«Просила показать видео – это был он!»: как дочь искала отца-добровольца из Заинска

Сарновский решился уйти на СВО. В конце концов, объяснял он, о боевых действиях знал не понаслышке, ибо «срочку» проходил в Азербайджане Фото: Олег Спиридонов

«Хотел уйти от беспокойных мыслей, забыться»

Леонид Сарновский, которому этим летом исполнилось 55 лет, родился в небольшом селе Александровская Слобода в Заинском районе. По профессии водитель, комбайнер, тракторист, или, как он сам себя охарактеризовал, специалист широкого профиля. Был, рассказывает он, талант к рисованию, успехи в гуманитарных науках, но нашего героя с детства тянуло к машинам — во многом благодаря дяде, работавшему с грузовиками. Сарновский немало лет трудился на комбайнах, занимал первые места в районных конкурсах. А потом стал водителем у руководителя местного КФХ Валерия Кочетова.

В последние годы развивал свой бизнес — небольшой магазин по лепке полуфабрикатов: пельменей, мантов, голубцов, фарша. «Там вообще интересная история: моя учительница, а на тот момент уже глава Заинского района Татьяна Васильевна Воропаева предложила за счет господдержки отремонтировать корпус на ферме в Слободе. Так мы получили площадь под лошадей, коров, бычков, свиней и кур. Ну а потом люди о нас прознали, наша продукция понравилась», — вспоминает боец.

Но в ноябре 2022 года сердечный приступ забрал у него любимую супругу Татьяну. Пара прожила вместе более 30 лет — почти всю жизнь, говорит дочь Дарья Васильева: «У них была очень сильная любовь. Мама рассказывала, как папа за нее дрался в юности, как его выгоняли из деревни, откуда она родом. Но он боролся и добился».

Сын Тема (слева) Фото из семейного архива Сарновского

Потеря надломила Леонида. Около четырех месяцев он пролежал в неврологии, путался в днях, верил: «Таня скоро придет домой из магазина». На этом фоне младшего сына даже отдали под опеку родственникам. Затем Сарновский решился уйти на СВО. В конце концов, объяснял он, о боевых действиях знал не понаслышке, ибо «срочку» проходил в Азербайджане, когда только-только разгорались ростки будущей Первой карабахской войны.

«Я не мог себя здесь найти. Возможно, был в депрессии. Видимо, хотел уйти от беспокойных мыслей, забыться. Здесь все, каждая стенка о ней [супруге] напоминает. А там все другое. Хотел найти себя где-то, может быть, в другом месте, сменить обстановку. Да и все было как-то… Пассивно относился ко всему. Может быть, быстро [принял решение], не подумал — тогда я был потерян», — полушепотом рассказывает Сарновский.

После обучения подразделение отправили на передовую в район Авдеевки — один из наиболее горячих участков фронта Фото: © Станислав Красильников, РИА «Новости»

Попал под Авдеевку

Семью Сарновский поставил перед фактом в мае этого года, за месяц до своего дня рождения. «Мы были в шоке. Он пришел уже со справкой о подписанном контракте — обратного пути не было. Я его отговаривала — убьют ведь! Но он меня успокаивал: „Замучаются убивать. Да и смысл [оставаться], если мы все равно умрем, что там, что тут“», — вспоминает дочь.

Через несколько дней боец оказался на учебном полигоне, который располагался непосредственно в зоне СВО. Слаживание заняло около месяца. Было непросто, признается Сарновский: новобранцев учили полевой медицине, устраивали марш-броски по пересеченной местности в полном обмундировании. Многие не выдерживали: военные тренировки оказались мучительными для гражданских. Впрочем, Леониду испытания давались легче — спасибо любви к спорту.

После обучения подразделение отправили на передовую в район Авдеевки — один из наиболее горячих участков фронта. К отряду приставили опытного офицера. Он обучал новоприбывших прикладным знаниям: как действовать в экстремальных ситуациях, как экономить боезапас. «Командир говорил: „Гранаты все не выкидывай — себе одну оставь“», — шутит Сарновский.

Впервые под обстрел подразделение попало спустя три дня: «Было страшно, неясно, откуда летит. Мне помогало взять в руку нательный крестик и молиться». Но в начале июля он получил тяжелое ранение и лишь чудом сумел выбраться к своим.

