«Охотники всегда нам говорили, что квадрокоптер словно утка, его можно смело сравнивать с этой мишенью»

Тимур Эткеев: «Фронт без тыла не справится» Фото: Андрей Титов

«Когда приезжаешь к ребятам, они встречают нас и понимают, что они не одни»

— Тимур Николаевич, расскажите о себе, кем вы работали до начала СВО, как и что вас свело с армией?

— Я родился в 1975 году в Казани, прожил всю жизнь в Московском районе. На сегодняшний момент я индивидуальный предприниматель. С 2011-го начал работу по взаимодействию с Росгвардией, с отрядом спецназа. Я познакомился с ветеранами, и мы вместе начали проводить различные мероприятия в школах, гимназиях. Работали в военно-патриотическом направлении, с подрастающим поколением. Тогда же мы помогали ребятам из спецназа по мере своих возможностей. Помогали им собираться в командировки.

Когда началась СВО, мы стали помогать ребятам с поставками помощи. Тогда была сложность даже с продуктами питания, питьевой водой. Потом перешли на поддержку и других воинских подразделений, и по другим позициям — запчасти, электроника. В дальнейшем мы сами стали выезжать на фронт, так как в обществе ходило немало историй о том, что гуманитарка не доезжает до парней.

— А с какого момента все начиналось?

— С марта 2022 года мы начали передавать гуманитарную помощь в отряд спецназа, а с 2023-го я уже сам стал выезжать к ребятам. Было много заявок, и сейчас они не перестают уменьшаться. Так, потихонечку стали знакомиться, общаться, начали поступать заявки от других частей. И вот с каждым месяцем стало увеличиваться число ребят, которым была нужна наша помощь. Фронт без тыла не справится.

— Скольким подразделениям вы сегодня помогаете?

— На сегодняшний день мы работаем с 45 воинскими подразделениями. По мере возможности мы закрываем их заявки. Я лично уже совершил 20 поездок на фронт. Потихонечку среди друзей стало появляться множество единомышленников, которые поддержали идею помощи и целевой доставки из рук в руки.

После мобилизации, когда из Татарстана было призвано на службу большое количество граждан, у нас образовалась группа людей, которые сами стали выезжать на фронт. Ведь среди мобилизованных были и друзья, и знакомые, и даже одноклассники. Их не оставишь, не бросишь. И им начали тоже помогать. На сегодняшний день мы отвозим гуманитарный груз по всей линии фронта — от Херсона до Брянщины. И список груза стал довольно большим, хоть наш фонд не такой большой, как у других, но тем не менее мы помогаем, собираем и отвозим. Очень важно, что, когда приезжаешь к ребятам, они встречают нас и понимают, что они там не одни, что на Родине о них помнят, знают и заботятся.

— Что было собрано и передано за два года?

— На сегодняшний день мы отвезли 7 автомобилей повышенной проходимости (они не новые, но мы их привели в надлежащее состояние), более 18 средств радиоэлектронной борьбы, квадроциклы, средства радиоразведки, каски, бронежилеты, более 50 раций, более 50 генераторов, печки, автономные отопители… Прошлая зима показала, что нужны именно автономные дизельные отопители. Ну и конечно, медикаменты, стройматериалы, продукты. Есть некоторые участки фронта, где бойцы до сих пор нуждаются в продуктах. Также мы отвозим помощь госпиталям, в этот раз передавали бытовую технику: стиральные машины, холодильник, микроволновки, чайники, утюги, постельное белье и так далее.

Министерство обороны выдает амуницию на определенный период, но бывают ситуации, когда по позициям наших бойцов происходит прилет либо снарядом, либо так называемой зажигалкой и сгорает все имущество. Поэтому приходится приобретать все за свой счет либо просить и собирать с миру по нитке.

Часто приходят заявки и на такие вещи: приборы для усиления связи, насосы для воды, очень многие инструменты, сварочные аппараты, болгарки, бензопилы, шуруповерты, крепежи для строительства блиндажей, гвозди, саморезы, скобы, баннерную ткань. Кстати, спасибо нашим друзьям, которые занимаются рекламой: у них остается много баннерной ткани, а она как раз помогает при строительстве блиндажей, чтобы они были сухими. Вроде бы это такие вещи, о которых не думаешь в гражданской жизни, а там они очень нужны. Отвозим запчасти на легковые и грузовые машины, масла, жидкости различные, медицинские инструменты, аптечки… Маскировочные сети нужны всегда и в огромных количествах каждый заезд. У нас в группе появилось новое направление, мы изготавливаем сами маскировочные сети, потому что их надо очень много и не успевают наши коллеги, друзья, волонтеры их плести, ведь заявок у них тоже хватает.

