Владислав Белов: «Дай бог, чтобы Германия перестала пробивать одно дно за другим»

Владислав Белов: «Что до американского вице-президента Джея Ди Вэнса, то напрасно после Мюнхенской конференции его обвиняют в том, что он якобы поддерживает «Альтернативу для Германии» Фото: © Мария Девахина, РИА «Новости»

«Брандмауэр» выделяет в политической среде Германии «нерукопожатных»

— Владислав Борисович, в воскресенье в Германии состоятся досрочные выборы в бундестаг. Каким образом «шок», в котором, по словам европейских политиков, они пребывают после выступления вице-президента США Джея Ди Вэнса на Мюнхенской конференции по безопасности, может отразиться на текущей избирательной кампании? Может ли это повлиять на настроения избирателей и, как результат, привести к непредсказуемым результатам голосования, а не к тем, которые прогнозировались ранее, — с неизбежной победой главного кандидата в канцлеры Фридриха Мерца? Так ли уж неизбежна его победа?

— Прежде всего скажу, что непредсказуемых результатов голосования на предстоящих выборах в бундестаг я не ожидаю. Относительно болезненного для Германии вопроса о миграции Фридрих Мерц уже обозначил свою позицию, отразив тем самым общественную дискуссию, которая ведется в ФРГ по меньшей мере с конца января. Известно, что 29 января Мерц как лидер Христианско-демократического союза (ХДС) фактически принудил, подобно опытному шахматному гроссмейстеру, «Альтернативу для Германии» (АдГ) поддержать его резолюцию по миграционной политике, вынесенную на суд нижней палаты парламента.

Главное в данной резолюции — план из пяти пунктов, который почти полностью совпал с программными положениями «Альтернативы». В частности, этот план предусматривает обеспечение постоянного пограничного контроля, противодействие всем без исключения попыткам незаконного проникновения в страну, ужесточение права на проживание в ФРГ для правонарушителей и т. д.

Так что Фридрих Мерц выдержал удар. Хотя констатация того факта, что жесткая позиция АдГ в отношении регулирования миграции вдруг нашла поддержку у ХДС, не слишком идет ему на пользу в глазах традиционного электората «христианских демократов». Более того, своей позицией Мерц навлек на себя критику других партий. (Резолюция из пяти пунктов была принята голосами ХДС/ХСС и АдГ: за нее проголосовали 348 депутатов, 345 — против, 10 воздержались. Однако действующий федеральный канцлер Олаф Шольц обвинил Фридриха Мерца в нарушении принципов. «С момента основания ФРГ среди демократов был четкий консенсус — не сотрудничать с крайне правыми. Вы нарушили этот основополагающий консенсус нашей республики», — заявил Шольц в адрес Мерца. — прим. ред.).

Отсюда понятны оговорки Мерца, что он никогда не станет сотрудничать с «Альтернативой». В то же время ясно, что эти оговорки делаются преимущественно в угоду 23 февраля, то есть с оглядкой на день предстоящего голосования. В то время как в среднесрочной перспективе (5–10 лет) АдГ практически неизбежно станет партией, сотрудничающей с партийным блоком консервативного центра ХДС/ХСС. На мой взгляд, это практически неизбежно.

Что до американского вице-президента Джея Ди Вэнса, то напрасно после Мюнхенской конференции его обвиняют в том, что он якобы поддерживает «Альтернативу для Германии». На самом деле он выступает за демократические принципы уважения всех голосов избирателей, которые пришли на участок и голосуют за допущенные к выборам партии. Таковых в Германии сейчас 29 из 41. «Альтернатива для Германии» в их числе, и ее позиции в настоящее время как никогда сильны: все-таки она имеет второй по значимости рейтинг в ФРГ среди избирателей после ХДС/ХСС.

— Может ли быть наложен законодательный запрет на деятельность правой «Альтернативы для Германии» и левого популистского «Союза Сары Вагенкнехт», как это уже грозились сделать некоторые немецкие политики?

— Еще в январе Фридрих Мерц выступил против использования термина «брандмауэр», который, как мы знаем, в ФРГ обозначает исключение любых форм сотрудничества демократических сил с крайне правыми партиями и движениями. Самая простая трактовка этого термина сводится к тому, что он выделяет в политической среде «нерукопожатных» и ту глухую стену, которая должна быть воздвигнута на их пути (в буквальном переводе с немецкого «брандмауэр» символизирует глухую противопожарную стену дома, предназначенную для того, чтобы огонь во время пожара не перекинулся на другие здания, — прим. ред.).

