«Я тщательно анализирую сновидения. Постоянно вижу сон с птицами…»

Гаянэ Аветисян: «Произведения с цветом на холстах допускают лицедейство, а в графике невозможно лгать, она исключает жеманство и фальшь»

«Когда живешь в горах, появляется большой эмоциональный диапазон, который выражается в особо ярких цветах, неповторимой экспрессии…»

— Гаянэ, ты подготовила новую серию работ специально для выставки в Казани — это 6 живописных полотен, огромное количество графики, керамические арт-объекты. На одном из полотен внимательный зритель увидит числа «5:15» — это время, когда ты закончила очередной холст. Насколько тяжело было работать в таком жестком ритме?

— Работы было много, но шла она очень легко, я полностью была погружена в эти процессы. У меня был приоритет — сделать для этой выставки абсолютно новую серию, отразить в ней свое нынешнее состояние, порефлексировать вместе с казанским зрителем. График был действительно напряженный, но я очень довольна результатом.

«У меня был приоритет — сделать для этой выставки абсолютно новую серию, отразить в ней свое нынешнее состояние, порефлексировать вместе с казанским зрителем»

— Ты работала ночью и рано утром, потому что хотела успеть в срок, или для тебя это наиболее продуктивное время?

— Мне особенно приятно работать рано утром над холстами, когда естественный свет наиболее хороший. Вечером я обожаю создавать графику, для меня это мистическое время. Графика особо интеллектуальная вещь, и поздним вечером, когда внешний мир замирает и находится в спокойствии, можно сосредоточиться на своем внутреннем голосе, прислушаться к себе. Знаешь, в графике только одна линия работает — она становится продолжением текущего состояния художника, лист превращается в зеркало, в котором можно увидеть свое отражение. Произведения с цветом на холстах допускают лицедейство, а в графике невозможно лгать, она исключает жеманство и фальшь. Для меня это своеобразная медитация.

— Национальная культура Армении повлияла на твой художественный язык?

— Да, это работает на уровне рефлексов, к которым я стараюсь прислушиваться. И, естественно, генетика — мощная и неоспоримая вещь. Когда ты живешь в горах, у тебя появляется большой эмоциональный диапазон, который выражается в особо ярких цветах, неповторимой экспрессии. А еще на моей родине практически не бывает межсезонья, и это тоже влияет на вдохновение в моем случае — мне крайне важно проживать полноценно все четыре сезона, а не находиться где-то между, в пограничной зоне. Я обожаю свою страну, ощущаю в Армении особую энергию: это и изумительная природа, и древнейшая культура.

«Произведения с цветом на холстах допускают лицедейство, а в графике невозможно лгать, она исключает жеманство и фальшь»

— Кто из армянских творцов тебя вдохновляет?

— Конечно, кинорежиссер Сергей Параджанов — человек, который творил всегда вопреки, истинный стоик. Мне очень нравится армянский художник Аршил Горки, он один из основателей абстрактного экспрессионизма.

— В изобразительном искусстве ты получила мощную академическую школу. Сейчас много дискутируют, нужна ли она современному художнику…

— Согласна, весьма актуальный вопрос. Думаю, она необходима. Когда я уже училась в Институте современного искусства имени Бакштейна в Москве, почти на каждой лекции понимала, как здорово мне помогает академический бэкграунд, который у меня присутствовал. До этого я училась в художественном колледже в Ереване, затем поступила в художественную академию. В общей сложности я училась 9 лет. Нужно, наверное, просто понять язык академизма, но быть его заложником тоже крайность. Нам ведь необходимо выучить буквы, прежде чем начать писать. Здесь точно так же.

— Мы впервые встретились, когда у тебя была мастерская в рамках резидентства «Гаража» на ВДНХ. Мне показалось, что там была невероятно свободная и творческая атмосфера…

— Да, резидентство «Гаража», наверное, самое яркое событие за последнее время. Я получила колоссальный опыт, великую поддержку от коллег и наставников. Это мечта любого художника — работать в таких вольготных условиях, когда вокруг происходят нечеловеческие, тревожные события.

