Владимир Гундаров: «Если контрнаступление ВСУ будет, то уже ближе к сентябрю»

Владимир Гундаров рассуждает о том, чем закончится спецоперация, насколько велики у Украины потери, и о целях России Фото предоставлено Владимиром Гундаровым

«Сейчас происходит именно специальная военная операция, а не война»

— Владимир Александрович, какова ваша оценка состояния линии фронта на сегодняшний день? Сейчас наши войска наконец-то выбили врага из Артемовска, и мы ожидаем некоего контрнаступления. Насколько это актуальное ожидание?

— Предварительно, давайте рассмотрим общую картину. Любая война выигрывается с помощью стратегической наземной операции. У нас начиная с февраля прошлого года еще не проводилось ни одной наземной стратегической операции. Почему? Ответ очевиден. Во-первых, февраль прошлого года показал, что наши предварительные оценки были неверными, те обещания, которые давались со стороны украинской оппозиции, себя не проявили, не оправдали. Наши войска встречены отнюдь не цветами и караваями, не хлебом и солью, а вооруженным сопротивлением.

Во-вторых, как верно сказал Владимир Путин, мы один народ и у нас один и тот же характер — что у жителей Украины, что у жителей России. Как следствие, этот характер предполагает некую упертость, они будут защищать свою страну с таким же упорством, как мы защищали весь Советский Союз от гитлеровского нашествия. В итоге смысла проводить большую наземную стратегическую операцию нет. Мы, конечно, можем зайти на территорию Украины, но бо́льшая часть украинского населения будет настроена против нас, против России. Причиной этого служит то, что 30 лет ее настраивали, там пропагандировали национализм, бандеровщину, а уж последние 8–9 лет это стало уже впитываться с молоком матери. Нам враждебное государство не нужно ни в составе Российской Федерации, ни в качестве соседа. Поэтому наземную операцию, скорее всего, не станут проводить, а специальная военная операция закончится мирными переговорами. А вот когда это произойдет, сказать достаточно трудно.

Вторая сторона вопроса заключается в том, что сейчас происходит именно специальная военная операция, а не война. Она отличается от всех предыдущих военных конфликтов тем, что, как выражаются обе стороны, это война ракетно-артиллерийская и война дронов. Война пушек, ракет и дронов, а не танков, самолетов и чего-то иного. Исходя из этого мы будем дальше рассуждать.

Касаемо непосредственно вопроса об Артемовске. Вопрос интересный. 25 мая, если верить Евгению Пригожину, ЧВК Вагнера начала уходить из города, но, по словам самого же Пригожина, это около 30 тысяч личного состава — полноценная советская армия, которая у нас имелась по штатам военного времени. Эту армию заменить некем. То, что говорит Рамзан Кадыров, обещая, что чеченский полк «Ахмат» в течение нескольких часов заменит их, — это нереально. Их не так много, а замена войск в условиях соприкосновения с противником, — весьма сложная операция, которая потребует подготовки и разработки, как показывает опыт Великой Отечественной войны. Поэтому в ближайшее время их заменить вряд ли получится. Тем более отряд ЧВК перешел в наступление вдоль «дороги жизни» в сторону Часова Яра.

Там очень сложный рельеф местности, с перепадами от 60 до 100 метров. Украинские войска там находятся на господствующих высотах, что усложняет ведение наступательных действий. Без поддержки авиации, массированных ракетных и артиллерийских ударов не думаю, что мы куда-то продвинемся дальше обозначенного участка низины. Опять же, если они будут находиться в низине, а сверху нависнут украинские войска, то это невыгодная ситуация, да и абсолютно ненужная, которая приведет только к потерям личного состава.

Украинская сторона заявляет, что Артемовск находится в полукольце, что они ведут боевые действия на флангах. Успешные боевые действия. Это неправда. Начиная с мая ВСУ отжали часть территории, которую занимали на флангах подразделения ВДВ, но это территория незначительная, а они просто отодвинули части ВДВ от тех дорог, по которым осуществлялось снабжение бригад ВСУ, находящихся внутри Артемовска. Сейчас это вообще неактуальная задача. То, что там происходит, — это скорее пиар-кампания со стороны Киева, больше политической трескотни, но ничего общего с военным ни на тактическом, ни на оперативном уровне связи не имеет. Все это уже постфактум от освобождения Артемовска.

Как будут дальше развиваться на этом участке события, сказать сложно из-за того, что мы не знаем, чего добивается товарищ Пригожин. Судя по его высказываниям, он выдвигает какие-то условия, ведет переговоры, хочет добиться неких преференций себе и своей организации, может, еще кому. Но это все не имеет отношения к тому, как развивается оперативно-тактическая обстановка в районе Артемовска. Я думаю, ЧВК оттуда никуда не уйдет.

