Антон Хлопков: «Если верить западным экспертам, российский ядерный арсенал является крупнейшим в мире»

Антон Хлопков: «За последние 20 с небольшим лет Россия совершила комплексный прорыв в повышении роли атомной энергетики, увеличении инвестиций в человеческий капитал и развитие связанной с отраслью инфраструктуры» Фото: © Нина Зотина, РИА «Новости»

«Ядерная физика едина как для гражданских целей, так и для нужд военной обороны»

— Антон Викторович, сегодня в РФ празднуется День работников атомной промышленности. Существует мнение, что современная атомная энергетика России — это целиком и полностью советское наследие, перешедшее в распоряжение РФ после краха СССР. Насколько соответствует реальности этот стереотип? Или же в постсоветский период высокотехнологичную атомную сферу нам удалось модернизировать и приумножить? Я посмотрел официальные данные: в момент распада Советского Союза у нас было 10 АЭС, а в настоящее время — 11. Значит, чисто арифметически прирост только на одну единицу?

— Безусловно, ядерный комплекс России и ее атомная энергетика, какими мы знаем их сегодня, во многом базируются на тех проектах, программах и достижениях, которые были разработаны еще в советские годы. На мой взгляд, это абсолютно естественно: в тот период отрасль только начала развиваться и вставала на ноги. У такого фундаментального направления, как атомная промышленность, должен быть и серьезный фундамент. Именно он и был заложен в советскую эпоху. Но говорить о том, что отечественная ядерная промышленность сегодня равна ядерной промышленности Советского Союза, представляется некорректным.

Здесь многое зависит от того, как считать. На мой взгляд, считать исключительно по числу АЭС — это не совсем правильный подход. Думаю, что правильнее считать по атомным энергоблокам, число которых в настоящее время составляет 37, и по тому объему энергии, который они вырабатывают. Также по доле атомной энергетики в общем производстве отечественной электроэнергии, а она составляет около 20 процентов. Необходимо также смотреть средний возраст атомных энергоблоков.

В целом же можно сказать, что за последние 20 с небольшим лет Россия совершила комплексный прорыв в повышении роли атомной энергетики, увеличении инвестиций в человеческий капитал и развитие связанной с отраслью инфраструктуры. Безусловно, это имеет свои результаты и в производстве электроэнергии, и в других сферах применения ядерных технологий, будь то медицина и иные так называемые неэнергетические сферы. Но я бы ни коем случае не забывал здесь об обороноспособности страны. Ядерная физика едина как для гражданских целей, так и для нужд военной обороны, а соответствующие специалисты, как правило, готовятся в одних и тех же вузах. Кроме того, инвестиции, направляемые в отрасль, приводят к позитивным результатам равно как в гражданской, так и в оборонной сферах. Также это вопросы безопасности ядерных объектов, в которые мы тоже стали значительно больше вкладываться.

Скажем, после аварии на японской АЭС «Фукусима-1», случившейся 11 марта 2011 года, вопросам безопасности на атомных электростанциях и ядерно опасных объектах стали уделять гораздо больше внимания. Одновременно возникло новое поколение атомных реакторов. Да, эти реакторы во многом используют прежние наработки, сделанные в старые советские времена. Но идет их дошлифовка, в том числе с точки зрения безопасности использования, и сделать это с нуля просто немыслимо. Потому процесс преемственности — естественный, и он характерен не только для России, но и для других стран, которые активно продолжают развитие атомной энергетики.

Появляются и ядерные установки нового типа — такие как плавучая атомная теплоэлектростанция (ПАТЭС) под названием «Академик Ломоносов». Она базируется в городе Певеке Чукотского автономного округа и в настоящее время считается самой северной АЭС во всем мире. Да, опять-таки в значительной степени этот проект отталкивается от наработок советского периода. Но там наличествуют и новые решения. ПАТЭС была введена в действие относительно недавно — весной 2020 года. Сейчас ведется работа над другими малыми модульными реакторами, такими как РИТМ.

