Александр Бородай: «Ситуация может свернуться и за 7 месяцев, и за 7 недель»

Александр Бородай: «Ситуация может свернуться и за 7 месяцев, и за 7 недель» Фото: duma.gov.ru

«Три года специальной военной операции не прошли даром, Россия изменилась»

— Александр Юрьевич, с начала специальной военной операции исполняется уже три года. Как вы оцениваете итоги СВО с 24 февраля 2022-го?

— Специальная военная операция — это крупнейшее историческое событие не только для России, но и для мира в целом. Она меняет международные отношения, которые были закреплены на Ялтинской и Потсдамской конференциях, где создавалась картина мира после Второй мировой войны. Серьезный удар по этим отношениям был нанесен распадом Советского Союза, в результате которого русские оказались самым разделенным народом в мире. А Российская Федерация стала правопреемником государства, строительство которого зарождалось в Киеве. Лично я принадлежу к тем поколениям, для которых Киев такой же русский город, как Новгород, Москва, Владивосток, Мурманск и так далее.

Но после 1991 года Киев стал считаться не нашим, а биполярный мир сменился монополярным во главе с Америкой. Сейчас идет построение многополярного мира. Специальная военная операция — один из важнейших этапов этого процесса, часть бифуркации, которую переживает весь мир. Меняются хозяйственные уклады, система международных отношений, мировые полюса силы.

Для России важность специальной военной операции переоценить вообще невозможно. Это наиважнейшее событие для всех сфер нашей жизни, включая духовную. Да, СВО оказалась долгой, мучительной, тяжелой и весьма кровавой. Это стало неожиданным для нас, потому что изначально планы были совершенно другие. Но план А не сработал. Пришлось использовать план Б, как у нас обычно и бывает.

Но три года специальной военной операции не прошли даром. Россия изменилась. Сегодня у нас принципиально иная страна. До 2022-го у нас были другие духовные приоритеты, другое самоощущение, другой образ будущего, другая элита, которая еще будет существенно обновляться. Россия слишком долго двигалась в рамках принципов, заложенных в 90-х годах, с оглядкой на США, которые являлись локомотивом мира. У нас насаждались ценности индивидуализма. Конечно, эти тренды начали меняться еще до начала СВО. Но медленно.

А три года специальной военной операции стали серьезным толчком, изменившим цели и задачи наших людей. Не могу сказать, что случилась революция, но процессы, которые происходили в те десятилетия, что Россией управляет Владимир Путин, явно ускорились. СВО еще не закончилась, но уже совершила колоссальное дело на благо русской цивилизации, на укрепление российского государства. Самоидентификация нашего народа, который включает в себя разные этносы, — один из очень важных итогов специальной военный операции, пусть и промежуточных.

С помощью СВО определяется принадлежность к русской цивилизации. Хотя происхождение в нашей стране не имеет принципиального значения. Мы не нацисты и не фашисты, не ставим кровь во главу угла. Для нас важна принадлежность к русской цивилизации по ощущениям, кем бы ни был человек по национальности. Он может быть азербайджанцем, армянином, евреем. Да хоть китайцем! Если он прижился на русской почве и разделяет наши ценности, то он для нас русский.

Таджик тоже может быть русским по духу человеком. Мне буквально 15 минут назад звонил мой бригадный разведчик. Отличный парень, уверенный, здравый. Зовут его Дилшот, чистокровный таджик. А по взглядам практически русский националист.

Это если отвлечься от линии боевого соприкосновения, от того, какие территории мы заняли, какие нам еще предстоит занять, от того, где мы отступили, где наступили.

«СВО еще не закончилась, но уже совершила колоссальное дело на благо русской цивилизации, на укрепление российского государства» Фото: © Сергей Бобылев, РИА «Новости»

— Военных успехов все же не так много?

— Военные итоги у нас, конечно, менее утешительные, это очевидно. Несмотря на то что некоторые официальные лица говорят, что все идет по плану. Но у них работа такая, они обязаны держать лицо. А мы давайте не будем ханжами. Думаю, все население Российской Федерации понимает, что военные результаты по итогам трех лет СВО — это не то, что планировалось изначально. Никто не рассчитывал ни на такое время, ни на такие масштабы военного противостояния, ни на такие жертвы с обеих сторон.

Но надо иметь в виду, что это гражданская война. Поэтому она такая ожесточенная, даже жестокая. Это не правда, что мы воюем с другим народом. Мы воюем сами с собой, русские с русскими. Идет война со степенью взаимной ненависти, превышающей пределы ненависти, характерной для войны между национальными государствами. Брат в буквальном смысле слова идет на брата. Я реально сталкивался с историями, когда родственники хотят убить друг друга.

— Почему так происходит?

— Таких историй на самом деле много. Ненависть объясняется тем, что национальной разницы между нами и так называемыми хохлами нет. Вот моя фамилия Бородай. По отцовской линии я малоросс, а по материнской — великоросс. Но отец мой ощущал себя русским и писал в паспорте, что он русский. Мать тоже ощущала себя русской. Никакой разницы. Несмотря на то что часть моих предков из-под Полтавы, а другая — с Волги.