Именно такой «брандмауэр», по мысли изрядной части немецких общественных деятелей, должен быть выстроен против «Альтернативы для Германии» и ей подобных. Между тем, с точки зрения Фридриха Мерца, то, как сегодня используется «брандмауэр», неприемлемо, поскольку партия, в отношении которой запускается этот механизм «нерукопожатности», становится мучеником в глазах остальных. А мученик, наоборот, приобретает дополнительные голоса и очки, поэтому «мученическое амплуа» для АдГ, по мнению Мерца, недопустимо.

Проблема бесконтрольной миграции очевидна для многих в современной Германии. Еще 22 января в баварском Ашшафенбурге был совершен теракт, в результате которого погибли мужчина и ребенок и еще несколько человек оказались ранены. В качестве подозреваемого был задержан 28-летний афганец, которому накануне отказали в предоставлении убежища. Это, кстати, и стало причиной для голосования по пяти пунктам в бундестаге, о котором я уже говорил. Но когда буквально за день до выступления Джея ди Вэнса в Мюнхене произошел еще один похожий теракт с наездом автомобиля под управлением афганского мигранта на толпу демонстрантов (36 человек пострадали, двое погибли — прим. ред.), то поневоле задаешься вопросом: кто и зачем это сделал? Слишком показательно и слишком вовремя случилось это бесчеловечное преступление, словно нарочно для того, чтобы его могли обсудить на открывающейся Мюнхенской конференции по безопасности. Соответственно, то, что произошло, мгновенно выдвинуло тему миграции на первый план.

«В том-то и проблема, что как раз такой устоявшийся подход к развитию собственных земель провалила уходящая правящая коалиция ФРГ и в первую очередь министр экономики и охраны климата Роберт Хабек» Фото: © IMAGO/M. Popow / www.imago-images.de / www.globallookpress.com

«Правящая коалиция развалилась»

— А какие проблемы наиболее волнуют немецкого избирателя, кроме бесконтрольной миграции? Экономический кризис? Энергетический кризис? Что-то еще?

— Да, до этого на первом плане оставались экономические проблемы, вернее циклические, которые вы упоминаете как экономический кризис, и то, что сами немцы называют рецессией. Это прежде всего высокие цены на энергоносители, поскольку как такового энергокризиса в ФРГ нет. Энергоносители поступают в страну бесперебойно. Вопрос лишь в том, в каких ценах они поступают.

Таким образом, это кризис, связанный с высокими ценами на электричество, которое производится не только за счет солнца, ветра и воды, но и за счет газа. И вот именно высокие цены приводят к структурному кризису. Высокие издержки ранее сдерживались относительно дешевыми энергоносителями и энергоемкими предприятиями. Теперь они просто не выдерживают конкуренции с локациями, где аналогичная продукция производится по более низким ценам. А это в первую очередь Соединенные Штаты Америки.

Судите сами: на пике цена промышленного электричества за киловатт-час в ФРГ достигала 43 евроцентов. Сейчас среднегодовой показатель опустился примерно до 16,5 евроцента (и то если округлять цифры). При этом в Штатах тот же показатель составляет меньше 7 евроцентов. То есть разница весьма существенная.

На мой взгляд, говорить здесь следует не просто об экономике. В Германии есть понятие хозяйственно-политического и социально-экономического пространства, которое определяется термином «штандорт» (standort — в буквальном переводе «местоположение». В экономической теории обозначает оптимальную локализацию промышленных предприятий — прим. ред.). Меня обычно ругают за то, что я продвигаю немецкие термины, но, извините, «штандорт» фигурировал еще в советской экономической географии и оттуда перекочевал в российскую. Грубо говоря, это сознательно сформированные пространства, которые удерживают на своей территории капитал, рабочую силу и при этом привлекают внешние факторы. Конкурирует не место, где расположен бизнес, а само пространство. Не потому, что географически вы находитесь в центре Европы, а потому что вы таким образом выстраиваете «штандорт», что он так или иначе оказывается в центре.

Вот, скажем, в Германии, начиная со Шлезвиг-Гольштейна (а это самая северная земля) или Мекленбурга – Передней Померании и заканчивая Баварией, каждая земля говорит: «Мы в центре Европы». Буквально любая земля, Саксония или Гессен, все равно какая, уверена: «Мы в центре Европы, и мы самые лучшие». Неважно при этом, где они на самом деле расположены. Просто мысленно ставят циркуль, обводят окружность в тысячи километров и говорят: «Вот в рамках этих тысяч километров мы самые лучшие. Сюда вы с легкостью можете долететь, сюда также без проблем доехать» — и так далее. Это такой проверенный временем подход, помогающий сформировать условия ведения бизнеса. В то же время — мягкий фактор, который определяет его конкурентоспособность.

