«В нормальных экосистемах правило звучит следующим образом: весной, когда заново возрождается цикл системы, все должно быть съедено. Съедено настолько хорошо, что вы видите практически пустое поле, ни травинки не остается. Все, что съедено, попадает в желудки травоядных и в течение круглого года превращается в навоз. Возвращая это в систему, мы увеличиваем объем ее биопродуктивности», — считает владелец проекта кочевых ферм RINa el DER, консультант по работе с животными и птицами по созданию экосистем пастбищ Ринальдо Маллямов. На конференции DeepFoodTechConference, на котором побывал корреспондент «БИЗНЕС Online», наш герой рассказал об опыте работы в Плейстоценовом парке в Якутии, о важности фотосинтеза и взаимодействии разных животных.
Свой доклад Ринальдо Маллямов посвятил реинжинирингу пастбищных экосистем, рассказал о том, как территории Крайнего Севера могут стать продовольственной опорой России и почему на его ферме работает всего один человек, а остальное делают сами животные
Призываю переосмыслить пастбищные экосистемы как таковые
Одним из ярких спикеров международной конференции о современной пищевой промышленности, технологиях будущего для производства продуктов и глобальных вызовах DeepFoodTechConference, которая прошла в Москве в середине мая, стал владелец проекта кочевых ферм RINa el DER, консультант по работе с животными и птицами, по созданию экосистем пастбищ Ринальдо Маллямов. Свой доклад он посвятил реинжинирингу пастбищных экосистем, рассказал о том, как территории Крайнего Севера могут стать продовольственной опорой России и почему на его ферме работает всего один человек, а остальное делают сами животные.
Мы приводим его выступление полностью.
— Пастбищная экосистема мамонтовой степи — одна из самых крупных экосистем, которая существовала совершенно недавно в период Плейстоцена и располагалась от территории современной Испании до Мексики. Масштаб этого биома впечатляет, вы видите на карте огромные просторы с разными климатическими зонами. Эти пастбищные экосистемы были сверхпродуктивными, именно их эффективность позволила сформировать «тучные черноземы» на разных континентах мира. Сегодня мы видим лишь элементы («островки») пастбищной экосистемы. Современная саванна Африки — яркий представитель того, как выглядела экосистема мамонтовой степи, и это очень биопродуктивное взаимодействие, в котором животные встраиваются во все пищевые цепочки. Роль мамонта в Африке взяли на себя слоны, пещерного хищника — африканские львы, а стада травоядных в Африке заполнены зебрами, антилопами и т. д. — в прошлом это были стада сайгаков, лошадей, коров.
Мы на территории мерзлотных грунтов Крайнего Севера находим кости животных, идентифицируя которые, понимаем, что их предки сегодня пасутся в Африке в огромном многообразии видов. В качестве эксперимента в Арктику был привезен степной бизон из Канады и Дании — этот вид животного прекрасно себя чувствует в современном климате. Такое ощущение, что бизоны через 2–3 месяца вспомнили, что когда-то там проживали их предки. В разных регионах мира на современном этапе 80% элементов пастбищной экосистемы прошлого существуют, они могут стать основой для восстановления биопродуктивности и инжиниринга современных экосистем. Для уверенности — еще один признак: ученые доказали, что климат со времени Плейстоцена кардинально не изменился и позволяет восстановить стада травоядных, а с ними — эффективность пастбищных экосистем.
Природные системы Африки на сегодня обладают потенциалом около 20 т на 1 кв. км биомассы травоядных животных. Исследование остатков «мамонтовых экосистем» показало, что там речь шла о 50 т на 1 кв. км травоядных животных. Это больше, чем в Африке на сегодня.
Небольшие участки современных степей сложно назвать экосистемой, поскольку были нарушены основные пищевые взаимодействия. Многие виды животных, например сайгаки, не могут перемещаться на большой территории в силу того, что появились границы, распаханные поля с искусственными экосистемами, появились природные ограничения на этих территориях.
