«Все еще есть те, кто занимается гуманитаркой, нигде не работает и живет на собранные с людей деньги»

Юрий Суворов: «Каждому бойцу не нужно по антидроновому ружью, достаточно на одно подразделение двух-трех. Один ловит беспилотник, второй — с другой позиции перекрывает, третий — уже сажает» Фото: Станислав Шемелов

«Наши Кулибины тоже не сидят на месте, постоянно что-то новое придумывают»

— Юрий Андреевич, вы на днях вернулись из очередной поездки на фронт. Где были?

— Да, буквально две недели назад вернулись. В эту поездку у нас было порядка 13 точек, куда мы завозили гуманитарку. Проехали почти вдоль всей линии: начиная с Изварино, далее по Луганской и Донецкой областям, потом свернули на Запорожье и пошли на Херсон.

— Как наши ребята поживают?

— Ребятам сейчас очень нужны теплые вещи. Носки, трусы — их на передовой стирать негде, все просто сжигается. Еще нужны теплые печки. Потому что вдруг если где-то завалило блиндаж, то раскапывать и доставать по понятным причинам никто ничего не будет, конечно. Также идут постоянные потери по тепловизорам, «ночникам» (прицелам ночного видения — прим. ред.), квадрокоптерам. Как раз сейчас мы заходили в Херсонскую область, так там после спуска Днепра образовались островки между протоками, за которые ведутся бои. И они, и наши пытаются на них закрепиться под обстрелами.

— По сводкам так и не скажешь, что сейчас на херсонском направлении идут столь активные боевые действия.

— Идут-идут. Когда мы заходили, наши ребята, разведчики, как раз были на боевом задании. Вышли только после того, как мы вернулись в Казань.

Юрий Суворов, союз десантников РТ: «Не все вернутся в нормальном состоянии. Кто-то ударится в пьянку»

— Получается, не застали их. Какие у наших разведчиков там потребности?

— С машинами проблемы. В марте мы отгоняли им «Ниву», а уже в июне или июле по ней был первый прилет. Когда они выходили [с линии боевого соприкосновения], то прилетела «Баба-яга» и просто уничтожила всю технику.

— Что за «Баба-яга»?

— Это огромный такой квадрокоптер, ребята так прозвали его за большие размеры.

«Ребятам сейчас очень нужны теплые вещи. Носки, трусы — их на передовой стирать негде, все просто сжигается» Фото: ©  Виталий Тимкив, РИА «Новости»

— У нас такие есть? Развивается как-то данное направление?

— Наши ребята тоже не стоят на месте. Разрабатываются новые программы по прошивке квадрокоптеров: от угона, от посадки врагом нашей техники. Был эпизод, как наши «разведосы» как-то раз отправляли «птичку» на разведку, так на нее просто тогда началась откровенная охота. Рассказывали, что уходили так, что просто на бреющем ходу стригли траву лопастями.

Дроны там — это расходники. Постоянно просят Mavic. Мы все удивляемся: присылаем им Mavic, а его тут же через неделю уничтожают. Есть альтернативы, китайские аналоги, которые ничуть не хуже по качеству, по некоторым характеристикам даже лучше. Есть такие, которые после прошивки враг фактически перестает «видеть».

— С прошивкой есть трудности? Слышал, что не везде на передовой есть такая возможность, не везде есть и специалисты.

— Вообще нет никаких проблем. Что мы подразумеваем под передовой? Все подразделение туда не уходит же. Отдельная линия обороны отводится под штабы, пункты для починки техники. В предпоследний заход, в сентябре, мы отвозили антидроновое ружье в полк № 1231. Спросили потом у ребят, как они у них поживают, говорят нам: «А мы их чиним, все в порядке». Отвозят в Донецк, там чинят, перепаивают, перепрошивают, и вперед — опять на передовую.

Некоторые наши производители запатентовали свое производство этих ружей, продают, задирая цены. А есть ребята, которые такие «утюжки» производят — они похожи на утюги, тоже сажают дроны прицельным лучом.