Но в том-то и проблема, что как раз такой устоявшийся подход к развитию собственных земель провалила уходящая правящая коалиция ФРГ и в первую очередь министр экономики и охраны климата Роберт Хабек. В Давосе ему хватило ума сказать: дескать, я думал, что у нас кризис циклический, а оказался структурный. И это говорит человек, курирующий немецкую экономику с 2021 года! Структурные проблемы начали копиться при канцлере Олафе Шольце с его сотоварищами, в отличие от команды Ангелы Меркель, пытавшейся решать их. Диалог между участниками, формирующими «штандорт», оказался неэффективным. А это в первую очередь бизнес, наука, образование, активная часть гражданского общества.

Попытки Олафа Шольца, экс-министра финансов Кристиана Линднера и Роберта Хабека, прежде чем в Германии разразился нынешний правительственный кризис, перевести этот диалог в конструктивную практическую плоскость, оказались запоздалыми и безуспешными. Возможно, потому, что каждый из членов коалиции пытался это сделать сам, что привело лишь к тому, что правящая коалиция развалилась (по цветам входивших в нее партий коалиция называлась «светофорной». Красный символизирует социал-демократов (СДПГ), желтый — Свободную демократическую партию (СвДП), зеленый — «Союз90/Зеленых» — прим. ред.). В результате 23 февраля мы в России празднуем «мужской» праздник, а Германия проводит досрочные выборы.

«Вернемся к Алисе Вайдель. Ее активное участие в избирательной кампании показывает, что она если и «нерукопожатная», то по крайней мере «голосопожатная». С ней открыто дискутируют» Фото: © Kay Nietfeld / dpa / www.globallookpress.com

«Приверженные Putinversteher немцы, возможно, и не выступали за модель Владимира Владимировича Путина…»

— На недавних дебатах с кандидатами в канцлеры, которые состоялись 17 февраля в эфире немецких телеканалов RTL и n-tv, сопредседатель «Альтернативы для Германии» Алиса Вайдель в ответ на критику своих коллег заявила буквально следующее: «Вы можете оскорблять меня здесь сегодня вечером столько, сколько захотите. Вы оскорбляете миллионы избирателей». Какой электоральной базой обладает в настоящий момент АдГ совокупно с «Союзом Сары Вагенкнехт»? Растет ли аудитория «Альтернативы» и «Союза Сары Вагенкнехт» или, наоборот, сокращается? Правда ли, что избиратели так называемых правых и левых популистских партий в основном проживают на территории бывшей ГДР?

— Знаете, понятие «брандмауэр», о котором мы с вами уже говорили, ввели в политический дискурс в 2018 году христианские демократы. Оно достаточно идеологизированное, и его постоянно используют в дискуссиях, при этом демонстрируя глухие стены домов, через которые они (то есть ультраправые) никогда «не пробьются». На самом же деле речь идет только о том, что ни одна из немецких партий так называемого демократического спектра на федеральном уровне (притом что на муниципальном встречаются исключения) коалиционное соглашение с «Альтернативой для Германии» заключать не будет. Никакого другого смысла у понятия «брандмауэр» нет. Между собой представители бывшей «светофорной» коалиции и «Альтернативы» периодически встречаются, жмут друг другу руки, общаются, дискутируют. И как раз недавние теледебаты, которые вы упомянули, об этом свидетельствуют.

На них среди других «кандидатов в канцлеры» была допущена Алиса Вайдель. Она сопредседатель партии «Альтернатива для Германии» — не стоит забывать, что есть еще второй сопредседатель — политик Тино Хрупалла. Впрочем, Алиса Вайдель, надо отдать ей должное, более продвинутая как политик по разным причинам — начиная от образования (она слыла одной из лучших на своем курсе в Байройтском университете, который окончила в 2004 году) до своего рабочего и общественного опыта. Соответственно, Алиса Вайдель, в отличие от той же Сары Вагенкнехт (журналист, левопопулистский политик, лидер союза своего имени — прим. ред.), смогла прийти на теледебаты и встать перед камерами наравне с другими кандидатами — Олафом Шольцом, Робертом Хабеком и Фридрихом Мерцем. Что касается Сары Вагенкнехт, то она тоже требовала допустить ее до дебатов и даже подавала по этому поводу в суд. Однако ей ответили, что не видят в «недопуске» никаких нарушений.

Вернемся к Алисе Вайдель. Ее активное участие в избирательной кампании показывает, что она если и «нерукопожатная», то по крайней мере «голосопожатная». С ней открыто дискутируют. Пусть коалиции нет, но дискуссия есть. А это большой прорыв для АдГ. Ранее были лишь косвенные дискуссии и баталии, исключая прямые столкновения и жесткие выступления в бундестаге (на выборах 2017 года партия набрала 12,6% и получила 94 места в федеральном собрании ФРГ — прим. ред.). А здесь, в рамках теледебатов, мы видим лишь площадку, на которой происходит пикировка мнениями между четырьмя основными кандидатами на пост федерального канцлера. По негласным правилам, каждая партия в ходе такой дискуссии имеет право заявить о том, что именно она победит на выборах и ее кандидат станет канцлером. Вопрос лишь в том, кому больше поверит избиратель.