— Зачем вообще нужно было сражение за Артемовск, если нам не нужна большая наступательная операция, а для ВСУ он не имеет стратегического значения? Мы же все равно упираемся в Часов Яр и следующие позиции, находящиеся на дуге Славянск –Краматорск — Дружковка — Константиновка. 

— Наступать-то надо в любом случае, и Артемовск является звеном в оборонительном районе, который расположен на территории вами названного «оборонительного кольца». Эти города превращены в укрепленный район, некую крепость. Чтобы ослабить противника, конечно же, этот район нужно будет взять в любом случае, но желательно не так долго, как Артемовск. Но дело в том, что тут оборонительные рубежи украинская армия создавала в течение многих лет. Именно отсюда должны были бы начаться наступательные действия на Донецк и Луганск. Чтобы уничтожить это осиное гнездо, самую главную угрозу для двух республик, его необходимо брать.

Когда говорил о стратегической наступательной операции, я имел в виду то, как она началась в феврале прошлого года: это Киевская, Харьковская, Одесская, Херсонская области. Что происходило тогда? Допустим, наши батальонно-тактические группы успешно зашли в Херсон и прошли дальше. Через сутки они уже были в Николаеве, но это всего одна БТРГ, она дошла до моста через Лиман и таким образом обеспечивала дорогу на Одессу. Но в Николаеве их не встречали цветами. Поэтому они к вечеру уже ушли из Николаева, а потом опять зашли в Николаев и опять не получили поддержки. Танковая группа обходила Николаев с севера и тоже вернулась буквально через сутки. Точно так же наша ротно-тактическая группа зашла в Харьков и в течение 2–3 дней оборонялась там, ее пытались окружить, уничтожить, но она вырвалась из окружения. Это говорит о том, что мы собирались зайти в областные города, что является нонсенсом. Брать города областного значения одним батальоном — это нонсенс, расчет был неверным. Исходные данные для такого расчета оказались неверными. Поэтому мы ушли из Киевской, Сумской и Харьковской областей. Пришлось отступать со стороны правобережья в районе Херсона.

Это не потому, что наша армия оказалась слабой и неподготовленной. Войска хорошо подготовлены, они сильны и хорошо вооружены, но военно-политическая ситуация, в большей степени даже политическая, не соответствовала тем задачам, которые были поставлены изначально. Поэтому у нас остается такой вариант — Российская Федерация приняла в свой состав две республики и две области, и на этом, наверное, Москва будет стоять до конца, добиваться мирных переговоров, заключения какого-то соглашения, обеспечения взаимной безопасности. Но это тоже сложно понять и оценить, ибо речь идет не об Украине, она-то как раз дело десятое.

Речь идет об изменении политической конфигурации всей карты мира. Украина — это просто одна из карт в этой колоде. Мы участвуем в розыгрыше этой карты, а что будет дальше — непонятно. Но стратегические цели, даже геополитические, распространяются гораздо дальше границ Украины. Это мало влияет на военную ситуацию, конечно. В зависимости от того, какое решение в Москве будет принято в дальнейшем, а оно по уму должно быть одно — мы изматываем ресурсы. Я не об украинских, их просто не существует; тут верно Жозеп Боррель отмечает, что в случае прекращения поддержки Украины она через несколько дней сдастся. Мы изматываем ресурсы Европейского союза и США. В зависимости от того, как для нас успешно будет развиваться этот процесс, мы можем рассчитывать на более или менее выгодные для нас соглашения о дальнейшем политическом устройстве Европы.

«Наши войска хорошо подготовлены, они сильны и хорошо вооружены, но военно-политическая ситуация, в большей степени даже политическая, не соответствовала тем задачам, которые были поставлены изначально» Фото: © Константин Михальчевский, РИА «Новости»

«Смысла в прорыве диверсионно-разведывательной группы не было никакого»

— На этой неделе состоялась вылазка украинской ДРГ в Белгородскую область, Грайворонский район. Это попытка прощупать ситуацию и оформить прорыв или больше для того, чтобы затмить эффект потери Артемовска?

