Андрей Марочко: «Увы, но мы воюем не с дураком»

Андрей Марочко: «Сражение брони и меча — процесс нескончаемый и неостановимый» Фото: Александр Русский/ТАСС

«Мы просто развиваем получившийся успех»

— Андрей Витальевич, какова ваша оценка состояния линии фронта на текущий момент?

— За последнее время можно зафиксировать явную активизацию линии боевого соприкосновения. Подчеркну, это происходит на всех участках фронта, а не только на некоторых. Активные участки фронта, которые ранее были неактивны, — это, например, южнодонецкое направление. Также идет активная фаза боевых действий в курском приграничье, в Белгородской области. Более того, активизировался фронт на Запорожье и в Херсоне. Ну и, естественно, сейчас идут активные бои в Харьковской области.

Как следствие, могу сказать, что ситуация стабильно напряженная, а активизация боевых действий, как говорится, видна налицо.

— В Харьковской области образовался заоскольский плацдарм. Почему противник не смог вовремя купировать эту проблему?

— Мы всегда пользуемся ошибками противника, в данном случае можем наблюдать конкретный пример. Дело в том, что в момент, когда был захвачен первый участок на западном берегу реки Оскол, противник активно занимался Курской областью. Естественно, бо́льшая часть сил и средств была отправлена именно под Суджу. И это решение обескровило целый ряд участков, чем, надо отметить, и воспользовалась Российская армия, захватившая плацдарм за Осколом.

Вместе с тем не могу не отметить, что противник купировал эту угрозу на начальном этапе, отправив туда части и средства. Однако это был временный успех украинского военного командования. Российская армия начала наращивать давление на других участках, в итоге противник вынужден был и без того недостающие силы и средства распылять на целом веере направлений. Все это привело к тому, что мы смогли надежно закрепиться на данном участке за рекой Оскол.

Более того, форсирование водной преграды мы устроили сразу на трех участках, что позволило нам удержать стратегический успех на данном направлении. Плюс вполне естественно, что ручное управление, за которое на Украине попрекают Сырского, тоже сыграло свою роль. По совокупности этих действий у нас и появились плацдармы на западном берегу, в районе населенного пункта Двуреченское, выше, уже прямо на границе с Российской Федерацией (имеется в виду граница 1991 года — прим. ред.).

Все, что мы заняли, мы сумели удержать, ну, а дальше просто развивали получившийся успех.

— Территория Луганской Народной Республики практически освобождена от противника. Но остается зыбкое место в районе Северска. Какие там действия происходят?

— Если мы говорим о Луганской Народной Республике, то там осталось освободить буквально один населенный пункт. Это деревня Петровское, переименованная украинской властью в Грековку.

Сейчас же идут активные боевые действия в районе населенных пунктов Торское, Терны и деревни Белогоровка. Кроме того, активная фаза боевых действий продолжается в районе населенных пунктов Невское и Макеевка. Все это идет как раз для того, чтобы освободить территорию Луганской Народной Республики. Вместе с тем продолжаются активные боевые действия в районах населенных пунктов Надия и Новоегоровка — это очень сложный участок.

И, говоря конкретнее про Северск, я вам так скажу: продвижение на этом участке является практически невозможным без того, чтобы действовать без безопасного тыла. Там необходимо подчищать территорию, а это как раз кременские леса, а также район Белогоровки. Прежде всего нужно работать и работать усердно на этом направлении. А вот уже после можно будет двигаться дальше.

Нужно понимать, что Северск крайне серьезно укреплен и без безопасных тылов мы очень сильно рискуем получить удар под дых в случае, если попробуем продвинуться более спешно к этому городу.

— А что происходит на краснолиманском направлении?

— Данное направление также активизировалось, вышло из спящего состояния. Ранее я упоминал населенные пункты Невское и Макеевка. Более того, недавно был освобожден населенный пункт Катериновка, а вот вкупе это и есть краснолиманское направление.

Тут мы действуем следующим образом: крайне усердно перерезаем логистические цепочки противника, не давая ему возможности вести сносное сообщение между своими войсками. Более того, мы достаточно усердно уничтожаем живую силу и опорные пункты противника.

Вполне естественно, после того как противник будет достаточно обескровлен на этом участке, мы сможем говорить о том, что продвижение к Красному Лиману началось.