Если мы будем говорить об электоральной основе АдГ, то да, прежде всего это Восточная Германия. При этом «Альтернатива для Германии» представлена почти во всех 16 ландтагах (земельных парламентах) ФРГ, за исключением Бремена, где АдГ не допустили до выборов. Были какие-то проблемы со списками, но, по-моему, это было заранее подготовлено. Политическую борьбу, пусть и в таких формах, никто не отменял.

При этом аудитория у «Альтернативы» продолжает расти (в январе, согласно сообщениям СМИ, рейтинг партии по отдельным опросам достигал 23%, в то время как у блока ХДС/ХСС было 29%). А вот у «Союза Сары Вагенкнехт — за разум и справедливость» (ССВ) поддержка сокращается. У партии имеются свои проблемы. В чем-то ССВ напоминает ЛДПР покойного Владимира Жириновского. Однако Саре Вагенкнехт так и не удалось сформировать демократические механизмы взаимодействия со своими партнерами. Из «Союза» вышли некоторые люди в Баварии и даже депутат Европарламента Фридрих Пюрнер из нефракционной группы. Поэтому шансов, что Вагенкнехт со своей партией преодолеет 5-процентную планку и попадет в бундестаг, снизились существенно, а у немецких левых, наоборот, повысились. Избиратели протрезвели и увидели, что у «Союза Сары Вагенкнехт» слишком бросается в глаза популизм, прописанный с большой буквы. Поэтому прежние успехи в Европарламенте и трех восточногерманских ландтагах начинают таять на глазах.

Вместе с тем и АдГ, и ССВ — две крупные протестные партии, по-прежнему популярные в Германии. Напомню, что в феврале прошлого года была создана новая немецкая партия «Союз ценностей» во главе с политиком Ханс-Георгом Маассеном. У Союза ценностей имеются привлекательные программные положения, ориентированные в том числе на взаимодействие с «Альтернативой для Германии». Маассен смотрит в будущее, свою организацию он преподносит как основанную на консервативных, христианских и патриотических ценностях (что-то среднее между программами ХДС/ХСС и «Альтернативы»). По-моему, это последняя, 29-я, партия которая смогла остаться на выборах, по крайней мере в распространяемых списках. Но звезд с неба, в отличие от ССВ, она не хватает и ее популярность немногим выше нуля. Не будем забывать, что многие немецкие партии добровольно отказались от участия в избирательной кампании, хотя были до нее допущены.

— Скажите, что представляет собой в Германии явление «Путинферштеерства» («понимающих Путина») и кого можно отнести к нему, кроме бывшего канцлера Герхарда Шрёдера?

— Явление, о котором вы говорите, — Putinversteher, то есть «понимающих Путина», бытовало в Германии больше при Ангеле Меркель. Могу похвастаться, что в 2014 году я предложил журналисту газеты «Московский комсомолец» ввести в оборот «Меркельферштеерство», то есть «понимающих Меркель» в России. Но журналист почему-то побоялся использовать этот термин, и, когда я редактору МК Павлу Гусеву рассказал об этом, он даже расстроился. Так и осталось: Putinversteher.

— Но ведь был еще такой немецкий неологизм, как Russlandversteher, характеризующий граждан Германии, понимающих Россию.

— Понимающий еще не значит признающий. Это просто тот человек, который понимает или пытается понять образ мысли, модель поведения другого и так далее. Который может объяснить, почему политик ведет себя так, а не иначе. В этом и заключался Putinversteher. Приверженные этому немцы, возможно, и не выступали за модель Владимира Владимировича Путина, но хорошо понимали, почему он так делает. Это не значит, что априори ими признается та или иная спецоперация и прочее. Просто есть люди, которые понимают, почему это очень важно. Они не идут за это на баррикады и не отстаивают свое мнение с пеной у рта. Впрочем, сейчас в ФРГ нет Putinversteher, потому что скорее идет тотальное жесткое осуждение нашего президента в связи с известными событиями. И если даже кто-то пытается выступать с прежних позиций «Путинферштеерства», он тем самым подвергает себя риску попасть под моментальную обструкцию.