— Вы уже ответили на этот вопрос. Действительно, военного смысла в прорыве диверсионно-разведывательной группы не было никакого вообще. Чистая пиар-кампания, которая направлена не на то, чтобы отвлечь внимание, прежде всего мировое, а на то, чтобы посеять панику и недовольство внутри России, чтобы возникли негативные течения, появилось отторжение того политического курса, которого придерживается Кремль. Но это все неправильные расчеты, опять же, со стороны киевских властей, потому что поддержки Владимира Путина это не убавило. Колебание происходит на процент статистической погрешности. ВЦИОМ недавно проводил исследование, в частности о поддержке президента со стороны россиян. Результаты этого опроса много комментировали на Западе, в США, Великобритании, конечно, и на Украине. И вот тут интересно: в сообщении ВЦИОМ сказано, что статистическая погрешность может достигать 3,5 процента. Это Западом было проигнорировано, зато сделали акцент на то, что поддержка сократилась на 1,5 процента, то есть на ту самую статистическую погрешность. В социологии такой результат не приняли бы в расчет.

Так что прорыв украинской ДРГ больше был рассчитан как воздействие на население приграничных территорий, распространение паники, недовольства и прочего. К военным задачам это никакого отношения не имеет, по форме это международный терроризм, и нам бы уже пора было бы об этом объявить, в том числе назвать киевский режим террористическим.

— Когда смотрю телеграм-каналы и СМИ, создается впечатление, что украинская сторона свой предполагаемый «контрнаступ» оттягивает насколько можно. Владимир Зеленский прямо говорит: «Нам нужно еще время». В то время западные «коллеги» активно и со злобой подталкивают их к этому, буквально говоря: «Мы уже все оружие дали». Насколько это верное впечатление и собирается ли Украина атаковать?

— На самом деле сейчас происходит ползучий «контрнаступ». Я бы назвал это так. Украинские войска действительно пришли в движение. Если смотреть по карте, которую регулярно публикует «Рыбарь», усиление показано тем, что в военной технике ВСУ несут существенно больше потерь, больше боестолкновений происходит по всей линии фронта, от границ с Курской областью до Херсона и черноморского побережья. Замминистра обороны Анна Маляр прямо говорит, что не стоит ожидать крупных наступательных операций, какого-то крупного эффекта, но он уже есть на определенных участках. И вот Украина потихонечку, по ее словам, отжимает у россиян территорию.

На самом деле они действительно что-то по мелочи отбили. Изменения происходят на тактическом уровне, отдельные боестолкновения на отдельных участках фронта. Как таковой стратегической операции со стороны киевского режима тоже не проводится, потому что при всей западной упакованности ВСУ у них достаточно измотаны части. Те, которые были в самые первые месяцы, уже, можно сказать, закончились, прежде всего людские ресурсы исчерпаны, и со стороны украинского населения начинается некая усталость, но это эмоции. Фактически же по военным ресурсам, как и положено по боевому уставу, у них есть техника, вооружение, поставленное странами НАТО. В течение этого времени это все накоплено, но мы их смогли сильно подорвать точечными ударами ракет, а людские ресурсы, повторюсь, недостаточны для крупных стратегических операций.

«Контрнаступ», о котором говорили, они действительно рассчитывали организовать в начале мая, как только земля подсохнет, но по вышеуказанным обстоятельствам этого провести пока не могут. Они не смогли отмобилизовать свежий личный состав для подготовки к наступлению. Таким образом, они вынуждены сейчас перейти к тактическим решениям. Максимум, на что они могут сподобиться, — наступление бригадой, но это не имеет никакого стратегического значения. Летом тоже ничего не произойдет. Стратегического прорыва у них не будет. Невозможно на данном этапе при текущих тенденциях дойти до Азовского моря, отрезать Крым от большой России, даже войти на полуостров. Это просто киевское сумасшествие, ничего с реальностью не имеющее. Это максимум, что они могли бы сделать, я об этом еще в марте — апреле говорил. В реальности они будут наступать в сторону Азовского моря, как они и объявляли, кстати. Все это больше похоже на информационное обеспечение наступления, а направление главного удара окажется совершенно в другой стороне. Конечно, для них было бы более перспективно окружить Донецк или Луганск, это была бы с их стороны очень большая победа, политически более важная, чем захват Крыма, но все это им не по силам, сколько бы им авиации, танков ни давали. Вот они на Западе подготовили 30 тысяч человек — это же мелочи, если иметь в виду, что протяженность фронта составляет 800 километров.

Поэтому «контрнаступ», о котором они активно говорили еще с февраля, не начался ни весной, ни в мае. Я думаю, что и летом не начнется. А вот если он случится, то уже ближе к сентябрю, при условии, что они смогут пополнить свои войска свежим мобилизационным ресурсом. Почему они пишут, что якобы с нашей стороны погибли около 200 тысяч человек? Потому что они считают своих погибших и думают, что выдерживается соотношение 1 к 1. 200 тысяч — это до начала СВО численность Вооруженных сил Украины. Я наблюдаю, все время слежу за ресурсом «Твое место — Львов», там каждый день идут сообщения о похоронах, по 2–3 человека хоронят в одной только области. Можно посчитать, сколько в месяц по всей Украине происходит похорон. Это невосполнимые потери, а есть еще санитарные потери, потери пленными, пропавшими без вести. Становится ясно, что когда они говорят, что Россия потеряла 200 тысяч погибшими, то это они о себе заявляют.

