Армандо Диамантэ, «Мастеровые»: «Мы должны стать лучшим театром этой страны!»

«КАМАЗ тоже в каких-то спектаклях готов участвовать. Была идея сделать постановку о Набережных Челнах. И они сказали: дескать, мы готовы, так сказать, помочь вам финансово для создания спектакля о челнинцах» Фото: «БИЗНЕС Online»

О заработке театра и вербатиме о челнинцах

— Армандо Луиджиевич, сегодня в театре «Мастеровые» нет главного режиссера. Можно сказать, что здесь сделан выбор в пользу директорского театра?

— Я его называю продюсерским театром, это немножко другое.

Кто такой продюсер? Конечно, он должен думать о деньгах. Нам никто их не дает. У нас большинство людей — работников — не являются жителями Набережных Челнов. Ну где мы в автограде найдем специалистов в той или иной области? Естественно, их по крупинкам собираем со всей России. Сейчас завлита нашли в Курске. У нас есть специалисты из Иркутска, Барнаула, Улан-Удэ. Мы их собираем как жемчуг в ожерелье. Так же собираем и труппу. Каждому предоставляем жилье, театр снимает квартиру. В настоящее время есть ряд артистов, с которыми сейчас разговариваем по поводу социальной ипотеки, хотим, чтобы они здесь у нас остались. Все-таки деньги — это важно, плюс мы должны обеспечивать людям достойные заработные платы.

Никто у нас заработанные за сезон 100 миллионов Range Rover себе не покупает, у нас нет собственников, никто у нас не отбирает ни одного рубля. Мы сами решаем, куда их тратить. Проводим театральные лаборатории, ездим на гастроли, участвуем в грантах: например, сейчас выиграли грант, режиссер из Петербурга Кирилл Сбитнев у нас будет делать «Капитанскую дочку». Там участвуют грантовские деньги — 3,7 миллиона.

КАМАЗ тоже в каких-то спектаклях готов участвовать. Была идея сделать постановку о Набережных Челнах. И они сказали: дескать, мы готовы, так сказать, помочь вам финансово для создания спектакля о челнинцах. Мы хотели сделать вербатим, но в итоге решили поставить классический спектакль к 400-летию города.

— Режиссер уже есть?

— Мы ищем режиссера и думаем, в какой форме это сделать.

«Театр не чисто развлечение, это про подумать, про переживать, про что-то серьезное, и мы никогда этого не забываем» Фото: Олег Спиридонов

— Итак, продюсер должен думать о деньгах, но не только об этом?

— Первое — все-таки экономический фактор. Деньги зарабатывать — задача продюсера, но не только это, вы правы. Театр не чисто развлечение, это про подумать, про переживать, про что-то серьезное, и мы никогда этого не забываем. Да, иногда выпускаем комедии, но кто их делает? Дамир Салимзянов (главный режиссер театра «Парафраз» (Глазов) — прим. ред.), например. Мы приглашаем хороших режиссеров, у нас есть такая возможность, но и о продюсерстве тоже не забываем.

Я сейчас сам учусь на театроведа в Москве у известного театрального критика Павла Руднева. Один курс уже окончил, мне еще один курс остался. Век живи — век учись, нужно все-таки лучше понимать природу театра.

Повторюсь, театр — это не только исключительно о развлечении. И стойко стоим на таком, хотя мы очень финансово состоятельны. В первый год в новом здании заработали 86 миллионов. За сезон 2024-го — более 100 миллионов. Заработать деньги — это не проблема, просто нужно понимать, как и на чем.

— Режиссерам не будет сложнее работать с директором, который еще и театровед с дипломом?

— Почему я пошел учиться на театроведение? Да чтобы мне лапшу никто на уши не вешал, что вот это модно, а это не модно. Но режиссерам и сейчас приходится общаться и разговаривать.

В театральном деле для меня самое сложное — выбор пьесы. И город мне доверяет. Никто никогда у меня не спрашивал, какие пьесы надо ставить, каких режиссеров собираюсь приглашать. Такая свобода. Да, денег не дают (на постановки спектаклей — прим. ред.), но и не надо. Мы их сами заработаем, понимаете? Вы что, ребята, как их не заработать, вы вообще видели наше здание? Ты дурак, если не можешь на этом заработать.

Мы в старом здании 28 миллионов собирали, что, кстати, тоже очень приличная для того объекта была сумма. У нас театр работает без выходных. А ведь сложно каждый день в Набережных Челнах собирать 500 зрителей, а еще иногда в день бывает несколько спектаклей.