— Они дороже?

— Нет, они дешевле. Грубо говоря, 160–300 тысяч стоит антидроновое ружье, а такие «утюжки» — всего 50–60 тысяч.

«Дроны там — это расходники. Постоянно просят Mavic. Мы все удивляемся: присылаем им Mavic, а его тут же через неделю уничтожают» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Новые системы РЭБ появляются сегодня?

— РЭБ — это почти то же самое, что и антидроновое ружье, создают своего рода защитный купол. Они разного диаметра покрытия, разноканальные. Главное отличие в том, что РЭБ — устройство стационарное. После перехвата дрона очень легко получить артиллерийский прилет. С «утюжками» в этом плане проще — запеленговал, посадил дрон и убежал.

— На что больше спрос?

— На портативные большого спроса нет. Каждому бойцу не нужно по антидроновому ружью, достаточно на одно подразделение двух-трех. Один ловит беспилотник, второй — с другой позиции перекрывает, третий — уже сажает. Наши Кулибины тоже не сидят на месте, постоянно что-то новое придумывают.

— Да, видел, что уже для танкистов делают такие портативные чемоданчики…

— И чемоданчики, и ранцы. Этим занимаются как крупные фирмы, так и частники в России. Вот «утюжки» делают в Костромской области, наши танкисты нашли [поставщика].

— Еще одно новшество — это FPV-дроны. Вы такие отвозите?

— Вообще, возим китайские, они стоят в пределах 5–10 тысяч рублей. Единственная их проблема — сине-красная цветомузыка. Но это легко поправляется: берешь двусторонний скотч и заматываешь — все, вопрос решен. По характеристикам они такие же, как и Mavic, а цена несопоставима. И пеленговать его сложнее.

«Сейчас уже подключились те, кто сочувствует находящимся на фронте, кто-то финансово помогает. Очень много делают для фронта» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Очень много мышей, особенно после похолодания»

— А в бытовом смысле какие-то новые продвижения есть?

— Тоже приспосабливаемся. Например, кто-то придумывает новые тактические носилки, утепление под форму. Допустим, есть объединение волонтеров «Чистополь — фронту» на 4 тысячи человек. Там кто-то делает выкройки, кто-то шьет, кто-то маскировочные сети плетет. В Чистополе это движение очень мощно развито, буквально недавно им год исполнился. Они тоже не стоят на месте, постоянно что-то новое придумывают.

— Что значит «их 4 тысячи человек»?

— Это по району, каждое село задействовано. В первую очередь это те, у кого мужья ушли на СВО, мамы, братья, сестры. Сейчас уже подключились те, кто сочувствует находящимся на фронте, кто-то финансово помогает. Очень много делают для фронта.

«Думали, что в армии все есть. Но командиры уже с июля стали готовиться к зиме»

— Это единичный пример в Татарстане?

— Нет, конечно. Таких объединений очень много: Елабуга, Челны, Высокая Гора, Осиново. В Осиново даже два направления целых: «Осиново — фронту» и «Бойцам Осиново». Их все сейчас называют «сушистами». Это потому, что они сушат овощи, фрукты, травы, специи — все перемешивают, и получаются супы быстрого приготовления. Это такая альтернатива магазинной сухой смеси, но уже более качественная. Там и мясо присутствует.

— На передовой это нарасхват?

— Да. Боец приходит с боевых, а тут раз — и все готовое его уже ждет. Единственное, у ребят сейчас большие проблемы с хранением — очень много мышей, особенно после похолодания. Мы сами были свидетелями этого нашествия. Приехали на позиции к артиллеристам, одни из неопытных у меня спрашивают, где я буду спать. Отвечаю: «Наверху». А мне говорят: «Да ты чего? Там же неудобно, залезать надо, жарко…» Спал я в ту ночь, не укрываясь. И полночи слышал писк мышей, как они носились подо мной. На кухне, где мы сидели и ужинали, поставили две пластины с клеем — с каждой вышло по 15 мышей.