Искусственно созданные системы полей и выпасов для скота являются следствием «зеленой революции». Этот процесс позволил в несколько раз увеличить производительность, но по объемам потребления энергии искусственная система потребляет в тысячу раз больше энергии, чем было в диких экосистемах.
Площади степей сократились, а огромные площади территории мамонтовых пастбищ превратились в моховые тундры и тайгу. Там, где биом мамонтовых степей сформировал «тучные черноземы» и было достаточно тепла, сегодня повсеместно поля под однолетние традиционные культуры, животные на фермах и повсеместно созданные искусственные биоценозы, существование которых возможно только обработкой техникой.
Сегодня у цивилизации 0,8 млрд т коров, свиней, овец, верблюдов. Но еще недавно в диких экосистемах животных было в разы больше. Эти системы пастбищ являлись устойчивыми, не боялись изменения климата и использовали только энергию Солнца.
Мы пашем, косим сено, возим зерно на фермы, добываем удобрения, для выращивания 1 т еды мы перемещаем до 4 т почвы. Человечество открыло возможность использовать дешевую нефть, дешевый газ и дешевый уголь.
Что будет, если в эти системы не вливать энергию извне? Они деградируют, притом очень быстро.
Поля, за которыми в свое время следили мои деды и занимались их корчеванием, за какие-то 10–15 лет просто заросли лесом снова. Поля, на которых мой отец когда-то выпасал домашний скот, сегодня уже превратились в бурьяны, которые ничего не дают, кроме сухой травы и постоянной проблемы — пожаров. Пожары — повсеместное бедствие. Соответствующая проблема в Африке решается просто — нужно вернуть травоядных животных, в этом случае не будет зарослей сухой травы, как следствие, возгораний, поскольку нечему гореть.
В эффективных экосистемах пастбищ правило звучит следующим образом — весной, когда заново возрождается цикл системы, все должно быть съедено. Съедено настолько хорошо, что вы видите практически пустое поле, ни травинки не остается. Все, что съедено, попадает в желудки травоядных и превращается в навоз, этот процесс идет даже в сильный мороз, поскольку роль травоядных — в ускоренном возврате питательных веществ в почву. Эта пищевая роль травоядных увеличивает объем биопродуктивности растений и увеличивает результат экосистемы.
Я сейчас не говорю о том, что пастбищная экосистема может спасти все человечество. Но обращаю ваше внимание на то, что она имеет право на жизнь, занимает определенное место в природе. Мое предложение — переосмыслить пастбищные экосистемы как таковые и провести их реинжиниринг.
Мировой опыт и те исследования, которые проводились в разных частях света, доказывают, что сила — в новой идеологии, способной вдохновить людей. В новых идеях есть человеческая метрика измерения. Со мной на практике в Плейстоценовом парке был студент аграрной академии Франции. И он с сожалением говорил о том, что 8 из 10 фермеров его страны не верят в свое будущее в аграрной сфере, потому что объем кредитов безумен, продукцию продать невозможно, очень сильно фермеры зависят от дотаций и субсидий государства.
У людей должна быть надежда. Те, кто меня учил системе знаний по работе с природой, у кого я проходил практику, уверены, что у экосистемных хозяйств есть будущее.
На протяжении года я взаимодействовал с животными в Плейстоценовом парке в Арктике у Сергея Афанасьевича Зимова. Это был этап R& D — этап моего личного проекта (исследовательская часть с наукой и экспериментами).
Я также изучал материалы Аллана Савори и Зеппа Хольцера. Фактически именно Зепп Хольцер, австрийский фермер-революционер, включил меня в тему «прочтения открытой книги природы» в ходе двухлетнего обучения. Был непростой 2009 год, какой-то очередной экономический кризис. Я понимал, что нужно найти новую интересную тему для реализации в жизни. Имея бэкграунд в сфере оптоволоконного интернета в Ульяновской области, я искал острие инноваций, связанное с правильным питанием и органическим сельским хозяйством. Мой проект по интернету состоялся и был весьма удачным, что позволило мне просчитать новую S-образную кривую технологий для сельского хозяйства.
