«В школе был введен ЛГБТ*-день, потом он стал ЛГБТ*-неделей, а теперь месяцем»

15 апреля этого года главе семейства Роланду Хильдебранду исполнилось 50 лет. Он ученый, специализируется на математических методах оптимизации Фото предоставлено Роландом Хильдебрандом

О герое

В конце 2023-го русско-немецкая семья Хильдебранд после 22 лет жизни в Германии и Франции переехала в Россию. 15 апреля этого года главе семейства Роланду Хильдебранду исполнилось 50 лет. Он ученый, специализируется на математических методах оптимизации. Сейчас работает ведущим научным сотрудником в лаборатории на базе физтех-школы прикладной математики и информатики МФТИ и приглашен читать лекции в Университет Иннополис. А до переезда в Россию последние годы работал во французском Университете Гренобль-Альпы.

Несмотря на то что постоянно в России профессор Хильдебранд живет только последние 1,5 года, со страной связан давно. Он родился в немецком городе Лейпциге, но в 1997-м окончил магистратуру в Московском государственном университете. В МГУ познакомился со своей будущей супругой Надеждой.

До апреля 2023 года деканы факультета, доценты, профессора имели право на упрощенное получение гражданства РФ. Но эту норму закона отменили. Приказ минтруда, определявший перечень профессий, дававших право на получение гражданства, тоже был отменен. Совсем недавно, 16 апреля, минтруд сильно сократил список профессий для упрощенного получения вида на жительство. Из перечня исключили 174 (!) профессии, осталось лишь 29 специальностей — технических и рабочих: аналитик больших данных, инженеры, программисты, слесари, сварщики. Рабочие профессии из списка связаны со сферами судо-, машино- и авиастроения. Ученых в списке нет.

«БИЗНЕС Online» поговорил с Хильдебрандом о том, что вынудило семью переехать в РФ, с какими сложностями при переезде они столкнулись, как сегодня выглядит жизнь в Европе и как европейцы относятся к России.

«На решение о переезде повлияли известные обстоятельства. В 2022 году мы решили, что надо уехать, что здесь мы будем более полезными» Фото предоставлено Роландом Хильдебрандом

О переезде в Россию: «Русофобия поднялась истеричная»

— Роланд, когда вы решили полностью переехать в Россию?

— Я приехал в конце 2023-го, супруга на год раньше, и с тех пор мы постоянно живем в России. Работаю в Физтехе (МФТИ). С этим университетом у меня были налажены связи еще с 2018 года. Александр Владимирович Гасников приезжал тогда к нам в Университет Гренобль-Альпы. Я сам в 2020-м приезжал в Москву читать курс лекций. Собственно, у Физтеха и Гренобльского университета тогда еще были официальные связи и российские студенты приезжали к нам в магистратуру.

На решение о переезде повлияли известные обстоятельства. В 2022 году мы решили, что надо уехать, что здесь мы будем более полезными. Физтех предложил работу.

— Как на вас во Франции могли влиять эти обстоятельства?

— Очень даже могли, русофобия поднялась истеричная. Уже было невозможно там жить, детей в школе натравливали, пропаганда шла сплошная.

— Как выглядит пропаганда?

— Это не со вчерашнего дня началось, а еще в XIX веке и не прекращалось. Россия всегда выставляется в отрицательном свете, как сборище каких-то нецивилизованных индивидов.

— Но до 2022 года это, видимо, было не так явно и не настолько сильно вас беспокоило, раз вы продолжали жить там.

— Конечно, это нас беспокоило, но просто взять все бросить и переехать тоже не так просто. Но когда отрицательное перевесило положительное, нужно было принимать решение. Это был принципиальный вопрос. Если к нам так враждебно относятся, то мы задаемся вопросом, а там ли вообще наше место.

Из школы дети приносили, конечно, тревожные вести о том, как учителя совершенно сознательно разжигали ненависть. И не только от наших детей мы это слышали, но и от других. Так что это не единичные случаи, это происходило систематически.

— Что, например, они говорили?

