Андрей Школьников: «Китаю нужна война, иначе начнется раскол»

Андрей Школьников: «У нас нет возможности заключить некое соглашение, пока Запад не признает нашу полную независимость от себя» Коллаж: t.me/s/geostrategrus, «БИЗНЕС Online»

«В районе 2025–2026 годов противостояние с Китаем выйдет на первое место»

— Андрей Юрьевич, начнем с вопроса, который всех волнует больше всего: когда закончится спецоперация? В конце 2022 – начале 2023 года вы утверждали, что все прекратится к концу 2024-го. Из чего вы исходили тогда? Сейчас ваши прогнозы сохраняются?

— Говорить о спецоперации, исходя исключительно из ее изолированности, нельзя. У нас есть большое противостояние с Западом — очень серьезное и долгое. Все упирается в него. У нас нет возможности заключить некое соглашение, пока Запад не признает нашу полную независимость от себя. Поэтому противостояние все равно в том или ином виде будет возникать. Это не связано с военными действиями, они могут давно закончиться, но давление будет все равно продолжаться. Мы должны смотреть на внешние факторы. А они говорят о том, что для Запада вопрос станет критичным именно в отношении России, когда надо что-то решать, в районе 2025–2026 годов, когда противостояние с Китаем выйдет на первое место и его нельзя будет уже откладывать.

— Почему его до сих пор можно откладывать, а потом это нельзя будет сделать?

— Потому что будет идти все большее ослабление и разрушение мир-системы Pax Americana, к которой мы привыкли за последние десятилетия. Она все больше ослабевает, держать ее дальше нельзя. У Китая внутренние проблемы даже больше, чем у США и Европы вместе взятых. И для выхода из них КНР надо принимать жесткие решения, начинать экспансию, необходимо внутренние противоречия решать за счет внешних вопросов. А для этого нужны время и условия. Этих условий сейчас даже близко нет. Китай тоже в 2025–2026 годах должен переходить к активной работе.

Плюс США сейчас проходят выборы, а затем перед ними стоит вопрос дальнейшего развития. Их экономические проблемы сегодня переходят в область социально-экономических. При этом Европа уже сама рушится. В таких условиях и те и другие заинтересованы в управляемом конфликте, чтобы решить внутренние проблемы. Все начнет сходиться к этому как раз к 2025–2026 годам с обеих сторон. И будет стоять вопрос: что делать дальше? И тут ситуация противостояния с Россией для США и Запада в целом становится критичной, так как она оттягивает ресурсы. Они должны будут придумывать решение. К этому времени они дальше откладывать не смогут.

Мы говорим именно о противостоянии с Западом. Не нужно пытаться воспринимать это так, что СВО будет длиться до 2025–2026 годов. Нет. Мы говорим о том, что признать некое положение, зафиксировать его объективно США будут готовы не ранее 2025–2026 годов. Этого не нужно бояться, поскольку вхождение Прибалтики в Советский Союз они не признавали десятилетиями, но это никому жить не мешало. Надо понять, что спокойных и мирных отношений до этого периода не будет.

— Вы говорите, что к тому времени мы будем оттягивать их ресурсы. Но, чтобы вступить в противостояние с Китаем, ресурсы стоит накопить. Мы же, получается, тратим их сейчас.

— Они их особо не тратят. Америка сейчас практически не участвует в противостоянии. Она обходится минимумом, заставляет тратить ресурсы страны Европы, которые сейчас фактически разоружают и уничтожают об Россию, делая их полностью беззащитными в будущем. Ресурсы дальневосточных стран, которые понадобятся для противостояния с Китаем, сейчас не тратятся. В 2024–2025 годах, когда станет понятно, к чему идет, Америка начнет сокращать свое присутствие в Европе. Как в свое время США ушли с Ближнего Востока, из Центральной Азии, так же будут уходить из Европы, потому что Россия не претендует на статус гегемона, а Китай претендует. Поэтому КНР надо ограничивать и обрубать. Китай более серьезный, более болезненный и неприятный для будущего США.

Признать сейчас независимость России США могут, но для них это падение статуса, еще бо́льшая фрагментация мир-системы. Что с этим делать, они не знают, у них нет альтернативы. Да, можно зафиксировать убыток, но тогда нужно предлагать какой-то другой план, который будет играть в плюс. У них этого плана нет. У них была попытка через инклюзивный капитализм, борьбу с глобальным потеплением и принудительную медицину изменить принципы глобализации. Сейчас у них это не получается. Тот проект приостановлен, в конце 2021 года это было зафиксировано, а ничего нового нет. Поэтому просто так признавать Россию независимой нельзя. Им проще подвесить ситуацию и ждать, не обращая внимания. Да, становится чуть хуже, но они не фиксируют убыток. Именно поэтому ситуация сейчас висит.