Армандо Диамантэ: «Век живи — век учись, нужно все-таки лучше понимать природу театра. Повторюсь, театр — это не только исключительно о развлечении. И мы стойко стоим на таком, хотя очень финансово состоятельны» Фото: Олег Спиридонов

О собственном фестивале и дружбе с КАМАЗом

— Вы уже напомнили о городских круглых датах. В 2026 году Набережные Челны отпразднуют 400-летие и 55-летие со дня выпуска первого «КАМАЗа». Насколько важная роль здесь отводится «Мастеровым»?

— Обязательно театр что-то сделает, у нас есть несколько идей по этому поводу, как я уже сказал. И КАМАЗ очень активно вовлекается. Возникла идея, чтобы у «Мастеровых» был собственный театральный фестиваль. Скорее всего, мы рано или поздно к такому придем. Но тут такое огромное количество работы нужно провести, что конкретно к юбилею (хотя это была бы красивая идея) может не получиться.

Вообще с КАМАЗом, я хочу сказать, в последнее время нам повезло. В том плане, что он вдруг начал смотреть на город и интересоваться проблемами последнего. Раньше-то он как-то дистанцировался, говорил: мол, мы вам налоги платим — и все. Сейчас нет. У нас очень дружеские отношения — именно у театра и у КАМАЗа. Например, есть идея приглашать сюда (я только на днях разговаривал с директором «Современника») крупные московские и питерские театры, чтобы они приезжали и показывали спектакли. Это очень важно.

— КАМАЗ готов это спонсировать активно?

— Конечно. Вы же понимаете, что требуется финансовая гарантия. В сентябре 2022 года мы начали работать в новом здании, и пока из крупных театров здесь был только Малый театр из Москвы. И то он проезжал мимо из Уфы в Казань и вдруг увидел, что посередине есть еще одна приятная площадка. И они на 3−4 дня у нас задержались.

Вообще идей много. Например, есть такая проблема — театральное образование. Оно в республике, конечно, в какой-то степени представлено, в основном Казанским театральным училищем, Казанским институтом культуры. Пожалуй, все. А хотелось бы, раз мы такие перфекционисты, чтобы все было на высшем уровне.

Я сначала поговорил с Григорием Заславским (ректор ГИТИСа — прим. ред.). Он говорит: «Есть Казань, прекрасный город, зачем Набережные Челны?» Я понял, что при всем хорошем отношении к Заславскому каши я с ним не сварю.

Сейчас у нас ведутся душевные переговоры с питерским РГИСИ (Российский государственный институт сценических искусств — прим. ред.), у них интерес есть. И мы заинтересованы в том, чтобы создать филиал в Челнах. Мы бы такое организовали. Но вы представляете, какая это большая работа.

— Довольно амбициозная задача.

— Мы только такие ставим. Нас другие задачи не интересуют. Это мы сделаем, но тоже потребуется несколько лет.

КАМАЗ тоже вдруг проявил заинтересованность, сказал: а здорово, интересно, пусть будет много креативной молодежи у нас. Мы втроем разговаривали — я, Сергей Анатольевич (Когогин — гендиректор КАМАЗа — прим. ред.) и Наиль Гамбарович (Магдеев — мэр Набережных Челнов — прим. ред.) — как раз на эту тему.

У спортивных команд существуют различные этапы подготовки — например, у «Ак Барса» есть альметьевский «Нефтяник», и мы тоже хотим подобное сделать.

Но еще быстрее мы сейчас выстраиваем очень дружеские отношения с Елабужским училищем искусств и готовы им всячески помогать, чтобы, скажем, была и младшая ступень на уровне училища. После этого уже РГИСИ. На такое уйдет несколько лет и немаленькое финансирование. Но все это реальные вещи. Ничего такого бредового здесь нет.

«Сейчас у нас ведутся душевные переговоры с питерским РГИСИ, у них интерес есть. И мы заинтересованы в том, чтобы создать филиал в Челнах. Мы бы такое организовали. Но вы представляете, какая это большая работа» Фото: Олег Спиридонов

— С кем еще удалось подружиться в театральном мире России?

— Есть гениальный режиссер из Питера Яна Тумина, один из лучших режиссеров. Я позвонил ей и предложил сделать мастер-класс для наших артистов. И она приехала и сделала. Мы подружились со школой-студией МХАТ, с Виктором Рыжаковым. Он иногда сводит меня с кем-то, помогает, как и Яна Марковна. Наглость надо иметь, прийти и сказать: мы хотим — и все!