А хохлами мы называем таких людей, как Зеленский, который еврей. Такого человека, как Залужный, который, судя по фамилии, малоросс. Такого человека, как Сырский, который по своему происхождению типичный великоросс. Хохол — это политическая самоидентификация, предатель. Это человек, который, польстившись на «западные печеньки», предал 1000-летнюю Россию, своих предков, великие свершения, которые были до него, историю страны, в частности историю Новороссии, которую Российская империя отбивала у турок-османов, потому что эта территория подчинялась крымчакам. А Крымское ханство было вассалом Османской империи. Хохлы просто предатели.

А мы наследники 1000-летней самобытной цивилизации, мы двигаем ее вперед и считаем, что великая Россия имеет право занимать достойное место в многополярном мире. Мы отвечаем не только за нашу страну, но и за будущее устройство земного шара. Мы продвигаем свою концепцию и в ряде дипломатических маневров, союзов, таких как объединение БРИКС, которое является альтернативой диктатуре США и европейской политике, которая практически все время двигалась в русле американской политики.

И последние три года мы воюем не только с Украиной, а со всем западным миром. Хотя никто никому войну не объявлял. Но Запад активно воюет против нас. Деньгами, оружием, воинскими контингентами. Мы же понимаем, что против нас воюют не наемники, а солдаты и офицеры спецподразделений. Часто серьезные воинские контингенты. Например, поляки целыми бригадами заходили и воевали с нами на Херсонщине, на территории ДНР. Они и сейчас периодически заходят целыми батальонами и, кстати, несут очень существенные потери.

На самом деле мы имеем полноценную большую войну, сравниваемую по масштабам со Второй мировой, но на сей раз против нас весь Запад. Поэтому наши успехи далеки от того, чего мы ожидали, когда рассчитывали на боевые действия только с силовыми структурами Украины. Да, мы многого добились, но заплатили за это высокую цену.

Но большой проблемой является и то, что наше общество до конца не объединено вокруг специальной военной операции.

«Элиты постепенно меняются, потому что такая цель у президента. Путин это артикулировал неоднократно. В том числе во время своего ежегодного послания, когда заявил о том, что ветеранов СВО надо двигать во власть» Фото: © Gavriil Grigorov/Kremlin Pool / Keystone Press Agency/ www.globallookpress.com

«Многие до сих пор считают, что «моя хата с краю», что это не их война»

— Почему?

— Многие до сих пор считают, что «моя хата с краю», что это не их война. Это очень удобная позиция. Очень многие, с кем приходилось общаться в начале войны, говорили: «Это колониальная война. Мы в ней участия принимать не хотим. Вот если враг придет на нашу землю, тогда мы возьмем в руки оружие и пойдем воевать». Но потом враг пришел и на нашу землю. Он прилетел на своих дронах в российские города, вплоть до Казани. Враг зашел в Курскую область, заходил в Брянскую, в Белгородскую области. Белгород страдает от обстрелов и сейчас. Курская область частично находится под оккупацией противника. А те самые люди находят новые аргументы для того, чтобы отказаться от участия в специальной военной операции, и снова говорят, что их хата с краю.

— А элита поменялась? Много ли среди нее так называемых ждунов?

— Элиты постепенно меняются, потому что такая цель у президента. Он это артикулировал неоднократно. В том числе во время своего ежегодного послания, когда заявил о том, что ветеранов СВО надо двигать во власть. Я тогда присутствовал в Гостином дворе. Как раз приехал с передовой, был совершенно без сил, так как почти двое суток провел в дороге и не спал. И вот сижу и, откровенно говоря, жду, когда все закончится и я смогу свалиться спать.

И тут президент говорит о новой элите. Я встрепенулся, оглядываюсь вокруг и вижу на очень многих лицах растерянность и недоумение. А на послании, как известно, собираются не последние люди. Многие привычно хлопают. А тут замешкались: «Как это? Эсвэошники вместо нас?» Потом кто-то первый начал хлопать, за ним подхватили остальные. Но поначалу реакция была очень показательной. На лицах так и читалось: «Ничего себе! Вот это новости! Что за фантазии? Получается, что нас будут ротировать этими неотесанными лишними людьми, которые непонятно зачем пошли воевать? Теперь они припрутся и будут с нами сидеть? А глядишь, и вместо нас? Нам что, кресло придется очищать? С какой стати?»

Но изменения в элите, конечно, происходят. На самом деле эти процессы идут все годы правления Владимира Путина. Сначала, я напомню, он боролся с так называемой семибанкирщиной. Потому что во времена Ельцина в России фактически сформировалась олигархическая власть. Денежные мешки реально влияли на управление государством. Мы все это знаем из многочисленных мемуаров окружения Ельцина, когда приходили люди с деньгами, назначали чиновников на принципиальные посты, определяли политику государства, говорили, что надо делать. То есть нашей Родиной фактически управляли олигархи.

