Борис Волхонский: «Индия для США – это противовес китайскому влиянию в Азии»

Борис Волхонский: «Вопрос о принадлежности кашмирских территорий не был решен в течение 78 лет, и подозреваю, что еще столько и полстолька он будет оставаться нерешенным» Фото: © Владимир Трефилов, РИА «Новости»

«Главный камень преткновения в индо-пакистанских отношениях — бывшее княжество Кашмир»

— Борис Михайлович, истоки индо-пакистанского конфликта уходят в 1947 год, когда прекратила свое существование Британская Индия. Как происходил раздел некогда единой Британской Индии и верно ли, что именно он стал основной причиной недружественных отношений Индии и Пакистана?

— Британская Индия прекратила свое существование в 1947 году, распавшись на две страны — на Индию и Пакистан. Спустя 20 с лишним лет от Пакистана отделился Бангладеш.

— Но иногда среди осколков Британской Индии также упоминают Мьянму (в старом варианте — Бирму). Разве это не так?

— Безусловно, это тоже осколок Британской империи, но к моменту распада, о котором я говорю, Бирма уже имела статус отдельной колонии — так же, как Шри-Ланка, которая не считалась частью Британской Индии, однако находилась во власти английской короны. Так или иначе, но в 1947 году главный раздел проходил по линии Индии и Пакистана. Причем он вполне укладывался в логику любых колониальных держав: разделяй и властвуй. Да, бывшие колониальные владения Великобритании вроде бы получили независимость, распавшись, главным образом, по религиозному принципу: Индия (тогда ее именовали Индийским Союзом) — для индусов, то есть для исповедующих индуизм, а Пакистан — для мусульман. Причем изначально было понятно, что между этими двумя государствами будут весьма непростые отношения.

Но, как показала практика, отношения оказались не просто сложными, а откровенно враждебными, какими и остаются в настоящее время. Зато такая ситуация помогает управлять бывшими колониями: они легче поддаются манипулированию и внешнему воздействию, если поглощены собственными внутренними раздорами. Как я уже сказал, такова традиционная логика колониализма, и Лондон весьма преуспел на этом поприще.

— В таком случае можем ли мы считать конфликт Индии и Пакистана гражданской войной? Ведь враждуют между собой части некогда единого государства, наверняка близкие по своему этническому составу.

— Думаю, что нет — гражданской войной это назвать затруднительно. Главный камень преткновения в индо-пакистанских отношениях — бывшее княжество Кашмир. Дело в том, что 1947 году принято решение о том, что входящие в бывшую английскую колонию территории (а это в значительной степени были самоуправляемые княжества) станут сами определять, в какое из двух вновь образованных государств они захотят войти. Исторически сложилось так, что на крайнем западе Британской империи преобладающее население являлось мусульманским. Скажем, в той же Бенгалии очень много мусульман было сосредоточено на востоке (в настоящее время Бенгалия разделена между Индией и Республикой Бангладеш — прим. ред.).

Что до Кашмира, то он занимал промежуточное положение. Большинство населения там составляли мусульмане, но при этом правителем Кашмира, махараджей, являлся индус Хари Сингх. Поначалу он заявил о том, что хочет создать собственное независимое государство, не входящее ни в Индийский Союз, ни в Пакистан. Но впоследствии, видимо, испытывая давление со стороны мусульманского населения и понимая опасность попасть в итоге под влияние Пакистана, он принял решение вступить в Индию. Это, естественно, вызвало недовольство Исламабада, который в ответ ввел свои войска. Причем в Кашмир зашли не только пакистанские военные подразделения, но и пуштунские племена, живущие на границе Пакистана и Афганистана. Таким образом, примерно треть территории бывшего исторического Кашмира оказалась оккупирована пакистанскими войсками и их союзниками, что вызвало ответную реакцию со стороны Индии, которая ввела войска на оставшуюся территорию.