Также мы открыли направление по изготовлению сублимированных супов: у нас появилась ячейка более чем из 10 женщин, которые в домашних условиях готовят привычную еду: высушивают овощи, мясо, упаковывают, вакуумируют. Все ребята дают только положительный отзыв и ждут, когда мы привезем эти супы и каши. Также закупаем нижнюю и верхнюю одежду, особенно для госпиталей. Многие из них находятся на территории так называемой красной зоны, куда возможны прилеты, и, к сожалению, они происходят время от времени. Более того, когда раненого бойца доставляют в госпиталь, с него срезают всю одежду и он остается практически без всего. А сейчас наступят холода, поэтому необходимы чистое нижнее белье, трико, футболки, джемперы, свитеры, бушлаты и другая одежда.

В целом за два года нам удалось передать больше 150 тонн гуманитарной помощи.

«Стало больше волонтеров, которые готовы, начали понимать, что это все необходимо, потому что их близкие ушли на фронт» Фото предоставлено Тимуром Эткеевым

«Разница между войной и миром бросается в глаза, и это чувствуешь кожей»

— Когда началась СВО, имелись совсем, скажем, простые потребности. Да и гуманитарных движений были единицы. В целом казалось, что общество просто находится «не в теме». Расскажите о динамике потребностей на СВО?

— В самом начале войны были элементарные потребности — продукты питания и вода. Потом вектор поменялся, а на сегодняшний день вовсе кардинально изменился. Особенно с момента, когда у противника начали появляться в больших количествах беспилотные летательные аппараты. Они стали наносить больше урона живой силе и технике. Поэтому ребята начали просить переориентироваться на поставку технических средств. Это такие же расходники, к примеру средства РЭБ. Причем много их разных вариантов существует: двухканальные, трехканальные, пятиканальные и так далее. Затем стали появляться запросы на сканеры обнаружения беспилотников. Вот так вектор перешел на технически сложное оборудование. Причем в нем колоссальный спрос.

— Когда вы лично первый раз поехали, уже было какое-то понимание о том, что там происходит? Может, что-то новое для себя открыли? Что-то, возможно, подстегнуло усерднее работать в этом направлении?

— Нового было много. Когда ты переходишь границу, то сперва видишь мирную жизнь, а проходишь блокпосты, и все — по населенным пунктам едет техника, танки, «Грады», БТР, БМП. И это все в огромном количестве. Ближе к ЛБС становилось больше звуков выстрелов, прилетов. Ты понимаешь, что здесь совсем другая жизнь. Нам, волонтерам, передвигаться можно достаточно быстро. Мы в четверг выехали из Казани вечером, в пятницу в обед — уже на новых территориях. И вот эта разница между войной и миром прямо бросается в глаза, и это чувствуешь кожей. Подъезжая ближе, где до линии фронта уже совсем немного, война еще сильнее чувствуется. Да, страшно. В один из наших приездов начался минометный обстрел, а минометы работают на удалении максимум 7 километров, то есть мы совсем близко к ЛБС попали.

«Видя такое, не могли остаться в стороне»: Татарстан отправил в Курск гумпомощь

— Подстегнуло это работать еще сильнее?

— Подстегнуло, видя глаза ребят, когда мы приехали к ним. Они говорили нам: «Мужики, вам огромное спасибо! Без вас мы бы не справились!» И на сегодняшний день у нас сформирована выездная бригада из 6 мужчин. Каждое возвращение мы чувствуем себя уставшими, но, видя, как наши защитники жертвуют собой, на какие лишения на самом деле они идут, мы понимаем, что у нас не может быть выходных.

— Как вы совмещаете гуманитарную деятельность с гражданской жизнью? Я так понимаю, у вас бизнес был и есть. Наверняка из-за времени случались провалы?

— Да, провалы, к сожалению, есть. Волонтерская деятельность занимает очень много времени, но спасибо моей супруге, которая меня поддерживает и понимает. У нас взрослые дети, и у меня есть возможность уделять больше времени этому направлению. У кого-то садик, школа, у многих из нашей группы маленькие дети, у нас уже совершеннолетние. Супруга работает учителем, она понимает, что воспитанием детей надо заниматься с младых ногтей. А меня она абсолютно поддерживает, за это ей огромное спасибо. Работа, к сожалению, страдает. Но есть несколько направлений, где мои партнеры меня поддерживают и помогают.