Но с приходом к власти Владимира Путина начался процесс реформирования элиты. В этом смысле уместно провести параллель с одним историческим деятелем, хотя его репутация неоднозначна. Я имею в виду Иосифа Виссарионовича Сталина. Вы же понимаете, когда он пришел к власти, то у него были одни возможности и ему приходилось блокироваться то с одной, то с другой, то с третьей группой, с помощью которых он съедал своих текущих врагов, а потом съедал тех, с кем блокировался раньше. Реальную полноту власти Иосиф Виссарионович обрел незадолго до начала Великой Отечественной войны. Тогда он мог уже вершить политику по своим лекалам и не оглядываться на влиятельных товарищей по партии: Троцкого, Рыкова, Зиновьева, Бухарина и далее по списку. Хотя изначально, если брать большевистскую мифологию, каждый из них имел куда больше заслуг, чем скромный грузин.

Правление Владимира Путина укладывается в похожую аналогию. За исключением одного. Путин по личным качествам очень сильно отличается от Сталина. Он гуманный и добродушный человек, не склонный к агрессивным действиям без крайней необходимости. Он вообще терпимо и хорошо относится к людям, кем бы они ни были. Поэтому в нашей стране не было волн репрессий. И это личная заслуга президента. Хотя иногда, конечно, хочется, чтобы президент махнул шашкой пожестче. Но, зная, как работает государственный бюрократический механизм, я понимаю, что точечные, по сути ювелирные, движения дают порой гораздо больший эффект.

А специальная военная операция — это лакмусовая бумажка, которая позволила проверить практически всех. Даже сейчас в нашем элитном слое, в том числе в культуре,  искусстве, есть огромное количество так называемых ждунов, которые надеются на поражение России, готовые все отдать, лишь бы она развалилась. Таких людей еще много, но они постепенно будут исчезать. Кто-то, конечно, мимикрирует, поэтому очень часто наш патриотизм кажется искусственным. Такое папье-маше, а не патриотизм.

— Почему так происходит?

— Потому что те патриотические установки, которые выдаются сверху нашей властью, приходят к народу через исполнителей, которые не чувствуют того, что им надо исполнять. Они со сцены готовы похлопать, речь какую-нибудь сказать, прокричать набор бессмысленных лозунгов. Но в глубине души не патриоты и надеются на то, что это все наконец закончится и начнется их прежняя жизнь, когда они снова поедут в Майами и на Лазурный берег, вернутся их вклады, особняки, яхты. Они думают, что будут учить в западных вузах своих детей, потому что хотят, чтобы они жили хорошей жизнью на Западе. Вот так они рассуждают.

— Сейчас они, наверное, радуются, что началась движуха вокруг переговоров?

— Конечно, с одной стороны, они надеются на то, что будут достигнуты какие-то договоренности и СВО наконец закончится. Но с другой — находятся в растерянности, потому что к власти в США пришли люди, которые противостоят всем тем трендам, которые развивались там в течение последних десятилетий. Отмена многочисленных гендеров, признание только двух полов и все другие движения Трампа, Маска, Вэнса и остальных членов команды президента США совершенно не устраивают тех, кто надеялся на Америку, какой она была при дедушке. А тут какая-то другая Америка, и вообще черт знает о чем договорятся эти люди.

Сейчас вообще происходит что-то совершенно необычное. О чем договорятся стороны, пока непонятно. Мир может существенно измениться. Либералы во всем мире (и в Европе, и у нас в стране) находятся в крайней растерянности. У нас их тоже по-прежнему много. Просто самые активные свалили из страны. А те, что остались, затихли и мимикрировали, изображая патриотов. Но плохо изображают, неестественно.

«Зеленский со всей своей кликой не заинтересованы в завершении войны, потому что это обозначает конец их власти» Фото: © IMAGO/Andreas Stroh / imago-images.de/ www.globallookpress.com

«Прекращение войны совершенно не выгодно лидерам европейских стран»

— А как вы воспринимаете энтузиазм в экспертных кругах, который начался после разговора Владимира Путина с Дональдом Трампом? Было много комментариев о том, что изоляция России закончилась, что мы прервали блокаду.

— Пока никакая изоляция не закончилась. Радостные ожидания могут не оправдаться совсем, потому что Трамп ведет очень рискованную игру. Он человек большой сделки. Как будут двигаться наши переговоры и не сорвутся ли они вообще, мы не знаем. Объективно есть очень много людей, имеющих определенные рычаги воздействия на ситуацию в мире, которые совершенно не заинтересованы в прекращении войны на Украине. Среди них Зеленский со всей своей кликой. А он все равно фактически остается президентом Украины, и ему много кто подчиняется. У него под рукой есть разные персонажи. Они тоже не заинтересованы в завершении войны, потому что это обозначает конец их власти. Допустим, Кирилл Буданов*, начальник ГУР. Хотя у него еще есть варианты для маневров. А для Зеленского и его приближенных это точно конец.

— С другой стороны, засуетилась Европа, которую отодвинули от переговоров.