Историки называют это Первой индо-пакистанской войной. Закончилась она тем, что Кашмир оказался разделенным. Пакистанцам достались земли Азад-Кашмир и Гилгит-Балтистан, а индийцам — Джамма и Кашмир, а также Ладакх. Ни та ни другая страна не признают прав своего противника на спорные территории и претендуют на весь Кашмир целиком. Соответственно, в Нью-Дели и Исламабаде считают территорию, занимаемую другой страной, оккупированной. Плюс Пакистан впоследствии передал небольшую часть Кашмира Китайской Народной Республике. Это регион Аксайчин, практически не имеющий населения, высокогорный и покрытый ледниками (считается частью Тибетского плато — прим. ред.), но имеющий важное стратегическое значение с точки зрения военной логистики, установления там станций слежения и так далее.

Этот статус-кво держится уже почти 78 лет. Есть резолюции ООН, принятые еще в 1948 году, о том, что судьбу Кашмира должно решить само население на специальном плебисците. И Пакистан постоянно апеллирует к этим резолюциям, говоря, что они не исполнены и не отменены, а раз так, значит, надо решать конфликт именно таким образом. Однако следует учесть, что за 78 лет произошли колоссальные демографические сдвиги и с той и с другой стороны. Заранее понятно, что на территориях Азад-Кашмир и Гилгит-Балтистан почти 100 процентов населения проголосует за присоединение к Пакистану. В то же время на индийской части Кашмира происходили мощные миграции, очень много индусов было вынуждено покинуть территорию, в частности так называемые кашмирские брахманы. Поэтому там все сложнее.

Еще один важный вопрос: кто будет контролировать проведение плебисцита? Ведь территории разноуправляемые и полученный результат явно не будет отражать общее волеизъявление. Поэтому в Нью-Дели считают, что здесь надо исходить из тех решений, которые были приняты Кашмиром изначально. Раз Хари Сингх в свое время объявил о вступлении Кашмира в Индийский Союз, значит, спорные территории принадлежит Индии. Такова логика сторон.

Резюмируя: вопрос о принадлежности кашмирских территорий не был решен в течение 78 лет, и подозреваю, что еще столько и полстолька он будет оставаться нерешенным. Мы видим, что сразу после раздела Британской Индии это привело к военному конфликту.

Вторая индо-пакистанская война случилась в 1965 году, причем обе стороны заявляют по этому поводу о своей победе. В реальности Индия и Пакистан обменялись ударами, провели ряд боевых действий, однако статус-кво Кашмира остался прежним. При посредничестве Советского Союза конфликт в очередной раз был приостановлен, и в начале 1966 года в Ташкенте состоялось подписание мирного соглашения.

Третья индо-пакистанская война 1971 года произошла не из-за Кашмира, а из-за того, что восточная часть Пакистана (бывшие земли исторической Бенгалии) захотела отделиться от западного Пакистана. С помощью индийской армии бенгальцы сумели завоевать независимость, и тогда образовалось государство Бангладеш.

Четвертой индо-пакистанской войной иногда именуют пограничный конфликт, произошедший в 1999 году на леднике округа Каргил, когда пакистанские войска вторглись на территории, контролируемые Индией, но были, в общем-то, отброшены. В самом Пакистане это привело к тому, что там произошел военный переворот: армия посчитала, что политическое руководство ее предало. В итоге военные взяли власть в свои руки, и руководителем Пакистана на несколько лет сделался генерал Первез Мушарраф.

Ну, и, разумеется, какие-то террористические акты, взаимные боевые удары и перестрелки вдоль индо-пакистанской линии контроля случаются почти постоянно. Какие-то группы боевиков периодически проникают на спорные и трудно контролируемые территории. Понятно, что индийцы обвиняют Пакистан в поддержке этих террористов, но тут надо учитывать, что Пакистан и сам столкнулся с террористической деятельностью в районах, приграничных с Афганистаном. Например, в провинции Белуджистан на протяжении долгого времени действуют сепаратисты, и Исламабад тоже обвиняет Нью-Дели в том, что Индия оказывает им свою поддержку.