Исследование Стефана Роттера в Австрии по оценке эффективности пермакультурного хозяйства Хольцера показывает: объем усилий фермера при выращивании еды на основе природоподобных технологий в десятки раз меньше, чем в традиционном сельском хозяйстве. Схожие исследования проводились в Америке, где сравнивались финансовые и временные усилия крестьян в семьях амишей и традиционного фермера. Семейный бизнес амишей процветает и помогает им вести свой образ жизни без включения современной техники в их уклад, а фермерство с традиционным укладом страдает от кредитов и отсутствия запроса у молодого поколения на продолжение работы родителей.
Эти примеры ярко иллюстрируют, что управление хозяйством природоподобными методами эффективно, если вы оцениваете объем усилий и объем результата, который получаете.
Я с сожалением смотрю на то, как фермер делает всего один укос на своих полях
Что является основой экономики фермы и эффективности пастбищных экосистем? Фотосинтез (энергетическая основа жизни в природе — это фотосинтез — превращение энергии Солнца в энергию химических соединений).
Образ пастбищной экосистемы прошлого — это кочевник, который с утра до вечера думает только о том, чтобы его животные были сыты. Все заботы о кормлении лошадей, коров, овец, верблюдов.
Этот тип мыслительной деятельности приводит к тому, что мы не заботимся о пастбищах в целостном контексте и воспринимаем объем травостоя как ограничение. Ограничения только в нашем восприятии, продукты питания формируются там, где картина изобилия присутствует во всех элементах экосистемы. Как только мы перестанем думать о том, что нам нужно кормить животных, и начнем понимать, что травоядные животные — лишь инструмент воздействия на экосистему, мы поймем, что нужно инвестировать наше внимание в самое главное — это фотосинтез.
Фотосинтез традиционных трав небольшой, только один процент солнечной энергии потребляется растением. Даже если мы займемся подбором растений и перейдем к растениям, связанным с интенсивными технологиями, мы можем увеличить фотосинтез всего лишь до двух процентов.
Уровень фотосинтеза — это один из важных инструментариев в переосмыслении пастбищных экосистем. Время фотосинтеза — это то, как долго травы могут фотосинтезировать. Травы на Крайнем Севере фотосинтезируют крайне короткое время, но они успевают вырасти и оставить семена. Несмотря на то, что это всего лишь короткое лето, травы успевают сделать все. Наша задача увеличить время фотосинтеза, максимально используя температуру короткого лета.
Для Европейской части страны обращает на себя внимание тот факт, что коровы на пастбище умудряются за лето 10 раз пройти и подъесть траву. Моя ферма — яркий пример этого. Я с сожалением смотрю на то, как фермер делает всего один укос на своих полях. Почему у него нет второго укоса? Потому что он нарушает главное правило фотосинтеза. Мы имеем право взять излишки энергии, их трава формирует на кончиках, и они самые сладкие. Это так называемая «жирная трава», от которой коровы и телята стремительно набирают вес. Но как только фермер подрезает траву под корень, он фактически теряет рост и останавливает фотосинтез. Приходится ждать еще два месяца, пока трава снова отрастет и восстановит ростовую точку.
Когда я работаю с моими животными и делаю частый выпас, получаю больше фотосинтезированной биомассы растений на 1 га площади. Это не просто увеличивает рентабельность фотосинтеза, но и через эффективность этого процесса больше углерода из воздуха закачивается в почву, увеличивается плодородие. Животные при поедании травы скусывают кончики растений и слегка подергивают стебли. Корни растений получают информацию — неплохо было бы опять накопить питательные вещества.
Что это за процесс?