— Особенно выделялись учителя немецкого. Они даже бросили просто свои прямые обязанности по учебному плану и стали уроки посвящать тому, какой плохой Путин. Причем даже не поленилась учительница старшего ребенка сама текст об этом сделать, который она распечатала очень мелким шрифтом и без пробелов между строчками, чтобы как можно больше поместилось, и раздала детям.

— Вы в своей работе в университете как-то сами столкнулись с этим?

— Атмосфера поменялась, да. Стали пачками приходить от всех кому не лень — организаций, профсоюзов, дирекций — письма, что они все поддерживают Украину.

— Как после 2022 года изменилось сотрудничество между вашим университетом и российскими учеными?

— Университет Гренобль-Альпы прекратил сотрудничество с Физтехом по линии студентов. Правда, студенты и дальше приезжали, но в меньшем количестве. Поскольку раньше они официально получали двойной диплом магистранта, то есть они приезжали в Гренобль на год и это официально им засчитывалось в Физтехе, и наоборот, год Физтеха засчитывался в Гренобле.

— Вы или ваши коллеги сталкивались с прямым запретом на работу с российскими учеными?

— Нет, с запретом, я думаю, никто не сталкивался. Например, написать совместную статью можно. Но если что-то более официальное — получение гранта, совместного финансирования, то с этим, думаю, уже сложнее.

«Из наиболее абсурдного — что в переводе паспорта не было перевода микрошрифта. Такой еще бывает на купюрах, разглядеть его можно под лупой» Фото: © Максим Блинов, РИА «Новости»

Трудности переезда: «Когда закончится контракт, мне нужно будет выехать из страны. Куда я выеду вообще?»

— Как для вас прошел переезд в Россию?

— Самой большой проблемой было устроить в школу ребенка. Школа отказалась его принимать.

— А чем они мотивировали свой отказ?

— Ничем. Они просто не знали, что с нами делать. Они с таким случаем не сталкивались, поэтому просто испугались.

Это же обычное дело: чиновник боится, что ему прилетит, поэтому он лучше ничего не сделает и откажется. Хотя потом выяснилось, что никаких оснований для этого не было, но нервы они помотали.

— Какие еще бюрократические сложности возникли?

— Сложности еще были с регистрацией, получением ВНЖ для детей. У меня его все еще нет, потому что просто отказываются принимать документы. Называют разные причины, но очевидно, что они выдуманные. Например, из наиболее абсурдного — что в переводе паспорта не было перевода микрошрифта. Такой еще бывает на купюрах, разглядеть его можно под лупой. Он не несет никакой информации, но создан для того, чтобы документ было сложнее фальсифицировать. По-моему, всем очевидно, что это ерунда. Просили также, например, предъявить медицинскую страховку, хотя по закону ее не надо предъявлять. В общем, было видно, что это выдумывается на ходу. Я знаю и других иностранных ученых, которые гораздо дольше находятся в России и тоже без вида на жительства по похожим причинам.

— На каком основании находитесь в РФ сейчас?

— По рабочей визе. Но контракт заключен до конца года, и, когда он закончится, мне нужно будет выехать из страны. Я надеюсь, что его продлят, конечно. Я ведь уже нигде не живу, кроме как здесь. Куда я выеду вообще?

— В 2025 году в России ужесточилась миграционная политика. Вы как-то почувствовали это на себе?

— Нет. Если только с новыми правилами подтверждения регистрации сим-карты. В них еще предстоит подробно разобраться.

— На бытовом уровне испытывали ли какие-то неудобства? Условно, можете ли вы обратиться в больницу и получить помощь?

— К счастью, пока что не приходилось по серьезным причинам обращаться в больницу. Но был случай, когда по мелочи пришлось прийти и, в общем, страховку не признали. Возможно, тоже просто потому, что никогда такую не видели, стандартная ситуация. В целом серьезных проблем не испытываем.

— В будущем вы бы хотели получить российское гражданство?

— Желательно, конечно. В любом случае я хочу поблагодарить команду Физтеха и всех, кто оказал содействие в нашем переезде, а также общество и страну в целом за предоставленную возможность жить и работать здесь.