Кстати, Джей Ди Вэнс, выступая в Мюнхене, критиковал европейцев не только за предвзятое отношение к «Альтернативе для Германии» — нет, он говорил о фундаментальных проблемах со свободой прессы как в Германии, так и в остальной Европе. Газеты пишут лишь то, что в них хотят увидеть. Скажем, Berliner Zeitung, уважаемая газета, коллектив который пытается быть независимым в анализе, постоянно подвергается обструкции, если на ее страницах вдруг появляется объективная аналитика. Причем нередко эта объективная аналитика близка к тому, что вы сами назвали, — к «Путинферштеерству».

Поэтому Вэнсу можно только аплодировать за его мюнхенскую речь, прекрасно понимая, какую комбинацию из пальцев он мог держать при этом в кармане. Но как самокритично выразился американский вице-президент, проблемы со свободой прессы есть не только в Европе, но и в Америке и от этого надо избавляться.

«То, как ХДС/ХСС приспосабливается к текущей конъюнктуре, мы можем видеть и по реакции Фридриха Мерца на проблемы миграции» Фото: © IMAGO/Sebastian Bach / www.imago-images.de / www.globallookpress.com

«Я бы называл современный ХДС партией прагматичного консерватизма»

— Осталось ли в современном Христианско-демократическом союзе, который претендует на лидерство в будущей правящей коалиции бундестага, что-нибудь от христианства и немецкого протестантизма? От основ, заложенных Конрадом Аденауэром? Как бы вы охарактеризовали современную идеологию ХДС/ХСС?

— Конечно же, современный блок ХДС/ХСС весьма далеко отстоит от партии конца второй половины 1940-х годов, времен Конрада Аденауэра. Здесь стоит напомнить, что христианские демократы состоят в союзе с ХСС (Христианско-социальным союзом), а не образуют с ними единую партию, как некоторые ошибочно считают.

— Ну да, ХСС — это баварский вариант.

— Да, это баварская партия, и ее возглавляет Маркус Зедер. Фридрих Мерц как-то в запале дискуссии оговорился на телевизионных дебатах, что ему, дескать, Маркус Зедер не указ. Это было очень обидно для Маркуса, как для человека и как политика, который поддержал в 2021 году Армина Лашета (предшествующего председателя ХДС) и который безоговорочно выступил за Фридриха Мерца в качестве ключевого кандидата. Так, конечно, говорить нельзя. Все-таки это непосредственный партнер нынешнего кандидата в канцлеры по партийному блоку, пусть даже у него голосов гораздо меньше, чем у самого Мерца. По последним данным, ХДС набирает примерно 27−28 процентов, а ХСС — 5−6 процентов.

Что касается идеологической основы ХДС/ХСС, то да, это уже фактически другая партия, и она достаточно далеко отошла от той христианской демократической идентичности, которая была изначально заложена ее идеологами, включая Конрада Аденауэра. Формально никто не отменял для партийцев христианскую социальную этику, и она сохранилась, но понятно, что за минувшие 75−80 лет произошла эволюция в сторону того, что я бы обозначил как светский консерватизм с элементами либерального прагматизма. Христианские ценности — это больше риторика, они красиво звучат, но не более. Что касается социальной сферы, то тут, конечно же, никто не отменял в рамках идеологии христианских демократов поддержку семьи, социальную справедливость и солидарность. Но и они более светские, нежели христианские. По сути, это просто стандартные консервативные ценности. Тем более что сама христианская церковь в Европе пребывает в затяжном кризисе, причем как католическая, так и протестантская (евангелическая). Каждый год из церквей уходят сотни тысяч прихожан по разным причинам. Поэтому и внутри самой церкви есть критика по отношению к партии, и внутри партии меняется отношение к церкви.

Понятно, что адаптация новой идеологической составляющей идет в зависимости от сегодняшних политических реалий в Германии и Европе. К примеру, ХДС без проблем играет на поле «Альтернативы для Германии», как это было в Саксонии и Тюрингии. При этом у «христианских демократов» однозначно больше стало экономического либерализма. Они постепенно отказываются от тех механизмов социальной защиты, которые возводились в принцип Конрадом Аденауэром, Гельмутом Колем и другими «отцами-основателями».

Конечно, ХДС также играет на поле «Зеленых», только со значительно более смягченной позицией по экологической повестке. Впрочем, в настоящий момент все немецкие партии в той или иной степени стали «зелеными» и начали выступать за традиционные экологические ценности, так что Роберт Хабек (который был не только министром экономики, но и сопредседателем «Союза 90/Зеленые») на этом фоне смотрится уже радикалом и этаким «крайне зеленым экстремистом».

То, как ХДС/ХСС приспосабливается к текущей конъюнктуре, мы можем видеть и по реакции Фридриха Мерца на проблемы миграции. Да, здесь он опять заходит на поле АдГ, впрочем как и в вопросе о дебюрократизации аппарата ЕС, работающего на европейскую интеграцию. Здесь Мерц, так же как и «Альтернатива», которая во многом на этом выстроила свою программу, требует перестройки евробюрократии, обновления европейских сообществ и их кадров.