Чтобы обеспечить питанием 500 кг травоядных на 1 га, нужно накормить их 5 т травы. Чтобы 5 т травы выросло, работает почвенная биота. Когда действует последняя, мы в качестве помощников себе используем микроорганизмы, вес которых равен 2 т на 1 га — это не менее 10 млн дождевых червей на этой площади, а еще нематоды, грибница и другие микроорганизмы — в этом фундамент силы пастбищной экосистемы
Получить эффективный результат можно только в том случае, если все пищевые цепочки работают.
Если фермер думает, что корову неплохо было бы обработать лекарством от клещей (а мне удалось много раз обсудить этот пример с Зимовым), он начинает использовать медикаменты. Средства от клещей на 90% губительны именно для почвенного микромира, накапливаясь в организме животных и поступая в неизменном состоянии в почву. Когда гибнет биота почвы, мы результат получить не можем. Поэтому работа природоподобными методами не допускает полумер. Зепп Хольцер говорил: «У природы нельзя попросить компромиссы, законы природы строги и не дают поблажек».
Если вы запустили какой-то механизм пищевого взаимодействия между элементами экосистемы, его нужно продолжать использовать. Клещи являются пищевой добавкой в питание травоядных, и, как правило, на третий сезон постоянного выпаса популяция клещей снижается до состояния, безопасного как для человека, так и для других животных.
Использовать минеральные удобрения в природоподобных технологиях запрещено. Минерализация почвы не дает органическим остаткам использовать полезные вещества почвенно-пищевой цепи. Поэтому втаптывание органических остатков растений в почву столь эффективно повышает плодородие. Не нужны не только минеральные удобрения при этом, но и способности почвы впитывать и удерживать влагу растет. Увеличение гумуса в почве на 10% в 100 раз увеличивает способность почвы удерживать в себе влагу.
В почвах Крайнего Севера органического углерода в виде замерзших остатков корней растений очень много. Почвы мамонтовых степей имеют запасы углерода в 3 раза больше, чем в тропические, и на формирование этих запасов влияют низкие температуры почв, что увеличивает их способность удерживать в себе углерод. А это основа плодородия.
Мне кажется, что животные настолько ценны, что выращивать их только ради мяса — это все равно что выращивать фруктовое дерево только ради древесины
У Зимова я увидел результаты 25-летнего эксперимента в 100 км от Северного Ледовитого океана.
Это так непривычно далеко, что в 5 км начинается граница с Чукоткой. В ситуации, когда на улице минус 45 градусов, а мороз — лимитирующий фактор для жизни, животные в Плейстоценовом парке совершенно спокойно приносили потомство. Это были овцы, коровы, яки, бизоны, верблюды и северные олени. Видовое многообразие животных и непрерывный полный цикл с сезонами года помогли мне сделать исследования, которые предлагаю использовать в Европейской части страны для освоения ресурсов Крайнего Севера.
Пастбищная пищевая сеть задействует все пищевые ресурсы. Роль человека — оставаться хищником. Если мы из экосистемы забираем ресурсов не более 30% от объема биомассы травоядных, мы не нарушаем основных пищевых цепочек.
Но, когда я запускал проект хозяйства, я решал, что делать с вызовами общества. Например, при общении с вегетарианцами я думал над моральной проблемой с питанием телят, поскольку, забирая молоко у коровы для человека, ему не остается для питания и жизни. Именно решая эти и другие моральные задачи общества, я вышел на другой механизм, о котором мои следующие слайды.
Главная суть механизма, который заложен в пастбищной экосистеме и пищевых цепочках, — в том, что хищники не просто забирают травоядных из экосистемы, а выпасают животных. Эффективный хищник никогда самое сильное животное не заберет — это сложно самому хищнику и неэффективно для стада. На стойбище чукотских оленеводов мне рассказывали, что восприятие волка как элемента в экосистеме в корне неверно. Волк в качестве главного хищника на свободе помогает оленеводу, если с ним выстроить взаимодействие. Эффективный оленевод всегда имеет рядом со своим стойбищем пару прикормленных волков, которые охраняют стадо и не дадут молодым стаям хищников отбить оленей. Возможно, это позволит и нам переосмыслить роль хищника, пищевую цепочку которого занимаем мы — люди. Я хочу с вами поделиться личным переживанием: животные настолько ценны, что выращивать их только ради мяса — это все равно что выращивать фруктовое дерево только ради древесины. Согласитесь, это не совсем разумно. Может быть, в ответе на эти вопросы и заключается экономика нового типа пастбищных экосистем.