Примерно ту же картину мы увидим, если будем говорить о ядерном топливном цикле. Многие технологические решения были заложены еще во времена СССР, но появляются новые поколения центрифуг, более продуктивных, нежели их предшественники. К тому же большие инвестиции (главным образом государственные) в последние годы идут через корпорацию «Росатом» на реабилитацию территорий, которые пострадали от ядерной деятельности, особенно в советские годы, когда в силу сжатости сроков, отводившихся на развитие ракетно-ядерного потенциала страны, меньшее внимание уделялось вопросам экологической безопасности.

Резюмируя: да, нынешняя атомная отрасль во многом основана на тех наработках и достижениях, которые были сделаны в советский период. В то же время совершен заметный скачок, и, может быть, наиболее характерным показателем этого скачка является тот факт, что сегодня Россия строит за рубежом множество атомных энергоблоков, несмотря на санкции и неблагоприятную геополитику. Да, имеются рабочие сложности с учетом колоссального санкционного давления. Однако в советское время у нас даже близко не было такого количества экспортных проектов, как сейчас. Достаточно сказать, что «Росатом» строит за рубежом более 20 атомных энергоблоков. Согласно официальной информации, за минувший 2023 год портфель зарубежных заказов «Росатома» составил 200 миллиардов долларов, а это означает, что он включает в себя не только проекты строительства АЭС, но и, к примеру, услуги в области обогащения природного урана, экспорт ядерного топлива и так далее.

— Позвольте уточнить: это осуществляется в дружественных России странах?

— В этом и состоит уникальность нашей современной атомной отрасли — в том, что ей удается (там, где это отвечает нашим интересам) развивать сотрудничество как со странами, которые принято называть дружественными (будь то Египет, Иран, Беларусь, Китай, Индия и прочие), так и с теми, кто по современной классификации к этой категории не относится. Скажем, наши проекты реализуются в Венгрии. Уже после начала специальной военной операции, в августе 2022 года, управление по атомной энергии Венгрии подписало разрешение на начало строительства пятого энергоблока на АЭС «Пакш». Завершение работ ожидается к 2030-му. При этом не будем забывать: Венгрия является членом ЕС и НАТО, однако России все равно удается «заводить» в эту страну свои технологии и сотрудничать с ней в ядерной сфере. Как это будет происходить через пять лет, тяжело предсказать, поскольку нельзя исключать дальнейшего усиления санкционного давления на Россию и отечественную атомную промышленность.

Не забудем и еще одно важное обстоятельство: поскольку атомная энергетика начинала свое развитие с западных стран, то и ключевой, крупнейший рынок для сбыта российского низкообогащенного урана (правильнее сказать, российских услуг по обогащению урана) сложился именно на Западе, включая сюда Европу и Соединенные Штаты. Да, в последние годы эти страны одна за другой принимали политические решения по снижению зависимости от России. Тем не менее на целом ряде подобных рынков наша страна остается одним из крупнейших, а где-то, вероятно, и самым крупным поставщиком.

Здесь было бы уместно вспомнить недавнее заявление российского президента Владимира Путина, который предложил подумать над ограничением поставок за рубеж урана, титана или никеля в ответ на ограничения поставок товаров в РФ. «Впрочем, себе во вред только ничего не нужно делать», — отметил президент. На мой взгляд, это крайне важный тезис: не стоит отказываться от поставок себе в ущерб. Но надо ли нам продолжать сотрудничать в такой чувствительной области, как ядерная, со странами, которые активно поддерживают и вооружают режимы, которые находятся в состоянии горячего военного конфликта с нашим государством? Здесь нам стоит жестко исходить из интересов Российской Федерации, взвешивая все за и против. Поскольку атомная промышленность — это не только высокие технологии, но и предприятия (зачастую в закрытых российский городах), и социальные вопросы, и вопросы безопасности нашей страны, и так далее. Поэтому весь этот сложный, многофакторный клубок вопросов надо скрупулезно рассматривать и обсуждать в межведомственном формате, прежде чем принимать решения о прекращении сотрудничества или его продолжении.