— Значит, она может в таком состоянии зафиксироваться на долгие годы?

— Нет. Я уже объяснил, что 2025–2026 годы — это тот предел, за который они не могут выйти с такой ситуацией просто по причине того, что у них очень серьезный вызов со стороны Китая и они должны будут мобилизоваться туда. Тогда встанет вопрос, готовы ли обе страны к противостоянию. Если одна из сторон не готова, тогда это отдельный разговор. Но, скорее всего, обе будут подготовлены и станут пытаться начинать играть в противостояние. Обеим сторонам нужна война, долгая, нудная, но не критическая, не на уничтожение и контролируемая. Обе стороны на это будут идти.

— Это все будет в рамках конфликта из-за Тайваня?

— Нет. Тайвань — это ерунда, мелочь. Речь будет идти о полном переформатировании всей Юго-Восточной Азии. Китаю, для того чтобы выжить, надо взять под контроль весь Индокитай, уничтожить экономики Японии, Кореи и Вьетнама или изолировать их. Также взять Индонезию, далее пробить коридор через Пакистан к нефти Персидского залива, обходя проливы, изолировать Индию. В идеале выйти на просторы и начать брать под контроль Австралию.

Тайвань — это ерунда, которая не имеет отношения к серьезным вещам. В этих условиях США нужно будет принимать решение. До того момента они могут зафиксировать ситуацию, но, чтобы это сделать, необходим какой-то план, программа, которая позволит улучшить статус, поднять связность мир-системы, что-то предложить миру. Ничего предложить миру они пока не могут. Поэтому ситуация подвисла.

«Бесполезны разговоры о том, что надо во что бы то ни стало сейчас наступать. Нет, друзья. Время не поджимает» Фото: © Komsomolskaya Pravda / Global Look Press / www.globallookpress.com

«Новороссия, начиная от Сум, Чернигова и до Одессы — эти территории будут забраны»

— Давайте вернемся чуть назад и договорим о спецоперации.

— Если мы говорим о том, что происходит на территории бывшей Украины, то конкретные операции и прочее — это вопросы к военным специалистам о том, когда легче наступать. Я исхожу из того, что время нас не давит. Когда я говорил, что нам желательно все завершить до конца 2023 года, логика была следующая. Это был конец 2022-го, когда мы понимали, что ВПК еще не запущен, для этого потребуется минимум полтора года. То, что мы наблюдаем сейчас, — даже намека на это нет. Если мы возьмем квартальные отчеты западных головных компаний, через которые все равно будут проходить объемы заказов, начиная от Boeing, Lockheed и заканчивая европейскими вроде Rheinmetall, у них нет ничего нового. У них капитализация вырастает в разы за счет того, что портфель заказов увеличивается, и они ждут его увеличения, но финансовые квартальные отчеты находятся на том же уровне. Например, они вышли на доковидный уровень, но нет кратного роста ни по выручке, ни по изменению рентабельности, нет увеличения капитальных вложений, то есть строительства новых заводов. Мы понимаем, что они живут в той же логике, что была. Значит, ВПК не раскручен, соответственно, у нас есть время, еще полтора года не запустят. А с учетом фактора выборов в США и того, что оружейники являются одними из основных лоббистов (их устраивает, когда идет постоянный портфель заказов и не нужно выпускать больше, поскольку все придется перестраивать), они не дадут это изменить. Мы понимаем, что ближайшие полтора-два года они ВПК не запустят, даже если сильно захотят. Возникает вопрос: могут ли? По многим вопросам не могут, потому что нет ни людей, ни материалов, ни ресурсов — ничего нет. Вместо завода, который выпускает 10 сверхсовременных, дорогущих, универсальных, супербесполезных устройств, нужно выпустить 100 более простых. Для этого надо строить новый завод, потому что старое уже все убрано, оптимизировано, искать людей, оборудование и далее по списку. Получается, что у них нет вариантов. В это все упирается.

Поэтому бесполезны разговоры о том, что надо во что бы то ни стало сейчас наступать. Нет, друзья. Время не поджимает. Когда я говорил, что до конца лета будет волна наступления, а дальше обратная, когда нам надо решать вопросы, то теперь можно сдвигать это исходя из природных условий, запасов, понимания, что там ничего нет. То, что сотворил киевский режим вместе с руководством НАТО по Артемовску и приазовскому сражению, — это, с точки зрения вменяемого человека, ужас. Устроили на пустом месте мясорубку с соотношением потерь 1 к 10, всех, кого смогли, уничтожили о русскую стенку. Это странный вариант. Зачем убивать? Зачем сидит Зеленский для этого маразма?