Лаборатории проводим практически каждый год. В прошлом году с «рыжаковцами» делали — два или три спектакля мы взяли в репертуар. А в этом году решили проводить с ГИТИСом — мастерской Бутусова. Мы посчитали, что актерам нужны совершенно разные школы.

— Китайский режиссер Ван Шень, который недавно поставил «Как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», как раз оттуда.

— Да, это тоже своеобразная наша стратегия. Мы пробуем, ищем молодых и интересных ребят. Но это не значит, что не разговариваем с топами.

Конечно, беседуем, но просто с ними разговоры обычно всегда очень долгие, по несколько лет длятся. Они приезжают, смотрят. Это непрерывная работа такая театральная. Просто нужно понимать, куда ты идешь, что делаешь. Иногда я пытаюсь понять, что делает тот или иной театр. И самое главное — пытаюсь понять концепцию данного театра. Что это за театр? Куда они идут? Чего хотят? Ведь каждый театр считает себя уникальным, лучшим.

«Мы очень финансово состоятельны. В первый год в новом здании заработали 86 миллионов. За сезон 2024-го — более 100 миллионов» Фото: «БИЗНЕС Online»

О суверенитете театра и непродающихся спектаклях

— Посмотрели у вас замечательный спектакль Петра Шерешевского «Фантазии Фарятьева». Эта умная работа давно в репертуаре, и, насколько известно, ее нельзя назвать кассовым хитом. Но вы за нее держитесь, хотя и умеете считать деньги. Почему? «Мастеровым» престижно иметь в репертуаре спектакль Шерешевского, сегодня главного режиссера МТЮЗа и одной из больших театральных звезд Москвы?

— Я хочу очень важную вещь сказать: ко всем отношусь ровно. У меня нет кумиров — и это очень важно. Мы всегда будем делать так, как считаем нужным.

— Все-таки почему «Фантазии Фарятьева» остаются?

— Объясню. Во-первых, вы видели последний показ «Фантазии Фарятьева» на большой сцене. Он переносится на малую. «Фантазии Фарятьева» я убрать не могу. Считайте такое личной дурью директора, который хорошо относится к Петру Шерешевскому, но дело не в этом.

«Фантазии Фарятьева» — хороший спектакль с точки зрения театрального искусства. Понятно, что мы действительно очень сильно заточены на деньги, это все прекрасно понимают, но мы театр, понимаете, мы не клуб, не кинотеатр, попкорн не продаем. Спектакль Семена Серзина «Собачье сердце» держим с 2017 года. Но с ним проблем нет.

— Тут название еще играет роль.

— Да, на «Собачье сердце» идут. Я, кстати, недавно был в МТЮЗе, смотрел «Собачье сердце» Антона Федорова.

Спектакль «Собачье сердце» в «Мастеровых» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Это сейчас один из сейчас самых главных московских хитов.

— Ну да, посмеялся. Прикольный такой спектакль. Вообще, я очень позитивно отношусь, например, когда кто-то что-то ругает. В театре не очень терпимо к этому относятся. А я говорю: да бросьте вы. Наша концепция какая? Мы делаем театр разный, это проповедуем.

Можем мюзикл выпустить, потом вдруг комедию дель арте, затем какую-нибудь философскую вещь. Делаем разные спектакли, по сути дела, мы же большой, теперь можно так сказать, единственный профессиональный русскоязычный театр в Челнах на полмиллиона зрителей! И конечно, хотим, чтобы они увидели все разнообразие мира театра.

Понятно, что мы какие-то интересные, экспериментальные, необычные вещи типа Russian Girls даем в малом зале. Это как раз пример специфического спектакля. Понятно, что Russian Girls не рискнем вытащить на большую сцену. А «Фантазии Фарятьева» будем показывать еще в Новосибирске в июне.

— На обменных гастролях в «Старом доме»?

— Да. В Новосибирске есть два хороших театра — «Красный факел» и «Старый дом».

«Делаем разные спектакли, по сути дела, мы же большой, теперь можно так сказать, единственный профессиональный русскоязычный театр в Челнах на полмиллиона зрителей» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Это ваша инициатива или кто-то сверху сказал, что надо обмениваться?