Курская атомная электростанция Фото: © Илья Питалев, РИА «Новости»

«Запад «нормализует» опасную практику нанесения ударов по ядерно опасным объектам»

— Как раз на днях Владимир Путин сделал еще одно важное заявление — об изменении и обновлении российской ядерной доктрины. Теперь мы будем иметь право применить ядерное оружие в случае агрессии в наш адрес любого неядерного государства, но при поддержке или с участием ядерной страны. Это развязывает нам руки. Однако какое место занимает российский ядерный потенциал в мире среди аналогичных потенциалов? Насколько мы сильны в реальности?

— Поскольку тема по количеству ядерных боезарядов и объему нашего соответствующего арсенала — закрытая, нам остается оперировать лишь теми цифрами, которые доступны в публичном пространстве. Так вот, если верить не слишком дружески расположенным к нам западным экспертам, которых принято, однако, считать профессионалами своего дела, российский ядерный арсенал является крупнейшим в мире. И на этом я бы поставил точку.

— Сколько сейчас атомных городков в России?

— Количество атомградов за последнее время не поменялось — их по-прежнему 10. По крайней мере, тех, которые задействованы «Росатомом» в этом качестве и ежегодно упоминаются в отчетах госкорпорации. Нетрудно отследить названия атомградов, или, на официальном языке, ЗАТО (закрытых административно-территориальных образований): ЗАТО Снежинск в Челябинской области, ЗАТО Заречный в Пензенской и так далее. Они расположены на всем пространстве нашей страны — от Центральной России до Восточной Сибири. Все задачи, связанные с российской обороноспособностью, эти предприятия и сами атомграды выполняют в полном объеме, согласно официальным отчетам «Росатома». Ядерный щит России, созданный в советскую эпоху в сжатые сроки трудами великих ученых и сотрудников разведсообществ, по-прежнему является надежным и гарантирующим безопасность нашего государства.

— Сейчас внимание всего мира приковано к двум АЭС, которые находятся в непосредственной близости к зоне боевых действий — Запорожской и Курской. Мы понимаем, что российская сторона делает все возможное, чтобы не допустить непоправимой катастрофы, связанной с намеренным воздействием на АЭС. Однако к каким последствиям стоит приготовиться человечеству, если непоправимая авария все же случится?

— Хотелось бы ответить так, чтобы успокоить всех потенциальных читателей этого интервью. Но при этом следует быть объективными. Риски есть всегда — даже когда мы просто выходим на улицу или садимся в машину. Так и здесь: сказать, что риск нулевой, было бы слишком большим преувеличением как с точки зрения математики, так и с точки зрения здравого смысла. Разумеется, можно такие риски минимизировать, и это ровно то, над чем работает госкорпорация (ГК) «Росатом» на Запорожской АЭС и о чем публично высказывается гендиректор ГК Алексей Лихачев. Большую работу проводят здесь и российские военные — Росгвардия и другие ведомства, кому по соответствующему мандату положено поддерживать соответствующие меры по защите АЭС и ядерной безопасности. Быть может, их работа не очень видна — хотя бы потому, что мы имеем дело с тематикой, где излишняя публичность не нужна и может быть использована нашим противником. Нет сомнения, что все вопросы безопасности, стоящие перед нашими атомщиками и компетентными ведомствами, будут решены.

Но тут есть один важный аспект: мы стали свидетелями того, как западные страны, по сути, поощряют атаки на ядерно опасные объекты. К тому же принимают резолюции на площадке МАГАТЭ (Международного агентства по атомной энергии) и других международных организаций, в которых осуждают Россию за риски, возникающие на Запорожской АЭС. Все это приводит к «нормализации» опасной практики нанесения ударов по ядерно опасным объектам в период их нахождения рядом с зоной вооруженного конфликта. На мой взгляд, эта «нормализация» может повлечь долгосрочные и крайне негативные последствия для самих западных государств. Ведь не секрет, что многие страны Запада и их союзники имеют на своих территориях многочисленные атомные объекты.