400 тысяч погибших — это нижняя оценка. Добавляя туда раненых, покалеченных, не готовых к продолжению службы, мы понимаем, что у них заканчивается мобилизационный ресурс. Речь идет не о военном ресурсе. Тех, кто был изначально, наиболее боеспособные части, уничтожили в первые месяца полтора. Дальше шло уничтожение кадровой армии — первые полгода. И мы думали, что все уже, за голову надо хвататься. Нет, они сейчас уничтожили почти весь мобилизационный ресурс, а также все оружие, причем не только то, которое было припасено, а скупили со всего мира старое советское оружие. В Европе осталось оружия меньше, чем уничтожено на полях сражений. Просто других вариантов нет — ВПК не запущен. Сейчас они передают уже старое натовское оружие, но людей просто нет.

В понимании нормальной подготовки они должны были окопаться, сесть в оборону и готовиться. А они зачем-то бежали вперед, убивались об стенку, и сейчас уже никого нет. Если мы начинаем считать не статистические фантазии, а смотрим по потреблению хлеба, соли и других вещей, которые более-менее позволяют по всему миру оценивать численность, то понимаем, что текущая численность населения на подконтрольной киевскому режиму территории — это 12–15 миллионов человек. Добрая часть их уже мобилизована, многие разбежались, плюс в возрастной категории 18–45 лет была большая демографическая яма. Поэтому мы понимаем, что еще несколько сотен тысяч они соберут, но на этом все. Притом это неподготовленные люди. Чтобы человек приобрел хотя бы минимальные механические навыки, надо заниматься на полигоне минимум четыре месяца. Сержанты готовятся полгода, потому что их надо хотя бы чему-то научить. Офицеры готовятся несколько лет. Там ничего этого нет. При этом мы говорим об обычных войсках, а не о летчиках и артиллерии, которых надо готовить еще дольше. Мы понимаем, что, по сути, сейчас идет перемалывание того, что они могут, в этих чудных попытках наступать, когда надо было в самом начале окопаться и не выходить.

— Значит, нам можно никуда не спешить?

— Мы получаем ситуацию, когда у России не поджимает время. Тогда зачем спешить? Россия четко показала, что вопрос на уровне выборов ее не очень интересует, спешки нет. Поэтому идет добивание, и есть понимание, что Запад сейчас не готов фиксировать ситуацию. О заморозке никто не говорит, корейский сценарий невозможен, возможен вьетнамский с полным уничтожением до тех пор, пока Запад не будет готов к нормальным переговорам, а это будут 2025–2026 годы. Или они придумают в рамках мира другой проект, либо мы ждем этого.

У нас сейчас, как я понимаю, будут ждать холодов, чтобы не рисковать. Плюс добрая часть техники, оснащения, вооружения на это не рассчитана. А далее, собственно говоря, будем ли мы ломиться через то, что есть? Нет. Зачем, когда есть возможность взять все большим охватом, подготовленными войсками, когда есть паритет по численности плюс приоритет по армии, снарядам? Далее никто не будет штурмовать города. Брать громадные города не имеет смысла, их просто окружают полукольцом, а дальше все просто: все мотивированные и готовые воевать уже погибли, причем давно. Поэтому как только будет понимание, что начнется полуобхват города, то все, начиная от чиновников и заканчивая офицерами и сержантами этих чудных войск, побегут на Запад. Им оставят коридор, чтобы убежать, как это было в Сирии. Для оставшихся вариант устраивать Брестскую крепость, чего им никто не даст, либо радостно сдаваться. Добрая часть просто сдастся.

Потом возьмем Левобережье. Возникает вопрос: что дальше? Скорее всего, будет обмен территориями. Например, я не вижу смысла в лоб брать Одессу, если можно взять всю Малороссию с половиной Киева, Полтавой и прочим и произвести обмен территориями. Мы фиксируем дикие земли, отрубаем от моря, и на этом все: можете жить дальше, когда у вас нет ни экономики, ни людей. Плюс транснациональные корпорации уже ликвидационную комиссию присылают, чтобы посмотреть, что там еще можно вытащить. Нас это не особо волнует, потому что законы пишутся победителем. Если мы не признаем законность того, кто и что напродавал там, то считаем их недобросовестным покупателем. Такие вещи бумагами не прикрываются. Мы наблюдали, что, после того как были реквизированы золотовалютные резервы, Запад объявил дефолт по своим обязательствам. Это были не вклады, а их облигации, которые они отказались обслуживать. Это называется дефолтом. Разговоры о правах более не работают: сейчас мы прикроемся бумажками и продадим это транснациональным корпорациям. Ребята, это уже никого не интересует. Вот вам экологический и прочие ущербы, в 5 раз превышающие стоимость активов, пожалуйста, оплатите, и тогда это остается вашим. Нет — свободны. Нужно понимать, что все будет жестко.