«Единственное, у ребят сейчас большие проблемы с хранением — очень много мышей, особенно после похолодания. Мы сами были свидетелями этого нашествия» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Была такая ситуация раньше?

— Всегда так было, с самого начала, но с похолоданием становится каждый раз похуже. Они (мыши — прим. ред.) хозяйничают на складах: летние или зимние вещи, которые сдаются туда, мышь просто уничтожает. У ребят и так проблемы со стандартной формой от минобороны. Когда они уходят на недели полторы на боевое задание, то вся форма просто изнашивается. Постирать, восстановить ее возможности нет. Сменку тоже не сразу раздобудешь. Приходится все это замещать.

— Как это?

— Получается, что закупаем. Нам активно помогают волонтеры, в том числе из Осиново — они и форму шьют, и маскхалаты. От волонтеров, конечно, очень многое сейчас зависит.

— Эта форма от волонтеров соответствует требованиям?

— Полевка обычная, тактическая. Она по цвету должна быть коричневатой, желтоватого оттенка. Вот из такого камуфляжа шьется форма и отправляется ребятам.

— А начальство не ругается из-за того, что все ребята «разношерстные» ходят?

— Там такого не происходит. Здесь, в России, они все однообразные, в единой форме. Когда формировался полк в Наро-Фоминске, то там сначала были требования быть одетыми по форме от минобороны. Здесь — да, а там уже нет таких четких требований. Самое главное — не быть белой вороной на поле боя.

«Когда формировался полк в Наро-Фоминске, то там сначала были требования быть одетыми по форме от минобороны. Здесь — да, а там уже нет таких четких требований. Самое главное — не быть белой вороной на поле боя» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Получается, перегибов с уставщиной нет?

— Нет, по крайней мере, пока мы в таких подразделениях не были. И вообще не слышал такого, чтобы за ленточкой были требования о единой одежде. Главное, чтобы не была броской и яркой.

— Какие настроения у ребят сейчас?

— Могу сказать так. Вчера были в суворовском училище, там тоже спрашивают: «Как там, на фронте, обстановка?» Я говорю: «Вот посмотрите на мою раскрытую ладонь, что увидите? Пять пальцев. Если схватиться за каждый, то все пять пальцев мы можем по отдельности поломать. А если соединить их в ладонь, то получится своего рода или меч, или копье». Так вот, это наши с вами ребята на передовой. Если сжал кулак, то это превращается в молот, которым куется сейчас наша победа.

Нормальные настроения, боевые. Ребята уже побывали в отпусках. Раз в месяц мы им посылки из дома привозим. Они, когда их получают, чуть ли не лицом в них падают, говорят: «Домом пахнет». Мы та ниточка, что соединяет их с родным краем, дает им понять, что они не брошены.

«Ищем спонсоров, которые готовы оплатить запчасти, а ремонт у нас своими руками производится. Водитель у нас техник, и он может все отремонтировать на коленке» Фото: © Кирилл Брага, РИА «Новости»

«Собирают сегодня все кому не лень. Но доходит ли это все до адресатов потом?»

— Сколько у вас всего подшефных подразделений?

— Статистики как таковой нет, каждый раз появляются новые. Вот перед этой поездкой бывшие ребята из ЧВК Вагнера заключили контракт с минобороны, сейчас находятся за Дебальцево. Они попросили у нас помощи, а там и артиллеристы, и минометчики. Танкистам помогаем тоже. Если в конце прошлого года мы вместе с союзом танкистов отвозили помощь для 1-го батальона из 10-го полка, то в этом году сформировали 2-й батальон. У них сейчас пока тоже фактически ничего нет, нужно помочь. И так постоянно кто-то новый появляется. У кого-то потребности постоянные, у кого-то разовые.

— По доставке есть какие-то проблемы?