Поэтому если раньше ХДС /ХСС, пожалуй, искали золотую середину между социальным католицизмом, протестантской этикой и рыночной экономикой, то сейчас эта формула выглядит совершенно иначе. Мы являемся свидетелями попытки обновить идеологию, привлечь под знамена ХДС новых избирателей, а также вернуть часть традиционного электората, которая ушла к другим политикам.

Я бы называл современный ХДС партией прагматичного консерватизма с элементами экономического либерализма, с умеренным патриотизмом и умеренным европеизмом. Скажем так, это партия прагматической власти.

«Что касается Олафа Шольца, то не он определяет судьбу своей партии. Там есть другие люди, вроде Маттиаса Мирша, генерального секретаря СДПГ» Фото: © Moritz Frankenberg / dpa / www.globallookpress.com

«Альтернатива» единственная из ведущих немецких партий отказывается называть действия Вооруженных сил РФ агрессией и не осуждает СВО»

— Обоснованны ли опасения Джея Ди Вэнса по поводу того, что результаты выборов в Германии могут быть аннулированы так же, как это случилось в декабре прошлого года в Румынии, когда стала вероятна победа «ультраправого» и в то же время «пророссийского» Кэлина Джорджеску?

— Думаю, что сценарий, который в Румынии провернули с Кэлином Джорджеску, в Германии невозможен. Другое дело, могут ли запретить «Альтернативу для Германии», о чем вы спрашивали меня ранее. Могу сказать, что теоретически это вполне допустимо хотя бы потому, что пара отделений АдГ находится под наблюдением, в первую очередь из-за Бьорна Хёке (немецкий политик, является председателем отделения «Альтернативы» в Тюрингии, которое характеризуется как правая экстремистская организация, — прим. ред.).

Раньше, на мой взгляд, когда Хёке возглавлял Der Flügel — правое крыло партии АдГ, он был очень близок к Национал-демократической партии Германии (НДПГ считается в ФРГ ультраправой и неонацистской организацией — прим. ред.). Однако НДПГ так и не смогли запретить, потому что, как правило, запрещается та партия, которая способна изменить конституционный строй. Что же до национал-демократов, то о них было сказано, что партия слишком мала и имеет такое ничтожное влияние, что нет никакой необходимости подводить ее под запрет. Хотя при желании это можно сделать.

Наложение запрета на ту или иную общественную силу предусмотрено Основным законом ФРГ, а именно статьей 21, частью 2. Там три пункта. Согласно первому положению, партия может быть запрещена федеральным конституционным судом, если преследует цели, противоречащие демократическому порядку. Второе положение предусматривает запрет, если деятельность партии/организации направлена на подрыв свободы и демократического порядка. И третье и в то же время основное: если она ставит под угрозу существование Федеративной Республики Германия.

Запрос на такой запрет должны подать три структуры. В первую очередь исполнительная власть — федеральное правительство. Или же бундестаг и бундесрат (орган представительства земель Германии). Помните, как в ноябре прошлого года 113 депутатов федерального собрания пытались организовать процедуру запрета в отношении «Альтернативы»? Это и было пробным шаром, чтобы в случае чего хотя бы бундестаг стал частью будущего запроса.

Я давно говорил представителям «Альтернативы для Германии», еще когда общался с ними в рамках «Петербургского диалога», что они должны избавиться от Бьорна Хёке. Но они лишь запретили правое крыло, то самое Der Flügel, а мне сказали примерно следующее: «Ничего личного, но эти ребята дают нам до 20 процентов голосов». Я возразил: «Все равно надо избавляться от них, потому что именно они делают вас нерукопожатными». Но меня, как говорится, похлопали по плечу и сказали, чтобы я шел заниматься наукой, а они будут заниматься политикой. Видимо, я ничего не понимаю в колбасных обрезках.

К настоящему времени Бьорн Хёке, кстати говоря, существенно изменился — у него совершенно другая риторика, словно говорят два разных человека. Вполне возможно, что Хёке проделал собственную трудную духовную эволюцию — все-таки он начинал свою карьеру как школьный учитель. Не исключено, что поменялся под влиянием жены и детей — в прессе можно встретить много рассказов о его семейной жизни. (На выборах в Тюрингии в 2024 году «Альтернатива для Германии» под руководством Хёке увеличила свою долю голосов до рекордных 33% и стала крупнейшей партией в регионе. Это самая большая доля голосов, когда-либо полученная партией, и первый раз, когда АдГ заняла первое место на выборах в федеральном государстве, — прим. ред.)