Поэтому Новороссия, начиная от Сум, Чернигова и до Одессы — эти территории будут забраны. Где-то напрямую, а где-то будет размен. Остальная территория — дикие земли, живите как хотите, демилитаризация, денацификация. И ждем, когда Запад будет готов подписывать какие-то соглашения и фиксировать.

«Поляки мечтают об увеличении армии до 300–400 тысяч человек к 2030 году. Они это уже проходили, в начале Второй мировой войны так же готовились» Фото: © Attila Husejnow / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Если они сейчас введут на Украину войска, они будут последними, в Европе больше армии нет»

— Вы говорите о 2025-м, когда уже пройдут выборы президента США. Есть мнение, что нам придется договариваться с новой администрацией США.

— Мы не будем ни с кем особо ни о чем договариваться по одной простой причине: с той стороны нет желания ни о чем договариваться. С той стороны нас интересует признание нашей независимости. Как в свое время Британская империя признала независимость США, так и мы хотим, чтобы они признали независимость России от глобального центра. Да, этот центр умирает, его не будет. Нас не интересуют переговоры, они к ним не готовы, нам это не нужно, а время работает на нас. Потому ситуация в военном плане будет затухать. Они оказались не готовы вводить европейские военные части, и слава богу. На этом все.

— Я как раз хотела спросить, нет ли рисков расширения конфликта? Например, поляки давно рвутся.

— У Европы толком нет армии. Те же поляки мечтают об увеличении армии до 300–400 тысяч человек к 2030 году. Они это уже проходили, в начале Второй мировой войны так же готовились. Сейчас есть 135–145 тысяч, вычитаем оттуда охранников, бухгалтерию, технический персонал и получаем очень небольшое количество — несколько десятков тысяч реально военных, которые должны как-то территорию контролировать. Самые боевые и пассионарные погибли, поехав на Украину добровольцами.

Увеличить армию — это не просто набрать людей. Необходимы военные училища для офицеров, надо подготовить младший офицерский состав, дать ему опыт, и тогда уже можно набирать рядовых, потому что по-другому это набор гражданского сброда, который ничего не умеет и не знает. Для таких программ надо лет 7–10, чтобы нормально армию привести в порядок. Они только сейчас начинают об этом говорить. А вопрос идет о кварталах, максимум два-три года. У них нет 10 лет, чтобы сделать по-хорошему.

Посмотрите, кто является руководством европейских армий. До тех пор пока эти непонятные создания неясного вида будут руководить армией, ничего не будет. До тех пор пока брутальные мужики, прошедшие через военные конфликты, опять не станут во главу, пока не начнут выстраивать всю армию, зачистив ее голову, говорить о чем-либо бесполезно. Даже те, кто получил опыт в боях на Украине, возвращаются обратно в эту толерантную среду, а им говорят: «Вы противные токсичные животные, говорите нам неприятные вещи, поэтому идите в отставку. У нас тут 50 полов. Мы не хотим с вами общаться». На этом все попытки реформировать армию в Европе заканчиваются. До тех пор пока голову не поменяют, все остальное бесполезно. Люди будут просто возвращаться, смотреть и уходить оттуда. Эту задачу даже не начали решать.

Поэтому, если они сейчас введут на Украину войска, они будут последними, в Европе больше армии нет. Милитаризация Европы в 2–2,5 раза ниже средней по миру, не считая Африки. Это для понимания уровня, насколько там все слабо. Все, что смогли, они уже отправили на уничтожение киевскому режиму. На этом все закончилось.

«Возможно, что будет победа республиканца, но не Трампа, и сделать что-либо ему будет очень сложно» Фото: CC BY 2.0, commons.wikimedia.org

«США нужен военный переворот, заговор генералов, которые возьмут власть в свои руки и сделают зачистку»

— Вы пишете, что в 2024 году США будут ориентированы на внутреннюю ситуацию, а не на внешнюю. Также в 2020-м вы писали, что там возможна гражданская война. А уже 2023 год.

— Они сейчас уходят от сюжета гражданской войны. Чтобы она была продуктивной, необходимо, чтобы сейчас побеждал Трамп, чтобы он быстро гражданскую войну запускал и быстро выигрывал. Это маловероятно, поскольку элиты не хотят возвращения Трампа. В англосаксонских элитах консенсус, что он слишком жесткий. Поэтому возможно, что будет победа республиканца, но не Трампа, и сделать что-либо ему будет очень сложно. Это вариант, который более-менее всех устроит.

