечить безопасность Приднестровья, тем самым гарантировать невхождение Молдавии в состав НАТО, можно сказать, принудить.

— Уточню. Вы сказали о третьем наборе, третьем формировании вооруженных сил Украины. Поясните, пожалуйста, что имеете в виду?

— Первый набор — это постсоветские войска, то, что у них было перед войной, то, с чем они воевали на Донецком фронте с 2014 года, то, что осталось от Советской армии. С первым созывом украинской армии мы расправились к лету 2022-го. Второй набор был основан на переданной Киеву технике стран бывшего Варшавского договора, а также на 30 процентах наемников из Польши, Германии, Англии и других стран, даже Латинской Америки. Разгром этого формирования закончился зимой 2023 года. С осени 2022-го началось третье формирование — это чисто натовские техника, вооружение, тактика и идеология. То есть сейчас, с одной стороны, войска, казалось бы, укомплектованы натовскими танками, «Леопардами», «Челленджерами», массой всякой другой техники, а с другой — численность каждой из этих бригад соответствует полковому боевому потенциалу.

В каждой бригаде, которую они так называют, три титульных батальона, скажем, в пехотной — три мотопехотных, к этому один танковый батальон. Например, полнокровный танковый батальон — это от 40 до 60 танков. А сейчас у них в лучшем случае от 28 до 36 танков в каждой из тех 12 бригад, которые они создали как ударный кулак для проведения контрнаступления. Плюс артиллерийские дивизионы, в полнокровной мотострелковой бригаде должно быть два дивизиона с 18 орудийными стволами, а у них в бригадах нового типа 12-ствольные дивизионы, но не в каждом из них хотя бы половина 155-миллиметровых гаубиц, потому что 155-миллиметровые гаубицы типа М777 или «Цезарь» используют для разведывательно-огневых контуров, ведения контрбатарейной борьбы, но они выведены из состава бригад. Зенитно-ракетного дивизиона вообще нет, даже батареи нет. Есть только зенитно-ракетные взводы у некоторых батальонов. Если считать потенциал полнокровной бригады, то они уступают раза в 1,5–2, поэтому их боевые единицы на сегодняшний момент не готовы противостоять нашей обороне.

«Мы не во всех местах занимаем господствующее положение с военной точки зрения. Не во всех местах мы имеем выгодное положение с точки зрения большого плацдарма, который был у нас до оставления Херсонской области» Фото: © Константин Михальчевский, РИА «Новости»

— У нас последние пару месяцев сравнивают грядущий контрнаступ с немецкой операцией «Цитадель» 1943 года, в нашей историографии — с Орловско-Курской дугой. Насколько это сравнение уместно?

— Я думаю, что никаких аналогий нет, только если в то время мы не добили фашистов, в этот раз должны добить так, чтобы возрождения не было. Но так как мы это делаем не совсем решительно, то будем этим еще долго заниматься. В других смыслах сравнивать положение сторон, соотношение сил и средств, темпы продвижения, технику и вооружение, возможности армии, военно-политическую обстановку в мире не имеет смысла — не совпадают, на мой взгляд.

— Если посмотреть чуть шире, вообще уместны какие-либо аналогии из прошлого?

— Я скажу так: у каждого поколения своя война. То, что наши деды проходили, мы изучали по истории, это легло в основы принципов и законов войны, которыми мы сейчас пользуемся. Это называется военным или оперативным искусством. Через военную историю мы изучаем оперативное искусство древности, средневековые войны. Всего человечество знает 6 поколений войн, а мы застряли между 6-м и 4-м, минуя 5-е ядерное поколение… Наверное, это сложно. Вам пояснить подробнее?

— Конечно, поясните.

— Первое поколение войн — это холодное оружие. Второе поколение — огнестрельное, третье поколение — это массовые войны, четвертое — мировые войны, пятое поколение — ядерные войны, 6-е — сетецентрические войны. К последним можно дополнить и кибернетические, и всеобъемлющие — то, что к современности относится. Мы начали сетецентрическую войну, а продолжаем ее как мировую. Поэтому сейчас идет симбиоз двух поколений войн. Если в первом поколении войн родился принцип «массирования сил на избранном направлении», мы им пользуется до сих пор, то это не значит, что мы ведем такую же войну, как вели древние греки. Поэтому я и говорю, что у каждого поколения своя война.