— Это на самом деле так?

— Это очень сложные вопросы. Можно допустить, что на каком-то этапе тот же Пакистан пестовал определенные террористические группы, чтобы потом использовать их как инструмент против Индии. Но мы знаем, что джин, выпущенный из бутылки, нередко оборачивается против своего хозяина. Именно так и произошло с талибами (движение «Талибан» исключено из списка террористических согласно решению Верховного суда РФ в апреле текущего года — прим. ред.) и другими подобными организациями. Сейчас можно сказать, что Пакистан сам с переменным успехом борется против собственных террористов.

Предыдущий крупный теракт был совершен на территории Джамму и Кашмир в 2019 году: пакистанский террорист-смертник въехал на автомобиле со взрывчаткой в колонну индийских полицейских. В результате погибли 40 сотрудников Центральной резервной полиции Индии. Индийская сторона ответила на это авиаударами по территории Пакистана. Пакистанцы сбили индийский самолет, захватили в плен летчика, но в качестве жеста доброй воли впоследствии его вернули. Таким образом, и Исламабад, и Нью-Дели показали, что они готовы решительно дать ответ, и на этом ситуация была отыграна.

Когда в апреле этого года произошел теракт в Пахалгаме (город на союзной территории Джамма и Кашмир, где 22 апреля террористы расстреляли группу туристов. 26 человек погибли и около 20 ранены — прим. ред.), противостояние получилось даже более жестким, чем в предыдущие годы. Индия нанесла 9 ракетных ударов по пакистанской территории, в ответ на что пакистанцы объявили о проведении крупномасштабной военной операции под названием «Буньян уль-Марсус» Если бы не перемирие, заключенное 10 мая, — по словам президента США Дональда Трампа, в результате долгих ночных переговоров при американском посредничестве, — то последствия могли бы быть поистине катастрофичными.

«Есть резолюции ООН, принятые еще в 1948 году, о том, что судьбу Кашмира должно решить само население на специальном плебисците. И Пакистан постоянно апеллирует к этим резолюциям, говоря, что они не исполнены и не отменены, а раз так, значит, надо решать конфликт именно таким образом» Фото: © PPI / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Несмотря на свои индийские корни, пакистанские беженцы не воспринимают себя как индийцы»

— То есть у Дональда Трампа пока что не получилось добиться мира на Украине, не получилось урегулировать конфликт между Израилем и сектором Газа, но наконец-то получилось помирить Индию и Пакистан.

— Обе страны понимали, что ситуация могла зайти слишком далеко. Если бы дело дошло до наземной операции и крупномасштабного вторжения, например индийских вооруженных сил на территорию Пакистана, то, согласно пакистанской военной доктрине, в случае возникновения серьезной угрозы существованию государства Исламабад имеет право применить ядерное оружие. Понятно, что первым же ударом пакистанские ракеты с атомными боеголовками не смогли бы уничтожить весь ядерный потенциал Индии, и последовал бы ответ. Учитывая разницу в территориях, количестве населения (индийцев насчитывается до 1,5 млрд человек, в то время как пакистанцев около 240 млн — прим. ред.), в уровне технологического и военного потенциала, ответ, скорее всего, стал бы абсолютно разрушительным для Пакистана. Хотя и для Индии удар оказался бы чрезвычайно болезненным.

— Насколько Индия и Пакистан этнически близки друг с другом? Понятно, что они различаются между собой в конфессиональном отношении, но разве народы, там проживающие, имеют не один корень?

— В Пакистане, пожалуй, можно выделить пять этносов из числа крупных. В первую очередь это пенджабцы, которых можно назвать разделенным народом. Есть провинция Пенджаб в Пакистане и есть штат Пенджаб в Индии, в то время как их население составляет одну этническую общность и говорит на одном языке (хотя при этом пишут по-разному, то есть пользуются несколько иной графикой письма). Однако дело в том, что для Индии и Пакистана религиозные различия значат, наверное, немножко больше, чем этнические. И это определяет отношение индийских и пакистанских пенджабцев друг к другу.