Дальше начнется проблема в том, что им нужна чрезвычайная ситуация и перезагрузка. Им сейчас необходима не столько гражданская война. Есть другой вариант, он более красивый и менее типичный, — военный переворот в 2027–2030 годах. США нужен военный переворот, заговор генералов, которые возьмут власть в свои руки и сделают зачистку. Это последний шанс на спасение Америки отцов-основателей — фактически использовать внешний конфликт, чтобы измениться внутри.

Когда мы говорим о заинтересованности США в войне с Китаем, долгой, на несколько лет, это оно и есть. Одно дело, когда говорится, что происходит что-то неблагоприятное, поэтому давайте чрезвычайную ситуацию. Другое — когда пара авианосцев потонула и кадры их гибели облетают все СМИ, нация в ужасе, требуются чрезвычайные меры, они их получают и начинается зачистка. То есть смесь Перл-Харбора и 11 сентября. Тогда очищение возможно. Этот вариант красив, он нехарактерен для культуры и логики США, но будет их спасением.

Гражданская война сейчас купирована, а военный переворот… Тут неважны выборы даже, конфигурация меняется. С одной стороны, это будет инспирированный самим президентом вариант или, грубо говоря, будет заговор штабов, которые потребуют себе полномочий, и все эти чудные депутаты за это проголосуют. Речь идет о выживании нации. Америка отцов-основателей гибнет, для выживания им нужно что-то подобное. Самый красивый вариант чрезвычайщины — военный переворот.

— Если они не воспользуются этим шансом, то во что превратится Америка?

— Тогда Америка отцов-основателей гибнет. В начале 2030-х годов становится большой частью Ибероамерики, Латинской Америки. Восточное побережье потихоньку откалывается, наиболее населенные куски. Там происходит объединение в некую большую Канаду, которая будет большой региональной державой, но не более, то есть частью Британии. Америка исчезнет в том виде, в котором сейчас есть. Транснациональные корпорации радостно оттуда переедут в Австралию, куда и основная элита. Когда мы говорим о варианте Ибероамерики, мы понимаем, что десятки миллионов WASPs (White Anglo-Saxon Protestants, белые англосаксонские протестанты, — прим. ред.) будут уезжать в Австралию (больше некуда), чтобы устраивать новую жизнь.

— То есть новой Америкой станет Австралия.

— Новым центром англосаксонского мира. Она поверх всех сценариев.

— Будет ли это новый гегемон? Или глобальный мир окончательно рушится?

— Современный глобальный мир не может перегрузиться. Новая мир-система не может образоваться, потому что мир стал очень связанным. Не получается сформировать новую метрополию, слишком быстро все научные, военные, технические открытия, силы расползаются по миру. Это первый вариант.

Второй — окончание капитализма, которое сейчас и происходит, то есть капиталистическое расширение не работает больше.

— А есть идеи, что будет дальше?

— Об этом я написал в своей книге. Там расписаны все варианты, которые есть для мира, для конкретных больших игроков, стран и континентов. Какой из них будет? Бог дал человеку свободу воли — смотря куда повернем. Но варианты ограничены и прописаны.

«Мы создаем свой панрегион, будем метрополией большого куска земли»

— Вы считаете, что глобальный мир распадается на панрегионы…

— Мы идем сначала к многополярному миру. До 2027 года все будут верить, что он возможен, то есть будет противостояние двух парадигм — многополярный мир и однополярный мир. В 2027-м станет понятно, что глобализм перегрузить не получается и многополярный мир становится фикцией. По сути, будет противостояние двух логик — многополярного мира и мира панрегионов, то есть больших замкнутых регионов. И Россия станет одним из панрегионов.

— То есть все-таки не приложением к какому-то панрегиону?

— Мы создаем свой панрегион, будем метрополией большого куска земли.

— И что мы можем предложить этому большому куску земли?

— Мы не будем ничего предлагать. Уходите от этой логики! Как мы можем купить верность? Нет, друзья. Что они могут нам заплатить за защиту? В современном мире на первом месте стоит вопрос защиты. Никого не надо будет убеждать стать вашим союзником. В мире реал-политик правит исключительно сила. И вопрос будет стоять: что вы нам, ребята, готовы заплатить, чтобы мы защитили вас от хаоса и помогли как-то сохраниться? Мы не будем ничего предлагать. Это их проблемы. Не хотите — не надо. В следующий раз предложение будет более дорогим.

— Разве сейчас к нам кто-то обращается с такими просьбами о защите?

— Значит, потом будет дороже. Мы живем в эпоху распада глобального мира. Бо́льшая часть этого не понимает, пытается играть в многовекторность, а за это придется платить в разы больше, чем сейчас можно получить плюсов. Это мало кто понимает.