«Залужный — это только одна шестеренка, притом не самая главная, в политике Киева» Фото: Ukraine Presidency/Keystone Press Agency/globallookpress.com

«Мы буквально, может быть, на сутки, а может, и на часы их опередили, сорвали им наступление»

— Украинская ассоциация футбола посвятила мероприятие 300 тысячам погибших украинским военным. Потом, правда, сообщение о количестве погибших стерли… 

—  Им лучше знать, не могу прокомментировать. Дело в том, что еще в прошлом году, когда, по-моему, министр обороны Германии сказала, что погибли 100 тысяч человек (заявление о 100 тыс. убитых украинских солдат сделала глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен — прим. ред.). Администрация Зеленского очень сильно возражала против этого. Когда они говорят о количестве погибших, необходимо учитывать политический момент. Нужно понять — им выгодно показать больше или меньше. Я не очень высокого мнения о политиках из Киева, они иногда просто глупости говорят, но, видимо, если они сказали, что 300 тысяч, то под этим есть некое обоснование, какая-то платформа, а значит, что-то подобное у них в стране происходит.

У них вообще очень сложная ситуация с населением, потому что, по данным польской пограничной службы, порядка 9 миллионов человек с Украины перекочевали в Польшу, а дальше распространились по Европе до Великобритании. Сколько было украинцев накануне госпереворота в Киеве? Последние лет 10–15 они даже не проводили переписи, потому что 3 миллиона украинцев находились в России, а на Украине оставались порядка 39 миллионов. То есть остается еще около 30 миллионов. Для такой страны, достаточно крупной по европейским масштабам, это неизмеримо малый призывной ресурс относительно России. Скажем, по словам Сергея Шойгу, у нас в резерве, который мы можем призвать, находятся порядка 25 миллионов человек. А у них, если даже был ресурс, как они говорили накануне СВО, то около 3,5 миллиона человек. В этом случае что значит 300 тысяч погибших? 10 процентов от всего мобресурса — это очень большие потери, которые свидетельствуют о том, что для контрнаступления может не хватить людей.

Возвратимся к конкретной цифре — как ее определить? Во все времена это была совершенно секретная информация, и разглашать ее в открытом доступе никому не позволено. Что они заявляют? Неясно, о чем идет речь. Я думаю, мы об этом узнаем только через много-много лет, когда историки возьмутся изучать, рассекретят документы. Тогда они смогут начать описывать боевые действия. Это будет через много десятилетий (для примера: документы, связанные с временами Великой Отечественной войны, до сих пор частично являются засекреченными как в России, так и в других странах — прим. ред.). Мы можем судить о том, что украинская армия несет большие потери, по косвенным признакам, как, скажем, я привел пример похоронок из Львова. На основании этого мы можем делать выводы, что для контрнаступления, которое пока толком не началось, возможностей окажется еще меньше.

— В наших телеграм-каналах говорят, что главком ВСУ Валерий Залужный превратился в главного чемпиона по игре в прятки, его нигде не видно. Более того, пишут о том, что-то ли его убили, то ли ранили, то ли он находится в плену у ФСБ. Какова вероятность, что его ранили или убили? Или просто его не показывают по каким-то иным причинам?

— Нет-нет, его не убили. Это однозначно, он недавно проводил переговоры по телефону с Ллойдом Остином — министром обороны США. Однако возможно, что он тяжело ранен и не может передвигаться, так как отказался от присутствия на Рамштайне даже по видеосвязи. Говорит это о том, что показывать его сейчас нежелательно для Киева. По телефону он беседовал. Как он говорил, мы не знаем. Американская сторона только сообщила о факте переговоров, но никаких подробностей не раскрыла — какой голос, как разговаривал. Байден вообще должен был бы сидеть в инвалидном кресле, он же ни стоять, ни разговаривать не может, но его показывают. А министр обороны о его самочувствии не рассказывал, но, скорее всего, действительно ранен.

— А может ли быть некая заминка с «контрнаступом» из-за того, что Залужного ранили?