— В чем бизнес заключается?

— Это оказание услуг, сопровождение по бухгалтерии, кассы, кассовая техника. Затем у меня есть контракт с одним из регионов на поставку титановых имплантов для травматологии.

«Обществу надо собраться и консолидироваться, только тогда у нас поставленная задача будет выполнена» Фото предоставлено Тимуром Эткеевым

— На первых порах сталкивались ли вы с недопониманием в окружении? Многие говорят: зачем надо возить помощь, у бойцов же есть армия?

— Такие вопросы всегда были и, я думаю, будут. Но это говорят недалекие люди, непонимающие, не знающие истории. Все циклично повторяется. И о том, что происходило на территории Украины, я и мои друзья знаем не понаслышке. На новых территориях мы очень много общались с мирным населением, они рассказывали жуткие истории, как украинцы и наемники расстреливали грудных детей, женщин. Мирное население заставляли километрами ползти на коленях по камням. Кто вставал — того расстреливали. Это фашизм. Его надо искоренять, и наши воины-защитники делают великое дело. Я уверен, что Россия в очередной раз показывает, где добро и где зло. У нас это все от наших дедов, которые прошли Великую Отечественную войну и победили фашизм. Уверен, что и в этот раз мы справимся с такой непростой задачей, учитывая, что против нас больше половины мира отправляет наемников, ведь кого только там ни встретишь. Но я знаю, что мы победим.

Ребятам без нашей поддержки сделать это будет крайне сложно. И чем скорее наше общество все-таки перестанет быть инфантильным и примет активное участие, тем будет проще и быстрее. Более того, мы сохраним больше жизней наших ребят. Те же самые бронежилеты, каски, радиоэлектронные средства — они помогают выполнить боевые задачи и вернуться живыми.

— Вы один из первых, кто начал заниматься гуманитарной помощью фронту. На слуху на начало СВО были единицы таких деятелей. Как на ваших глазах развивалось гуманитарное движение в обществе? Как появлялись все новые группы волонтеров? Общество подстегнуло сперва создание добровольческих подразделений, потом случилась мобилизация и произошел волонтерский бум. Как вы за этим наблюдали?

— Вы правильно говорите, сперва было не так много гуманитарных миссий. Сначала на фронт ушли кадровые военные, и именно семьи военнослужащих стали объединяться и помогать друг другу, потихонечку, ручейком отправляя гуманитарную помощь. Основной качественный и количественный скачок волонтерского движения случился после мобилизации. Это прямо ощущалось. Но, к сожалению, волонтеры тоже устают, многие перегорают. Это тяжело и физически, но больше морально. Особенно трудно, когда видишь, как общество разделяется на две-три части, ты уезжаешь на фронт, возвращаешься, а здесь все по-другому — люди не понимают, точнее, даже не хотят понимать, что происходит. Донести до таких людей информацию достаточно сложно.

После мобилизации стало больше волонтеров, которые готовы, начали понимать, что это все необходимо, потому что их близкие ушли на фронт. Это ведь дополнительный источник информации: солдаты говорят, что там непросто, что нужна помощь. При этом на фронт уходили и взрослые, уже состоявшиеся люди, предприниматели, а также совсем молодые ребята 18–20 лет.

Обществу надо собраться и консолидироваться, только тогда у нас поставленная задача будет выполнена.

«Помогают совершенно разные люди, разной веры, уроженцы разных стран. Они понимают, что нельзя пройти мимо чужого горя, отвернуться и дальше заниматься своими делами» Фото предоставлено Тимуром Эткеевым

О фонде «Zа мирное небо»

— Как пришла идея создать именно фонд?

— Здесь не идея, это скорее необходимость. Дело в том, что физические лица ограничены в сборах средств. А после создания фонда мы смогли обращаться за помощью к предпринимателям. Понятно, что у всех предприятий своя социальная нагрузка тоже есть, но тем не менее люди, которые видят нашу работу, отозвались, сами выступили с инициативой оказать помощь. Соответственно, с их помощью мы закупаем все необходимое для военнослужащих и мирных жителей. Совсем недавно одно из предприятий города приобрело детскую спортивную площадку для детей в Старобельске. Местные жители были в восторге. У них хоть и идет война, но дети растут, люди женятся, им тоже надо отдыхать. Также недавно мы доставили строительные материалы и оборудование для детского садика в Макеевке. Предприятие помогло, за что им большое спасибо. А детский садик там достаточно большой, более 200 деток воспитываются. Вот сейчас помогаем им. Волонтеры из Богатых Сабов собрали детские сладкие подарки. Воспитатели прислали видео, а там настоящее счастье: надо было видеть детские глаза!