«Мы стали свидетелями того, как западные страны, по сути, поощряют атаки на ядерно опасные объекты. К тому же принимают резолюции на площадке МАГАТЭ и других международных организаций, в которых осуждают Россию за риски, возникающие на Запорожской АЭС» Фото: © Константин Михальчевский, РИА «Новости»

Давайте только представим следующую ситуацию: в одночасье началось военное столкновение на границе Северной и Южной Корей. В той же Южной Корее плотность АЭС очень высокая. Между тем результатом политики современного Сеула, который неизменно поддерживает псевдорезолюции, инициированные Западом по безопасности на Запорожской АЭС, становится привыкание к атакам на ядерно опасные объекты и многочисленным провокациям против них. Тем самым Запад закладывает мину замедленного действия под свою же безопасность. Однако к пониманию этого западные страны и их партнеры еще не пришли. Нам надо активнее поднимать данную тему, чтобы вовремя отрезвить европейских, американских и прочих политиков.

Что до возможного негативного сценария, то я бы не стал пугать людей сравнениями с Чернобылем 1986 года и «Фукусимой» 2011-го. В обоих случаях трагедия коснулась разных реакторов и технологий. Однако тут есть два важных момента, которые следует отметить. Первый: удары по ядерно опасным объектам, без всякого сомнения, приведут к тяжелейшим для человечества последствиям. Второй: аварии на АЭС в Чернобыле, на «Три-Ма йл-Айленд» в США и на «Фукусиме-1» в Японии дали нам определенный опыт, что в таком случае следует делать, а чего не следует. Конечно, нельзя сказать, что мы на 100 процентов овладели мастерством находить выход из любой ситуации без последствий, и все же теперь мы не так безоружны перед «атомной чумой», как раньше.

«Аварии на АЭС в Чернобыле, на «Три-Ма йл-Айленд» в США и на «Фукусиме-1» в Японии дали нам определенный опыт, что в таком случае следует делать, а чего не следует» Фото: © Игорь Костин, РИА «Новости»

«После указа Ельцина всякое сотрудничество между Москвой и Пхеньяном в ядерной сфере было прекращено»

— Я знаю, что вы в качестве главы российского Центра по энергетике и безопасности неоднократно бывали в Северной Корее и встречались с членами северокорейского правительства. Насколько серьезную помощь оказывает Россия этой стране, чтобы она не испытывала проблем с энергетикой и электроснабжением?

— На протяжении многих лет у меня и моих коллег сохраняются научные и рабочие контакты с исследователями и дипломатами в КНДР. Начиная с 2010 года мы регулярно приглашаем северокорейских коллег на наши мероприятия, в том числе на Московскую конференцию по нераспространению. И это оставалось неизменным все время, включая нынешний 2024-й.

Что тут можно сказать? Наши северокорейские коллеги открыты к диалогу по ряду вопросов на российской площадке. К тому же вопросы развития энергетического комплекса Корейской Народно-Демократической Республики стоят достаточно остро: имеется дефицит в производстве электроэнергии, и он пока сохраняется. Более половины всей электроэнергии КНДР обеспечивают гидроэлектростанции, и существует необходимость обновления оборудования и на ГЭС, и на ТЭС. Международная кооперация КНДР в этом вопросе во многом сдерживается теми внешними санкциями, которые введены против республики, — в первую очередь санкциями совета безопасности ООН. К слову, на улицах Пхеньяна можно встретить и достаточное количество солнечных панелей — так что у северных корейцев есть интерес к использованию альтернативных видов энергии.

— А Россия является подспорьем в развитии ядерных программ Ирана и Северной Кореи?