В целом работа над поставленной задачей идет, а населенный пункт Красный Лиман как раз является весьма значимой целью в планах Генштаба Российской Федерации. Скорее всего, его освобождение находится в одной из ближайших перспектив. По крайней мере, так говорит нам карта, по которой видно, что движение в эту сторону идет весьма поступательно.

«Когда наши парни штурмуют опорники, продвигаются, то все говорят, что численность украинских боевиков достаточно высокая» Фото: © Сергей Бобылев, РИА «Новости»

«Желание сбежать, сдаться в плен у украинского военнослужащего сохраняется»

— Есть мнение, что на всем условном оскольском участке фронта противнику не хватает личного состава. Насколько, на ваш взгляд, это верно?

— К сожалению, я вынужден не согласиться с таким мнением, да и в целом это утверждение неверное. Мне придется констатировать то, что противника тут достаточно, более того, ему удаются ротационные мероприятия, получается восполнять потери на линии боевого соприкосновения.

И такая обстановка стоит по всей линии — от Харьковской области и дальше на юг до захваченных территорий Донецкой Народной Республики.

Сейчас, на данный момент, есть определенные сложности и проблемы с численностью личного состава на некоторых местах выбранного участка, но я бы точно не сказал, что это общая тенденция. Когда наши парни штурмуют опорники, продвигаются, то все говорят, что численность украинских боевиков достаточно высокая.

Более того, могу отметить, что, невзирая на известный факт, что у противника упал уровень подготовки военнослужащих (хотя и это не совсем так — по крайней мере, наши с фронта сообщают, что противник достаточно грамотно действует), не стоит забывать и о таком явлении, как заградотряды. Они же «мотивационные войска», которые просто не дают покидать позиции противнику. Более того, в целом я бы сказал, что давление тыла на передовые подразделения украинских боевиков усилилось.

Все это не дает им шансов самовольно покидать позиции, дезертировать. Раньше это был бич украинской армии, украинских боевиков, но сейчас ситуация изменилась. Необходимо признать, что командование противника активно борется с этой проблемой и имеет определенные успехи.

— А с моральным духом у них как?

— Если мы говорим о ситуации в целом, то да, моральное состояние украинских боевиков весьма на низком уровне. Но не стоит обманываться — это не так чтобы очень критично. Украинским командованием система управления войсками выстроена так, что даже низкомотивированные бойцы вынуждены бороться за свою жизнь.

Там людей буквально кидают в жерло войны, где они вынуждены либо сражаться и выполнять те задачи, которые им ставит командование, либо погибать на линии боевого соприкосновения. Других вариантов при текущей ситуации у них практически нет. Это очень жестко, можно сказать, жестоко, но опять же надо признать: к несчастью для нас, эффективно. Это просто работает.

— Сейчас появилось большое количество информации, согласно которой количество иностранных наемников растет. Насколько это верно?

— Тут я могу сказать, что конкретно на нашем направлении количество иностранных наемников сохраняется примерно таким же, что и год назад. Вместе с тем боевики-наемники из стран Запада, Латинской Америки, государств НАТО вообще, а также представители террористических ячеек бандитов с Ближнего Востока — вот все они присутствуют на линии боевого соприкосновения.

Конечно, есть и представители стран бывшего СССР и восточного блока. Есть грузинские наемники, представители стран Прибалтики, некоторое количество поляков, есть и представители Беларуси. Эти люди воюют за свои шовинистические, националистические идеалы.

— Какая тенденция с военнопленными?

— Если говорить о тенденции в целом, то в последнее время количество пленных скорее уменьшилось. Мы это связываем как раз с теми мерами, о которых я сказал чуть выше. Если так посмотреть, то украинские боевики просто не допускают сдачу в плен своих сослуживцев. Как я говорил, есть заградотряды, которые с помощью дронов ведут объективный контроль, и в случае обнаружения, что их сослуживцы сдаются в плен, они их уничтожают, в том числе ударами FPV-дронов. Собственно, работа противника на данном участке такими вот методами и дает результат. Сдаться в плен — теперь большая удача для украинского боевика.

Вместе с тем важно подчеркнуть: желание сбежать, сдаться в плен у украинского военнослужащего это не снизило. Это уменьшило его возможности провести такой маневр.