— Европе выгодно прекращение войны на Украине, как конгломерату народов. Но прекращение войны совершенно не выгодно лидерам европейских стран. Они слишком много поставили на эту войну. А обычные люди страдают. С точки зрения нанесенного ущерба европейское население потерпело много больше остальных. Экономика ЕС в значительной степени разрушена в результате этой военной кампании. США на это рассчитывали, и им удалось загнать Европу за Можай в экономическом смысле со страшной силой, расколоть ее изнутри. Американцы надругались над европейцами по полной программе. Значительная часть классических производств Европы переехала в США, Индию, еще какие-то страны. Европейцы с экономической точки зрения потерпели колоссальное фиаско.

С другой стороны, политические лидеры Европы типа Макрона, ставленника семейства Ротшильдов, столько поставили на карту войны на Украине, что для них крушение украинского проекта означает их личное поражение. Их собственные интересы и интересы стран, которые они формально возглавляют, по вопросу Украины разошлись принципиально. Очевидно, что в интересах народов европейских государств — максимально быстрое завершение конфликта и максимально быстрое снятие санкций с России, которая для них является и перспективным рынком, и местом вложения инвестиций, и поставщиком разнообразной продукции, в том числе сырьевой. Для них это все очень важно.

Но это совершенно не в интересах политических лидеров Европы. Они же с пеной у рта орали, что с помощью Украины разгромят Россию, что наконец-то осуществится вековая мечта англосаксов, французов и других европейцев и они возьмут реванш за прошлые поражения, которые потерпели от нас. Теперь же, когда они садятся в лужу, их политическое лидерство, может быть, не так моментально, как у Зеленского, но тоже трещит по швам и, скорее всего, завершится весьма позорным образом.

— Ваш прогноз, как будет продвигаться переговорный процесс.

— Как вероятный обсуждается сценарий прекращения огня, который будет сопряжен с выборами на Украине. Послушается ли Зеленский этого диктата, в том числе со стороны Трампа, или нет, большой вопрос. Будет ли он проводить выборы или испугается, потому что на них он практически наверняка проиграет, тоже вопрос. Если же пройдут выборы, еще неясно, кто станет легитимным президентом Украины и с кем будут достигнуты договоренности.

Где станут проходить границы этих договоренностей, на сегодня тоже непонятно. У нас у самих есть серьезные проблемы. В частности, Курская область, некоторые районы, как говорится, старой территории России, которые находятся под противником. Мы знаем, что ВСУ понесли там колоссальные потери. Но они удерживают территории до сих пор. Большой военной стоимости эти земли не представляют (ни тактически, ни стратегически), но политически крайне важны. И Зеленский об этом несколько недель назад заявил открыто. Хотя мы и раньше понимали, почему противник тратит на удержание этих небольших населенных пунктов колоссальные ресурсы. Человеческие, материальные, организационные. Было понятно, что это интересно только для политического торга. Они эту карту сохраняют и будут говорить: «Давайте что-то на что-то менять».

Но Курск для нас не может быть разменной монетой ни при каких условиях. Кроме того, есть регионы, которые являются нашими по Конституции Российской Федерации, и мы их тоже не можем оставить противнику. Это в том числе Херсон, Запорожье. Я в данном случае говорю о городах с прилегающими к ним территориями. Мы не можем оставить противнику еще неосвобожденную часть Донецкой Народной Республики. А это примерно треть ДНР с такими городами, как Константиновка, Дружковка, Краматорск, Славянск. Да и Покровск, бывший Красноармейск, нами тоже до сих пор не взят. Там противник сопротивляется очень упорно и регулярно переходит к контратаке. А Покровск, кроме всего прочего, стратегически важный пункт, потому что вокруг него 9 шахт с коксующимся углем, которые принципиально важны для украинской металлургии. Она, казалось бы, давно должна лежать в руинах под нашими ударами. Но не лежит. Работает. А нам ее снабжение нужно прервать обязательно. Поэтому Покровск крайне важная точка. Естественно, мы не можем это все оставить противнику. Мы все это должны забирать.

Но чтобы говорить о том, что мы победили и разгромили врага, нам нужны еще хотя бы два города — это Николаев и Одесса.

— Вы думаете, это реально?

— Это зависит от стойкости украинской армии. С хохлами история такая. У них есть особенность в менталитете: они очень стойко держатся (я это по опыту 2014 года знаю), но до определенного момента. А когда наступает надлом, то бегут, бросая все. Мне представляется, что у нас есть возможность дожать армию противника, которая до сих пор не утратила боеспособности, хотя существенно подрастеряла боевой дух. Там же большое количество дезертиров, разные организационные проблемы.

Но у нас есть возможность дожать противника, и тогда не будет преград, чтобы взять и Николаев, и Одессу. Эти города обеспечат нашу безопасность.

— И для нас это будет считаться победой?