Есть ли союзники у Китая? Нет. Ни у кого из больших стран, претендующих на формирование панрегиона, нет союзников. Тот, кто приходит сейчас в союзники, может на многое претендовать. Поэтому, друзья, когда начнет все валиться, вы будете приходить и платить, уговаривать защитить вас. Вот какая логика будет.

«Турки попытались проводить сверхавантюрную имперскую политику без ресурсов для этого. В итоге там, где можно было выжить за счет сплоченности, наоборот, начнется серьезный внутренний раскол, причем не политический, который сейчас виден» Фото: Общественное достояние, commons.wikimedia.org

«Любое ослабление власти Эрдогана, что-то случается, и Турция идет под распад»

— Значит, отдельными панрегионами будем мы, Китай. А кто еще?

— Индия может такой панрегион создать. Есть вариант по США — сохранятся или нет. Есть на удивление неплохой вариант Британии — часть Западной Европы плюс Австралия. Есть вариант формирования большого панрегиона Ибероамерики — большое метагосударство. Из тех, кто более-менее гарантированно станет панрегионом, — все.

Далее есть региональные державы, которые не смогут выйти на нужный масштаб, необходимый для того, чтобы в будущем перейти в 6-й технологический уклад. Нужно от 250 миллионов до 500 миллионов индустриального населения для локализации технологий четвертого и пятого укладов — машиностроения и микроэлектроники. Если оставлять микроэлектронику текущую, то 900 миллионов. Если оптимизировать, то можно меньше. Есть такие варианты региональных держав: Иран, может попытаться Япония, объединенная Корея. На этом все. Европа не сможет построить что-то сильное.

— А Турция?

— Она в ближайшие годы идет под распад из-за перенапряжения, из-за больших внутренних проблем и сверхавантюрной внешней политики. Они сожрали все ресурсы и запасы, какие были, не решив вопросы внутри страны. Турки попытались проводить сверхавантюрную имперскую политику без ресурсов для этого. В итоге там, где можно было выжить за счет сплоченности, наоборот, начнется серьезный внутренний раскол, причем не политический, который сейчас виден. Речь идет о других вещах.

— Каких?

— Сколько реально в Турции турок? Гунно-кипчако-огузские народы составляют порядка 40 процентов. Все остальные — курды, крымские татары, черкесы, криптогреки криптоармяне и далее по списку. Реальных тюрок там всего процентов 40, и они это прекрасно понимают. Когда будет раскол, все начнет закручиваться.

В Турции есть четыре проекта построения будущего, которые друг другу противоречат. С одной стороны, это попытки создания тюркского каганата. Далее — Османская империя, где армяне и греки были элитой. Также попытки играть в вариант исламского халифата — объединить всех мусульман. И кемалийская светская Турция тоже никуда не ушла. В итоге все это объединялось внешнеимперской политикой, которую проводил Эрдоган, и внутренние проблемы ему удавалось этим решить. Больше глушить их нельзя.

Турцию выкинули отовсюду, куда она лезла. Турция пыталась играть в Ираке — выгнали, в Сирии — тоже. В Ливии минимально закрепилась, но в любой момент может случиться вплоть до того, что египетские войска туда войдут и не будет Ливии. Греция — нет. На Балканах Турция вроде как закрепилась, но пришел Китай, и ее уже там нет. В Средней Азии они пытались построить тюркский мир, но два года назад фальстарт в Казахстане, и это обнуление их сетей. Они еще раз попробуют, но это уже будет игра на уничтожение Средней Азии. Сейчас они полезли в Закавказье, но это локальный момент, который ничего не дает в будущем. Плюс Россия и Иран, немного разобравшись с текущими делами, эту ерунду будут давить, причем жестко. Вот мы и получаем ситуацию, когда серьезных внешних побед за 20 лет особо нет, как и никаких амбициозных планов. Турция куда-то залезала, ее выкидывали, оставалось краткое ощущение успеха, которое быстро забылось.

Турция оттягивает экономический крах. Если ей удастся выдержать до 2027 года, не распасться, то это будет серьезный заход. Но это будет очень сложно. Сейчас любое ослабление власти Эрдогана, что-то случается, и Турция идет под распад, потому что ее начинают раздирать в разные стороны. Эрдоган балансирует, но возможности ограничены.

— Хотя много рассуждают о влиянии Турции на российские мусульманские регионы.

— Наивность и мечты не являются основами геополитики. В 1990-е годы был проект «Русский ислам», который пытался продвигать Гейдар Джемаль. Но этот проект убил исламовед Роман Силантьев, который показал состояние уммы в России, где мифы, а где реальность. Тогда оказалось, что ни о каком массовом переходе речи не шло. Когда процентов 10 этнических мусульман стали православными, то с обратной стороны было на порядок меньше, причем мы чуть ли не поименно всех знаем, так как они умудряются проскакивать во всех террористических сводках. И эта тема была закрыта.

