«Волонтеры со старушками собирают на одну несчастную развалюху по 300–400 тысяч. Но есть же предприятия!»

С началом специальной военной операции на Украине в России возникло мощное волонтерское движение. Мы собрали представителей гуманитарного сообщества Татарстана и подвели некоторые итоги Фото: Оксана Король

О круглом столе и его участниках

С момента начала специальной военной операции на Украине прошло ровно два года. Все это время российских бойцов из глубокого тыла сопровождают инициативные волонтеры, не словом, а делом содействующие скорому возвращению ребят с фронта. Они по копеечке собирают и караванами отправляют в зону СВО продукты питания, теплые вещи, автомобили, элементы военного снаряжения. В преддверии второй годовщины начала спецоперации «БИЗНЕС Online» в четвертый раз собрал за круглым столом активистов гуманитарного движения, чтобы подвести итоги — как менялась за время СВО армия и общество и вообще куда все идет.

Участниками обсуждения стали как постоянные гости круглого стола, так и новые лица. В их числе:

• Валериан Алмазов — руководитель благотворительного фонда им. Героя России Дамира Исламова, объединяющего выпускников Казанского танкового училища разных лет. Уже больше года фонд организует гуманитарные сборы для татарстанцев, служащих в танковых подразделениях в зоне СВО, и не только. В последнее время фонд также активно развивает направление военно-патриотического воспитания. Сопредседателем фонда не так давно стал Герой России Расим Баксиков.
• Наиль Садреев — еще совсем недавно он нес службу в рядах именного татарстанского батальона «Алга», успев повоевать практически на всех направлениях. Впоследствии был уволен в запас после ранений и по достижении предельного возраста службы вернулся домой. Сейчас ветеран «Алги» помогает сборам гумпомощи для батальона.
• Анна Артемьева — соосновательница, пожалуй, самого активного и масштабного народного гуманитарного проекта «Своих не бросаем 16» корнями из Закамья. Движение объединяет сотни, если не тысячи неравнодушных граждан по всему Татарстану. Команда проекта постоянно ведет сборы и осуществляет отправки гумгрузов в зону СВО как для контрактников, так и для многочисленных мобилизованных. На базе «Своих не бросаем 16» создано уже несколько производств необходимых для фронта вещей, развиваются новые направления: от подготовки операторов БПЛА до реабилитации вернувшихся с фронта.
• Ахатыч — один из участников гражданского полигона «Дулкын-16», основанного Ниязом Валеевым. В январе его не стало, но дело живет благодаря команде. Изначально «дулкыновцы» занимались курсами военной подготовки, позже стали собирать гуманитарку для фронтовых госпиталей, а сейчас перешли на новый уровень, создав, по сути, конвейер по производству летательных аппаратов самолетного типа. По соображениям безопасности мы не называем имени организатора производства.
• Инсаф Гараев — известный блогер родом из Закамья, создатель и администратор благотворительного телеграм-канала «Реалист Реальный». На его площадке постоянно организуются крупные сборы на закупку как гражданского, так и военного снаряжения для самых различных воинских подразделений. Вокруг телеграм-канала собрался внушительный пул благотворителей, с помощью которых уже удается не просто закупать готовые высокотехнологичные элементы военного снаряжения, но и модернизировать их, а также создавать новые.
• Наиль Каюмов — руководитель организации «Полевая почта Герат», также родом из Закамья. Организация существует уже много лет, под ее началом объединились поисковики, ветераны Афганской и чеченской войн. Ряд выходцев из «Герата» служат сегодня и в зоне СВО, а их сослуживцы оказывают им всяческое содействие из тыла, причем по самым разным направлениям: от сборов гумпомощи до ее производства. Одно из них — создание собственных бронежилетов, ничем не уступающих по надежности российским и зарубежным аналогам.
• Сергей Толстых — руководитель группы охранных организаций «Застава». Практически с первых дней спецоперации компания заняла проактивную позицию в поддержке бойцов: на базе «Заставы» ведутся сборы гумпомощи, закупается необходимое оборудование, после чего осуществляется его отправка бойцам, как говорится, из рук в руки. За плечами Толстых уже с десяток личных поездок на передовую в сопровождении собранных грузов.
• Евгения Коцарь — руководитель народного гуманитарного движения «Zа Победу! Казань». Сегодня на базе пункта сбора гуманитарной помощи на улице Солидарности, 10, помимо приема вещей, еще и плетут маскировочные сети, шьют необходимую экипировку, теплые вещи, эвакуационные стропы — в общем, все то, что необходимо бойцам на фронте. Коцарь — супруга военнослужащего, с первых дней участвующего в спецоперации. Недавно она стала членом команды Владимира Путина на президентских выборах – 2024 от республики.
• Юрий Суворов — председатель союза десантников Татарстана. Ровно столько, сколько продолжается спецоперация, татарстанские десантники вместе с другими представителями боевого братства республики регулярно собирают и лично отвозят гумпомощь на «передок». Причем «греет» союз не только фронтовых десантников, но и всех бойцов, обратившихся к ним за помощью. Будучи в очередной командировке, Суворов принял участие в круглом столе по Zoom прямо из Луганска. Вместе с ним к обсуждениям по видеосвязи подключился действующий офицер десантно-штурмовой гвардейской бригады. По соображениям безопасности имя и его регалии мы не раскрываем, но он уроженец Татарстана.