Вторая крупная общность связана с провинцией Синд, в которую входит город Карачи, главный мегаполис Пакистана (с населением до 18 млн человек — прим. ред.). Здесь живут синдхи — народ, представленный в Индии разве что в приграничных районах (и то как малый народ, поскольку в Индии этническая концентрация чрезвычайно большая). Синдхи родственны индийцам и все же немного другие.

Третья общность — переселенцы из Индии, говорящие на урду. Собственно говоря, урду является государственным языком Пакистана наряду с английским, хотя доля пакистанцев, для которых он является родным, сравнительно невелика. Урду довольно близок по своему строю и грамматике к государственному языку Индии, то есть к хинди. В принципе, люди, говорящие на урду и хинди, понимают друг друга.

Но для Пакистана, повторюсь, эти люди — переселенцы, представленные в основном мухаджирами. Когда в 1947 году происходил раздел Британской Индии, тогда огромные массы народа двинулись во встречных направлениях. Мусульмане шли с территории, которая отходила к Индии, в Пакистан — западный или восточный (но прежде всего западный). Им навстречу двигались индусы и сикхи (индийская этноконфессиональная группа, последователи сикхизма — прим. ред.), чтобы переселиться в Индию. При этом происходили огромные столкновения, и едва ли не сотни тысяч людей погибли. Поэтому у переселенцев, пришедших в свое время на пакистанские земли, генетическая память об Индии состоит в том, что эта страна их отвергла и вообще является враждебной. Несмотря на свои индийские корни, они не воспринимают себя как индийцы и, можно сказать, полностью порвали со своим происхождением.

Еще два этноса — это афганские пуштуны и белуджи. Последние тоже разделенный народ, живущий частично в Пакистане, частично — в Афганистане и Иране. К Индии они вообще никакого отношения не имеют ни в этническом, ни в языковом плане.

В целом население Индии и Пакистана рассматривает себя скорее как граждан определенного государства и последователей определенное религии. Этническое родство здесь, пожалуй, на одном из последних мест. Скажем, между пенджабцами-мусульманами и пенджабцами-индусами есть непреодолимый антагонизм, поэтому говорить об индо-пакистанском конфликте как о гражданской войне не приходится.

«Индия не готова быть ничьим военным союзником, и это согласуется с основополагающими принципами индийской внешней политики, идущей со времен «движения неприсоединения» Фото: © Faisal Bashir / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Для Соединенных Штатов Индия — это естественный противовес китайскому влиянию в Азии»

— Что касается ядерного потенциала, то он, как следует из открытых источников, у конфликтующих сторон практически равен.

— Точные цифры здесь сложно назвать — ни Индия, ни Пакистан об этом официально не объявляли. Но, насколько можно судить, примерно 170−180 ядерных боеголовок разного калибра и разного радиуса действия у той и у другой стороны имеется.

— А каково происхождение этого ядерного оружия?

— Индийцы начали готовить свое ядерное оружие самостоятельно, по крайней мере уже в 1970-х они его имели (в 1974 году были проведены первые испытания). Кто им при этом помогал и были ли там конкретные «завязки» с Советским Союзом, не могу сказать. Возможно, они переманивали к себе подходящие умы, а может быть, и сами до этого дошли — все-таки наука у них неплохая.

Что до пакистанцев, то считается, что им помогал Китай, — об этом даже пишется в открытой печати, но убедительных доказательных данных на этот счет нет. В качестве «помощника» по части ракетных технологий называют КНДР. Понятно, что источником ядерного оружия Северная Корея быть не может — у нее оно появилось несколько позже. Хотя нельзя исключать, что между Пакистаном и Корейской Народной Демократической Республикой здесь тоже происходило какое-то движение, но в обратную сторону. Так или иначе, а кто сейчас Ирану помогает? Он сам со всем справляется.