«Был на конференции в Университете Иннополис — тоже топовый вуз. Но это отдельная история, это же новый университет, построенный с нуля. И надо сказать, что он организован очень грамотно, с упором именно на то, чтобы студенты выходили в бизнес» Фото: «БИЗНЕС Online»

О различиях науки в России и Европе: «Тут даже за статьи платят, что там абсолютно немыслимо!»

— Расскажите, над чем вы сейчас работаете в России?

— Наш самый большой проект — создание отечественного оптимизатора. В рамках импортозамещения у очень широкого спектра отраслей промышленности возникла надобность отходить от зарубежных оптимизаторов. Но, поскольку такого отечественного продукта нет, то, соответственно, есть нужда его создать. Среди иностранных флагманов, которыми пользовались российские компании, CPLEX, Gurobi, есть еще поменьше — FICO Xpress. Но проблема даже не в том, что они ушли или ограничили свой функционал, а в том, что это слишком важный продукт, чтобы полагаться на заграницу.

— А где он будет использоваться?

— Он полезен в очень широком спектре отраслей. Может быть задействован в планировании производства, создании расписаний, в том числе учебных, логистике, управлении различными промышленными процессами, складами, оценке рисков, например в финансовой сфере, распределении электроэнергии.

Клиент формулирует математическую задачу самостоятельно или при нашей помощи, а продукт ее решает. Понятно, что это не школьная задача с тремя переменными, а с сотнями тысяч или даже с миллионом переменных. Так что это очень сложная вещь, которая с полпинка не создается.

Китайцы это осознали еще в 2018 году, когда в Канаде арестовали дочку основателя Huawei и в целом между США и Китаем началось полномасштабное технологическое противостояние. Они потратили время, создали свой оптимизатор. И сейчас есть китайский оптимизатор, который, может быть, по уровню не превосходит американский продукт, но вполне себе может его заменить.

— В чем различия в организации научного процесса в Европе и России?

— Главная задача университетов — учить студентов. Здесь организация примерно одна и та же. Но я бы сказал, что в России студенты более нацелены на практику и приобретают более ценные знания.

Здесь очень все динамично развивается. Переплетение с промышленными предприятиями приводит к тому, что и учебные планы, и дополнительные курсы более ориентированы на практику, то есть они более современные и гибко реагируют на изменения запроса. Но надо сказать, когда я был студентом, четверть века назад, даже больше, это было не так. МГУ, в котором я учился, хотя и был вузом мирового уровня, был более закостенелым, чем вузы в той же Франции. Не знаю, как там сейчас ситуация.

В общем, все еще зависит от университета, все-таки я работаю в топовом вузе страны — МФТИ, возможно, ситуация в региональных университетах выглядит немножко по-другому.

— Вы бывали в Татарстане? Знакомы с нашими вузами? С КФУ?

— С КФУ не знаком. Был на конференции в Университете Иннополис — тоже топовый вуз. Но это отдельная история, это же новый университет, построенный с нуля. И надо сказать, что он организован очень грамотно, с упором именно на то, чтобы студенты выходили в бизнес. Насколько я знаю, он один из лидеров по количеству созданных студентами стартапов.

— Кстати, вы приняли предложение стать приглашенным профессором в Университете Иннополис?

— Да, у нас планируется лекция по оптимизации осенью.

— Каковы отличия в подходах к финансированию научных исследований в России и за рубежом? Наши собеседники из научной сферы, например, жаловались на недостаток финансирования…

— Что касается грантов, я думаю, что никогда не перестанут жаловаться на недостаток. Я, например, уже на три гранта подавал, и мне каждый раз отказывали по причине не имеющегося опыта управления грантом. Естественно, по этой же причине будут и следующие 10 заявок отклонены. Поскольку если нет положительных результатов, то и не будет опыта. А по поводу сотрудничества с предприятиями — тут ситуация получше. Контракты заключаются относительно легко, и там большая гибкость касательно условий. Так что жаловаться на недостаток финансирования точно не могу.

«Доцент с зарплатой в 60 тысяч – либо фанатик, либо сумасшедший»: 50 главных светил науки Татарстана

— А как процесс получения грантов устроен во Франции и Германии?