Модератор — ответственный секретарь «БИЗНЕС Online» Айрат Шамилов.

Традиционно по итогам заседания круглого стола мы публикуем в двух частях развернутые стенограммы состоявшихся обсуждений. В первой части разговор посвящен итогам и трансформации гуманитарного движения республики.

«Проводятся дорогостоящие технические модернизации»

— Сергей Анатольевич, в последнее время все чаще стали замечать переход волонтеров от привычных сборов к полноценным производствам. При этом шьют не только носки и форму, но создают вполне себе военные сложные устройства. Расскажите о вашем видении, во что за последние два года трансформировалось гуманитарное движение?

Толстых: Татарстан действительно флагман во многих отраслях экономики, в том числе и производстве продукции для фронта. У нас есть огромные производственные мощности: начиная от пороховых изделий, заканчивая современными беспилотными летательными аппаратами. Много и инициативных групп, которые начинали от печек и свечек, а сейчас все чаще вовлекаются в сложные производства. Вы знаете, мы давно взаимодействуем с крупной группой компаний по производству электротехнического оборудования, они поставляют станции РЭБ на промышленные объекты страны и попутно очень плотно помогают и нам в закупках. Они делают такие ценовые предложения, которые на рынке сегодня просто нереально встретить. Это показывает, что собственники бизнесов небезразличны, причем не только в поддержке конкретных бойцов, но и целых фронтовых подразделений и даже армий.

Что изменилось за два года? Лично у меня 10 заходов на передовую. Общаясь со всеми ребятами, могу констатировать следующее: за год мобилизованные наши просто-напросто уже заматерели.

В первое время гуманитарная помощь была разрозненной: помогали своим друзьям, родственникам и так далее. И все подразделения обеспечивались точечно, не было централизованной системы поставок гуманитарной помощи. Я говорю только за то направление, куда я езжу, за весь фронт не могу сказать.

«Думали, что в армии все есть. Но командиры уже с июля стали готовиться к зиме»

Что еще изменилось в плане организации гумпомощи? Усилилась со стороны минобороны закупочная деятельность по системам РЭБ. Мы лично с участием одного из казанских предприятий, вместе с белгородским НИИ произвели модернизацию «Грозы» (наименование белорусских станций радиоэлектронной борьбы — прим. ред.), которая очень хорошо себя зарекомендовала на передовой. Мы закупили и инвестировали в разработку. Закупили больше четырех комплектов — каждый стоимостью по 450 тысяч рублей. Всего на фронт таковых было поставлено около 500 штук. Это первое [изменение].

«Разработаны методики борьбы с БПЛА. Если в первый год это был кошмар, то сегодня в тех подразделениях, где я был, разработаны единые системы обнаружения и противодействия БПЛА: как по FPV-дронам, так и по простым квадрокоптерам» Фото: © Сергей Пивоваров, РИА «Новости»

Второе — разработаны методики борьбы с БПЛА. Если в первый год это был кошмар, то сегодня в тех подразделениях, где я был, разработаны единые системы обнаружения и противодействия БПЛА: как по FPV-дронам, так и по простым квадрокоптерам. Есть, конечно, проблемы с летательными аппаратами самолетного типа, но, я думаю, в ближайшее время и до них доберемся, научимся им противодействовать. Уже придуманы системы по изменению координат точек летательных аппаратов самолетного типа. Проводятся дорогостоящие технические модернизации. Не обо всем я могу сказать, но, поверьте, прогресс налицо.

— То есть вы уже не шлемы и бронежилеты отвозите, а занимаетесь качественно другими системами?

— Это мы тоже возим. И носки, и генераторы. Война — это та же самая жизнь, просто намного опаснее и сложнее, так как там гораздо чаще умирают люди. Но при этом сезонность никуда не девается. Потому это надо тоже учитывать, и обычные вещи по-прежнему нужны. Другой момент в том, что я лично был на распределительных пунктах в Белгородской области. И знаете, там я видел просто тысячи комплектов одежды, сапог, различной амуниции, за которой без конца приезжают различные подразделения, загружаются и уезжают на передовую.

«Постоянно надо требовать отчет об использовании всего того, что туда передается»

— Валериан Давидович, какой вы видите гуманитарную деятельность спустя два года? Изменилось у вас что-то по спонсорам?

Алмазов: За два года времени утекло достаточно. Что сначала было? Все рьяно кинулись помогать, а потом, ни для кого не секрет, немного успокоились, устали. Нет, помогают, конечно, но мы все еще возим и носки, и трусы — от этого никуда не деться. Бойцы просят. Помогаем им пережить суровые реалии СВО чем можем: где-то советом, где-то конкретными вещами. В частности, пережить эту зиму помогали одному полку. Они только зашли [за «ленточку»], и это была их первая зима, потому нужно было вообще все. Поэтому для нас лично ничего не изменилось, как работали, так и работаем.

Единственное — сейчас мы взялись за обучение ребят азам управления дронами. Учить нужно, конечно, чтобы они их били в первые 15 минут полета не о первую попавшуюся сосну, а залетали туда, куда надо. Ребята приезжают сюда в отпуск и проходят у нас обучение, получают удостоверение о прохождении курсов. Это нужно еще для того, чтобы приехавший волонтер при передаче дрона был уверен, что тот в надежных руках. И постоянно надо требовать отчет об использовании того, что туда передается. Иначе вопросов много возникает, конечно. Вплоть до того, что высказывают: «Ой, разбили, потеряли». Люди должны понимать и видеть результат своей помощи. И эффект есть. Если раньше бойцы их берегли как зеницу ока, использовали только по скоплениям врага, то сейчас доходит до того, что по три дрона летает за одним бойцом, а тот, бедолага, бегает от них по полю.