— Нет, это моя инициатива, нам вообще ничего сверху не говорят, это очень важно. Почему мы остались муниципальном театром, догадываетесь? Думаете, когда построили новое здание, у нас не было разговоров? Были.

— Но вы решили остаться театром Челнов и не уходить под минкульт Татарстана?

— Конечно. Нам вообще повезло с мэром. Так странно звучит в стенах театра панегирик в честь руководителя. Но нам повезло, что он любит театр. Когда Магдеев пришел к нам еще в маленькое здание, посмотрел «Ревизора», мы с ним вышли, он посмотрел на это здание, вздохнул и говорит: «Да, вам, конечно, новое здание нужно».

Я говорю: «Ха-ха-ха. Откуда новое здание? Это же миллиарды! Кто же нам даст?» И все — у него появилась мечта. Я ему даже говорил: «Отдайте нам ДК „КАМАЗ“!» Нам минкульт РФ давал 500 миллионов на реставрацию в маленьком здании. Нежданно, мы никого не просили.

Тогда я просил отдать нам здание побольше, его отреставрировать и сделать там театр. На что мне Наиль Гамбарович сказал: «Если мы так сделаем, нам новое здание никто не построит!» А я про себя думал: ведь это 500 миллионов, они же реальные! А новое здание откуда? Кто нам это построит? Но опять, знаете, есть такая теория везения — и нам повезло.

Как вы помните, в 2019 году на встрече с общественностью Татарстана Владимиру Путину был задан вопрос: почему в Челнах строится Татарский драматический театр, а русский как стоял, так и стоит? Это же просто чудо, я потом у Максима Федорова (челнинский предприниматель, владелец сети оптик «Конкор-Оптика» — прим. ред.) спросил: «Как ты догадался такой вопрос задать?» Он говорит: «Да не знаю, мне что-то стрельнуло в голову». И это было как в сказке, чтобы так моментально выделились деньги и за 23 месяца построили театр. Это же в какой-то степени действительно чудо!

«А новое здание откуда? Кто нам это построит? Но опять, знаете, есть такая теория везения — и нам повезло» Фото: «БИЗНЕС Online»

— К «Старому дому» вернемся. Вы на равных себя чувствуете с ним? Новосибирск — третья театральная столица России, а «Старый дом» — один из самых заметных региональных театров в стране.

— Мы были в «Старом доме» и «Красном факеле», с ними задружились. Я вообще люблю сильный театр, у меня сразу к нему уважение. Почему мы дружим, например, с Альметьевским татарским драматическим театром? Потому что мы уважаем их, они на фестивале могут нас «побить», понимаете? Не так много театров, которые могут нас «побить», а Альметьевск может. И когда они приезжают сюда, то никогда не выступают на сцене татарского драмтеатра, они всегда выступают у нас, а мы выступаем у них.

Мы просили «Старый дом» привезти к нам спектакль «Зулейха открывает глаза». Он же в Татарстане не показывался, это интересно.

— У данного спектакля своеобразная сценография и расположение зрителей.

— Ну да, они объяснили, что это невозможно привезти. Причем Гузель Яхина мне потом подтвердила, у них что-то там со сценографией не то. Они же очень хотели взять у нас «Собачье сердце», умоляли привезти.

Но даже специально наши специалисты туда отдельно съездили, с рулеткой походили и сказали: никак мы не можем в 6 метров (длина сцены) впихнуть наши 8,5 метра «Собачьего сердца». Вот такая проблема. Очень мало наших спектаклей мы можем там показать чисто технически. Мы им везем «Фантазии Фарятьева», постановку «Лампочки», с которой ездили в Сыктывкар на фестиваль театров малых городов России. Этот спектакль сделал Никита Марков, ученик Рыжакова. И везем туда новый спектакль Родиона Букаева «Чужие деньги» по известной пьесе «Протокол одного заседания» Александра Гельмана, его премьера еще только готовится и состоится 20 мая.

А «Старый дом» к нам с 10 по 14 июня привезет спектакль «Остановка» Юрия Квятковского, постановку «Дачники» Никиты Кобелева и мюзикл для взрослых «Е-ЕЕ-ЕЕ! / Бременские музыканты» главного режиссера Антона Федорова.

«У нас театр работает без выходных. А ведь сложно каждый день в Набережных Челнах собирать 500 зрителей, а еще иногда в день бывает несколько спектаклей» Фото: «БИЗНЕС Online»

О феномене «Педагогической поэмы»

— Как вы решили поставить на большой сцене такой специфический материал, как «Педагогическая поэма» Макаренко?