«Беспилотники не только сравнялись, а успешно обогнали по количеству применения артиллерийские системы» Фото: © Станислав Красильников, РИА «Новости»

«Мы не с дураком воюем, увы»

— Насколько хорошо у противника обстоят дела с оборонительными сооружениями и как быстро он возводит новые?

— Если мы будем говорить о фортификационных сооружениях украинских боевиков, которыми они располагают, то их ровно то количество, которое необходимо по стратегии и тактике, описанным в военном деле. Отмечу, подобная ситуация складывается на всех участках.

Более того, украинские боевики вполне успешно совершенствуют свои фортификационные сооружения, оперативно восстанавливают разрушения объектов обороны, которые образовались в результате наших налетов и артиллерийских ударов, а также ремонтируются. И все это делается не от случая к случаю, а на постоянной основе.

В целом могу сказать, что оборонительные рубежи создавались еще не сегодня и не вчера. Это продукт многолетней работы. Вообще, укрепления на нашем участке, оборонительная линия создавались годами. Отдельно отмечу, что очень крепкие и разветвленные оборонительные укрепления есть и в Славянско-Краматорской агломерации, в Часовом Яре — там буквально сеть укрепрайонов. На других участках примерно схожая картина.

А также замечу, что тут есть определенные сложности с рельефом. Если мы говорим о Луганской Народной Республике, то противник активно пользуется естественными защитными свойствами природы: те же кременские леса, лесополосы, возвышенности, реки. Все это противник берет во внимание, все это может являться частью его укреплений. Мы не с дураком воюем, увы.

Поэтому нам приходится довольно сложно: взятие того или иного опорника, той или иной местности, освобождение населенного пункта, да и в целом выбивание противника из укрепрайона — это весьма нетривиальная и сложная задача.

— Артиллерийское воздействие со стороны противника. Какие вы заметили изменения за последнее время, скажем, за последний год?

— Тут дело в том, что применение артиллерии целиком и полностью зависит от поставок из стран Запада, блока НАТО и Евросоюза.

Когда в начале года случились известные события, тогда в некоторых моментах, что естественно, украинские боевики снизили применение артиллерии. На текущий момент применение артиллерийских систем восстановилось, бьют как и прежде.

Можно сказать, что применение артиллерийских систем происходит на регулярной основе и подчинено тем задачам, которые были поставлены украинским командованием.

При этом, что важно, они принципиально нарастили применение беспилотной авиации. Я бы вообще сказал, что беспилотники не только сравнялись, а успешно обогнали по количеству применения артиллерийские системы (более 75% всех ранений российских солдат, полученных во время позиционных боевых действий, вызваны атаками украинских БПЛА, источник — «Военно-медицинский журнал» — прим. ред.).

Если раньше, совсем недавно, еще было где-то 50 на 50, то сейчас, на мой взгляд, 60–70 процентов ударов происходит именно за счет БПЛА, оставшееся пока еще сохраняется за артиллерией.

— О каких именно БПЛА идет речь? FPV-дроны или БПЛА самолетного типа?

— Самых разных. Дело в том, что украинские боевики применяют целый спектр различных беспилотных летательных аппаратов. Это и гексакоптеры, квадрокоптеры, БПЛА типа «Крыло». Абсолютно разные модификации беспилотников.

Применяются они как в разведывательных целях, так и для нанесения поражения какому-либо объекту. Действительно, FPV-дроны применяются очень активно для нанесения ударов по прифронтовым районам Луганской Народной Республики. Страдает от этого, к сожалению, и мирное население. Так, в начале недели украинские бандиты убили двоих гражданских.

И вот данная тенденция держится уже на протяжении последних двух месяцев, и, что совсем неприятно, она никак не снижается, а только растет.

— БПЛА стали главным оружием войны. Есть ли какие-то эффективные средства на сегодняшний день?

— Сражение брони и меча — процесс нескончаемый и неостановимый. Постоянно появляются новые технологии, дроны, а также, разумеется, новые средства поражения.

После определенного интервала времени эти средства теряют свою эффективность, становятся малоэффективными, и все возвращается в предыдущее состояние, на круги своя.

Скажем, когда мы начали применять дроны на оптоволокне, это было очень эффективно, толково, их буквально не брали никакие системы РЭБ. На текущий момент эффективность этого вида вооружений упала, противник к ним стал приспосабливаться, выработал средства противодействия. Точно так же и мы вырабатываем средства противодействия.