К сожалению, очень мало исследований на тему того, как разные виды животных учат друг друга. Но я в Арктике лично видел, как бизоны, которые приехали к нам на эксперимент из Дании, через месяц стали учиться у северного оленя, как прятаться от мошкары. Когда я увидел, как северный олень «объясняет» бизону и корове, как достать из-под снега траву, то я понял, что мы на самом деле недооцениваем то, что животные в своем видовом многообразии учат друг друга.
Ресурсный вопрос. Часто в наших советских книгах по пастбищным экосистемам было написано следующее: пересчитайте объем биомассы травы, которая есть на поле, разделите на количество коров и поймете, сколько дней вы можете их кормить. А только подумайте о том, что у вас, кроме коровы, одновременно пасутся на поле овца, коза, лошадь. Они совсем по-другому воздействуют на пастбища. А если вместе с этими животными на пастбище будут их детеныши и возрастное многообразие имитирует дикую природу?
Видовое разнообразие животных, которые изображены в исследовании, показывает, что желудки животных разные. Результат работы их жизнедеятельности — разное внесение питательных веществ на территорию. Если вы на территории работаете с разными видами животных одновременно, получаете ошеломительный результат.
Исследования Аллана Савори показали, что уже на четвертом этапе вы получаете взрывной рост объема биомассы пастбищной экосистемы. Он проводил свои исследования в 70-х годах в национальных парках Африки и показал, что работать с дикими животными надо сообща с домашними.
Наше аборигенное биоразнообразие России находится под угрозой
Там, где много домашних животных, будет прекрасный объем ресурсной базы для питания и диких животных. Проблема видового биоразнообразия сегодня на нашей конференции DeepFoodTech 2023 уже была затронута. Мы всегда фокусируемся на этой задаче — сохранить виды, которые существовали, а лучше увеличить их многообразие скрещиванием пород и выведением новых типов животных. Мы недооцениваем, что у нас есть местный аборигенный скот России: якутская корова, красная горбатовская корова, костромская, ярославская, бестужевский скот и много пород, которые на огромной территории страны сегодня находятся не только в забвении, но и теряются после покрытия животных импортным скотом. Наше аборигенное биоразнообразие России находится под угрозой. На эту тему тоже надо подумать. Моя практика показывает, что есть экономические законы, которые работают и помогают нам сохранить породы скота.
При этом отношу себя к противникам защиты биосистем. Я сторонник того, что мы можем моделировать новые формы взаимодействия между животными и элементами экосистемы.
С точки зрения антропобиоценозов, воздействия человека на климат всегда делается через воздействие на биосистему, которая впоследствии влияет на климат. Поэтому снизить выбросы, изменить технологию, защитить биосистемы — это все возможно, но не самое эффективное и точнее недостаточное решение. Необходимо перепроектировать сами живые системы, учитывая, что они и есть среда жизни. При этом реинжиниринг очень близок к понятию геоинжиниринга, поскольку речь идет не столько о торговле ресурсами и продуктами питания, сколько о стратегии использования ресурсов или использования рисков.
Можно ли божественное подобие человека реализовать лучше, чем при проектировании экосистем? Конечно, в этом есть и замысел и умения человека стать тем, кто организовывает систему природоподобными методами. Это как создание живого организма методом копирования пищевых цепочек природной системы и акцентами на важной составляющей эффективности.