— Что из себя представляет ваш фонд?

— Сначала это была группа волонтеров из разных районов Казани и близлежащих городов. Нас объединило желание помогать, а потом из общей массы выделился актив людей с высокой и правильной и очень активной гражданской позицией. Это и мужчины, и женщины разных возрастов, национальностей. В нашей группе даже есть мужчина из Киргизии, зовут его Юнус, у него нет гражданства России, но он вместе с нами выезжает на фронт. Я ему всегда говорю: ты делаешь больше, чем гражданин России по рождению. И делает в разы больше, чем многие наши соотечественники. Когда он с нами впервые съездил за «ленточку», то сразу сказал: «Хочу дальше продолжать помогать». И таких людей достаточно много.

У нас в одну из командировок выезжала вьетнамка, женщина, которая застала войну во Вьетнаме еще ребенком. Она ездила и на Кавказ, когда в Чечне была война. Ее зовут Тамара — на русский лад.

— Как она вообще к этому пришла?

— Она видела, как мы работаем. Она оказалась среди предпринимателей, которых мы обслуживаем, она увидела мои статусы и фотографии с фронта. Тогда она сказала, что хочет с нами съездить. Так мы вместе и поехали на СВО. Взяли бронежилет, каски, аптечки, прошли четкий инструктаж. Однажды мы остановились в расположении у ребят в одном из населенных пунктов. На тот период там было очень плохо с водой, к нашим военнослужащим приезжали водовозы. Так вот, из соседнего дома пришли дети за водой — девочка лет 6 и мальчик лет 7. Разговорились, они рассказали, что всего здесь живут семеро детей, отца у семьи нет, он то ли погиб, то ли пропал. С продуктами и едой сложно, одежды нет, учебников тоже. Тамара увидела это все, у нее сразу появились слезы на глазах. Тогда она решила отдельно помогать именно этой семье. И по возвращении она со своими партнерами сразу же собрала полную «газель» помощи. От ее имени мы отвезли и передали все этой семье.

— У нее, видимо, была еще и ассоциация со своим детством во время войны во Вьетнаме?

— Да. Она увидела этих малышей на фронте. Самому маленькому тогда был всего годик с небольшим, совсем грудничок. Она увидела это, и, наверное, что-то щелкнуло в памяти.

Помогают совершенно разные люди, разной веры, уроженцы разных стран. Они понимают, что нельзя пройти мимо чужого горя, отвернуться и дальше заниматься своими делами.

— В каких направлениях работает фонд, помимо оказания помощи военнослужащим, которые находятся на фронте?

— Гражданское население. Это мирные жители на новых территориях. Помогаем им с одеждой, учебниками, канцтоварами. Вот сейчас для Старобельска готовится большая передача: у них и школы, и детские сады работают. Но есть проблемы в поставках тех же тетрадей, учебных пособий, атрибутики.

Затем мы проводим мероприятия, направленные на военно-патриотическое воспитание нашей молодежи. Мы ходим по школам, гимназиям, колледжам вместе с военнослужащими, которые приехали либо в отпуск, либо после ранения находятся на реабилитации. Вместе с ними рассказываем детям все как есть.

Детям это все очень интересно. Прямо с 3-го до 11-го класса вопросов очень много. Мы показываем им фотографии, видео. Что интересно, когда мы приезжаем в учебные заведения, берем с собой бронежилеты, каски, аптечки. Им тоже хочется это все потрогать, пощупать. И вот идет работа в таком диалоге с детками, она выстраивается очень хорошо и эффективно.

Дети с большой радостью помогают. Начинают плести браслеты выживания, участвуют в изготовлении сухих супов. Они пишут письма солдатам. Это вообще отдельное направление. Надо видеть бойцов, когда они читают эти послания. У меня есть знакомый кадровый боевой офицер, отмечен наградами, человек-скала. Он говорит: «Я письма своим бойцам раздаю, все плачут. Я нет». Потом многоточие, после чего пишет сообщение: «Я тоже».

Есть хорошая новость: военнослужащие начали писать обратные письма детям. Школьникам очень приятно получить письмо солдата. Обратная связь очень важна. Там же большинство бойцов уехали, оставили здесь семьи, детей. И каждый проецирует, наверное, вот это письмо как письмо своему ребенку. Ну и для них все наши дети, они все наши. Так же, как и наши ребята, которые там воюют, — они все наши.