— У нас был очень интересный разговор продюсера, меня, с режиссером Егором Чернышевым. Он говорит: «Я вам предлагаю поставить „Педагогическую поэму“». Я отвечаю: «Это что, художественное произведение?» Всегда думал, вот есть у Сухомлинского «Работа о воспитании», а есть педагог Макаренко, у которого имеется педагогическая работа, которая называется «Педагогическая поэма». Я никак не думал ввиду своей необразованности, что это художественное произведение.

Говорю: «А вы что, хотите учебник поставить нам?» Знаете, я же настолько толерантен, что мог бы внимательно выслушать даже идею по поводу того, чтобы поставить таблицу умножения.

Но «Педагогическая поэма» — название вообще не продающееся. Три учительницы старенькие придут посмотреть, а зал на 500 мест. Я говорю: «Зачем нам три учительницы по литературе?! Никто не придет на „Педагогическую поэму“!» Чернышев такой печальный отвечает: «Ну вот, три театра мне уже отказали». Я говорю: «Вы даже не знаете, какие волшебные слова произнесли, потому что у меня сразу появился интерес!» Я всем своим сказал: «Ребята, 50 на 50, либо мы выиграем, либо улетим с этой „Педагогической поэмой“».

— Вы выиграли?

— Марина Дмитриевская (критик, главный редактор Петербургского театрального журнала — прим. ред.) приехала в Набережные Челны, чтобы посмотреть именно «Педагогическую поэму». И она даже написала в Петербургский театральный журнал статью «Беги, учитель, беги». Значит, спектакль ее цепанул. С «Педагогической поэмой» получилось хорошо. Это случай, когда ты ставишь серьезное произведение и на него идут люди.

«Все-таки я же понимаю, что мы в Набережных Челнах и совсем уж игнорировать и ставить одного сплошного Брехта нельзя» Фото: Олег Спиридонов

— Как вы решаете, намечая новый спектакль, на этот раз мы будем развлекать зрителя или философствовать в ущерб кассе?

— Есть несколько вещей, которые надо соблюсти, но это касается немножко и челнинской публики. То есть все-таки я понимаю, что мы в Набережных Челнах и совсем уж игнорировать и ставить одного сплошного Брехта нельзя.

— И что любят челнинские зрители?

— Смотрите, зрители любят сюжетность. То есть они не любят прострации всякие, исключительно атмосферные вещи. Нужен четко выраженный сюжет.

Почему у нас залетают детективы? В нашем репертуаре их три. И мы хотим даже сделать фестиваль детективов. У нас уже сколько лет, с 2015-го, идет спектакль «Свидетель обвинения». По-моему, весь город уже знает, кто убийца, зачем на него ходят? Меня спрашивают, когда мы спишем «Свидетеля обвинения». Я говорю: «Как только на него перестанут ходить».

Еще спектакль часто спасает то, что я сам иногда на него не захожу. Потому что были случаи у нас в истории, когда я заходил, смотрел внимательно спектакль и говорил: ну все, последний раз сыграли, больше постановки не будет. Того, что я увидел, было достаточно, чтобы я ее снял.

— Вам не понравилось то, что было на сцене или в зале?

— На сцене, конечно. В зале-то могут быть аплодисменты и «Ура, ура!». Но то, что я увидел на сцене…

— Что именно?

— Расстроен спектакль, теряется смысл. Когда у половины артистов я не вижу вообще смысла, о чем они играют…

Об уходе артистов и ставках в труппе

— Вот вы снимаете спектакли, даже если они нравятся публике, а для того, чтобы ввести нового артиста в «Фантазии Фарятьева», зовете самого Шерешевского, приезд которого, насколько известно, стоит немало.

— Да, и в «Собачьем сердце» так же было, приезжал режиссер Серзин. У нас играл Алексей Ухов, а сейчас играет Костя Цачурин — универсальный артист, который заменил Евгения Гладких и Ухова. Это два совершенно разных актера!

— У вас есть определенная текучесть кадров?

— Нет, мы набираем.

— Просто вы назвали имена двух важных артистов, которые ушли за последние пару сезонов.

— Последний уход из «Мастеровых» был связан с уходом Дениса Хусниярова (экс-главного режиссера театра «Мастеровые» — прим. ред.). Это абсолютно понятная вещь. Каждый раз, когда уходит яркая величина, у него есть «свидетели Дениса», как мы говорим, апологеты, которые уходят. Это происходит во всех театрах.