В 2009 году решал эту задачу так, как ее решают менеджеры. Сам не сельхозник по базовому образованию, пришел в сельское хозяйство по наитию, понимая, что в этой отрасли я смогу себя реализовать и вижу инновации. В 2009 году начинал свои проекты в Ставропольском крае. Потом вместе с 30-40 коровами на машине переехал в Самарскую, Саратовскую области и так далее. Переезжали мы примерно раз в два года. Это тоже организационный эксперимент в разных климатических зонах. Ферма довольно быстро перешла на этап R& D, и теперь мы ставим основные эксперименты в действующем хозяйстве.
Площадь моей фермы такая, как в Европе — 60 гектаров. Я считаю, что, если я смогу сделать такую же по масштабам выгодную ферму, которая снабжает питанием любую европейскую семью, значит, она будет универсальной. На ферме используются основные элементы пастбищной экосистемы: коровы, яки, козы, овцы. Кроме того, на моей ферме в качестве пастбищной птицы работают гуси. Это отличные птицы, которые не спят по ночам. Вы слышали об этом из истории о Риме: это птица, которая и ночью пасется. Оставляете им новый участок — к утру приходите и видите, что все съедено. Этого не делают ни коровы, ни овцы, ни другие виды птиц.
Кроме этого, у меня в качестве пастбищной птицы работают куры, но и они не главные. Наиболее ценным ресурсом являются другие представители отряда куриных — это цесарки. ООН в своих исследованиях причислила цесарок к пяти лучшим критериям по фуражированию. Говоря простым языком, это самая эффективная пастбищная птица, способная прокормить себя только на природе без подкормки. Моим животным цесарка помогает справиться со слепнями и другими паразитами. Также цесарка поедает колорадского жука, гусениц на капусте и яблонях. Цесарка — главная помощница на моей ферме. Поделюсь жизненным опытом: эта птица не подходит для густых зарослей в лесу, это птица саванны, поэтому среди обилия кустов и деревьев она теряется.
Решив вопрос с основными животными для пастбищного выпаса, я перешел к насекомым. Все говорят о пчелах, но нет. Пчела не панацея, она работает на соседа. Если вы хотите насекомое, которое работает на вас, это должны быть одиночные насекомые и шмели. К примеру, 5–6 разных видов шмелей. Европейская часть России по-прежнему зависит от шмелей, которых мы привозим из-за рубежа. На эту тему тоже надо обратить внимание. Если в экосистеме появляется консорциум насекомых, то обилие цветковых трав обеспечено.
Пастбищные экосистемы построены главным образом на травостое — это преимущественно злаковые травы, однолетние и многолетние. Ни одна из тех злаковых трав, которая у меня используется на поле, не была посеяна специально. Дикие злаки прорастают, как только появляются в почве условия: навоз травоядных — толчок для роста.
Приходите на пустырь, где растет татарник, лопух и козлятник, возможно, какие-то бобовые культуры, но ни одного злака. Когда там появятся животные, первыми травами, которые выйдут из земли, будут злаковые. Они много лет могли лежать в почве в ожидании, когда появятся животные, чтобы прорасти.
Стадо из 50 гусей, пропалывая 1 га клубники, получает половину от того, сколько бы заплатили людям — 20 тысяч рублей
Я менеджер по образованию и для своей фермы стал ставить новые задачи. Как вырастить продукцию для меня, для животных без людей? На моей ферме работает всего один человек, но есть клубника, малина, смородина, овощи и много чего еще. Все это выращивается трудами одного человека, работа упрощена до безобразия.
Очень важным элементом экосистемы пастбища являются растения! Плодовые растения будущего — это многолетние злаки, орехоплодные культуры, семечковые и косточковые. Саванный тип пастбищ в обязательном порядке предусматривает в качестве структуры основу как на диких природных видах растений, так и на одомашненных видах, растущих в симбиозе. Важно удерживать смысл — стратегическое отсутствие ухода за растениями. Урожайность отдельного растения не самая высокая, но затраты времени и энергии на получение плодов стремятся к нулю. Это позволяет на 100% работу делегировать животным и птицам.