«Перезимовали нормально, несмотря на то что все они контрактники, которые немного уже и отошли от таких условий. Я считаю, перезимовали на три с плюсом» Фото: © Станислав Красильников, РИА «Новости»

— По снабжению фронта FPV-дронами действительно виден прогресс. Но прогрессируют ли в этом смысле системы борьбы с ними?

— Мы нашли человека, который делает такие подавители. Цена вроде тоже приемлемая. Начинал он с 44 тысяч рублей, а на сегодняшний день у него цена уже 63 тысячи, что, конечно, не 570 тысяч, допустим. Если честно, когда я сам выезжаю отвозить гуманитарку, то у меня в машине такой прибор стоит. При пересечении границы я его включаю.

— Работает?

— Еще как.

— Эти подавители производятся в Казани?

— В Калуге. Если кому интересно — контакты дадим, заказывайте, проверено на себе.

— Вы говорили, что помогали полку перезимовать. Как им это удалось?

— Перезимовали нормально, несмотря на то что все они контрактники, которые немного уже и отошли от таких условий. Я считаю, перезимовали на три с плюсом.

— Боевые успехи есть у контрактников?

— Их нам по телевизору каждый день показывают. Я считаю, что в сравнении с тем, какими ребята туда ушли и что сегодня, — небо и земля. Сейчас это самые профессиональные ребята, что я когда-либо видел. Да, есть потери — от этого никуда не уйти. Но даже они в подразделениях воспринимаются как воспитательный момент, на ошибках учатся.

«Фронт движется. В Авдеевке работали наши пацаны, в Работино — тоже»

— Анна Анатольевна, вас уже можно считать ветераном «гуманитарного фронта», поэтому ваше мнение особо ценно. Что за все время поменялось в индустрии помощи фронту?

Артемьева: Все поменялось. Стало сложнее. Если говорить о гуманитарщиках, то остались только сильнейшие, которые не только сохранились, но и продолжают усиливаться. Конкретно мы, например, уже вышли за пределы республики: и на Москву, и на кабмин — везде нам помогают, нигде не отказывают.

В плане гуманитарки у нас все разделилось на цеха. Носочки у нас как были, так и есть, мы даже просим их и летом вязать, чтобы бабушки без дела не сидели. Масксети у нас плетут отдельно. Супы делают тоже отдельно, потому что там совсем уникальное направление: сейчас делают такие комплекты, чтобы под мышку засунул, погрел, вынимаешь — готовая каша с котлеткой. Отдельно у нас ребята собирают FPV-дроны, системы сброса печатают на 3D-принтере.

— А система отработок заявок изменилась?

— Сейчас у нас полный порядок. Мы всех республиканских наших военных, по сути, знаем, вот вообще всех: от мобилизованных до контрактников. Знаем, где надо оставлять, а где не надо. У нас даже если одна посылка где-то затерялась, то мы ее через 6 рук найдем все равно. Здесь у нас выстроена полная координация.

«Заказываем противоожоговые костюмы для танкистов, водителей БМП. Собираем штурмовые аптечки» Фото: © Алексей Сухоруков, РИА «Новости»

— Что прямо сейчас нужно на передовой?

— Первая необходимость сейчас — это системы РЭБ. Если раньше у нас танкисты выходили и приговаривали про себя: «Да я танкист! Да я как сейчас выйду — сразу всем задницу надеру!», — то сегодня уже лишний раз боятся выезжать, потому что одна маленькая какая-то штучка может просто сжечь грозную многотонную машину. Это все превратилось в войну FPV-дронов.

Потом у нас сейчас идут активные штурмовые действия, фронт движется — это можете увидеть по нашим боевым успехам. В Авдеевке работали наши пацаны, в Работино — тоже. Все движется, потому это постоянные штурмовые действия. А где штурм, там и острая необходимость медицины. Вот делали мы раньше носилки одни, а там сейчас грязь, степь — стали теперь под эти условия заказывать эвакуационные тележки у «московских Кулибиных». Заказываем противоожоговые костюмы для танкистов, водителей БМП. Собираем штурмовые аптечки. И по-прежнему наш основной расходник — это резина: колеса, транспорт.

— Ребята потихоньку начинают возвращаться с СВО, работаете с ними и как?

— Это наша первостепенная задача. Потому что были уже рецидивы, уже несколько раз из петли снимали мальчишек. Это вот те, кто одни из первых вернулись, покалеченные. Сейчас их никак нельзя оставлять одних. У нас в Челнах есть госпиталь ветеранов, там очень хорошо работают с ПТСР. Причем не только с ветеранами, но и с их родственникам: мамами, женами, потерявшими своих мужей. Самое тяжелое — это матери потерять сына. Мы их сразу отправляем туда, на лечение. Там в условиях такого санаторного лечения работают психологи, доктора. После лечения начинаем их уже привлекать в качестве волонтеров, чтобы как-то занять. Главное — не оставлять одних ни бойцов, ни их родных. Мы сейчас познакомились с одними создателями экзоскелетов из Волгограда, появилась возможность выбить квоту на ребят. Реабилитологи из Санкт-Петербурга тоже на связи с нами постоянно.