— Есть программа-минимум, она включает в себя территории пяти новых субъектов: Крым, ДНР, ЛНР, Запорожская, Херсонская области. Они у нас записаны в Конституции. Но чтобы считать, что мы достигли минимальной победы, конечно, надо присоединить еще две области, Одесскую и Николаевскую. Так бы мы обеспечили дорогу в Приднестровье, где подавляющее большинство российских граждан, и сухопутный путь в Крым. И эти 7 регионов были бы минимальной гарантией того, что оставшаяся Украина не будет представлять угрозы для нашей безопасности.

Мы же все знаем о целях и задачах специальной военной операции. То, что нам говорил президент о денацификации и демилитаризации, за этими политическими терминами скрывается простая вещь. Россия должна обеспечить свою безопасность. Понятно, что это невозможно на 100 процентов. Но хотя бы минимальный уровень безопасности от Запада мы обеспечить можем. Это возможно, если так называемая Украина не будет представлять для нас ощутимой угрозы, кто бы ни был ее президентом, гетманом или атаманом. Они будут меняться. И то, что вместо Зеленского завтра придет человек, который настроен по отношению к России, допустим, более лояльно, ничего не значит. Потому что послезавтра появится весьма нелояльный человек по отношению к России и все возобновится снова.

Но если мы отрежем от Украины те регионы, которые называются Новороссией, мы сможем обеспечить минимальный уровень своей безопасности.

«Трамп — демонстративный человек, он хочет войти в историю миротворцем. Ему нужно показать свое отличие от предыдущей администрации Байдена. И еще ему надо доказать, что он может навязать всем свою волю» Фото: © Francis Chung — Pool via CNP / Keystone Press Agency/ www.globallookpress.com

«Патриоты, которые пришли к власти в США, нам не друзья»

— Спецпредставитель США по Украине Кит Келлогг заявил в Мюнхене, что России придется пойти на территориальные уступки. Другие члены команды Трампа не так категоричны. Нет ли у вас ощущения, что Келлогг мог проговориться о том, чего на самом деле хотят американцы?

— Конечно, на самом деле американцы не так уж заинтересованы в заключении мира. Они находятся в числе основных бенефициаров очередной войны. Так же как во время Первой и Второй мировых войн. Сейчас они тоже выгодоприобретатели. Своими солдатами они практически не воюют. Если не брать бойцов отдельных спецподразделений, которые приезжают воевать на территорию Украины только за тем, чтобы получить боевой опыт в сражениях. Понятно, что они несут какие-то потери, но для американских вооруженных сил они совершенно не значительны.

При этом военная промышленность США работает по полной программе. Военные и смежные технологии стремительно развиваются. Европу они придушили за счет этой войны и экономически, и политически. Надо сказать, что особых неудобств от продолжения войны на Украине США не испытывают. Геополитические проблемы решаются, Россия так или иначе ослабляется, потому что любая длительная война вычерпывает силы государства и народа.

Единственное, что для США является мотивирующим фактором, правда очень ярким, — это обещание Трампа закончить войну на Украине. А Трамп — демонстративный человек, он хочет войти в историю миротворцем. Ему нужно показать свое отличие от предыдущей администрации Байдена. И еще ему надо доказать, что он может навязать всем свою волю. И России, конечно, тоже. Возможно, Трамп хотел бы получить и Нобелевскую премию мира. Но главное для него — всем показать, что он настоящий пацан, который сказал и сдержал свое слово.

При этом Трамп понимает, что любой мирный договор — это система компромиссов и взаимных уступок. В ход могут пойти договоренности и о знаменитых 300 миллиардах, которые нами изящно оказались забыты в разных иностранных финансовых учреждениях. Они еще как бы наши, но заморожены, а доходы с этих капиталов тратятся на поддержку нашего врага.

Дальше встает вопрос, возвращаем мы эти деньги или их используют как-то иначе. Можно объявить, что они пойдут на восстановление Украины, но окажутся в руках не киевской власти, а, например, американцев, которые используют их для разворачивания добычи тех самых полезных ископаемых, которые огульно называют редкоземельными металлами. Хотя это не так.

— Неслучайно глава РФПИ Кирилл Дмитриев на переговорах в Саудовской Аравии заявил, что США потеряли 300 миллиардов долларов из-за ухода с наших рынков своих компаний. Это тоже аргумент на переговорах?

— Конечно. Деньги являются предметом торга. Тем более что к власти в США пришли люди бизнеса. И с ними проще договариваться, чем с политиками, которые привыкли вилять. Трамп может согласиться с тем, что нам досталась какая-то территория, которой мы еще не владеем, куда пока не дошли наши войска, но мы за них заплатили. Конечно, жертвовать своими активами неприятно, но на самом деле их у нас уже украли. Они работают сейчас на нашего противника. Но в любом случае 300 миллиардов долларов обязательно присутствуют в процессе торга.

При этом Трампу важно пресечь намечавшийся союз между Россией и Китаем. Правда, данный союз и так достаточно зыбкий, он это прекрасно понимает. Трампа беспокоит и объединение БРИКС в качестве серьезного потенциального конкурента Америки. Ему важно эти угрозы отвести от США, чем он, собственно, и занимается. Поэтому вопрос о дальнейших взаимоотношениях России со странами БРИКС тоже будет стоять в качестве одного из элементов переговорного процесса.