«Последнее, что я помню, как выходил из лесополки, — то, что мне поручили дойти до окопа и спрятаться, — вспоминает доброволец. — Добрался, осел и планировал продолжить движение ночью, потому что путь пролегал по „открытке“, работали вражеские беспилотники и снайперы. Но не вышло — что-то прилетело, много осколков попало. Пришлось ждать ночи, пополз до лесополки, где сидели наши. Полз еще и потому, что иначе мог бы наступить на мину, и все. Да и тяжело было, я боялся, что на ногах усилится кровотечение. Я выполз на нашего разведчика, вот он мне помог дойти до безопасного места, и дальше пустота, отключился».

«У меня земля из-под ног ушла, пропал голос»

Сарновский очнулся уже в полевом госпитале: у него была перебита рука, контузия. Вскоре его отправили в ульяновский госпиталь. О его судьбе семье было неизвестно с конца мая, когда Леонид достиг учебной части. У новобранцев забрали телефоны и строго запретили выходить на связь с внешним миром. Так командование пыталось предотвратить утечку информации и, главное, местоположения для вражеской разведки.

«21 мая они вышли покушать по дороге в учебку, тогда же и состоялся наш последний разговор. Потом много чего было. Нам звонили, говорили, что автобусы разбомбили, что они до боевой цели не дошли — их на подходе уже разбили. В военкомате мне не давали четкого ответа. Я откидывала беспокойные мысли — пока мне официально не придет уведомление о том, что отца нет, я в слухи верить не стану. Долгое время в минобороны мне отвечали: он на боевом задании, статус активный. Я себя этим и тешила. Раз он в плохих списках не числится, можно успокоиться. В один момент я уже отпустила все — будь что будет!» — вспоминает те дни его дочь.

Неудивительно, что о ранении отца Дарья узнала лишь через неделю и то благодаря случайности. Незадолго до отправки она положила отцу в куртку заламинированную фотографию с сыном и внуками, на которой оставила свой номер телефона. Признается: хотела, чтобы папа вспоминал семью, знал, что его ждут даже в самые тяжелые дни. Фотографию нашли работники госпиталя.

«Спустя некоторое время мне позвонили и сообщили, что папа поступил в ульяновский госпиталь 16 июля. У меня земля из-под ног ушла, пропал голос. Я просила показать его на видео — это был он! У папы даже голос пропал, он не мог говорить сначала, лишь повторял: „Даша, Даша…“, — вспоминает дочь детали того дня. — Ранение он получил 7 июля, около трех дней пролежал в яме и примерно 9-го числа ночью дополз до наших, попал в полевой госпиталь, а уже 16-го его доставили в Ульяновск. На меня вышли только 17-го. Я у него спрашивала: почему ты сам не позвонил? А он не помнил! Видимо, контузия сказалась…»

«Там я понял: жизнь, оказывается, ценить надо»

Дарья встретилась с отцом 23 июля — через неделю его забрали в Заинск. Чтобы дать бойцу немного развеяться, дочь подарила ему билет на концерт любимого исполнителя — Виктора Салтыкова. Он как раз приезжал в соседние Набережные Челны.

«Мы с женой с молодости его слушали на дискотеке, где познакомились. Слушали на пластинках, кассетах. Я даже смог с ним пообщаться, поговорить, пофоткаться. Он сказал, чтобы я выбрал любую песню, и он ее споет. Для меня это подарок, конечно, был», — с улыбкой рассказывает Сарновский.

Адаптация к мирной жизни проходит относительно легко. Со слов собеседника газеты, он лишь изредка высматривает в небе беспилотники, невольно бросает взгляд на пролетающих птиц. Тем не менее Дарья подмечает, что отец стал более закрытым. Отголоски боевых действий видны и в поведении: отрешенный взгляд, невысокая эмоциональность и привычка общаться полушепотом: «Знаете, там я понял: жизнь, оказывается, ценить надо. Да, ее в любую минуту можно, как говорится, лишиться. Не только на войне, но и здесь».

Больше вопросов к физическому состоянию. В теле до сих пор осталось много осколков. Из-за контузии образовалась киста в затылочной части мозга. Заметно пострадала кратковременная память: новая информация с трудом усваивается, быстро забывается. На протяжении интервью наш герой то и дело уточнял у дочери различные даты — сам он их запомнить не может. Врачи разводят руками: оперировать нельзя, остается только жить дальше. Главное, говорят, отказаться от спорта и физических нагрузок.

Другая беда — осколочные раны правой руки. В ходе беседы правая рука бойца была забинтована, а пальцы с трудом сгибались. Прогнозов медики не дают, но сам Сарновский верит, что рука восстановится. 31 августа его ожидает ВВК (военно-врачебная комиссия — прим. ред.), по результатам которой станет ясно, комиссуют его или нет. Семья надеется получить отсрочку хотя бы на месяц, т. к. рука еще не зажила.