— Много таких, кто к вам пришел без руки, ноги?

— Скажу так, что такие есть под нашим шефством.

— В Челнах?

— Не только. Один боец у нас из «Тимера», но прописан вообще в Челябинске.

— Они чем занимаются?

— Кто-то работает, кто-то еще только на стадии протезирования, кто-то собирается возвращаться обратно на фронт, потому что им здесь некомфортно, там они себя чувствуют более нужными. И им там не отказывают и связистами берут. Они там продолжают служить и дальше отдавать долг Родине.

«Все под постоянными обстрелами уничтожается или приходит очень быстро в негодность»

— Сегодня в нашем круглом столе по Zoom принимает участие и руководитель союза десантников Татарстана Юрий Андреевич Суворов. Они как раз сейчас в поездке, но смогли выйти с нами на связь из Луганска. Вместе с ним — действующий офицер десантно-штурмовой гвардейской бригады, который из первых уст расскажет свое видение гуманитарной деятельности. Но сначала, Юрий Андреевич, слово вам. Какие перемены вы видите за последние два года?

Суворов: За все время СВО под нашим крылом прибавилось тех, кто занят в гуманитарном направлении. Сами знаете, у нас многие бригады сейчас развернуты в дивизии, прибавилось и работы. Если растет число получателей гуманитарки, то страдает и логистика, число заходов стало больше в два раза.

— Как решить можно этот вопрос?

— Стараемся работать с самими подразделениями, чтобы они выезжали к нам навстречу, чтобы мы где-то пересекались, перегружались. Это что касается крупных грузов. Что касается личных мелких посылок, то тут сложнее. Нужен транспорт.

«Война сейчас такая, что нужны дроны, антидроновые ружья и проходимый транспорт в виде «буханок» или квадроциклов. Потому что вот на нашем направлении идет активное продвижение вперед, успех мы имеем, поэтому линии снабжения растягиваются» Фото: © Станислав Красильников, РИА «Новости»

— Вопрос офицеру: а вы ощущаете изменения во взаимодействии с тылом?

Офицер: В начале СВО, как тут говорили, действительно нужны были тряпки: носки, трусы. Сейчас на нашем направлении в принципе с этим проблем нет. Война сейчас такая, что нужны дроны, антидроновые ружья и проходимый транспорт в виде «буханок» или квадроциклов. Потому что вот на нашем направлении идет активное продвижение вперед, успех мы имеем, поэтому линии снабжения растягиваются. То, что выдает минобороны — а выдают, я вам скажу, тоже немало, — все под постоянными обстрелами уничтожается или приходит очень быстро в негодность. Пока эта техника находится в ремонте, надо иметь какой-то резерв. По мере сил союз десантников Татарстана и содружество пограничников помогают нам, конечно, уже года полтора как. Но больше из Татарстана мы, в принципе, ни с кем не взаимодействуем.

«Все еще есть те, кто занимается гуманитаркой, нигде не работает и живет на собранные с людей деньги»

— А как же другие регионы, откуда бойцы вашей бригады?

Офицер: Есть бойцы и из другого региона, правительство помогает. Но мы все же стараемся ориентироваться на помощь из Татарстана.

Суворов: Просто из того региона гуманитарка даже при помощи правительства доходит очень долго. Это далекий регион, Татарстан просто намного ближе и быстрее может реагировать. Вот буквально на днях вышли ребята с бахмутского направления, они мобилизованные из Омска. Им фактически гуманитарная помощь не приходит, потому что далеко. Они пишут нам — тем, кто поближе, просят помочь. Мы готовы, для нас никакого регионального разделения здесь нет и быть в принципе не может.

«Видится остывание интереса. Люди уже устают морально и физически»

— Инсаф, вы ведете собственный телеграм-канал, часто организуете сборы для помощи ребятам. Какой представляется гуманитарная деятельность сегодня вам? Чувствуете ли перемены?

Гараев: Общаюсь с ребятами практически со всех фронтов и направлений. Скажу так. По питанию вопросы закрыты, продовольствия везде хватает, просят только что-то вкусненькое присылать. Что касается одежды — вопрос закрыт процентов на 75. По стандартному вооружению («арта», РСЗО, авиация) в последние 2–3 месяца виден реальный большой прогресс с нашей стороны, вооружение поступает. По FPV-дронам ситуация такая, что часть подразделений обеспечивается достаточно хорошо по линии министерства обороны, но при этом в 70 процентах подразделений все еще есть дефицит как по FPV-, так и по разведывательным дронам. Татарстанским подразделениям недавно поступили очень серьезные разведывательные дроны — каждый по 1,2 миллиона. Ребята сейчас их осваивают. Просят разве что дополнительные аккумуляторы. Уже закупили, буквально сегодня их Игорь Камертон (известный в узких кругах московский разработчик антидронов и средств РЭБ — прим. ред.) должен вручить.

Верно было сказано, что основная проблема сейчас — это системы РЭБ. Честно скажу, по словам ребят, у тех РЭБ, которые поступали в 2023 году по линии государственной поддержки, эффективность составляет 50 процентов. Есть системы РЭБ, которые собирают инициативные группы, — у них эффективность чуть-чуть побольше.