— Понятно, что США надо отодвинуть нас от Китая. Но Пекин в последнее время отодвигается сам. В том же Мюнхене глава МИД КНР Ван И сказал и о перспективах отношений с Украиной и заступился за европейцев. Значит, ось «Пекин – Москва» не такая крепкая, как кто-то думал еще недавно?

— Никакой оси с Пекином у нас никогда не было. Фраза Александра III о том, что у России только два союзника — армия и флот, актуальна до сих пор. Рассчитывать на кого-то еще смысла нет. В силу геополитического положения Россия — классический геополитический Хартленд, сердце мира, на который так или иначе претендуют все. А если говорить о наших самых прочных международных союзниках сегодня, то это, очевидно, Северная Корея, а вовсе не Китай. С Ираном тоже не так все однозначно.

А США при определенных обстоятельствах могут стать даже нашими союзниками, потому что у нас общие враги и общие ценности. Хотя патриоты, которые пришли к власти в США, нам не друзья. Не надо думать, что Трамп — наш человек. Он не наш, он американский. А Америка все равно будет нашим конкурентом. И если в США не произойдет новой гражданской войны, а это может быть, потому что команде Трампа противостоят очень серьезные силы, новая администрация действительно имеет шансы сделать Америку снова великой, чему вовсе не надо радоваться нам.

В частности, претензии США на Гренландию — это претензии на контроль над Северным морским путем. Поэтому не надо бурно радоваться приходу Трампа к власти. Трамп сейчас как джокер в карточном раскладе. А джокер, как известно, может сыграть за любую карту. Мир, повторяю, находится в точке бифуркации. Мы ожидаем, в какую сторону все пойдет. Очень многое зависит от каких-то штрихов. Любые нюансы, слабость или слишком большая уступчивость, продемонстрированные нашими переговорщиками, могут привести нас к весьма неприятным последствиям.

Понятно, что окончательное слово за президентами, но ни одни крупные переговоры не готовятся двумя людьми. И здесь очень важно, как сторгуются стороны и сторгуются ли вообще, потому что формально могут сторговаться и даже поставить подписи, а потом ситуация развернется таким образом, что все договоренности рухнут как карточный домик.

— Кто помешает? Европейцы? Англичане?

— События. Чтобы этого избежать, мы должны разговаривать с любыми нашими партнерами по переговорам, кто бы они ни были, с позиции силы. Тем более что мы обладаем колоссальным ресурсным преимуществом, который пока не задействовали. Я напоминаю, что мы воюем армией фактически рекрутского набора с феодальным ополчением против армии мобилизованных граждан. Они истощили свои силы, загоняя в мясорубку всех, кого только можно. А мы располагаем большими возможностями и в области экономики и промышленности, и колоссальным мобилизационным ресурсом, который не задействовали.

Чтобы привлечь добровольцев для участия в СВО, государство платит большие деньги, не будем ханжами. Но это не армия принуждения, а фактически армия добровольцев, многие из которых не являются военнослужащими. В частности, у меня было много контрактов, в том числе в качестве комбрига. Но я не являюсь военнослужащим и звания своего лейтенантского, прости господи, не менял. Хотя командовал очень значительным воинским контингентом. Так же как и многие мои товарищи. Мы являемся участниками добровольческих формирований. А там производится назначение так: «Если за тобой идут люди, значит, ты командир». Типичный феодальный принцип.

«Я в зоне СВО воевал с марта 2022 года до ноября 2024-го, регулярно находился непосредственно на передовой, в зоне боевых действий или в зоне ЛБС, то есть на линии боевого соприкосновения» Фото: Владимир Гердо/ТАСС

«Характер СВО отличается от всех предыдущих войн, в которых мне доводилось участвовать»

— Вы лично часто бываете на передовой, в зоне СВО?

— Я в зоне СВО воевал с марта 2022 года до ноября 2024-го, регулярно находился непосредственно на передовой, в зоне боевых действий или в зоне ЛБС, то есть на линии боевого соприкосновения. Потом был отозван для участия в политической работе. А последние полтора года провел в качестве командира 7-й штурмовой бригады добровольческого корпуса. Сейчас бригадой я непосредственно не командую, но держу руку на пульсе. И в режиме онлайн из Москвы, и часто туда выезжаю.

— У вас реальная картина в отличие от завсегдатаев московских гостиных. Какие сейчас настроения на фронте? Бойцы устали от войны?

— Сложные там настроения. Во-первых, люди чудовищно устали. Особенно те, кто воюет с самого начала. Я ориентируюсь прежде всего на добровольцев, потому что командовал диверсионно-разведывательным отрядом (ДРО) и бригадой, которая собрана из нескольких ДРО. У меня была пехотная бригада, самая черновая рабочая лошадка этой войны. Не элитная, не бригада БПЛА, не бригада чего-то высокотехнологичного, а именно штурмовая пехотная бригада. И у меня бригада все последние полтора года и сейчас не вылезает из штурмов. Приходится тяжело, потому что самые большие потери именно в пехоте. Она является наиболее страдательной частью вооруженных сил как наших, так и противника. Выбивается легко и непринужденно.