— В части КНДР — резолюции совбеза ООН, блокирующие подобные инициативы. Эти резолюции сегодня могут нравиться или не нравиться, но Россия за них проголосовала. Впрочем, намечавшееся в этой сфере сотрудничество между Москвой и Пхеньяном было свернуто еще до резолюций — по указу президента Бориса Ельцина в начале 90-х годов, когда еще теплился проект по строительству АЭС в КНДР. Этот проект был запущен в 1985-м, однако не был завершен после распада СССР с учетом дефицита финансирования как с нашей стороны, так и со стороны Северной Кореи. Что до указа Ельцина, то он запретил сотрудничество с КНДР в ядерной сфере. Тогда же Пхеньян заявил о своем намерении выйти из ДНЯО — Договора о нераспространении ядерного оружия. Между тем условием строительства АЭС в Северной Корее со стороны Советского Союза было присоединение КНДР к ДНЯО и заключение соглашения о всеобъемлющих гарантиях, то есть контроля при посредстве МАГАТЭ.

Так или иначе, с этого момента всякое сотрудничество между Москвой и Пхеньяном в ядерной сфере было прекращено. Произошло это задолго до первого ядерного испытания, проведенного КНДР в 2006 году. При этом надо признать, что в 1950–1960-е северокорейские ученые-атомщики обучались в советских профильных вузах. Затем при содействии советских ученых для нужд Северной Кореи был построен целый ряд ядерных исследовательских установок, в том числе реактор ИРТ-2000 (введен в действие в 1965 году — прим. ред.). Кроме того, КНДР долгое время являлась членом Объединенного института ядерных исследований, который находится в Дубне Московской области. Более того, Северная Корея выступила в качестве одной из стран-основательниц этого института наряду с целым рядом других государств. Таким образом, в ядерной сфере нас связывает определенный исторический опыт, но главным образом он относится к советскому периоду и связан с реализацией научных проектов. В настоящее время Российская Федерация никакого отношения к работам КНДР в ядерной сфере не имеет.

Что касается Ирана, то Россия успешно достроила первый блок Бушерской АЭС — тот самый блок, который закладывался еще в 1975 году немецкими специалистами из подразделения Siemens. Однако компания Siemens после Исламской революции 1979-го отказалась от реализации проекта, и уже в 1990-е годы эстафету подхватили российские атомщики. В сентябре 2011-го состоялся энергетический запуск АЭС «Бушер». До сих пор на станцию доставляется российское ядерное топливо и российские специалисты содействуют эксплуатации первого блока. Сам блок обеспечивает от 2 до 3 процентов от общего объема электроснабжения Исламской Республики. Также ведутся работы по сооружению второй очереди Бушерской атомной электростанции — уже полностью на российских технологиях. Но опять же здесь речь идет о гражданской энергетике, мирном использовании атома и ядерных технологий под международные гарантии. Ядерное топливо, которое используется на АЭС «Бушер», находится под контролем МАГАТЭ.

«Вокруг ядерных отходов и облученного ядерного топлива (ОЯТ) распространено много дискуссий, как публичных, так и научных» Фото: © Павел Львов, РИА «Новости»

«Все больше европейских стран начинает думать, не вернуться ли им к комплексному возрождению атомной энергетики»

— Как обстоят дела в России, по вашим сведениям, с захоронением отработанного ядерного топлива (ОЯТ) и радиоактивных отходов? Как правило, этих захоронений все боятся, и сами «ядерные могильники» окружены множеством мифов. Верно ли, что подземные захоронения будут соседствовать с ПИЛ — подземными исследовательскими лабораториями, где ученые смогут продолжить изучение отходов, в том числе на предмет их возможного повторного применения (как это, говорят, планируется делать в подземном хранилище ОЯТ «Онкало» в Финляндии)?