— В этом проблем, в отличие от сборов, больших нет. По транспорту, по крайней мере. Хотя вот техника, на которой мы доставляем груз уже год, иногда ломается, ее приходится чинить. Одна поездка туда-сюда — пробег сразу увеличивается на 6 тысяч километров, и они наматываются далеко не по асфальту. Хотя на качество дорог сейчас грех жаловаться, от границы до Донецка — везде новые дороги.

— От гуманитарки приходится отщипывать на ремонт транспорта?

— Нет, это отдельно. Ищем спонсоров, которые готовы оплатить запчасти, а ремонт у нас своими руками производится. Водитель у нас техник, и он может все отремонтировать на коленке.

«Бабушка приносит пенсию: «Купи что-нибудь, чтобы прям шарахнуть! До смерти хочу еще в Одессу съездить…»

— Вы сказали, что есть проблемы со сборами. В чем они заключаются?

— Допустим, собирали мы [деньги] артполку на «Нефопам», это такое сильное обезболивающее. Собирали взамен препарата, который имел свои побочные эффекты и был не столь эффективен для точечной боли. Полк — это сколько? 1,5 тысячи человек. И каждому нужно хотя бы по ампуле. Сбор получился на 156 тысяч рублей, плюс там на что-то другое еще было, на дорогу. Сроки поджимали, потому что полк уже сформировали и нужно было срочно закрывать заявку и отвозить ребятам «Нефопам». Средства не добрали, пришлось перекидывать из «дорожных». Мы закупили, отправили. Но потом здесь образовалась дырочка… В принципе, это рабочие моменты, постоянно приходится наверстывать, дополнять, такие дырочки закрывать. По сбору тяжеловато все идет. Собирают сегодня все кому не лень. Но доходит ли это все до адресатов потом? За других отвечать не могу, не знаю.

«Чего уж греха таить — есть крысы, которые отщипывают для собственного блага. И таких довольно много — процентов 10–15 точно есть. Они на эти деньги живут» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Вы сейчас о других волонтерских движениях, которые «оттягивают» благотворителей на себя?

— Да. Некоторые даже разочаровываются в процессе. Приходят к нам и говорят, что помогали таким-то, а отчетов человек никаких не получил. Чего уж греха таить — есть крысы, которые отщипывают для собственного блага. И таких довольно много — процентов 10–15 точно есть. Они на эти деньги живут.

— Как бороться с такими людьми?

— Представления не имею. Только в СМИ о них рассказывать, чтобы до людей доходило. Поймать его проблематично, потому что он как неуловимый Джо. Он никому не нужен, но если хочешь поймать — не поймаешь.

— Мне казалось, что спустя полтора года «рынок» гуманитарщиков сам очистился от таких..

— Не совсем. Все еще есть такие люди, которые занимаются гуманитаркой, нигде не работают, живут только на собранные деньги. Ему задаешь вопрос, а он говорит: «Ну я же не работаю, я же гуманитаркой занимаюсь». Для них это нормально.

«Нужны системе порядок и открытость. Вот если мы собираем и делаем, то обязательно потом выставляем все отчеты: что, кому отвезли, благодарность от бойцов и так далее» Фото: © РИА Новости, РИА «Новости»

— Как вы отнесетесь к тому, если вас государство возьмет под свое крыло и займется координацией, отсеиванием каким-то?

— С удовольствием! Иначе эта бесконтрольность просто убивает. Вот у нас, в нашем пуле, раньше были огромные предприятия. Они здорово нам помогали. Но в какой-то момент сверху их всех озадачили тем, чтобы они жертвовали теперь все в определенный фонд, в общий котел. В результате мы так фактически потеряли своих спонсоров, тех, кто помогал нам в точечных сборах для конкретных подразделений. До них из общего котла не всегда все доходит. Нужны системе порядок и открытость. Вот если мы собираем и делаем, то обязательно потом выставляем все отчеты: что, кому отвезли, благодарность от бойцов и так далее.

Сергей Старостин: «Все эти сказки, что привозят не то или не в том количестве, не имеют под собой основы»

— Хорошо, если координатором станет не государство, то, может, как-то кто-то снизу решится взять все в свои руки?