Конечно, характер войны существенно изменился. Для меня эта не первая война, а пятая. Две чеченских, до этого Приднестровская, потом кампания 2014 года и вот пятая. Характер СВО отличается от всех предыдущих войн, в которых мне доводилось участвовать. Более того, характер СВО меняется каждый год. Спецоперация 2024-го вообще не похожа на спецоперацию 2022-го. Тогда такого массового применения БПЛА ни с нашей стороны, ни со стороны противника не было, а сегодня БПЛА — один из основных средств поражения и техники, и живой силы.

Вообще, война всегда колоссальный двигатель научно-технического прогресса. Это очевидная истина. Можно вспомнить результаты Второй мировой войны. Что у нас, что у немцев, что у американцев. США не дали бы миллиард долларов (по тем временам колоссальные деньги) на Манхэттенский проект. И мы не получили бы атомную бомбу, а потом ее трансформацию в атомную энергетику. Немцы начинали войну с одним двигателем, а закончили с реактивными самолетами.

Самое плохое, когда мы пытаемся искажать историческую реальность, принижая противника. Это вызывает страшное раздражение. Меня с раннего детства бесило, когда нас гоняли в кинотеатры и мы смотрели «киношляпы» о том, как пионеры-герои с ребятами-танкистами уничтожали немцев. Несколько пионеров прямо батальонами выкашивали фашистов. Только возникает вопрос: а на что мы пожертвовали 27 миллионов человек? Почему пятью пионерами-героями и тремя ребятами-танкистами не взяли Берлин к июлю 1941-го? Если немцы такие конченые придурки, а мы сплошь гении с пионерскими галстуками и барабанами на шее, почему история пошла по-другому? За что, собственно, наши деды воевали четыре года? Почему мы понесли такие жертвы, почему было столько израненных среди тех, кто вернулся живым, если фашисты такие идиоты?

Нет, все было не так. Противник у нас был серьезный. И сейчас противник крайне серьезный. А по крови это такие же люди, как и мы. В них генетически заложены стойкость и храбрость, что для нас создает большие проблемы. Да, в мире нет никого лучше русского солдата. Но, к сожалению, надо признать, что и мы сражаемся с лучшими солдатами в мире. Они одеты в украинскую форму, на которой нарисован поганый жовтоблокидный флажок с вилкой. Но это очень хорошие солдаты. И они до сих пор сражаются, несмотря на то что условия для них очень паршивые.

Правда, условия и для нас очень нелегкие. А сейчас, когда наступила пора переговоров, у солдат большие сомнения в том, что и как им надо делать.

— О чем говорят бойцы?

— Например, осенью 2024 года я отправляю в бой штурмовую группу. И говорю: «Мужики, надо идти». А они спрашивают напрямую: «Александр Юрьевич, а точно надо? Вот если мы пойдем и в лучшем случае дойдем за озеро, если нам повезет, и мы проскочим и там сядем, нас же начнут разбирать. Эвакуации же не будет?» А я знаю, что эвакуации не будет. И я своим бойцам честно говорю, что эвакуации не будет. Зачем заливать-то? Они спрашивают: «Нас всех убьют?». Я говорю: «Скорее всего. Но нам надо сделать все, что можно». — «А точно надо идти, Александр Юрьевич? У нас же все время про переговоры трындят. А если через пару-тройку недель наступит мир, все будут радостно хлопать в ладоши, а мы что, будем лежать, как и многие до нас: ручки в одной стороне, ножки в другой?»

Но бойцы все равно идут. Иногда, извините, я их двигаю на личном авторитете. Вы думаете, это легко? Тем более что командир группы, который задавал мне эти вопросы, не вернулся, как и значительная часть бойцов. Это реальная картинка из жизни. И чем больше разговоров о переговорах, тем они сильнее действуют на бойцов. Тем более что пехоты у нас, откровенно говоря, не хватает. Вообще, у нас огромное количество людей в военной форме. Они как-то приклеились к армии, но что они все делают, я не понимаю. Мы всегда можем набрать добровольцами людей многих военных специальностей, артиллеристов например. А в пехоте, саперах, разведчиках ощущается дефицит. Потому что все знают, что 90 с лишним процентов потерь — это пехота.

— А умирать не хочется.

— Конечно. Особенно не хочется умирать, когда все говорят о мире. Когда все знают, что мы воюем до упора, до флага на Рейхстаге или до нашего сапога на границе с Польшей, где-нибудь в Ивано-Франковске, — это одни ощущения. И совсем другие ощущения, когда люди понимают, что могут получить тяжелое ранение, остаться калекой или умереть, воюя за улучшение переговорных позиций. Это всегда сложно. Чисто психологически. И за то, что сегодня люди идут в бой, им надо низко поклониться. Всем народом, который благополучно живет в Москве, Петербурге, Нижнем Тагиле и других городах и селах России.