— Да точно так же. Приходит предложение, в нем определенные условия, и в соответствии с ними нужно предложить свой проект. Потом его оценивают эксперты и одобряют или отклоняют вашу заявку. Результат более-менее коррелирован с содержанием заявки, но есть и элемент случайности.

— Но там вам удавалось получить грант?

— Крупные, миллионные — нет, но мелкие получалось.

— Как отличается образ ученого на Западе и в России?

— Я думаю, и там и там это считается престижной профессией. Что немножко коробит, так это то, что профессия школьного учителя считается менее престижной. Но соответственно, и результат менее впечатляющий. Но это тоже и там и там. Здесь фундаментальных различий я не вижу.

— А где ученые зарабатывают больше?

— Трудно сказать, потому что схемы оплаты совершенно разные. Если говорить о Франции и Германии, где я работал, там зарплата не зависит от интенсивности действий. То есть это фиксированная сетка, зарплата зависит только от стажа и категории. Здесь совершенно по-другому.

Хотя у меня оклад здесь кратно ниже, чем был во Франции, суммарно зарплата примерно такая же. Просто потому, что есть много дополнительных проектов, в которые можно ввязаться и за это получать какую-то дополнительную плату. Тут даже за статьи платят, что там абсолютно немыслимо!

«Если говорить о Франции и Германии, где я работал, там зарплата не зависит от интенсивности действий. То есть это фиксированная сетка, зарплата зависит только от стажа и категории» Фото: ru.freepik.com

— У нас часто говорят об утечке мозгов за рубеж. Много ли российских ученых вы встречали в Европе?

— В 90-е годы очень много ученых уехали по очевидным причинам, и они все еще там. С одним из них в кабинете сидел много лет. Причины были совершенно очевидные, тут вопросов особо не возникает. Более проблематично, что и сейчас еще студенты уезжают. Хотя объективных причин для этого вообще-то уже нет.

— Те ученые, которые в 90-е уехали, не хотят вернуться, как вы, сюда?

— Кто-то хочет, а кто-то вернулся уже. Но большинство, я думаю, не хотят просто по той причине, что они уже в таком возрасте, что это уже практически невозможно. Я знаю ученых, которые говорят, что они хотели бы, но на практике это практически нереально. Это мне еще повезло, что супруга тоже была настроена в том же направлении, что и я.

— Их семьи против?

— Естественно. Если есть там работа, дом, дети ходят в школу. Это же все очень сложно. Для нас это было довольно сложно.

— Какие главные вызовы сегодня стоят перед российской наукой?

— Я думаю, что самый главный вызов — это школьное образование. Мне кажется, оно в качестве упало в сравнении с тем, что было в СССР. И это серьезная проблема.

— А за рубежом с этим как?

— В принципе, какая разница, что делают за рубежом? Я могу сказать, там тоже нехорошо. Но это как бы их дело. Нам здесь надо смотреть, чтобы школьное образование поставляло качественный «материал» для страны. А этого, к сожалению, не происходит в той мере, которой нужно.

— Что бы вы изменили в системе школьного образования?

— Надо поднять оплату учителям, надо дать им и вообще школе больше полномочий. Сейчас там дети управляют — не ходят на уроки, делают что хотят. Такого быть не должно.

Вместе с зарплатами поднимется престиж учителя. Это означает, что в учителя будут идти более мотивированные, более квалифицированные специалисты.

Алексей Савватеев: «Был бы вражеским спецагентом, занимался бы тем, чем сейчас чиновники от образования»

— А в самой программе учебной?

— Программа учебная хорошая, но проблема в том, что знания, которые дети выносят, часто не соответствуют программе.

— Вы это видите по абитуриентам в вузе?

— К нам же кто поступает в Физтех? Самые сливки. И даже среди них, кстати, есть тоже случаи, где вопрос встает, а что они в школе делали. Но это все-таки редкость.

«Вообще-то мы перестали смотреть новости именно в СМИ. Во-первых, времени на подобное нет, во-вторых, все равно видно, что это однобоко освещается» Фото: «БИЗНЕС Online»

О жизни в Европе: «Общество раскололось. Некоторая часть населения просто потеряла доверие к властям»

— В российских медиа часто обсуждается тема «элгэбэтизации»* современного западного общества, разрушения традиционных ценностей в Европе и так далее. Насколько эти представления соответствуют реальности, которую вы наблюдали, живя во Франции и Германии?