У Турции была попытка строить тюркский каганат. Те люди, которые в тюркоязычных странах искренне рассуждают о Большой Турции, не понимают, под что подписываются. По сути, они подписываются под уничтожение собственного народа в культурном плане, поскольку у турок в языке нет понятия «тюркский». Это единое слово с «турецким». В их понимании тюрки должны стать турками, то есть забыть свои языки, традиции, которым более тысячи лет. Вместо этого они предлагают взять 500-летнюю историю отдельных племен, которые пришли в Турцию, перейти на единое написание, на единый литературный турецкий язык. Они к этому шли несколько поколений. Если мы посмотрим на османский язык, то он очень сильно отличается, там 80 процентов корней были персидскими, арабскими, армянскими. Они язык аккуратно переделывали, возвращая к тюркским корням, потому что османский язык татары или узбеки не поймут, а турецкий более-менее понимают. Так что они шли к тому, чтобы всех сделать турками. Эти мысли были сильны, пока не выяснилось, что в Турции экономика сверххрупкая, когда произошло падение лиры. И стала закрываться эта тема новой Орды. По сути, это было предательством по отношению и к России, и к тюркским народам, поскольку предлагалось собрать воедино все тюркские народы в Средней Азии, присоединить Турцию и лет через 20 получить большую турецкую нацию. Слава богу, этот проект закрылся. Я один из тех, кто объяснял его последствия. Но остались реликты людей, которые не понимают.

Это так же, как если мы смотрим выступления разных глобалистов, там до сих пор видим рассказы об инклюзивном капитализме, глобальном потеплении. А если мы возьмем концептуальные вещи, скажем, Шваба, там прямым текстом написано в начале 2022 года, что проект не прошел, дальше лет 30 будем перестраиваться. Но люди, у которых нет другой повестки, продолжают говорить о глобальном потеплении. Они на нижнем уровне, о них забыли. Эти люди, которые призывают сейчас к созданию тюркской нации и прочим вещам, — о них просто забыли и не сказали, что там будет. Потому это их проблемы, их уровень интеллекта и понимания процессов. Но статьи о сепаратизме, разжигании вражды и прочее, если они переступают, никто не отменял.

«В Китае на самом деле боятся распада, понимая, что нет единых ханьцев»

— В начале нашей беседы вы сказали, что у Китая внутренних проблем больше, чем у Штатов. Какие это проблемы? Есть ли риски распада Китая, гражданской войны и прочего?

— Экономика Китая, вместо того чтобы заниматься масштабированием, сбрасывать проблемные активы, ресурсы, удерживает все воедино. Это хорошо, когда у вас есть кризис, когда вы можете пересидеть и потом аккуратно зачистить. Но проблема в том, что у нас катастрофа, а не кризис, поэтому запасов и ресурсов не хватит, чтобы удержать. Потому Китай — это хрупкий лед, который в любой момент может пойти трещинами и разлететься. Он будет весь падать. Проблема Китая в том, что экономически они бы трудности выдержали (многие страны сейчас будут проходить через беды, сложности, падение экономики в 50 процентов), если бы страна была внутри монолитна.

Когда нам рассказывают, что 91 процент населения Китая — ханьцы, то нам врут. Нам рассказывают официальную версию Пекина. Понимание китайских диалектов (их от 7 до 10) — это примерно, как сказать, что есть романский диалект европейского языка, а внутри него есть диалекты французского, испанского, каталонского, итальянского. Так на самом деле китайцы относятся к диалектам. У них единое иероглифическое письмо, за счет этого они понимают друг друга. Севернокитайский язык, мандарин, обычно знают, но это отдельные народы. Реально китайцев, говорящих на севернокитайском языке, в котором еще куча вариантов, всего 61 процент. И весь юг от Шанхая и дальше — это южнокитайские народы, которые другие и по крови, и по языку. Они друг друга не понимают. Это примерно как шведский и французский — что-то общее есть, какие-то корни, но это все равно непонимание.

Проблема Китая состоит в том, что, получая экономическое обрушение, он сталкивается с тем, что внутри разнороден. Плюс китайские элиты тоже разнородны, они привязаны к своим языкам, провинциям, поэтому начнут растаскивать Китай на части, как растаскивали Советский Союз в свое время. Они изучали опыт, поэтому, когда говорят о распаде, с точки зрения 91 процента ханьцев, распада быть не должно в принципе, максимум могут отпасть Тибет и Синьцзян-Уйгурский округ — дальние малонаселенные провинции. Все остальное должно быть вместе. Монолитные, моноэтнические государства так не распадаются, нет внешних сил, способных их разорвать. Но в Китае на самом деле боятся распада, понимая, что нет единых ханьцев, в каждой провинции свои элиты. Поэтому у КНР серьезные проблемы, ей нужна пересборка.