Если взять те войны, в которых я сам принимал участие, то спецоперацию с Афганской войной не сравнить, с чеченской — тоже. А в Сирии я не был. С грузинской войной тоже не сравнить. То, что американцы в Ираке делали с 1991 по 2003 год, а также в 1999-м в Югославии, также не подходит. Совершенно другие условия. Но самое главное и обидное, что мы воюем на своей территории со своим народом, который откололся от нас в силу определенных причин, который является нашим зеркальным отражением со знаком минус. Наша антикопия. Подтверждение тому — случаи на фронте, когда берут пленных и спрашивают: «Ну и чего вы, дурачки, не сдавались?» А пленные отвечают: «А вы бы сдались?» Украинские солдаты тоже совершают подвиги, достойные пера летописца, при этом есть среди них и отпетые уголовники, и сволочи, и головорезы, и нацисты, и фашисты.

— Можно ли тогда это назвать гражданской войной внутри бывшего СССР?

— В рамках глобального исторического периода, если брать отрезок формирования Российской империи, в целом даже Руси-России до сегодняшнего дня. Если брать Россию и ее исторические и этнические границы, то да, это гражданская война. Но это и прокси-война, той стороне помогают извне не из-за того, что они любят украинцев, а потому, что ненавидят нас и хотят истребить, а следовательно, создают условия, при которых Русский мир и русский этнос перейдут точку невозврата по этническим, экономическим, географическим границам. Хотят создать такие условия, чтобы мы не смогли возродиться заново — ни демографически, ни экономически. Если не будет этих двух составляющих, то государство становится зависимым, начинает стагнировать до состояния, что им начинают управлять извне.

«Им надо чисто за полученные средства и технику отчитаться. Они являются заложниками этой ситуации» Фото: © Axel Heimken / dpa / www.globallookpress.com

«Убирают бульдозером, сваливают в общую яму и зарывают»

— Какова вероятность, что контрнаступление ВСУ не состоится? Может ли быть такой вариант, что Киев так и не решится на атаку?

— Вероятность этого минимальна, даже если мы сделаем все правильно, будем громить их войска на подступах, понесем минимальные потери и не допустим прорыва или вклинения на каком-то направлении, то попытка наступления все равно будет. Галочка о том, что они наступали, им нужна. Какова эффективность? Вопрос вторичный, им надо чисто за полученные средства и технику отчитаться. Они являются заложниками этой ситуации.

— Есть мнение, что из 150 миллиардов долларов, которые США уже выделили им, очень много разворовали. Журналист Сеймур Херш писал, что только окружение Владимира Зеленского около 400 миллионов украло, а те, кто поставлял, вероятно, еще больше. Может ли грядущее контрнаступление стать эдаким списанием долгов?

— Согласен с такой оценкой, действительно, не менее 150 миллиардов долларов уже передали. Про списание долгов — это дело десятое. Это уже на послевоенный период нужно загадывать. Пока будут складывать, каждую неделю идут объявления о новой военной помощи, которую предоставляют США Украине. Сколько разворовано — не знаю, свечку не держал, но в мире экономики существует такой эмпирический закон Парето: соотношение 80 к 20. Все проблемы на 80 процентов решаются сами по себе, а для решения 20 процентов нужно будет потратить 80 процентов энергии.

Вопрос в одном: украдено 80 или 20 процентов? Посмотрите на цены, по которым Украина закупает боеприпасы: один осколочно-фугасный снаряд 155-миллиметровый за 1,6 тысячи долларов при его стоимости около 500–600 долларов. Если закон Парето справедлив, то 80 процентов уже украли. Но из тех 80, которые украли, еще 80 процентов на Украину и не заходили, они были продемонстрированы, но вложены в свой ВПК, который производит и поставляет оружие. Из всех 150 миллиардов 80 процентов осталось в тех странах, которые выделяли деньги на закупку вооружения у своего ВПК. А получается, что должна Украина. Хороший бизнес?

— Чем-то мы не тем с вами занимаемся…

— При этом из оставшихся 20 процентов, что дошли до Украины, 80 процентов уже разворовано украинским же руководством, теми, кто может до этих денег дотянуться. Поэтому и солдатам там не выплачивают ни боевых, ни посмертных, единственное — хоронят бесплатно, наверное, по крайней мере, скандалов с этим не видно. На это деньги есть.

— Более того, я видел показания пленных, которые сообщали, что их офицеры заставляли писать расписки, чтобы хоронили прямо на линии фронта.