— Не думаю, Залужный — это только одна шестеренка, притом не самая главная, в политике Киева. Тут может быть другой вариант. Залужный действительно скрывается, может, он имитирует ранение, потому что за провал «контрнаступа» кто-то должен будет отвечать, а он не хочет оказаться крайним. Ему выгоднее притвориться раненым и где-то скрываться, в госпитале или в другой стране, чтобы потом на него не показали пальцем и не сказали: «Это из-за тебя, сволочь, мы проиграли эту войну!»

— Последние 1,5 месяца создается впечатление, что у наших ВКС повысилась результативность. Можно ли предположить, что наши службы стали лучше работать, или это ошибочное ощущение?

— Есть два момента. Наверное, мы не все рассказываем, а в начале спецоперации точно не обо всем рассказывали. Украинская сторона вообще ни о чем не рассказывает. В итоге сыграла линия, что мы имели меньшую результативность по ударам. Второй момент связан с тем, что, когда начинается война, армия учится воевать по-новому. Это происходило во все времена, особенно наглядно проявилось во времена Великой Отечественной, когда советские войска сначала отступали, советские истребители боялись вступать в бой с немецкими. Это не голословно, существует приказ Иосифа Сталина о том, как поощрять наших летчиков денежными наградами. Там подробно описано, за что именно нужно награждать.

То, что повысилась результативность нанесения ракетно-бомбовых ударов, — это свидетельство того, что наши войска успешно учатся, осваивают новые тактические приемы. Что значит нанести ракетно-бомбовый удар? Для этого нужно провести целую подготовительную операцию. Сначала надо выявить расположение батарей ПВО, например, с помощью беспилотных летательных аппаратов. Противник видит, что летит БПЛА, включает активный режим на радаре, идет излучение, оно фиксируется; точки, откуда оно исходит, наносятся на карту, и следующая волна планирующих ударов бьет уже по выявленным точкам ПВО. А затем идет атака на инфраструктуру, склады, скопления бронетехники, личного состава — все это после подавления ПВО. Развиваются тактика и техника.

У нас было мало планирующих авиабомб, но мы к старым бомбам приделали навигаторы ГЛОНАСС, «крылышки», и они стали планирующими. Поэтому результативность действий повышается, так было всегда.

— Если вернуться в февраль 2022 года, имелась ли возможность как-то договориться с режимом Зеленского и миновать этап СВО, сразу начать мирно урегулировать сложившийся вопрос? Или сложившуюся ситуацию уже нельзя было изменить?

— Накануне февраля Киев провел очень интересную дезинформационную акцию. Нашим частям на территории Донецка и Луганска подбросили документы о том, что некие части находятся на территории Львовской области, проходят обучение в международном центре миротворческих операций в Сихове, который сами ВСУ назвали Kill House. Но интересно тут то, что, когда началась спецоперация, эти части оказались почему-то не под Львовом, а на полигоне, который гораздо восточнее Херсона, на подступах к Крыму. Они не готовились к обороне.

Что такое оборона? Прежде всего, это окопы, надолбы, противотанковые рубежи, минирования — сплошные пассивные укрепления. А буквально за сутки до этого, 22–23 февраля, были сняты минные заграждения на Крымском перешейке, разминированы мосты в районе Херсона, в том числе знаменитый Антоновский мост, который они же потом долго бомбили. В интервью бывший мэр Херсона удивлялся, почему это произошло. Как вышло так, что войска были, а заграждения — нет. Российские войска просто из Крыма вылились широким потоком на территорию области. Градоначальник тогда ответил, что это вопрос не к нему, а к командующему южным направлением, который отвечал за обеспечение обороны Херсонской области. Тогда очень сильно поднялась волна протеста на территории Украины. Мол, как так? Его надо посадить, расстрелять! А администрация президента заявила, что будет заниматься этим после войны.

Получается, Киев планировал начать наступательные действия в сторону Донецка или Крыма, но войска оказались готовы к этому. Буквально накануне в районе Крымского перешейка проходили учения, на которых присутствовали в качестве почетных гостей Владимир Зеленский и руководство министерства обороны Украины. На военном языке это называется рекогносцировка. Они провели учения на границе с Крымом, чтобы понять, какими силами им нужно наступать. Это произошло буквально в начале февраля.

Потому и не было противотанковых рубежей, войска собирались наступать, а не оборонять Херсонскую область. Для этого они сняли минные заграждения, разминировали мост, чтобы украинские войска шли через Днепр на поддержку передовых частей, которые должны были бы зайти в Крым. Говорит это о том, что не мы готовились к наступлению, а они. Мы буквально, возможно, на сутки, а может, и на часы их опередили, сорвали им наступление. Можно сказать, что в этом вопросе наша военная разведка сработала хорошо.