— Временный переезд в Москву из Армении дал толчок твоему творчеству?

— В Москве я максимально приблизилась к пониманию, что из себя представляет современное искусство, хотя мне до сих пор трудно это выразить словами…

— То есть ты не можешь сказать: «Современное искусство — это…»?

— Да, сформулировать мне сложно. Но в последние годы я много об этом думаю, начинаю понимать на уровне внутренних ощущений — это уже большой прогресс, в котором важна насмотренность и вовлеченность. В современном искусстве необходима целая химия из множества факторов — это и природный дар, и владение академическими навыками, и чувство пространства и времени, и огромный интеллектуальный диапазон. Очень сложно быть современным художником. (Смеется.)

— Также ты получила музыкальное образование, даже была профессиональной джазисткой…

— Да, я обожаю музыку, она имеет большое значение в моей жизни, но в какой-то момент изобразительное искусство стало для меня более мощным и эффективным способом для самовыражения. Был период, когда было интересно себя попробовать везде — в музыке, кино, театре, но я поняла, что необходимо целенаправленно и последовательно двигаться в одном направлении, и выбрала изобразительное искусство, потому что для меня это сфера всеобъемлющая.

— Ты сейчас можешь сесть за инструмент и что-нибудь сыграть?

— Уже давно не музицирую, но являюсь активным слушателем. В моих наушниках всегда блюз, армянский фолк, народная музыка.

«Птица — это мой страх, с которым я наконец-то начала бороться»

— В прошлом году у тебя была персональная выставка в Швейцарии. Твои работы осенью демонстрировались в рамках Недели высокой моды в Милане. И вот ты презентовала новые работы в галерее «БИЗON». Насколько логично появление Казани на карте твоих творческих проектов?

— Абсолютно логично и приятно! Я бесконечно рада, что мой творческий путь пролегает через столицу Татарстана. Сразу чувствуется, что это территория, где есть довольно мощная история искусств, я бы хотела углубляться в нее. В Казани вкуснейшая еда, я уже многое попробовала. Надеюсь, что буду здесь летом и внимательнее изучу архитектуру, фольклорную музыку, мне все это интересно.

«В зоне свободного плавания ощущаю себя как рыба в воде»

— Серия «Фантомная игра», премьера которой состоялась в Казани, допускает самые разные интерпретации. Что сама ты видишь на этих картинах, какой посыл закладывала?

— Пусть это прозвучит банально, но я думаю, что жизнь — это игра и всем нам важно найти способ, подходящий язык, чтобы в нее полноценно включиться, преодолеть все трудности. В этой серии считаю важным подчеркнуть: для полной гармонии нам необходимо дружить со всеми противоречиями, с которыми мы сталкиваемся.

— Для этого ты вводишь образ шара в новых работах?

— Это отсылка к мифу о Сизифе, у нас у всех есть свой камень. (Смеется.)

— Где-то шар у тебя максимально прописан, а иногда намечен лишь контурами. Почему так? Это отсылка к той фантомности, призрачности, ускользающей действительности?

— Я сознательно это сделала, ведь иногда шар, который нам представляется тяжелым, может только казаться таковым. Здесь очень важен подход — как мы смотрим на эту проблему. Никогда не нужно разочаровываться, всегда важна вера, которая существует и в эссе Альбера Камю, и в оригинальном мифе о Сизифе. Да, все мы сталкиваемся в жизни с абсурдом и дуализмом, но важно никогда не разочаровываться, продолжать верить в свою миссию.

— Ты говорила, что не любишь межсезонье, но у меня возникает ощущение, что в своих работах ты стараешься уловить некий миг «между» — словно реальный мир отошел, а новый, фантазийный, еще не до конца проявился. Ты это ощущаешь?