В свое время, год назад, когда Хёке и его товарищей едва не обвинили в экстремизме, они говорили о необходимости депортации так называемых неассимилированных граждан из числа мигрантов и беженцев. А кто такие неассимилированные? Это те, кто нарушает законы, совершает правонарушения и теракты. Теперь, когда подобные преступления совершаются в ФРГ все чаще и маятник общественного мнения на их фоне сильно ушел вправо, слова Хёке уже не выглядят такими недопустимыми, как прежде.

Что касается «Союза Сары Вагенкнехт», то ему вряд ли угрожает запрос на запрет. Это левый популизм с весьма эклектичными и в чем-то противоречивыми идеями. Саре удалось в своем коротком меморандуме, который долгое время служил партийным документом (уже потом они свою программу написали), взять отовсюду понемножку. Здесь и социальная справедливость, и жесткое отношение к миграции и так далее. Поэтому Сара Вагенкнехт такая популярная и никому в здравом уме не придет в голову жаловаться на нее и ССВ.

Впрочем, вероятность того, что эта звездочка слетит с политического небосклона, достаточно высока, в чем виновата сама Сара. Недаром люди выходят из ее партии, жалуются на отсутствие внутрипартийной демократии и прочее. Если так пойдет и дальше, это может обнулить ее организацию.

— Отразится ли, на ваш взгляд, вотум недоверия, вынесенный правительству Олафа Шольца 16 декабря прошлого года, на судьбе его Социал-демократической партии? Вынужден ли будет Шольц в случае неудачи на выборах уйти из политики?

— Что касается Шольца, то не он определяет судьбу своей партии. Там есть другие люди, вроде Маттиаса Мирша, генерального секретаря СДПГ. В партии меняется руководство, и понятно, что ей нужно обновление. Сам Шольц никогда не был лидером социал-демократов. Впрочем, обновляться нужно всем немецким партиям. Самая удачная и реальная из современных немецких партий — это, наверное, «Альтернатива», они проводят блестящую работу на местах, надо отдать им должное. Пожалуй, на второе место по работе на местах можно поставить «Зеленых». Что до так называемых народных партий, то они, скорее всего, уже потеряли свое право называться народными. Даже если они победят (а ХДС/ХСС наверняка станет лидером гонки, завоевав 30 или 33 процента голосов), сегодня они уже не так привлекательны, как раньше. За них голосуют скорее из чувства протеста против бывшего «светофорного» правительства. Я произношу слово «светофорная», или же коалиция «Светофор», поскольку это дословный перевод с немецкого — Ampelkoalition. Есть еще такое понятие, как «Ямайская коалиция» (черный цвет — ХДС/ХСС, желтый — Свободной демократической партии и зеленый — «Зеленых», что соответствует госфлагу Ямайки). Или «коалиция Кения» (черный — ХДС/ХСС, красный — СДПГ и зеленый — «Зеленых», что соответствует госфлагу Кении).

Что до «светофорной» коалиции, то восстановиться она уже не в состоянии хотя бы потому, что она была в первый и последний раз. Конечно, повториться где-нибудь на уровне земель она может, но тоже вряд ли. Теоретически да, но сама по себе она исключение для немецкого парламентаризма, а не правило.

Какие в Германии сложатся новые коалиции — черно-зеленые, черно-красные, зелено-красные и прочие, мы скоро увидим. Когда мои коллеги называют «двухпартийной коалицией» объединение в рамках бундестага действий ХДС/ХСС и СДПГ, я всегда говорю: «Смотрите, здесь на самом деле три партии, а не две». Союз ХДС и ХСС — это две партии, а другая — партия социал-демократов. Скажем, ХСС на выборах и в Европарламент, и в бундестаг сейчас выпускает свою собственную программу (хотя отдельно существует программа блока ХДС/ХСС).

Соответственно, на мой взгляд, в бундестаге XXI созыва с высокой вероятностью будет ХДС/ХСС вместе с социал-демократами (черно-красная коалиция). Конечно, «милые» могут браниться и в конце концов рассориться. Но второй вариант — черно-зеленая коалиция — маловероятен. Особенно с учетом того, какую аллергию вызывают современные «Зеленые» у Маркуса Зёдера.

Все же полагаю, что партнеры по черно-красной коалиции сделают все для того, чтобы найти общий знаменатель. Это будет компромиссная коалиция, и дай ей бог дожить до следующих выборов. Все-таки позиции у партий достаточно разные, и коалиция будет достаточно слабой, какой она, собственно говоря, была еще при Ангеле Меркель.

— Каков ваш прогноз: останется ли Германия после февральских парламентских выборов такой же леволиберальной и проукраинской, какой она является сегодня? Заключит ли она военный союз с Францией и другими государствами ЕС, чтобы заместить тем самым альянс НАТО? Продолжит ли расти уровень напряжения в российско-германских отношениях?