— Это выгодно, чтобы не платить деньги, которые положены семье за потерю кормильца. Если в бою случилось так, что командир принял решение хоронить на месте, пока не разложились трупы, потому что вывозить их невозможно, а бойцов не то что не переписали, а даже не пересчитали, то на основании чего будут выплачивать деньги семьям? Судя по разным источникам, делают просто братские могилы: всех, кто валяется рядом, убирают бульдозером, сваливают в общую яму и зарывают. Там даже не то что фамилий, а просто не могут сказать, сколько там лежит бойцов.

«HIMARS — очень серьезное оружие, более серьезное, чем Bayraktar. Сейчас украинской стороне целую линейку передали» Фото: © U.S. Marines / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Самый современный танк может быть уничтожен пигмеями, если экипаж не подготовлен»

— В начале СВО у противника была убежденность, что Bayraktar — это оружие победы, мол, сейчас москали огребут. Потом был точно такой же тезис, что поставили HIMARS: «Вот мы им покажем!» Это так или нет?

— Всегда есть яд и противоядие. Противоядие рождается после появления яда. Появился новый вид вооружения — сначала учатся с ним бороться. Были случаи, когда Bayraktar били и наши «Панцири», не говоря об устаревших образцах ЗРК типа «Оса», как это было в армяно-азербайджанском конфликте. Сначала там, потом в Ливии, сейчас на Украине мы довели свою технику и вооружение до того уровня, что Bayraktar стараются близко к линии боевого соприкосновения не подлетать, на то расстояние, на которое бьют наши средства ПВО. То есть их сбивают там, где они даже не дотягиваются до нас, поэтому они прекратили показывать эффективность, а могут лишь демонстрировать ее на африканском континенте или Ближнем Востоке, где ПВО находится на примитивном уровне. Там это серьезное вооружение, на Украине они прекратили свое существование по естественным причинам, их нишу заняли иные беспилотники.

А вот HIMARS — очень серьезное оружие, более серьезное, чем Bayraktar. Сейчас украинской стороне целую линейку передали. Вообще, первый источник — это MLRS американского производства на гусеничной части, потом немецкая версия MARS-2, а HIMARS — легкая колесная версия, половина от MLRS. Но у нее боевой потенциал не в колесах или гусеницах, а в ракете, которую запускают, она летит на 70–80 километров. Такие поставляют на Украину. По метеорологическим, температурным и причинам иного характера они самые эффективные, при этом есть ракеты, которые летают на 150 и 300 километров, но Украине поставляют те, которые максимум на 90 километров. С учетом того что машина находится на расстоянии 10–15 километров от линии боевого соприкосновения, а обычно и дальше 20 километров, то ракета летит по нашей стороне на 50–70 километров. Это достаточно далеко, это та зона, которую раньше занимала штурмовая и бомбардировочная авиация. При отсутствии господства в воздухе со стороны Украины и невозможности его завоевания вопросы огневого поражения, которые раньше ложились на долю штурмовой авиации, решает HIMARS.

Конечно, их тяжело поймать или уничтожить. Как правило, это случайность или глубокая разведывательная деятельность. К этому стремиться нужно, но на сегодняшний день эффективность HIMARS сильно снизилась. Вы помните, как часто сначала об этих HIMARS говорили буквально с содроганием сердца, как они наносили удары по складам и пунктам управления, а мы несли потери? Сейчас же благодаря нашему ВПК и нашим зенитчикам, новым системам ЗРК мы эффективно их сбиваем, а система РЭБ снижает их точность.

Вместе с тем еще осенью 2022 года они прорвали нашу систему ПВО за счет пуска «Ольхи», «Смерчей». Эти ракеты просто заполонили небо, отвлекая нашу систему ПВО лишними целями, расходуя боекомплект, а когда машины уходили на перезарядку, наносился удар HIMARS. Это хитрая схема. Сейчас же эти «Смерчи» и «Грады» уходят в сторону, количество обстрелов и совместимость с HIMARS уменьшились. На смену им пришли сетецентрические объединения, так называемые мультидоменные огневые группы, которые включают в себя три составляющие: разведывательную, управленческую и огневого поражения. За основу берутся HIMARS или MLRS, а вот чтобы они эффективно работали, их прикрывают HARM, американские высокоскоростные противорадиолокационные ракеты. Они были поставлены на самолеты, переделанные МиГ-29.