«Общаюсь с ребятами практически со всех фронтов и направлений. Скажу так. По питанию вопросы закрыты, просят только что-то вкусненькое присылать. Что касается одежды — вопрос закрыт процентов на 75. По стандартному вооружению виден реальный большой прогресс» Фото: © Павел Лисицын, РИА «Новости»

Я второй год напрямую работаю с группой Игоря Камертона, он каждый месяц отвозит на фронт антидроновые ружья, спектрометры, системы РЭБ «Купол», которые частично покупаем на сборы нашего канала. В прошлом месяце при поддержке челнинского мецената Марата на передовую уехала «Нива». На нее была установлена система РЭБ, которую спроектировала и смонтировала команда Игоря. Система отработала месяц — сбивает практически все виды дронов. По ее характеристикам я, к сожалению, информацию раскрывать не могу. Но система эта совершенствовалась в течение пяти месяцев, опробовали ее на танках, БТР и БМП, в блиндажах — все работает. Но! Высокая стоимость. Последняя модификация системы «Купол Камертон» обходится в 450 тысяч. Основная стоимость — это комплектующие, которые инициативная группа на 60 процентов закупает за рубежом, сама же сборка недорогая.

— А что происходит со сборами средств?

— В моем канале число людей, участвующих в сборах, стабильно. Главные меценаты свои позиции не поменяли, в их числе Рустам, Марат, Ильдар, которые вносят основные суммы сборов. Прямо говорят: «Звони в любое время». Стараемся не злоупотреблять, конечно. Обращаемся только в экстренных случаях. Вот тут разведчики срочно попросили помочь, сумма была приличная. Позвонил Рустаму, прошло несколько минут — деньги пришли. Что же касается подписчиков, то видится остывание интереса. Люди устают морально и физически. Простой пример: в феврале 2023-го сбор за один день составил 800 тысяч, в этом году сбор на 1,5 миллиона шел три недели. Выводы делайте сами.

«Квадроциклы там были бы очень хорошим подспорьем. Знаю, в Казани, пригороде катаются, развлекаются…»

— Наиль Абдуллович, вы всегда за словом в карман не лезете. Насколько я знаю, вы как ветеран продолжаете помогать батальону «Алга», хотя вроде все их вопросы были решены еще полгода назад. Как у них дела сейчас?

Садреев: Проблемы — как и у всех. Если вопрос был решен полгода или три месяца назад — это ни о чем не говорит. У любых подразделений материально-технические средства теряются, уничтожаются, изнашиваются, потому что все они активно сейчас участвуют в боевых действиях, все активно расходуется. Поэтому что есть сегодня — не факт, что это будет завтра-послезавтра. Всегда надо держать руку на пульсе.

Как сейчас ситуация? Опять как у разбитого корыта. Был один Mavic (квадрокоптер — прим. ред.). На днях отправили еще два с запасными батареями — с батареями всегда проблемы, их не хватает. Это если говорить о разведывательных дронах, а о FPV речи вообще не идет — их просто нет в подразделении. Но даже если бы они были, то все равно не хватает кадров, их нужно подготовить.

Трудно сейчас и с транспортом. Насколько я знаю, те уазики, которые мы увозили, все почти уже разбиты или уничтожены. Ребята на передовой пытаются собирать их. Недавно отправили мы им один конвой с запчастями, сейчас опять собираем — это какой-то бесконечный и очень затратный процесс. Хотя там каждый день простоя автомашины — чья-то жизнь. Это мы здесь с вами, если машина сломалась, можем легко вызвать такси. А там как? Можете себе представить ситуацию? Звонишь в скорую, а тебе говорят: «Ой, извините, мы не можем приехать, у нас полуось сломалась, дня через 3–4 только, как запчасти получим». Стараемся, конечно, отвозим запчасти, но очень тяжело это делать силами только волонтеров. Все те уазики, что отправляем, если честно, уже развалюхи. Некоторые из них даже не способны доехать, а если доезжают, то три дня ездят и ломаются. Ребята прямо в грязи их пытаются восстановить.

Я вот на днях по телевизору сюжет видел об одном из регионов России. Там показывали сотрудников онкологического центра, 1,3 тысячи человек пожертвовали одну суточную зарплату, купили нормальный новый медицинский уазик и отправили его на СВО. Мы пока себе такого позволить не можем, собираем на старые уазики по 300–400 тысяч. А если бы какая-то организация вот так же у нас поступила — представляете, что можно было бы сделать? Если покупать новую машину — минимум от миллиона. Но самое главное, если она даже новая, но не оборудована системой РЭБ, то практически бесполезна. Фронт насыщен дронами. Правильно тут сказали, что сегодня за одним бойцом по 3–4 дрона гонятся.

«Квадроциклы там были бы очень хорошим подспорьем. Я знаю, в Казани просто так катаются в пригороде, месят грязь, развлекаются, а там же человеческие жизни…» Фото: © РИА «Новости»

— Поэтому сейчас все чаще можно услышать о квадроциклах.

— Да, в том числе. Сейчас волонтеры со старушками собирают со всей республики на одну несчастную развалюху по 300–400 тысяч. Но у нас же полно предприятий, которые могут помочь.

—А что нужно? «Буханки»?

— Да, и квадроциклы там были бы очень хорошим подспорьем. Я знаю, в Казани просто так катаются в пригороде, месят грязь, развлекаются, а там же человеческие жизни… Непонятный для меня подход. Кто-то отдает последнее, а кто-то развлекается. Не выпьешь ты сегодня бутылку дорогого вина — убудет с тебя? Как-то равнодушно некоторые относятся. Хотя это судьбы наших братьев, мужей, сыновей.