«Если же война продолжится, то мы нажмем на все педали и будем дожимать противника до его последнего солдата, до последнего метра земли, до границы с Польшей, Румынией, то есть до границ с Евросоюзом» Фото: © Сергей Бобылев, РИА «Новости»

«Сейчас мы находимся в преддверии третьей мировой войны»

— Были сообщения, что якобы Путин и Трамп договорились о том, что последний поддержит кандидата на пост президента Украины, который устроит Россию. Похоже ли это на правду?

— Когда мы имеем дело, с одной стороны, с опытным профессиональным политиком с нестандартным мышлением, каким является президент Российской Федерации, а с другой — с не таким опытным, но очень эксцентричным и авантюрным политиком, как Трамп, могут возникнуть любые конфигурации. Как знать, кто будет сочтен пророссийским политиком. Очевидно, что сейчас очень популярной фигурой на Украине по сравнению с другими политиками является бывший командующий ВСУ господин Залужный, который специально вынут из ситуации текущих военных неудач Украины и перемещен его хозяевами в Лондон. Как будто он и не виноват. Посмотрим, не вернется ли Залужный в качестве кандидата в президенты Украины.

— Но вряд он будет пророссийским.

— Вы уверены? Господин Залужный — старый солдат, не знающий слов любви. И он будет ровно таким, каким ему скажут хозяева. Он типичный предатель, хотя его взращивали как советского офицера, но он еще в юности стал агентом британских спецслужб. Сейчас британцы могут вытащить Залужного из кармана и поставить вместо Зеленского. И если хозяева скажут ему прижать свой национализм к ногтю, он сделает это с превеликим удовольствием. Вспомнит, что был когда-то советским курсантом, который так хотел поехать на парад на Красной площади в 1991 году, что чуть не поднял в Киевском высшем общевойсковом командном училище бунт из-за того, что делегация, готовая к выезду, была снята практически с борта самолета. А господин Залужный считал, что надо ехать на парад в Москву, потому что у нас как-никак единая страна.

— Но пока Зеленский не хочет проводить выборы и заявил, что не будет признавать решения, которые могут быть достигнуты без Украины.

— Конечно, Зеленский упирается. Он понимает, что его политический конец близок. Ему ничего не остается, как идти ва-банк. Но по большому счету это судороги.

— А ему кто-то может прийти на помощь? Европа, Англия, Китай?

— Единственно, кто на самом деле является союзником Зеленского, — это Великобритания. У англичан нет таких амбиций, как у группы Трампа, и им война максимально выгодна. И чем дольше продлится война и больше прольется крови, тем лучше.

— Провокации могут быть?

— Террористические акты, убийства знаковых лиц, провокации на объектах промышленности и инфраструктуры — все это вполне может быть реализовано в ближайшее время.

— Как могут развиваться события в дальнейшем?

— Мы сейчас стоим на перекрестке. От него идет несколько дорог. Очень многое зависит от навыков переговорщиков, от позиции нашего президента. Сейчас мы ощущаем себя неплохо, потому что у нас есть козырь, с которым мы можем зайти в переговорный процесс.

Даже если он прервется, мы будем понимать, что сделали все возможное для того, чтобы прекратить войну, которая действительно является братоубийственной. Если же война продолжится, то мы нажмем на все педали и будем дожимать противника до его последнего солдата, до последнего метра земли, до границы с Польшей, Румынией, то есть до границ с Евросоюзом.

— И сколько же на это понадобится времени? 7 лет, как говорят военные специалисты?

— Военные специалисты, даже если они ориентируются на исторический опыт, оценивают прошедшие войны. Но ситуация может свернуться и за 7 месяцев, и за 7 недель при определенных условиях. Все зависит от того, какие силы и средства, где и как, насколько внезапно и массированно мы применим. Поэтому военных специалистов в этом вопросе слушать не надо. Если война продолжится, то нам будет очевидно, что она «до талого». В этом есть свои плюсы. Если война завершится, то и в этом будут свои плюсы, и немалые. Просто их надо уметь извлечь.

Как развернется ситуация, предсказывать не берусь. А пока буду заниматься на своем месте рабочими делами, которые включают и деятельность депутата Госдумы, и ответственность полевого командира за мою бригаду и три моих батальона, чтобы они держались и воевали максимально эффективно. Если скажут: «Отбой» — опустим штыки в землю. Если будет приказ перейти в решающее наступление — пойдем в атаку. А пока станем поддерживать себя в максимальной степени боеготовности. Хотелось бы, чтобы и все люди в Российской Федерации, каждый на своем месте, делали все, что можно, для победы. А контуры победы, я вас уверяю, определятся довольно скоро.

Но очевидно, что основные битвы и сражения еще впереди. Сейчас мы находимся в преддверии третьей мировой войны. Поэтому специальную военную операцию можно сравнить с гражданской войной в Испании перед Второй мировой войной.