— Какая часть международного сообщества поддерживает Индию, а какая — Пакистан? Каковы позиции Великобритании и США в этих мировых регионах? Насколько велика поддержка Пакистана со стороны мусульманского мира?

— Великобритания, как правило, пытается играть на обеих досках. При этом Пакистан все-таки еще во многом зависит от Соединенных Штатов, даже несмотря на то что он все больше вовлекается в орбиту китайской политики. Потому что для КНР это кратчайший путь к Саудовской Аравии по Ближнему Востоку — в том числе через пакистанскую часть Кашмира. Это проект «китайского экономического коридора», который призван обойти все узкие места транспортировки товаров по Индийскому океану (важное место здесь отводится поставкам углеводородов. Начиная с 2022 года Саудовская Аравия начала опережать Россию по экспорту сырой нефти для Китайской Народной Республики).

К тому же Исламабад, разумеется, находится в орбите влияния Эр-Рияда. Здесь сосредоточены не только религиозные и духовные центры, но и финансовые. В сущности, Пакистан во многом зависит от монархий Персидского залива — хотя бы потому, что там работает огромное количество диаспор. Деньги, высылаемые при этом домой, составляют значительную часть пакистанских доходов. По-моему, в эмирате Шарджа (один из 7 эмиратов ОАЭ — прим. ред.) вообще с трудом можно встретить местного жителя — в основном все пришлые, либо пакистанцы, либо индийские мусульмане.

— В той же Великобритании как бывшей метрополии существует очень разветвленная пакистанская диаспора, с которой связывают множество криминальных эпизодов и рост преступности в стране.

— Да, в Англии присутствуют и пакистанская, и индийская диаспоры — так же, как и в Соединенных Штатах. Кстати, США очень хотели бы вовлечь Индию в орбиту своей политики, но у такого союза есть масса противников. Многие полагают, что недавний теракт в Кашмире неслучайно произошел именно 22 апреля, когда с визитом в Индии находился американский вице-президент Джей Ди Вэнс. Таким образом ему якобы послали сигнал, что Нью-Дели, мол, не самый надежный партнер, ведь в этой стране запросто можно стать жертвой теракта.

Понятно и стремление администрации Белого дома сблизиться с индийцами. Индия для США — это естественный противовес китайскому влиянию в Азии. До определенных пределов индийцы на это идут, потому что они сами далеко не счастливы из-за того, что Китай усиливает свое влияние в Пакистане, Шри-Ланке, Мьянме и по всему Индийскому океану. Но это не означает, что Индия готова вступать в какие-то военные блоки против Китая. Да, страна является членом QUAD — четырехстороннего диалога по безопасности в Тихом и Индийском океанах, куда также входят США, Япония и Австралия. Но там она преследует прежде всего экономические цели. Австралия — это важный торговый партнер и источник угля для индийской промышленности. Япония — крупный инвестор, а США — пожалуй, самый главный инвестор и торговый партнер Индии.

Однако в AUKUS — военно-политический блок Австралии, Великобритании и Соединенных Штатов — Республика Индия не входит, хотя этот союз имеет более отчетливо выраженную антикитайскую направленность, чем тот же QUAD, к примеру. Индия не готова быть ничьим военным союзником, и это согласуется с основополагающими принципами индийской внешней политики, идущей со времен «движения неприсоединения».

Что до Пакистана, то он в значительной степени традиционно ориентируется на Турцию и, в общем, на весь исламский суннитский мир. Впрочем, в последнее время Исламабад вынужден выстраивать отношения и с шиитским Тегераном ввиду близкого соседства.

«Дональд Трамп поспешил выступить посредником в текущем индо-пакистанском конфликте просто потому, что ему было легче всего его разрешить» Фото: © Chris Kleponis — CNP / Consolidated News Photos / www.globallookpress.com

«Предпосылки для нового обострения сохраняются»

— Россию и Индию связывают давние прочные связи — от культурных до экономических (включая членство в БРИКС). Предопределяет ли это позицию России по индо-пакистанскому конфликту и делает ли ее заранее «проиндийской»?