Скажем, мы научились бороться против тяжелых гексакоптеров, которые начали применять украинские боевики. В итоге они пересмотрели свою практику использования, что-то в них доработали и стали брать ту высоту, которая не позволяет их поражать стрелковым оружием, а средства РЭБ против них малоэффективны.

Так что, повторюсь, процесс идет на постоянной основе, обе стороны ищут средства борьбы.

— Есть ли какие-то народные средства борьбы?

— Конечно, есть. Народные средства борьбы — это первые средства, которые использовали на линии боевого соприкосновения. Тут главное средство — охотничье ружье с картечью. Сначала их начали применять добровольческие подразделения, а уже потом эта практика перекочевала в регулярные войска.

Кроме того, есть патроны с нейлоновой нитью, так называемые сетки. Работает это следующим образом: после выстрела патрон раскрывается, и сетка опутывает дрон, запутываясь в лопастях его пропеллеров. В итоге дрон попросту падает. Кстати, очень широко используются рыболовные сети. Ими буквально обтягивают все важные или наиболее опасные участки трассы, в результате чего дорога становится похожей на тоннель. Этими же сетями обтянуты все наши места дислокации наших бойцов. Работают тоже эффективно: дрон, который влетает в сеть, попросту запутывается в ней. Она буквально не позволяет ему достичь цели.

Конечно же, нельзя забыть о пресловутых «мангалах». Это ведь тоже задумка и разработка народных умельцев! Никто в армейских масштабах не то что не использовал это, а просто даже не задумывался над таким. Но, как видим, это средство доказало свою эффективность, после чего его стали применять в регулярных войсках и даже в армиях других стран — можно видеть образцы бронетехники с такими вот «мангалами».

Вообще могу сказать, что новаторами, этакими «первооткрывателями» дедовских методов, как правило, являются те люди, которые вышли из ополчения народных республик. Ну и, естественно, которые состояли в рядах добровольческих подразделений.

Причина этой особенности кроется в том, что творческому потенциалу был дан зеленый свет. В регулярных войсках, к сожалению, любые новаторства вводятся очень тяжело, со скрипом, но тем не менее они вводятся.

Подбитая бронетехника ВСУ в Суджанском районе Курской области Фото: © Сергей Бобылев, РИА «Новости»

«ВСУ нарастили применение небронированного автомобильного транспорта»

— А как обстоят дела с бронетехникой?

— А вот тут скорее хорошие [для нас] изменения. Как я вижу, противник несколько сократил ее использование. Уменьшилось использование как боевых машин пехоты, так и другого бронетранспорта. Взамен они нарастили применение небронированного автомобильного транспорта.

В целом могу смело сказать: все реже и реже встречаются образцы западной техники, в основном они перешли на некие самодельные механизмы. Это и баги, переделанные мотоциклы, другие транспортные средства. Разумеется, и гражданский автотранспорт, который также переделывается под нужды боевиков. Так что, повторюсь, есть тенденция к снижению использования бронетехники.

Кроме того, идет снижение использования танков на линии боевого соприкосновения. Теперь они нечастые гости, в отличие от того, что было ранее.

— Бытует мнение, что текущий военный конфликт показал, что бронетехника не столь эффективна, как это считалось еще 5–10 лет назад. Насколько это верное мнение?

— Скажу так: сейчас, в современных реалиях войны, видно, что применение тяжелой, неповоротливой техники приводит к весьма заметным потерям. И тут подчеркну: это характерно для обеих сторон. Все меньше и меньше военнослужащие используют тяжелую, легкозаметную технику.

Более того, все чаще бойцы переходят на мелкие, индивидуальные транспортные средства. Но я думаю, что полностью отказаться от привычной бронетехники невозможно.

Это ведь прикрытие броней при штурмовых действиях. Это перемещение личного состава в условиях активной фазы боевых действий. Это и, что естественно, эвакуация раненых, ротационные мероприятия, а также подвоз боеприпасов. Все это происходит с применением тяжелой бронетехники. Скажем, большие объемы боеприпасов невозможно завезти на передовую какими-то мелкими транспортными средствами.

Как следствие, когда идет активная фаза боевых действий, то она активно применяется. Именно тогда у украинских боевиков подобная бронетехника начинает появляться в прицелах и камерах наших бойцов. Впрочем, и у нас та же ситуация: когда мы проводим свои контратаки — мы также пользуемся такими средствами.