«Традиционно в школах план по патриотике приходится на февраль»

— Наиль Раитович, вы в гуманитарное движение республики влились, можно сказать, еще до спецоперации. Какие изменения за эти два года видите?

Каюмов: Да, мы уже достаточно давно крутимся во всем этом. Начинали с патриотического воспитания. У нас есть свой музей, как раз сейчас получили новое здание, где будем развивать павильон СВО. Сам я работаю в кадетской школе и вижу по другим учебным учреждениям, какие у нас есть дыры в просвещении и образовании детей. Просто пример — наши дети не знают татарстанских Героев России. Спрашиваешь, что они знают о танке «Алеша» — ничего. Очень огорчает, что развитие патриотизма продолжает быть завязанным на плане по патриотике. Традиционно в школах это приходится на февраль, и педагоги чисто для галочки организуют разного рода мероприятия. По моему опыту, очухиваются только в феврале, начинают звонить: «Ой, а пришлите нам ветерана СВО для выступления перед детьми». А ведь не каждый ветеран СВО может работать с детской аудиторией, не каждый сможет выступить так, чтобы завлечь детей. В итоге им это просто неинтересно все, они не понимают, о чем вообще идет речь. Мы, когда начали проводить акции «Подарок солдату», читали детские письма и ужаснулись, что некоторые из них написаны по шаблону. Видно было, как им конкретно надиктовала педагог. Это очень плохо. Солдаты сразу видят фальшь. Совсем другое дело, когда ребенок пишет от себя, от души, делится с солдатом своими эмоциями — получается очень трогательно.

«Совсем другое дело, когда ребенок пишет от себя, от души, делится с солдатом своими эмоциями — получается очень трогательно» Фото: «БИЗНЕС Online»

Вот вы спрашиваете, как поменялась гуманитарка. По питанию действительно нет проблем. Больше нужно просто внимания. Вот к нам пришли охотники, члены нашего братства «гератовского», ветераны боевых действий, предложили делать для бойцов домашнюю тушенку. Я понимаю, что армия у нас сегодня накормлена, им эта тушенка не особо нужна. Но если это домашнее, сделано своими руками, от души — это же совсем другое дело. Плюс там на каждой баночке указан номер человека, который изготовил тушенку. Любой боец может позвонить или написать, поблагодарить.

— То есть вы через гуманитарную деятельность еще занимаетесь некоей идеологической такой работой?

— Должна быть обратная связь.

— А с точки зрения производства как-то поменялась ситуация? Вы говорите о тушенке, но, насколько мы понимаем, все несколько усложняется сейчас.

— Не мы усложняем, а жизнь. Еще до мобилизации, до СВО мы плотно работали с бригадой морских пехотинцев. Как мы поехали к ним с гуманитаркой, то они сразу стали рассказывать, что им нужны бронежилеты, кровоостанавливающие турникеты. Мы заинтересовались этой темой с бронежилетами. Сначала наводили справки, ходили по предприятиям, где производят кевлар. Но потом как-то отвлеклись от этой темы. И совсем недавно мы к ней вернулись и вот наладили-таки производство собственных бронежилетов. Есть у нас энная сумма пока — на нее производим. Получили сертификаты, отстреляли их — результат хороший. Класс 5+. Делаем два вида их.

«Наладили-таки производство собственных бронежилетов. Есть у нас энная сумма пока — на нее производим. Получили сертификаты, отстреляли их — результат хороший. Класс 5+. Делаем два вида их» Фото: © Алексей Майшев, РИА «Новости»

— Какие у вас объемы производства?

— 1 тысячу штук в месяц можем.

— Были бы деньги?

— Да. Площади есть, рабочие руки тоже…

— А в какую сумму обходится один бронежилет?

— Себестоимость получается 33–35 тысяч рублей.

— А если покупать китайские?

Толстых: О китайских не знаю, но наши 5-го класса в полной комплектации стоили в прошлом году больше 132 тысяч.

Каюмов: Да, буквально сегодня наш представитель встречается с представителем минобороны. Пытаемся продвинуть нашу продукцию.

«Со стороны противника ведется плотная работа, чтобы сбить с толку нашу молодежь»

— Евгения Руслановна, вы у нас на круглом столе впервые. Расскажите для начала, чем вы занимаетесь?

Коцарь: Я организатор народного гуманитарного движения «Zа Победу! Казань». Ведем свою деятельность с 28 сентября 2022 года. Гуманитарную помощь принимаем на улице Солидарности, 10. Там же у нас трудятся женщины, плетут маскировочные сети, шьют маскировочные халаты, флисовые костюмы, шапки, снуды, балаклавы, эвакуационные стропы. Стараемся работать на качество. Потому что понимаем, что все это будут носить бойцы, поэтому все вещи должны быть удобными и долговечными.

Сама я жена военнослужащего, который с первых дней является участником специальной военной операции и имеет две государственные награды. И если раньше мы начинали с поддержки одного подразделения, то сейчас оказываем помощь сразу 12, причем на различных направлениях фронта. Стараемся выполнить все просьбы по возможности.