— Пытались. Но у нас беда в том, что каждый князек на себя одеяло тянет.

– Почему? Все же одно дело делаете.

— У меня тоже такой вопрос возникает. У нас, например, основное направление — это Чистополь, Пестречинский район, Мамадыш и Осиново, вот это основные гуманитарщки и волонтеры, которые в наш центр съезжаются. Все четко, везде отчеты и благодарности.

Например, они возили всю осень продукты. Мы не отказывались брать, хотя знаем, что в большинстве подразделений со снабжением уже давно все в порядке. Но есть те полки, кто только формируется, кто еще лишь заходит туда. Им нужно вообще все, они пока нулевые. Мы это заранее знали и специально под них отложили эти продукты. Вот в декабре поедем и все отвезем. Ребята сейчас как раз окапываются, оседают на позициях, все это будет востребовано.

«Им нужно вообще все, они пока нулевые. Мы это заранее знали и специально под них отложили эти продукты. Вот в декабре поедем и все отвезем» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Полноценно работать с детьми никто сегодня не хочет»

— Вы назвали самых активных в Казанской агломерации. Но, по ощущениям, в Закамье как будто собирают поактивнее?

— Не знаю. У нас в свое время был там человек, но он сейчас призвался и ушел добровольцем. Вместо него один парень возит, но уже не так активно. Альметьевск отправлял примерно раз в месяц хорошие колонны, целыми фурами. Сейчас они как будто немного просели в этом плане, видимо, из-за того что организатора больше нет.

— Но все равно из глубинки же работают более активно?

— Мы здесь, в центре, живем более обеспеченно по сравнению с деревнями. Мы более изнежены, спартанского мало чего осталось. У нас приходишь домой — ванна, туалет, техника разная, «ютубы». Все под рукой. В деревнях же, чем дальше от центра — тем люди чище. У них нет этих побочных эффектов избалованности, изнеженности. Они быстрые на подъем. И это не оттого что у них всего одна извилина. Это потому что у них нет лишней извращенной информации в голове. У нас же здесь все принято взвешивать, обдумывать. У них такого нет, там все просто: красное для них — это красное, черное — черное, а белое — это белое.

— Как в городских жителях развить такую же отзывчивость?

— С детства. Война войной, но с детьми нужно работать.

– А как именно?

— Точно не запретами надо действовать. Тут дело в другом — у нас образование до сих пор боится слова «СВО». Некоторые школы вообще от этого отгородились. Им ни уроков мужества не нужно — ничего. А если и надо, то только для галочки: «У нас День Героев Отечества, нам нужно отчитаться, приходите, пожалуйста, проведите». А полноценно работать с детьми никто не хочет. Центры патриотические тоже никто не хочет делать. «Юнармия» даже не в каждой школе есть, хотя в Татарстане она уже давно существует — просто руководителям это неинтересно.

— Разные инициативы же есть. Вот «Движение первых» создали, появилась начальная военная подготовка…

— Ввести-то ввели. У нас и поднятие флагов ввели. Только знаете, когда происходит поднятие флагов и играет гимн, то стоят учителя в этот момент и разговаривают по телефону. Дети, глядя на них, должны что делать? Руководство и преподаватели — вот с них начинать нужно. Ставить руководителей не по блату надо…

— Взрослых людей же не перевоспитаешь. Увольнять таких, что ли, кто не хочет или не может?

— Если мы решили что-то менять, то нужно делать. По-другому никак, тогда мы теряем поколение.

— Ресурсов хватит, чтобы потом заменить учителей на новых?

— Конечно, хватит.

«Мы, союз десантников, — это общественная организация, мы не можем охватить все» Фото: Станислав Шемелов

— А с уволенными что делать?

— Элементарно отправить на понижение. Не хотят работать в образовании, не посчитал нужным справиться — зачем он тогда?