— Однозначно да, для меня важно в пространстве одного холста показывать два абсолютно разных мира. И я стараюсь представить это соседство в гармонии, невзирая на все противоречия.

Фантом всегда принимает интересную форму, которую невозможно до конца уловить, — это явление, которое существует и не существует одновременно. Я долго изучала этот вопрос и узнала, например, что существуют даже фантомные запахи. Разумеется, все это связано с нашими ассоциациями, потому для меня часто важна абстракция, позволяющая вызвать у зрителя целый набор чувств, переживаний, версий происходящего.

— Но ты работаешь не только с абстрактными формами, на всех картинах обязательно присутствуют узнаваемые фигуративные объекты. Кстати, чаще всего это животные — собаки, птицы, рептилии.

— Если считать, что наши мысли и мечты — это мы, тогда собака является моим альтер эго. Птица — мой страх, с которым я наконец-то начала бороться (у художницы диагностирована орнитофобия — прим. ред.). Впрочем, я бы не употребляла здесь слово «бороться», со своими страхами важно дружить. Когда я начала работать над темой фантомности, то долго думала, какие именно образы подойдут, и самой красочной визуализацией этого явления, наверное, является хамелеон. Это животное неуловимое, принадлежит разными мирам, отлично адаптируется и мимикрирует под любое пространство. При этом хамелеон везде выглядит органично.

«Птица — это мой страх, с которым я наконец-то начала бороться. Впрочем, я бы не употребляла здесь слово «бороться», со своими страхами важно дружить»

— Еще мне кажется, что твои работы можно сравнить с цветным сновидением. Тебе часто приходят какие-то образы во сне?

— У меня есть две графические серии, посвященные снам. Был период, когда мои сны были неординарны — настолько реальные, что сложно было понять, наяву это произошло или во сне. Для меня действительно важна работа с подсознанием, я тщательно анализирую свои сновидения. Мне интересно, к примеру, почему некоторые сюжеты повторяются.

— Какие, если не секрет?

— Это опять-таки связано со страхами — постоянно вижу сон с птицами. (Смеется.)

— А ты видишь цветные сны?

— По-разному, но цветные мне снятся чаще.

— У всех живописных полотен, которые представлены в «БИЗONe», необычный фон с узорами. Как ты их создавала?

— Это трафареты из ткани, а если конкретнее — старые советские скатерти из моего дома. Вышитые узоры я использовала как трафарет, потом начала обрабатывать фон в технике лессировки (один из технических приемов нанесения красок на основу тонким, просвечивающим слоем — прим. ред.). Покупала для этого специальную краску в Милане. Она потрясающая, розовая и полупрозрачная, дает неповторимый эффект.

— Когда ты работаешь над холстом, часто ли происходит импровизация? Или ты заранее все просчитываешь, делаешь наброски?

— Мои медиа — это живой организм. Часто бывает так, что решаю не я, а он. Но это не всегда происходит гладко. Я часто включаю в визуальное полотно текст и не могу себе представить, чтобы придумывала его заранее, ведь эти фразы стихийны, являются продолжением изображения. Некоторые слова, написав, я сразу же зачеркиваю — так передаются внутренние противоречия.

«Мои медиа — это живой организм. Часто бывает так, что решаю не я, а он»

— Расскажи о своей мастерской в Ереване — о том месте, где создавались работы для казанской выставки. Как она выглядит?

— О, это самое уютное место в мире! Оно находится в здании, где на нижних этажах продается золото. В моей мастерской всегда много холстов. Хотя сейчас меньше, потому что последние три года я работала в московских мастерских «Гаража».

— Есть какой-то медиум, с которым ты не работала, но очень бы хотела попробовать?

— Я хочу поработать в шелкографии, с различными металлами. Также мне интересно было бы поработать над масштабным проектом в театре.

— Верим, что все получится. Спасибо!