Прополкой дикой полевой клубники у меня занимаются гуси и делают это прекрасно. Уходом за ягодой поздней осенью заняты коровы, а урожай в сезон собирают не только люди, но и стада травоядных — они большие любители сладкого.
Марк Шепард обращает внимание на принципиальный отказ от однолетних злаков и ежегодной обработки почв, опыт Зимова показывает, что ставка должна сыграть в пользу многолетних культур, прежде всего многолетних злаков и в симбиозе с ними бобовых растений.
Прополкой клубники у меня занимаются гуси, а вспашкой земли для того, чтобы посадить картошку, — свинки. Вы даже не представляете, какое количество пищевых задач они при этом решают. Цель не в том, чтобы накормить свинку картошкой.
Вопрос в том, что, когда территорию прополола свинья, на 2–3 года пропадают проволочник, колорадский жук. Они прерывают эти пищевые связи. Кроме того, животные оставляют запах, между собой коммуницируют. Это те элементы пищевых взаимодействий в экосистеме, которые неочевидны. Я прочитал много книг, и там об этом ни слова. Но эти методы использую в своей работе. Гуси у меня ездят на соседние фермы пропалывать клубнику и за свою работу получают деньги. Стадо из 50 гусей, пропалывая 1 га клубники, получает половину от того, сколько бы заплатили людям, — 20 тыс. рублей. Людей в деревнях не хватает, поэтому используют гусей. Если мои гуси заработали себе на зиму — зачем я их буду резать? Если у вас на ферме есть гуси, которым уже больше пяти лет, — это такие крутые животные. Они знают территорию, знают, как защититься от хищника, учат своих детей. Вы запустили устойчивый механизм. Моя ферма устойчива, и это очень важный показатель во времени.
Последнее решение мое связано с молочной отраслью. Переработчики молока резко сократили цену закупки с 27 до 15 рублей за литр. Для многих фермеров это катастрофа. Я использую это как возможность — сегодня выкупаю телят с молочных ферм, где фермеры вынуждены распродавать скот, не верят, что их производство будет развиваться в будущем. Я покупаю их, потому что у меня цена продажи молока 70 рублей за 1 л, поскольку бережно отношусь к тому, что дала природа. Если у меня одна молочная корова дает молоко, а другая мясная и тоже дает молоко, то будет абсурдно с моей стороны смешать в одной цистерне их молоко. Большинство фермеров так и делают, а потом пожимают плечами и говорят о том, что не понимают, почему цена низкая. Более того, большинство фермеров и мясную корову не доят, считая, что это задача только теленка. Если вы начнете использовать молоко разных коров, не смешивая друг с другом, и делать эксперименты, поймете, что у вас появляется отдельный объем для производства сыра, отдельный объем питьевого молока и еще объем технологического молока, которое можно спокойно использовать для телят.
Гусь свинье не товарищ, вы знаете эту поговорку.
Я у себя ее нарушил. Оказывается, они не просто товарищи, а очень необходимы друг другу. Я рассказываю о лайфхаках, которые стоили мне огромных денег. В прошлом я развел птичий базар, огородил территорию и считал, что жизнь настала. У меня было одновременно 2 тыс. гусей, 1,5 тыс. цесарок. Я занимался любимым делом и коровами заниматься не собирался. В одну прекрасную ночь пришла лиса со своим выводком и половину моих птиц либо порвала, либо просто погубила. Через какое-то время пришла ласка, а потом зашел и горностай. По факту произошло следующее: я вместо создания экосистемы решал узкую задачу и выращивал виды животных.