Сначала идет удар HARM вместо «Ольхи» и «Смерчей», вся ПВО переключается на антирадарные ракеты, а под их прикрытием бьют HIMARS. Когда Игорь Конашенков зачитывает сводку, он говорит, что сбито 5–6 HIMARS и 2–3 HARM. Разведывательное обеспечение HIMARS на сегодняшний день шагнуло на ступеньку выше, создав мультидоменные разведывательные группы, в которые объединили радио- и радиотехническую разведку, пункты приема данных с борта самолета-разведчика и самолета AWACS и беспилотников типа «Раптор» и прочих — любая техника стран НАТО, летающая вокруг западных границ Российской Федерации. Пункт приема космических данных в режиме онлайн, конечно, не получают, это фантастика, но приближенные к реальному времени данные из космоса есть. Это разведывательная рота глубинной разведки, радиолокационные станции наземной разведки. Все силы и средства разведки работают на то, чтобы HIMARS были максимально эффективны.

Следующее новшество. Не совсем о HIMARS, но присовокуплю, потому что это та же разновидность разведывательно-ударных комплексов, а именно: группы антибатарейной борьбы, в том числе «Топоры», «Цезари», «Панцири-2000». Все они стреляют на достаточно большое расстояние, около 40 километров. Они совмещены вместе AN/TPQ-36 и другими модификациями. Это радиолокационные станции, вскрывающие позиции нашей артиллерии по траектории выстрелов.

— Если я правильно понял, главное, что получила Украина от НАТО, — это прежде всего разведка?

— Это комплексное применение высокоточного оружия, которое американцы отрабатывали с 1991 года, например, в Ираке. А в 2003-м эволюция шагнула дальше. Все свои наработки и опыт с применением высокоточного оружия, а это подсистема разведки всех видов (космической, воздушной, наземной, радиоэлектронной), передают информацию украинской стороне, это можно считать сильной стороной украинской армии.

— Как наша армия учится воевать в сложившихся условиях, насколько хорошо мы усваиваем полученный опыт, на ваш взгляд?

— Наша армия очень преобразилась. По сравнению с той армией, которая входила на Украину в феврале 2022 года, сегодняшняя — это уже совершенно другие виды вооруженных формирований. Во-первых, во многом мы поменяли тактику действий. Во-вторых, солдаты, офицеры и генералы получили боевой опыт. В-третьих, русская армия состоит из нескольких формирований. Первое — это Вооруженные силы. Второе — ЧВК. Третье — добровольцы. И есть еще одно — Росгвардия, которая раньше была внутренними войсками, но теперь тоже играет свою значительную роль.

Это все русская армия. И у каждого свой боевой опыт, комплектование, призыв, источники вооружения и финансирования, причем не всегда государственные. Это хорошо или плохо? Я думаю, хорошо, по крайней мере, правильно. Это показывает, что не только бедные люди посылают своих солдат воевать и скидываются на войну, но и олигархи тоже принимают участие, закупают на целые подразделения. Недавно я был в одном из таких подразделений. И там меня все впечатлило, конечно, всех нужно готовить, но обеспечены они полностью.

— Прекрасно знаю эту ситуацию. Наше издание тоже собирало бойцам на обмундирование и посильную помощь. 

— Это все русская армия для Запада, да и для украинцев тоже уже, не говоря об англичанах или французах. Мы все русские.

«Некоторые танкисты говорят: «Лучше танка придумать невозможно», — потому что у Т-72Б3 за счет динамической защиты ослабляется основная броня» Фото: © Виктор Толочко, РИА «Новости»

— Насколько, на ваш взгляд, себя успешно или неуспешно показала российская техника? Какие виды вооружений достойны лучших оценок, а какие проявили себя ниже уровня ожидания?

— Не совсем корректно может быть мое высказывание, потому что сам я в этой войне технику не эксплуатировал. Но мнения других разнятся. У одного спрашиваешь — говорит, что все гоняются за АК-74М, кому-то АК-12 нравится, кому-то — АК-103 и АК-104, и это только по стрелковому оружию. Но в целом, как мы говорили о других видах вооружений, панацеи не бывает. Везде нужна грамотная и опытная эксплуатация. Самый современный танк может быть уничтожен пигмеями, если экипаж не подготовлен и морально не готов отразить нападение. Во многом эффективность техники и вооружений зависит от экипажа и людей, которые держат эту технику в руках.