«Нам повезло: в конце концов нам дали 40 единиц артистов. Еще добавили там сколько-то человек технического персонала — и мы вздохнули спокойно. Сейчас у нас в труппе 30 артистов» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Вы говорите, что набираете артистов, у вас больше ставок становится?

— Сначала нам не давали, мы работали с теми ставками, которые имелись. Это был тяжелый год, но нам повезло с мэром. Я убеждал: «Ну не может театр маленький с 20 артистами работать в трехзальном большом театре!» Я даже пытался Ираду Хафизяновну (Аюпову — министра культуры РТ — прим. ред.) в союзники призвать. Я ей говорю: «Как вы думаете, сколько здесь должно быть артистов? Она отвечает: «Труппа хотя бы человек 40». А у нас 20.

Нам повезло: в конце концов нам дали 40 единиц артистов. Еще добавили там сколько-то человек технического персонала — и мы вздохнули спокойно. Сейчас у нас в труппе 30 артистов. Но мы не торопимся. Ищем бриллианты, нам нужен человек, о котором мы скажем: «Вот это мощь!»

Вот сейчас берем из Омской драмы сильную актрису по протекции Шерешевского. И из Красноярской драмы одного очень мощного артиста. Мы берем точечно.

— А какая у них мотивация? Омская драма — это же солидный, серьезный театр, хотя у Омска имидж мрачного города.

— Мрачный город, да. А «Мастеровые» — здесь весело, смотрите, какой красивый, прекрасный театр! Какой классный директор здесь, понимаете? (Смеется.) На людей это действует.

— Ваше личное обаяние тоже фактор?

— Это же также часть работы продюсерской. Я должен каким-то чудом договориться, чтобы РГИСИ согласился филиал здесь открыть, чтобы «Современник» согласился приехать. Я должен все время ездить, улыбаться и вызывать симпатию у людей, в том числе у артистов.

Мы взяли одну девушку из Нижнего Новгорода в прошлом сезоне, журналисты спросили ее, по какому критерию она выбрала театр. Так вот ей очень понравилось, что с ней лично связался директор и долго разговаривал, уделил время. Это же наши изумрудики, понимаете? Наша труппа. Вот знаете, чем были поражены «бутусовцы» в «Мастеровых», они сказали: «Приезжаешь в театр, ну один-два-три сильных актера, но чтобы такое количество…» Это естественный отбор.

— Вы много ездите, много смотрите. За последнее время были такие спектакли, после которых вы вышли с ощущением, что вот это потрясающе?

— Один раз я вышел после спектакля и тут же отправил нескольких сотрудников его смотреть. Это был и «Мастер и Маргарита» Робера Лепажа в Театре Наций в Москве. Я их отправил смотреть декорации. Это вообще чума какая-то. 200 костюмов! Но я всегда говорю: провинция только в голове. Если ты открыт, есть понимание, коммуникация, то нет ничего нереального!

«Мастеровые» — здесь весело, смотрите какой красивый, прекрасный театр! Какой классный директор здесь, понимаете? На людей это действует» Фото: «БИЗНЕС Online»

О планах на будущее

— Годы идут, вы в роли директора «Мастеровых» все более уверенно себя чувствуете, но есть ощущение, что в культурной жизни республики вы задействованы не очень активно. Это сознательное решение? Вам ведь есть что сказать на самом деле.

— Я член совета по культуре при раисе РТ. Дело в том, что мы работаем без границ.

— То есть вы все-таки челнинский театр, а не татарстанский.

— По чесноку, да, конечно. И то, потому что мы в Набережных Челнах. Но нас никто никуда не зовет в Татарстане — скажем, в Казань. Я не вижу заинтересованности в нас. Мы же муниципальный театр, вне системы, получается. Был случай, когда я как-то Славутскому (Александр Славутский — худрук Качаловского театра — прим. ред.) сказал: «Давайте мы у вас выступим в театре имени Качалова». Он сказал: «Да кто пойдет на вас? Кто купит билеты?» И все.

— Последние раз большие гастроли «Мастеровых» в Казани были лет 7−8 назад.

— Тут еще экономика играет роль. Почему мы не едем в Казань с большими гастролями? Это чисто экономический момент.

— А минкульту Татарстана такое тоже не надо?