Пока работаем, уже набили руку, усовершенствовали все технологии. Например, если раньше мы для маскировочных сетей собирали ветошь, то сейчас закупаем только качественный спанбонд. Он долговечен, быстро сохнет, легкий, не горит, а тлеет. Если раньше мы кроили и шили изделия дома на бытовых машинках, то сейчас у нас есть профессиональные швейные машинки и помещение для пошива экипировки. Швейные машинки появились благодаря спонсору, которого привлек Фатхутдинов Роман Рамизович — глава администрации Советского района.

«Гуманитарную помощь принимаем на улице Солидарности, 10» Фото: © Максим Богодвид, РИА «Новости»

— А как к вам приходят заявки?

— Изначально помощь оказывалась подразделению мужа. Там я напрямую связана с командиром подразделения. Он давал заявки. Сейчас многие о нас узнали через соцсети и по сарафанному радио, и обращаются напрямую, присылая официальные заявки. Также в силу профессии у меня много знакомых военнослужащих и моих учеников — выпускников Казанской кадетской школы, танкового училища, кто сейчас в зоне СВО. Мы с ними связь не теряем. Плюс взаимодействуем с другими женами и семьями военнослужащих. Очень часто они обращаются за помощью, чтобы поддержать своих родных в зоне СВО. Мы и семьи тоже поддерживаем, особенно тех, у кого есть погибшие. Среди наших тружениц есть несколько мам, потерявших сыновей. Они работают в нашем цеху по плетению сетей и своим трудом отвлекаются от горя, помогают бойцам сохранить их жизнь.

Также мы сотрудничаем с Народным фронтом, «Молодой гвардией», Лигой студентов. Как сказал Наиль Абдуллович, молодежь мы должны привлекать в обязательном порядке. Сейчас идет очень много дезинформации, со стороны противника ведется плотная работа, чтобы сбить с толку нашу молодежь. Поэтому наше молодое поколение нужно вовлекать в помощь фронту, а также они должны общаться с военнослужащими, вернувшимися из зоны СВО.

Этим мы и занимаемся, привлекаем ребят к нашей работе. Школьники помогают делать сухой душ, плетут сети и даже пошивом занимаются — нам студенты из колледжа технологии и дизайна помогали шить маскировочные костюмы. Также стараемся всегда приглашать на встречу с детьми военнослужащих из тех, кто уже вернулся с фронта или в отпуск приехал, чтобы они общались с нашей молодежью.

«Если раньше мы для маскировочных сетей собирали ветошь, то сейчас закупаем только качественный спанбонд. Он долговечен, быстро сохнет, легкий, не горит, а тлеет. Если раньше мы кроили и шили изделия дома на бытовых машинках, то сейчас у нас есть профессиональные швейные машинки и помещение для пошива экипировки» Фото: © Павел Лисицын, РИА «Новости»

— Что больше всего воздействует на меценатов, на ваш взгляд, чтобы они стали более отзывчивыми?

— Самое главное для людей — обратная связь, чтобы они доверяли и знали, что весь их труд не напрасен.

— А что это? Видеоотчеты?

— Лучше всего видео, да. Меценаты должны видеть, что их средства идут на благо и отрабатываются конкретные потребности бойцов. Конечно, мы все понимаем, что военнослужащим иной раз некогда, а иной раз и стыдно просить… Но это надо.

Если говорить о доверии — мы всегда открыты и готовы показать всю нашу работу. Если к нам приехать, то у нас каждый день в две смены женщины работают, плетут сети, шьют костюмы. Приезжайте — все сами увидите.

Людей это цепляет, они потом начинают приводить других. И так по сарафанному радио люди о нас узнают и вовлекаются тоже.

«Сильно ощущается, что народ от сборов устал»

— Сегодня в круглом столе принимает участие один из «дулкыновцев». Вы у нас также впервые, но, как мы понимаем, ваше направление ярче всех демонстрирует тренд на переориентирование гуманитащиков на производства. Расскажите, чем вы занимаетесь?

Ахатыч: Я представляю движение «Дулкын». Оно было основано бывшим десантником Ниязом Валеевым еще в первую волну мобилизации. Цель была в организации курсов начальной военной подготовки: физическая подготовка, обращение с оружием, занятия на полигоне, тактическая медицина. Сейчас у нас уже небольшое количество людей — порядка 30 человек в энвэпэшной группе. Но ничего, ребята продолжаются заниматься. Сам Нияз у нас ушел добровольцем на фронт. В январе мы его похоронили. Из нашей компании четверо ушло добровольцами, один уже отслужил контракт и вернулся, двое погибли, и еще один артиллерист у нас там продолжает отрабатывать за всех.

«Татарин X8»: как казанские энтузиасты собирают разведывательные БПЛА для фронта

Что касается гуманитарной деятельности. Мое мнение — это все глубоко неправильно. Не должен народ из своего кармана помогать военным. Мы все работаем, платим налоги, у нашего государства все на складах имеется. Те же самые проблемы с дронами — все есть у министерства обороны. Просто каждый второй командир не хочет это взять, потому что придется заводить по несколько журналов с отчетами о вылетах, прилетах, потом эти журналы потеряются (а это, поверьте, обязательно произойдет) — никто не хочет лишнего геморроя. Поэтому проще позвонить ребятам гражданским и все попросить. В чем я вижу причину всего этого? У нас идет СВО. Соответственно, ведется снабжение по нормам СВО. Как мне сказали, та же маскировочная сеть по этим нормам выдается на полгода. Если бы была война, то ее дали бы вам столько, сколько надо.