— Действительно, вокруг ядерных отходов и облученного ядерного топлива (ОЯТ) распространено много дискуссий, как публичных, так и научных. Первая и главная зиждется на том, что, по сути, до сих пор не существует апробированной технологии, которая позволила бы окончательно решить вопрос с ОЯТ и ядерными отходами. Однако можно констатировать, что в этом направлении ведутся активные работы, и то же финское подземное хранилище «Онкало», которое вы упомянули, пока, насколько мне известно, в полном объеме в эксплуатацию не введено. Как заявлено проектировщиками, это будет первое такое хранилище в мире.

В целом одна из сопутствующих атомной энергетике проблем — это радиофобия и необходимость снимать тревожность и озабоченность, появляющиеся у населения, активным взаимодействием с ним. Какие-то фобии не имеют под собой оснований, а какие-то отчасти оправданны и требуют обсуждения в стиле «как лучше реализовать тот или иной проект и при этом минимизировать риски негативного воздействия на окружающую среду и здоровье людей». Это важнейшее направление для работы атомной промышленности в любой стране.

Если же говорить о приоритетных и перспективных направлениях научной работы в ядерной сфере, то вопрос о судьбе ОЯТ и ядерных отходов, без всякого сомнения, относится к одному из них. Над этим вопросом работают как у нас в стране, так и за рубежом. Какого-то финального прорывного решения на сегодняшний день нет, есть лишь проекты разной степени проработанности. Но от положительного разрешения этой проблемы будет напрямую зависеть долгосрочное будущее атомной энергетики.

— В мире существует тенденция отказа от ядерной энергетики. В качестве примера обыкновенно приводят Италию, которая первой закрыла у себя все имевшиеся АЭС. Но разве какой-то вид энергии будет способен полноценно заменить атомную?

— Мне кажется, эта тенденция, о которой вы говорите, во многом уже устарела. Да, кроме Италии, есть, к примеру, Германия, закрывшая в большом числе свои атомные блоки. Но Германия по большому счету — это исключение. Да, можно констатировать, что в какой-то момент вектор развития атомной энергетики сместился из Европы и США в Азию, и произошло это достаточно давно. В последние годы намечается обратная тенденция: все больше европейских стран начинает думать, а не вернуться ли им либо к вопросу строительства новых атомных блоков, либо к комплексному возрождению атомной энергетики. Об этом размышляют даже там, где атомной энергетики прежде не было, — как, например, в Польше. В Венгрии, как мы уже упоминали, строительством блоков занята Россия. С учетом растущей геополитической нестабильности и, следовательно, возможных сложностей с бесперебойным получением энергоресурсов, цены на которые продолжают увеличиваться (как на нефть, так и на газ), все больше стран начинает всерьез обращаться к атомной энергетике. Это тенденция совершенно отличная от того, что мы наблюдали в мире после аварии на японской «Фукусиме-1», когда многие отшатнулись от мирного атома. Если смотреть в будущее, то, на мой взгляд, лет через 20 количество стран, эксплуатирующих АЭС, только вырастет.

— Как атомная энергетика присутствует в будничной, повседневной жизни российских граждан? Верно ли утверждение, что каждая пятая лампочка в наших домах светит благодаря работе АЭС?

— Что касается лампочек в наших домах, то это чистая арифметика. Если наша атомная энергетика сегодня дает примерно 20 процентов от всей электроэнергии России, то, соответственно, это и есть одна пятая. Поэтому мы и говорим, что каждая пятая лампочка питается от российских атомных электростанций.

Впрочем, если мы хотим представить себе влияние атомной промышленности на нашу жизнь, не стоит ограничиваться одной электроэнергией. Стоит вспомнить и о медицинской сфере, где продукция атомной промышленности используется при диагностике и лечении тяжелых заболеваний, в том числе раковых. В отечественной промышленности также используется соответствующая изотопная продукция. Этот список можно продолжать и дальше, однако стоит сказать, что для всех направлений, использующих ядерные технологии, важнейшим приоритетом должна быть безопасность.