Очень часто встречал в разных войнах случаи, когда, например, на БРМ-1К радиолокационная станция ПСНР, а солдат сидит и в бинокль смотри. И что он там увидел? Ничего. Знает ли он, что у него есть радиолокационная станция? Знает, но включать не умеет. Родина дала герою автомат, но пользоваться он им не умеет, поэтому отважно закидывает неприятеля камнями. Потому в данном случае говорить о чем-то сверхъестественном я бы не стал, но такие образцы техники, как автомат Калашникова или пулемет Калашникова, с обеих сторон используются. Явного превосходства, как было в 1855–1856 годах во время Крымской войны, когда англо-французские войска имели преимущество за счет штуцеров, нет. У нас, кстати, тогда тоже были штуцера, но их было меньше, то есть противник имел количественное превосходство. Это считается как одна из причин поражения в той войне.

Сравнивать «Оплот Т-64БВ» с нашим Т-90 смысла нет, они примерно одинаковых характеристик, одной идеологическо-конструкционной мысли. Но есть смысл поговорить о подготовленности экипажей. Есть примеры, когда мы на стареньких Т-72, на «Уралах», без динамической брони показываем результат. Некоторые танкисты говорят: «Лучше танка придумать невозможно», — потому что у Т-72Б3 за счет динамической защиты ослабляется основная броня. Когда динамическую защиту после 2–3-го раза сносит, то бронебойный выстрел добирается до основной брони, а она уже конструктивно ослаблена. А вот старый Т-72 1970-х годов выпуска выдерживает по 6–7 попаданий из РПГ или ПТУРов в лоб. Это общий показатель, тем, что было в Советском Союзе, мы пользуемся до поры до времени. Скоро покажут себя «Леопарды» и «Челленджеры» в боях, которые мы ожидаем. Но мы не можем выбить украинскую ПВО. Уже дошли до того, что у них кончаются боеприпасы на советские образцы, на «Буки» и «С-300», им естественным способом негде их взять, это нас спасает. Но выбить так и не смогли.

Так что нам делать — плакать или гордиться тем, что мы наследники такого вооружения? А ведь на основе его мы строим наши новые образцы, которые превосходят еще советские машины.

— Насколько пригодился опыт сирийской и чеченской кампаний нашему командованию в специальной военной операции?

— Некорректно будет с моей стороны комментировать. Те генералы, которые сейчас руководят армиями, в первую чеченскую были взводными, а некоторые и солдатами, а сейчас уже командармы. Не назову фамилии, но конкретные примеры я знаю. Сирийский опыт — это вообще война совершенно другого уровня и по интенсивности, и по массовости применения сил и средств, а также по морально-психологическому облику. Недаром ее немного презрительно называют «песочницей» не только потому, что там в пустынях воевали, а больше из-за того, что это тот детский инструмент, в котором ребенок учится мастерить, образно говоря. Хотя и там тоже бывали события достаточно напряженные, не хотелось бы умалять достоинство и честь тех солдат и офицеров, которые отдали свою жизнь на территории Сирии, но в сравнении с украинской войной это действительно «песочница».

Опыт-то есть, но какой? По массовости войск, применению сил и средств, противодействию противника, его техническому оснащению это две совершенно разные вещи. Тот опыт тоже, конечно, остается, но здесь новые шишки, новый опыт. И шишек мы набили уже достаточно, хочется верить, что все они не зря получены, что есть в нашей армии достойные полководцы. Фраза не моя, но я с ней полностью согласен: к 1942 году Иосиф Сталин понял, что герои Гражданской войны не справляются с задачами Великой Отечественной. И сейчас Владимир Путин тоже должен понять, что прославленные полководцы сирийской войны не всегда отвечают требованиям современного украинского конфликта, поэтому нужно выдвигать и выращивать молодых полководцев именно этой войны.

Чеченская война остается чеченской, сирийская — сирийской, а сейчас совершенно другая ситуация. Все больше мы сталкиваемся с самыми передовыми технологиями наших противников в НАТО.

— Как вы считаете, если вернуться в 24 февраля 2022 года, можно ли было как-то обойтись без специальной военной операции или она была неизбежна?

— Вопрос военно-политический, а не военный. Я все-таки военный эксперт и не хочу вдаваться в политические вопросы. Однако с уверенностью скажу, что СВО и напряженные отношения с Западом вскрыли то, что эта война готовилась Западом, провоцировалась им и через Минские договоренности, и через подготовку украинской армии. Это было сотворено с той стороны, мы пришли, чтобы закончить безобразие, но силенок не хватает сделать это быстро точным ударом, поэтому растягиваем. Режем собаку по маленьким кусочкам, а хотелось бы, конечно, все сделать быстро, но ничего, научимся.

Я не могу сказать, были ли возможности. Вопрос не по окладу, тут я бы вам посоветовал с Владимиром Владимировичем поговорить, он в этом вопросе более компетентный, чем я.