— На ваш взгляд, общество как-то поменялось за два с половиной года?

— Знаете, общество меняется. Видит статусы, фотографии, истории, эмоции. И с каждым месяцем растет количество людей, которые также сопереживают и понимают, что помощь нужна. Но на это уходит время. Не всегда оно есть. В нашем кругу, с кем мы вместе работаем, таких людей все-таки больше. Но, к сожалению, есть такие люди, которые настроены категорически против. Их уже не исправить. Как правило, это люди без должного образования, они просто не понимают ничего в силу своей необразованности.

— Если вернуться к фонду, то сколько у вас активных человек?

— Актив нашего фонда — 12 человек. Это, скажем, совет фонда. В нашей группе всего чуть более 500 человек, но телеграм-канал у нас заработал недавно, поэтому мы продолжаем привлекать волонтеров. При этом в канале у нас много военнослужащих, мы обращаемся к ним, например, чтобы отслеживать передачу ружей. Стараемся публиковать полезную информацию как для них, так и для гражданских. Поэтому количество участников увеличивается каждый день.

— Какой оборот у фонда, если не секрет?

— Наш фонд еще молодой, ему еще нет и года. К сожалению, оборот пока очень маленький. За год нет и 2 миллионов рублей. Но все равно появились предприниматели, предприятия, которые оказывают большую поддержку. Два предприятия из Казани регулярно с нами оказывают помощь. Они видят, тоже все понимают.

«С каждым днем все больше людей узнают о нашей программе, звонят на наш номер 8(800) 10-16-160, получают информацию» Фото предоставлено Тимуром Эткеевым

Как пришла идея передавать ружья на СВО

— В прошлом году мы видели, как военнослужащие сами привозили ружья на СВО для борьбы с дронами. Еще тогда это были единичные случаи, и вот спустя год все переросло в что-то более-менее масштабное. Вы первый, кто начал этим заниматься. Как пришло осознание, что нужно работать в таком направлении?

— После того как у противника стало появляться больше беспилотных летательных аппаратов, они уже применяют их не на группу военнослужащих (это 5–7 человек), а даже на одного бойца. В нашего друга однажды прилетело четыре дрона-камикадзе. Соответственно, этот перевес в «птичках» нужно было компенсировать. Одним из решений стали ружья. Охотники всегда нам говорили, что квадрокоптер словно утка, его можно смело сравнивать с этой мишенью.

Начали заниматься вопросом, изучать. После того как президент России дал команду отработать эту систему передачи оружия, мы стали консультироваться с отделом разрешительной работы управления Росгвардии в Татарстане, выработали совместно алгоритм, комплект документов, которые позволят нам приглашать военнослужащих на получение.

Одновременно мы начали работать с охотниками, подготовили рекламные материалы, стали распространять по охотничьим группам материалы алгоритма передачи оружия на фронт. Мы объездили все магазины, которые продают оружие, оставили картинки, буклеты, чтобы они тоже могли доводить информацию до владельцев ружей. Так, в августе 2024 года состоялась первая передача ружей. Тогда нам позвонили из одной из войсковых частей и сказали, что от них готов приехать представитель с готовыми документами. То есть потребность колоссальная, командиры частей понимают, что это необходимо, документы сделали очень быстро.

Вместе с ними мы приехали в Казань в отдел лицензионной разрешительной работы на Лазарева, 16, собрали в тот же день охотников и военнослужащих. Так началась работа.

Инспекторы лицензионной разрешительной работы всегда идут навстречу. Они всегда помогут, встретят бойцов, помогут составить документы. К примеру, бойцы говорят, что готовы приехать в условный понедельник. Мы начинаем обзванивать охотников, которые готовы сдать ружья, распространяем рассылки по телеграм-каналам, говорим, что в понедельник приедет военнослужащий, просим максимально отозваться. Просим наших коллег, блогеров, распространить информацию. «Реалист Реальный» всегда нас поддерживает, ему за это отдельное спасибо. Вот как-то совместными усилиями сообщаем, что есть такая программа, можно передать фронту свое ружье. Очень много охотников преклонного возраста уже на охоту не ходят. И есть видеозаписи, где пенсионеры, владельцы ружей, приходят и говорят, что, мол, пусть их ружье послужит нашим защитникам.