Свинья является кабаном в экосистеме взаимодействия животных в лесу. Если лиса дала потомство, значит, это не самая глупая лиса, как минимум небешеная. Лиса, которая дала потомство, понимает, что охотиться там, где свинья пометила территорию, опасно. Зимой в Саратовской области на егерских пунктах я был свидетелем, что на приманку для кабанов приходят заяц и лиса, при этом последняя не устраивает охоту. Я вырос на книне Киплинга «Маугли» и считал, что мировое перемирие так и выглядит. Сейчас я спокойно занимаюсь птицей, зная, что последние пять лет у меня не было ни одного нападения лисы. Она приходит, но не нападает. Не считает необходимым здесь охотиться, потому что ей своя шерстка ценнее.
Надо просто запустить гусей на арктические территории в дополнение к животным
Такие исследования показывают, что нам есть с чем прийти в бескрайние просторы Арктики. Сложно в мерзлоте, где вертолетами добираешься до какой-то территории, предположить, что мы после потепления климата резко увеличим свою сельскохозяйственную активность. К сожалению, об этом говорить не приходится. Но на самом деле в ситуации неустойчивого климата, когда было где-то тепло, а стало холодно, Арктика устойчива.
Там точные времена года: лето — это лето, а зима — это зима. Нет возвратных заморозков и оттепелей. В Арктике достаточно много солнца. Я делал исследование в Якутии. Объем света, который выпадает в этом месте, был сопоставим с тем объемом, который выпадает в Ростове-на-Дону. Такое солнышко 24 часа в полярный день, т. е. все солнце сконцентрировано. Чисто человеческое восприятие этого солнца такое. Даже в Москве в обед зной такой, что фотосинтез у растений прекращается. В Арктике солнце под другим углом, и зноя нет. Просто светло, и растения прут как сумасшедшие. Исследования, которые проводили ученые из Пущино, говорят о том, что совершенно точно арктические травы мамонтовых степей могут расти до 500 мм в сутки. Это реальная продуктивность пастбищных экосистем и диких злаков, которые есть в Арктике.
И прогноз по изменению комфортности климата говорит о том, что климат в Арктике станет более комфортным, и огромная территория страны, где на сегодня проходит линия растениеводство, будет отодвигаться на север. На этих территориях появится возможность вести земледелие в будущем.
По прогнозам ООН, климат изменится на 1,5 градуса в целом. При этом главная проблема заключается в том, что климат в Арктической зоне изменится быстрее.
Продуктовую безопасность нашей страны можно спокойно реализовать при помощи пастбищных экосистем. Одна из главных трудностей нахождения моей фермы в Ульяновской области, к примеру, заключается в том, что близко люди. Я вынужден несколько раз огораживать территорию, чтобы не украли скот и не мешали. В Арктике все эти проблемы решены. Огораживаешь территорию по дельте рек, и получается хороший результат. Сегодня веду переговоры с правительством Республики Якутия, по нескольких проектам заявлено о готовности запустить такие пилотные решения для своих территорий.
Я считаю, что нужно одновременно двигаться в разных климатических зонах, поскольку задача, которая стоит, — восстановить огромные территории. 100 тыс. кв. км — много или мало?
Для понимания задачи: это территория Исландии. Кстати, больше 60% этой страны — тундра и арктические территории.
По факту мы говорим о том, как в Арктике запустить пастбищные экосистемы, сопоставимые с «мамонтовыми экосистемами», но в современной трактовке тех взаимодействий, которые есть. Трактовок очень много. Я задавал местным жителям такой вопрос во время моей экспедиции: «А как так получается, все птицы мира прилетают к вам гнездоваться и выращивать своих детей, а вы, местные жители, не занимаетесь пастбищной птицей от слова совсем?» Мне говорят: «Есть ружье, мы подняли и на перелетах всегда получим себе дичь».
Согласитесь, это не совсем разумно и правильно, если мы хотим ответить на глобальный вопрос, как прокормить мир. На Крайнем Севере вся птица кормится. Надо просто запустить гусей в арктические территории в дополнение к животным. Тем более по костям животных мы видим, что там их когда-то было больше, чем в современной саванне Африки.
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 26
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.