— Они, конечно, соответствуют реальности, но, может, не в той мере, в какой это здесь рисуется. Могу привести конкретный пример. У детей в школе был введен ЛГБТ*-день. Потом этот ЛГБТ*-день превратился в ЛГБТ-неделю, а вот недавно мы узнали, что, когда уже уходил из школы наш младший, это был уже ЛГБТ-месяц.

— Чем занимаются дети во время этих ЛГБТ*-дней?

— Ну, например, предложили мальчикам прийти в платьях. Естественно, большинство это просто проигнорировало как бред. Но факт в том, что это на официальном уровне продвигают. Я не сказал бы, что это какой-то главенствующий феномен, это все-таки маргинальный феномен, но его явно продвигают.

Но и в России, например, сейчас открыли перед храмом Василия Блаженного макет соборов, но почему-то нет крестов. Почему на изображении церквей нет крестов? Я это в ту же категорию отношу, что и ЛГБТ*-пропаганду.

— Как обычные европейцы относятся к навязыванию таких идей? Их это раздражает или они, напротив, это поддерживают?

— Большинство настолько послушное, что они все, что идет сверху, принимают как должное, вообще не задумываясь над содержанием. Но людей, которые более самостоятельно мыслят, конечно, это раздражает, безусловно. Общество там гораздо более послушное. В России общество относится к власти с недоверием.

— В вашей работе эти вопросы на что-то влияли?

— Они пытались влиять, но я их благополучно игнорировал. Могу привести пример. Мне в качестве эксперта надо было оценить грант. Там в вопроснике был раздел, посвященный гендерной теме. Ну я просто на эти вопросы не ответил. Не знаю, повлияло ли это на результат, но больше они мне ничего не посылали.

— Как отличается освещение глобальных событий в наших СМИ и европейских?

— Вообще-то мы перестали смотреть новости именно в СМИ. Во-первых, времени на подобное нет, во-вторых, все равно видно, что это однобоко освещается. Я знаю ситуацию с разных сторон, и поэтому я это вижу.

Но такая однобокость, естественно, на Западе гораздо более выражена и более явно. Основной источник информации для меня телеграм-каналы. Там, конечно, тоже разные источники, просто нужно найти такие, которые больше устраивают, и тогда можно получать в очень сжатом формате информацию.

А когда мы еще были во Франции, мы смотрели регулярно российские новости, именно «Вести недели» с Дмитрием Киселевым. И бросилось в глаза, что давалось много информации по факту. Причем не просто рассказывалось то, что произошло, а команда, которая отвечает за редакционное содержание этой передачи, рыла информацию, находила какие-то архивы, рассказывала об исторических событиях, но которые связаны с актуальными событиями. Я там много нового услышал, чего даже и не знал. Это на Западе полностью отсутствует. Там информационное содержание околонулевое.

— Как вообще изменилась жизнь в Европе за последние годы? Какие тенденции в обществе вы наблюдали перед переездом в Россию?

— За последние годы у нас коронавирус был определяющим событием. Оно привело к тому, что общество раскололось. Этот раскол до сих пор существует. Некоторая часть населения просто потеряла доверие к властям. Я говорил вам, что в большинстве своем оно послушное, но вот некоторая часть стала непослушной. Политика настолько была абсурдной, что дальше быть послушным тоже было абсурдно.

— А раньше власти доверяли все?

— Ну по крайней мере, это меньшинство, которое не доверяло, было настолько маленьким, что фактически было невидимо. Но это поменялось. Когда начались события на Украине, эти люди, которые уже потеряли доверие, его вновь не обрели. И поэтому потянулись к альтернативным источникам, которые ситуацию освещают просто более объективно.

Можете посмотреть на результат парламентских выборов в Германии. Я могу вам подтвердить, что результаты подтасованы в правильную сторону. У меня есть сведения от людей, которые участвовали в подсчете голосов и были этому свидетелями. Не могу сказать, насколько это масштабно, но это присутствует.