Также у Китая есть проблема богатых и нищих провинций, где людям приходится жить на подножном корме. Эта социальная катастрофа вместе с внутренним напряжением может сыграть на развал Китая. Потому им нужна война, чтобы все мобилизовать, перестроить экономику. Длинные, нудные военные действия — им необходимо что-то такое, как в свое время в период Ирано-Иракской войны создавался современный Иран. У Китая другие варианты просто не работают, иначе начнется раскол.

— Почему они до сих пор тянут? Нельзя ли уже сейчас запустить войну для сплочения внутри?

— Потому что хочется запасы сделать, усилить структуру. Если сейчас, не добившись даже внутриполитического консенсуса, начинать военные действия, то это рискует перейти в неуправляемый статус и привести к полному распаду, краху. Плюс у них еще есть надежда, что им дадут возможность быть первыми. Все их планы в том, что через 10 лет естественным экономическим путем они станут мировым гегемоном. Они искренне надеются, что проскочат. Пока они будут надеяться, стараться оттягивать противостояние, плюс понимая, что США и компания тоже слабеют. Так что тут все настолько закручено, что поймать момент, когда это будет выгодно тебе и невыгодно противнику, практически невозможно. Поэтому каждый пытается затянуть, подвесить ситуацию в надежде на то, что что-то выйдет.

— Тем не менее вы полагаете, что так они смогут удерживаться только до 2027-го?

— 2025–2026 годы станут критичными, и надо будет принимать решение. Или начинаются деградационные процессы, уже неуправляемые, или их надо брать под контроль.

— Вы говорили, что и США, и Китаю нужен управляемый конфликт. В чем будет заключаться эта управляемость?

— Просто перестройка всей экономики.

— Как вы отметили в самом начале, Китай тоже претендует на статус гегемона. Но может ли он предложить что-то прокитайское всему миру?

— Нет. Китай может предложить будущее только для китайцев, что он и делает. Все их рассказы о глобальных инициативах «Один пояс — один путь» — это мир будущего для китайцев, где они словами забалтывают, не давая ничего нового. Им нечего предложить.

«Нам необходимо после завершения событий на Украине перетаскивать вооружение и все остальное на Дальний Восток, формируя там сильный укрепрайон» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Европа в 2027–2028 годах распадается и терпит крах»

— Вы говорили, что Россия может стать отдельным панрегионом. Но хватит ли у нас населения, чтобы им стать?

— Речь ведь не о том, чтобы все были русскими. Речь об экономической системе: подконтрольные территории, унии, союзы и прочее. Фактически речь идет о том, что Европа в 2027–2028 годах распадается и терпит крах. Социально-экономическая катастрофа у них вовсю будет в 2024–2025 годах, а дальше — фрагментация всего и вся. И мы сможем забрать столько, сколько нам нужно. Никакой Средней Азии, конечно, не будет. Весь ближний круг мы заберем. Восток, центр Европы, Балканы — вероятный вариант. Плюс отдельные анклавы. Даст бог, получится взять единую Корею. Но это очень красивая картинка, фактически сразу гарантия перехода в 6-й технологический уклад. Корею будут стараться никому не отдавать. Плюс есть риски, что ее во время противостояния США с Китаем просто уничтожат с двух сторон, но это отдельная история.

— Мы не будем участвовать в том противостоянии?

— Нет. Нам необходимо после завершения событий на Украине перетаскивать вооружение и все остальное на Дальний Восток, формируя там сильный укрепрайон, чтобы, когда это все начнется, никому даже в голову не пришло сюда лезть. Плюс должна быть готовность применять тактическое ядерное оружие по отдельным японцам.

— По японцам? Японцы такую историю уже проходили.

— Есть другие виды оружия, которые еще ни на ком не применялись. Кажется, в 2018 году холдинг КРЭТ рассказывал, что они перешли к опытно-промышленной эксплуатации электромагнитного оружия. Японцы имеют все шансы испытать его на себе, если вовремя не осознают последствия, а их будут подталкивать к разрастанию противостояния. США нужна война троянского типа.

— Но сами они будут в ней принимать участие? Или снова руками других?

— Это зависит от того, кто сейчас победит на выборах, насколько им нужна будет перестройка. Есть ситуации, где они напрямую влезают, а есть такие, где просто поставляют оружие и поддерживают тлеющий конфликт.