— Нет, не нужно. Никто к нам никогда не обращался, не говорил: почему вы не приезжаете? И когда у меня ТНВ на днях спросил, почему «Тантана» к нам так относится, я ответил: «Спросите у „Тантаны“».

— Жюри республиканской премии «Тантана» приезжало смотреть в этом году ваши спектакли?

— Да, как раз «Педагогическую поэму». Мы попали в одну номинацию, но не выиграли ее. Я не знаю, кто был в жюри. Я знаю всех театральных критиков России, самых известных — Павла Руднева, Наталью Каминскую, Жанну Зарецкую, Олега Лоевского, но я не знаю татарстанских критиков. Не в курсе, кто выбирает, по какому критерию.

«Мы часто проводим благотворительные спектакли, не берем деньги. Почему? У «Мастеровых» есть деньги, и они могут себе такое позволить» Фото: Олег Спиридонов

— Но есть Нияз Игламов, он еще и советник министра Аюповой.

— Не знаю, по-моему, в новом здании «Мастеровых» он ни разу не был. Он советник Аюповой, а мы к минкульту прямого отношения не имеем. Понимаете, Ирада Хафизяновна попала под обаяние Фарида Бикчантаева (главного режиссера театра им. Камала — прим. ред.). Это действительно влиятельный и обаятельный человек, и он считает, что лучшая форма для театров — это худруковская.

А я считаю, что будущее за продюсерским театром. Сколько сильных худруковских театров вы знаете? Их можно по пальцам одной руки пересчитать: Додина, Могучего — и то последний уже не худрук. Таких театров становится все меньше, потому что сверхяркая личность должна быть.

А худруки, которые не являются сверхяркой личностью, очень часто несут себя. А продюсерский хотя бы честный театр. Да, вы можете сказать, что деньги, но вы не можете сказать, что «Мастеровые» — это исключительно про деньги. Мы часто проводим благотворительные спектакли, не берем деньги. Почему? У «Мастеровых» есть деньги, и они могут себе такое позволить.

Я не верю в будущее худруковских театров. Это красивая схема, я понимаю. Оставим за скобками «Мастеровые», я не буду говорить, что это удачный театр, но посмотрим на второй хороший театр Татарстана — в Альметьевске: он чисто директорский. Сильные директора не толкают себя в искусстве, нас нет в этом искусстве. Да, я определяю, какой режиссер поставит, какую вещь... В этом плане несу, конечно, творческую ответственность, но я не создаю, а даю людям создавать продукты и продаю продукты достойных людей. Просто продюсеры должны очень хорошо понимать театр.

Что касается Казани и еще прочих замечательных городов, у нас никаких предубеждений нет. Если будет возможность, мы всегда рады. Но у нас нет цепляний! Я сам космополит, и есть пространство театра, есть мир театра, и мне приятно, что нас знают. Я пришел в новосибирский «Красный факел», там знают театр «Мастеровые». Учусь на театроведении, приходят критики, они знают наш театр. Нам приятно.

— Вспоминается наш с вами предыдущий разговор осенью 2021 года, он был еще в старом здании в ожидании скорого переезда. И тогда вы сказали, что, если бы не новое здание, наверное, ушли бы, потому что вам нужна амбициозная задача. А сейчас вы говорите о долгосрочных планах. У вас есть ощущение, что вы в «Мастеровых» — это по-прежнему всерьез и надолго? И если так, то какая перед вами стоит задача?

— Для начала мы должны стать лучшим театром этой страны!

«Если скажут, что ты входишь в десятку, это место становится очень заманчивым. К нам начнут проситься режиссеры, чтобы поставить спектакль в «Мастеровых», — будет круто. Это большое желание» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Это задача, которую вроде бы нельзя решить. Но поставить такую задачу, наверное, даже круче, чем ее решить.

— Может быть, ее никогда нельзя решить, но есть ориентир. Ты должен стать первым. У меня же не зря написано: если ты не первый, ты последний.

— А как можно будет понять, что вы приблизились к этой цели?

— Несколько факторов должно быть. Первое — мы становимся законодателями, нас безоговорочно признают как входящих в десятку лучших. Безоговорочно первым же тебя никогда не признают.

Но если скажут, что ты входишь в десятку, это место становится очень заманчивым. К нам начнут проситься режиссеры, чтобы поставить спектакль в «Мастеровых», — будет круто. Это большое желание. Пока мы все время в движухе, живем яркой жизнью, нужно не останавливаться.