Но ружей надо много. На данный момент у нас в очереди на получение ружей 8 войсковых частей, но информация доходит до фронта и расходится там достаточно быстро. Солдаты спрашивают друг у друга: «Ох ты, откуда у тебя ружья?». В ответ: «Татарстан передал». Сейчас главное до владельцев оружия в Татарстане довести эту информацию. У республики очень большой потенциал. При этом многие граждане, не владеющие оружием, говорят, что хотят помочь оплатить ружья и боеприпасы. Таких немало.

Дробовики против «камикадзе»: татарстанские охотники понесли ружья на СВО

— Что говорят охотники, когда вы с ними встречаетесь?

— Они понимают, зачем это. Если во время первой передачи в социальных сетях люди говорили, мол, что такое, в министерстве обороны нет оружия? Конечно, оно есть, но это нарезное оружие — автоматы, пулеметы. А здесь нужно именно гладкоствольное ружье, все-таки площадь дроби куда выше, чем у пули. Значит, больше шанс выжить. Охотники это понимают. Солдаты уже начали давать отзывы, благодарят охотников, тех, кто помог им с ружьями.

— Сколько на сегодняшний день передали ружей? Какие районы наиболее активные в этом плане?

— На сегодняшний день мы передали более 200 ружей. Было 19 передач, соответственно, 19 войсковых частей получили ружья. Очень активно работают Казань, Елабуга, Алексеевский район, Нурлат, Буинск, Нижнекамск. Хотелось бы, чтобы весь Татарстан отозвался. Плюс в том, что военные — мобильные, они могут приехать в любой район на автомобиле и за один день получить 10–12 ружей.

— А что делать, если у войсковой части нет возможности отправить человека за ружьями?

— Если владелец оружия не побоится поехать с нами на фронт, то он может оформить на себя пять единиц оружия и отправиться в данную войсковую часть.

— Были уже прецеденты?

— Да, я знаю ребят, которые выезжают и таким образом помогают. Но это всего до пяти ружей по закону. Соответственно, если 20 единиц оружия везти, то нужны четыре охотника, которые будут готовы поехать на фронт. Поэтому лучше, конечно, приезжать военнослужащим сюда и здесь получать. Опять же повторюсь: командир части, который все понимает, реагирует очень быстро.

— Есть еще один важный вопрос. Существует много оружия, которое уходит на утилизацию. Как правило, это изъятое оружие.

— Сейчас мы как раз обсуждаем вопрос возможности передачи конфискованного оружия, так как его достаточно много. К примеру, у охотника закончилась лицензия, он не пришел ее продлевать, у него ружье забрали. Оно лежит либо на складе Росгвардии, либо в отделе полиции. Но нужен механизм. Сейчас коллеги из Мордовии уже разработали его и начали передавать конфискованные ружья. Мы выясним этот момент и также перейдем на него.

— А что делать с боеприпасами? Допустим, охотники отдали 20 ружей, а боеприпасы к ним откуда брать?

— Военные приобретают их на местах, но эту проблему знают и охотники. Поэтому во время передачи оружия они сами выезжают в магазины и закупают патроны. Бывало, что привозили сразу 2 тысячи патронов.

— А нет дефицита в магазинах?

— Есть, но магазины по нашей просьбе начали заказывать и привозить большее число боеприпасов.

— На сегодняшний день это в чистом виде гражданская инициатива. Можно ли выйти на «гособоронный» уровень? У нас же много оружейных заводов — Ижевск, Вятские Поляны и так далее.

— Мне кажется, что это не получится, так как министерство обороны должно будет это все закупать по госзаказу. Соответственно, это торги, время.

— Неужели нельзя обойти всю эту бюрократию?

— Ну вот мы нашли решение через гражданскую инициативу. С каждым днем все больше людей узнают о нашей программе, звонят на наш номер 8(800) 10-16-160, получают информацию, и мы их ставим в график, говоря, когда нужно прибыть. Ружей нужно много, поэтому, не уходя в бюрократические дебри, не прося никого, решили сами таким образом действовать.

— Охотники после передачи продолжают помогать фронту? Или сдал ружье и забыл?

— Они проявляют инициативу. У нас есть владельцы оружия, которые уже семьями начали помогать. Есть и такие. В основном же это взрослые люди, которым на охоту ходить уже тяжело. Они понимают, что на фронте есть необходимость в ружьях. Передают свое оружие, потом привлекают сыновей, которые также принимают активное участие, собирают средства, помогают с закупкой. Общество отзывается.

— Что нужно сделать обществу, чтобы побыстрее приблизить победу?

— Надо понять, что идет война.