— У нас общество делится на разные категории: есть безразличные к происходящему, а есть те, кто ни в какую не будет мириться.

— Есть еще открытые противники. Конфликты интересов происходят постоянно. Но если есть закон, то какой конфликт вообще может быть? Если руководитель не справился со своими обязанностями, то о чем тут еще можно говорить? Чистка нужна.

У нас государство начинается с воспитания. Мы воспитываем поколения, которые с постоянной периодичностью выходят в люди. Кто-то учиться идет, кто-то — в армию, кто-то идет работать. Все они уже движущая сила, а мы просто их теряем. Мы, союз десантников, — это общественная организация, мы не можем охватить все. Особенно если перед нами еще и закрывают иногда двери. Вроде да, добро дают, но на местах случается саботаж. Вроде и приняли закон, начали поднимать флаги, но это же все неестественно. Стоят с телефонами, пока играет гимн, кривляются. И это речь не об учениках, а о взрослых людях. Глядя на них, какими дети будут?

«Мы сидим в окопах и вспоминаем дедушку Сталина: пока власть не станет жесткой, ничего не изменится»

— Просто нет единой идеологической базы для перемен. Вот ваша организация что дает?

— Во-первых, это воспитание ребенка как гражданина. Мы готовим детей к будущей жизни по-полуспартански, заставляем отойти от всех удобств, чтобы они смогли почувствовать другую сторону жизни. Во-вторых, прививаем любовь к малой родине. Многие дети и не знают, что Родина — это на самом деле мама. Вот я был в Волгограде, там к статуе поднимался маленький ребенок, лет пяти. Он идет такой в военной форме и говорит: «Родина-мать — это моя мама, это моя мама…» Там ребенку с детства внушают такие вещи. Почему у нас здесь такого нет? Многие говорят, что это последствия 90-х. Но нет, это образование. Вспомните 1941-й. Кого в первую очередь уничтожали фашисты? Коммунистов, учителей, несших идеологию. У нас же сейчас школа никакой идеологии не несет, мы отклонились от этого. В первую очередь школа должна прививать любовь к государству.

«Почему мы до сих пор отмечаем 9 Мая? Почему мы празднуем 23 Февраля, День защитника Отечества? Просто нам очень много прививают всяких международных дней, которые мы не можем и не должны отмечать: Хеллоуин, Валентины там всякие и прочее» Фото: «БИЗНЕС Online»

— По Конституции, у нас нет единой идеологии.

— Как нет? Она просто никуда и не девалась, все идет с рождения. Почему мы до сих пор отмечаем 9 Мая? Почему мы празднуем 23 Февраля, День защитника Отечества? Просто нам очень много прививают всяких международных дней, которые мы не можем и не должны отмечать: Хеллоуин, Валентины там всякие и прочее. Весь год так, в какой месяц ни заглянешь — праздник, праздник, праздник… Международный день папы, мамы, День сына, День мужчины. Что это такое? У нас уже есть Новый год, 8 Марта, 9 Мая.

— Может, кому-то мало просто.

— Мы же не можем всегда в празднестве существовать. Буквально недавно проводили фестиваль. Девочка говорит: «Я поеду отдыхать». А ты почему устала-то?

— А что она должна была ответить?

— Да ничего. Я просто спросил: когда же она успела устать?

— Но все равно. По-вашему получается, что российская идеология сводится только к Великой Отечественной войне, парадам…

— У нас многонациональная страна. Это еще и любовь к своему ближнему. Опять же, если взять ситуацию с гендером. Это ведь тоже в Конституции не прописано, но мы же внутренне сопротивляемся тому, что происходит вокруг. Разве это не идеология? Мы же все не хотим, чтобы у нас творилось то, что происходит на Украине, в Европе. Да, есть те, кто ворчит, но если спросить у него, хочет ли он переворота — никто не хочет. А если о нашем Татарстане говорить, так мы вообще у Христа за пазухой живем, когда все религии и национальности собраны у нас здесь. И посмотрите, как мы прекрасно все живем.