— Я хотел бы уточнить, что вы понимаете под «леволиберальной» Германией?

— Я говорю об этом как о господствующем международном тренде, включающем в себя гендерную повестку, воукизм, защиту всевозможных меньшинств и прочее. Это ведь распространено в Европе, и ФРГ здесь не исключение.

— Неслучайно я говорил о ХДС как о партии, придерживающейся своего рода либералоцентризма, когда «и нашим и вашим». Все же леволиберальными христианских демократов назвать нельзя. А вот что касается проукраинской направленности ФРГ, то она, безусловно, сохранится. Дело в том, что даже позиции Сары Вагенкнехт и «Альтернативы для Германии» тоже проукраинские. Другое дело, что они антивоенные. Да, эти партии будут голосовать за поддержку и восстановление Украины, но они не станут выступать за эскалацию конфликта. Скажем, Сара Вагенкнехт осудила специальную военную операция России, в отличие от «Альтернативы», которая единственная из основных ведущих немецких партий отказывается называть действия Вооруженных сил РФ агрессией и не осуждает СВО. АдГ призывает к решению конфликта, но при этом она не пророссийская. Подчеркиваю еще раз: она антивоенная, поскольку немцы боятся прямого конфликта. Можно сказать, что эта партия настолько же проукраинская, насколько и пророссийская. Она выступает за мир и дружбу в самом хорошем смысле этих слов.

Будет ли создано что-то вроде европейского военного союза? Не уверен. Во-первых, военно-техническое сотрудничество между Францией и Германией и без того имеет место. Есть свои подразделения, совместные проекты, танки, беспилотники и так далее. Это всего-навсего двусторонняя кооперация в рамках НАТО. Да, президент Франции Эмманюэль Макрон хотел создавать европейскую армию. Но я согласен с нашими экспертами, которые говорят, что европейская армия при НАТО или без НАТО бессмысленна. Натовский альянс в любом случае остается основным военно-политическим союзом.

А вот в рамках НАТО возможны различные ситуативные треугольники между странами – членами альянса. При этом Франция и Германия ни в коем случае не собираются альянс замещать. Это уже признал Макрон, как и то, что он был не прав относительно смерти мозга НАТО. Эти ребята просто будут и дальше продвигать свои ВПК. Но при всех обострениях никакого ухудшения в сфере военно-политического сотрудничества не будет как между Вашингтоном и Брюсселем, так и между Вашингтоном и Берлином. Да, станут увеличиваться военные бюджеты, в первую очередь у Германии. Вон у прибалтов давно уже проценты зашкаливают.

И это будет, вне всяких сомнений, антироссийский курс. К сожалению, уровень напряжения продолжит расти. Я бы даже сказал, что напряжение возрастет в германо-российских отношениях, а не в российско-германских, то есть с той стороны, а не с нашей. Это очень важно. Берлин по-прежнему будет провоцировать нас намеками или открытыми заявлениями о поставках ракет Taurus, ростом ВПК, дальнейшей поддержкой Украины, инициативами в духе нынешнего немецкого министра обороны Бориса Писториуса. Это те антироссийские настроения, которые сохранятся при любом немецком правительстве, какая бы коалиция его ни сформировала. Если это будет большая коалиция, то, скорее всего, пост министра иностранных дел достанется представителю СДПГ. Возможно, станут предприниматься какие-то попытки возврата к восточной политике (Ostpolitik), но при таком сложном партнере, как Фридрих Мерц, и блоке ХДС/ХСС каких-либо существенных изменений ожидать не приходится.

У меня лишь один тезис — дай бог, чтобы Германия перестала пробивать одно дно за другим. Пока с их шпиономанией и укоренившимися антироссийскими стереотипами им это удается с легкостью.

— Последний уточняющий вопрос: если «Альтернатива для Германии» попадает в бундестаг и занимает изрядное количество мест из 709 (которые есть в наличии), то она все равно остается аутсайдером вне коалиций?

— АдГ будет основной оппозицией в бундестаге. До вчерашнего дня роль основного оппозиционера в федеральном собрании играл блок ХДС/ХСС. При этом мой прогноз таков: «Альтернатива для Германии» показательно будет поддерживать некоторые проекты, которые правящая коалиция (неважно, в каком составе) станет продвигать в бундестаге. Там, где это выгодно, — скажем, по вопросам миграции. Тогда все остальные партии наверняка будут иметь бледный вид, когда оппозиция в лице «Альтернативы» покажет себя вполне дееспособным партнером по тем или иным вопросам, как это уже зачастую происходило в Германии на земельном уровне.