— Но нет ни одной книги о Великой Отечественной войне, в которой бы говорилось о том, чтобы что-то выдавали по нормативам. И опять же Великая Отечественная была не СВО, но бабушки все равно собирали на танки.

— То была именно война.

— А какая разница? Когда нам МЧС говорит о хлопке газа, используя свою терминологию, для обычных людей этот хлопок не перестает оставаться взрывом.

Артемьева: Минобороны работает, а мы просто латаем дырки.

— И вы в конечном итоге тоже пришли к тому, что собираете беспилотники.

Ахатыч: И не только беспилотники. Нет, в рамках всей этой деятельности мы не отказываемся от волонтерства. Потому что это действительно необходимо, так как есть дыры, которые надо затыкать. Мы снабжаем 11 госпиталей фронтовых и прифронтовых.

— Чем?

— Медициной, автомобилями. Мы с группой «Поддержка военнослужащих – 16» объединились в проект «Ангелам войны», и раз в месяц у нас уходит караван: минимум одна фура и 2–3 «газели».

«Объявляются сборы, находятся спонсоры, скупаем «буханки», от 50 до 300 тысяч вкладываем в них, ремонтируем… В прошлом году 6 «буханок» отправили, в этом — уже две» Фото: © Алексей Даничев, РИА «Новости»

— Как вы собираете на все это?

— Как и все. Объявляются сборы, находятся спонсоры, скупаем «буханки», от 50 до 300 тысяч вкладываем в них, ремонтируем… В прошлом году 6 «буханок» отправили, в этом — уже две. В крайнюю поездку ушла «буханка» и эвакуационная «газель». Отвозим медицинскую мебель, операционные столы — все по просьбам отдельных госпиталей. Нигде на склад ничего не выгружаем, довозим и передаем лично в руки.

Сильно ощущается, что народ от сборов устал. Это уже ясно, потому что в сборах участвуют единицы предпринимателей, а также бабушки своими маленькими суммами. Сборами становится заниматься все сложнее и сложнее. Поэтому я как предприниматель для себя и решил заняться производством. Мы год разрабатывали беспилотник самолетного типа, сейчас выходим на военную приемку, уже, можно сказать, на стадии заключения контракта с минобороны. Сегодня от нас на фронте уже эксплуатируется пять аппаратов. Ребята купили их за свою зарплату, за небольшие деньги, изначально задумывали делать этот аппарат дешевым. Электроника внутри — китайская, потому что у нас своей нет. При общении с минобороны ставят задачу: «Можете российское поставить?» Я отвечаю: «Могу, но будет в 4 раза дороже, в 2 раза тяжелее». Они — нам: «Ставьте, чтобы было все российское. Пусть дороже — мы купим». Хозяин — барин. Для минобороны будем отдавать с начинкой за 10 тысяч, пацанам, кто хочет напрямую приобрести, — по 2 тысячи.

— А какая обратная связь от ребят?

— Из одного подразделения уже пришла, там есть ряд замечаний, которые мы сейчас устраняем. Не все военные понимают технические нюансы. Всем подавай камеры такие, чтобы все из космоса можно было увидеть. Они нам пишут: «Установите камеры с 150-кратным зумом». Но это как-то несерьезно. Когда у тебя 10-кратная камера, то с высоты километра будешь видеть, как с 100 метров, — это довольно хорошее разрешение, все дело в стабилизации. В общем, есть такие нюансы в обратной связи.

Наше производство — это зарегистрированное ООО «Дулкын Аэро». Есть производственные площадки в Казани и Екатеринбурге — там мы производим бронежилеты 5-го класса защиты, здесь — беспилотники самолетного типа.

Есть еще одна давняя мечта. Если сейчас на дроны народ еще более-менее обучился как-то, то самолетчиков у нас практически единицы. Я еще в прошлом году хотел развить эту тему, но сразу понял, что все упирается снова в деньги для содержания такого учебного центра. А так как мы ни у кого их не просим — должны сами их заработать. Сейчас наладим производство, дальше займемся созданием учебного центра.

Если вы хотите помочь фронту: контакты и реквизиты главных гуманитарных проектов в Татарстане

— Вы говорите, что минобороны здесь отзывается, там помогает гуманитарщикам, у частных лиц что-то выкупает. Но ведь раньше же такого не было…

— Сейчас они подвинулись. Они осознают, что настолько оперативно реагировать, как мы, не смогут. Здесь вот затрагивались темы РЭБ. Если в прошлом году все, что летало, было на стандартных частотах 2,4–5,8 ГГц, то все сделанные нами антидроновые устройства сейчас просто бесполезны. Частоты постоянно сдвигаются.

Толстых: Каждую неделю меняют.

— Да, то есть все это стало бесполезно.

Садреев: Вы говорите об обучении солдат на гражданских полигонах. Как тут у вас выстроено взаимодействие с минобороны? Это же надо солдата вытащить, по сути, с фронта, отправить сюда на переподготовку…

Ахатыч: Это вообще не проблема. Вот эти пять аппаратов мы отправили — на каждый к нам на обучение приезжали по три человека. Я писал командиру письмо от нашего КБ с просьбой отпустить бойца на обучение, что тот потом вернется с готовым аппаратом. Вот ребята без проблем приехали.

— Я так понимаю, еще многое зависит от командиров частей.

— Верно, очень многое сегодня зависит от командиров. А они у нас все разные.

Продолжение следует…