— На этот счет уже прозвучали заявления российского МИДа — мы призываем оба государства к сдержанности и при необходимости можем выступить посредником для достижения примирения. Однако Россия в конфликте ничью сторону не возьмет при всей исторически сложившейся симпатии к Индии. Во-первых, у нас своих проблем хватает, а во-вторых, Пакистан все-таки играет достаточно важную роль в региональной политике и может послужить для России одним из вариантов выхода к Индийскому океану, помимо естественного коридора через территорию Ирана.

Впрочем, характерно, что еще с советских значительная часть вооружения Индии — это оружие российского производства, включая сюда и самолеты МиГ, Су, а также многое другое. Или, скажем, сверхзвуковые ракеты BrahMos совместного российско-индийского производства. Кроме того, наш зенитный ракетный комплекс С-400 состоит на вооружении индийских ПВО. Авианосец ВМС Индии «Викрамадитья» в 2013 году был перестроен из тяжелого авианесущего крейсера «Адмирал Флота Советского Союза Горшков». При этом следует заметить, что военно-техническое сотрудничество наших стран осуществляется вне связи с каким-либо конкретным конфликтом. Мы не оказываем Индии регулярной и целенаправленной военной помощи.

— Насколько прочным вам видится перемирие, которое сумел заключить Дональд Трамп, и следует ли ждать новой эскалации, если этот хрупкий мир будет снова нарушен?

— Как я уже сказал, Дональд Трамп поспешил выступить посредником в текущем индо-пакистанском конфликте просто потому, что ему было легче всего его разрешить. Ощутимых подвижек, как мы видим, нет ни в украинском, ни в ближневосточном противостоянии. А здесь обе страны были готовы сдать назад, чтобы не доводить дело до абсолютного безумия. Для Трампа это был очень удобный момент вмешаться, выступить в долгожданной роли миротворца и заработать на этом политические очки, в том числе для внутреннего употребления.

Что касается нарушений перемирия, то они последовали практически сразу. Скорее всего, это был эксцесс исполнителя: скажем, какому-нибудь командиру погранзаставы может что-то такое привидеться, он пальнет по чужой территории, а оттуда прилетит ответ. Вот вам и нарушение — до известной степени случайное, что уже бывало неоднократно.

Насколько долго продлится само перемирие, сложно сказать, но поскольку кашмирская проблема так же далека от разрешения, как была 78 лет назад, то предпосылки для нового обострения, безусловно, сохраняются. Помимо этого, террористические группировки, когда-то, вероятно, выпестованные самими пакистанцами, но в настоящее время действующие самостоятельно и без оглядки на окрик из Исламабада, могут бесконтрольно совершать свои вылазки. В этом случае Индия может в очередной раз обвинить Пакистан в спонсировании террористических атак.

Но все-таки, как показали недавние события, несмотря на обмен авиаударами, на взаимные атаки дронами и ракетами, и на артиллерийские обстрелы, у обеих сторон вроде бы есть ощущение красных линий, которые ни в коем случае не следует переступать. В частности, от крупномасштабного наземного вторжения, как я надеюсь, сумеют воздержаться обе стороны, потому что именно оно может спровоцировать применение ядерного оружия.

— Кроме того, ведь Индия нависает над Пакистаном как колосс — разве Исламабад всерьез намерен с ней тягаться?

— По населению Индия превосходит Пакистан где-то раз в 6, по военному бюджету — в 7 или даже в 10 раз, по численности армии — в 1,5–2 раза и так далее. Экономический потенциал, в принципе, несравним: все-таки Индия — это пятая экономика мира. Да, если речь зайдет о долгосрочном конфликте, то, конечно, у Пакистана шансов практически нет, но в локальном конфликте, когда задействованы лишь отдельные воинские части и соединения, трудно будет отдать предпочтение той или иной стране. Да и боевой дух пакистанской армии тоже не надо сбрасывать все счетов — он достаточно высокий.