Почти трагическая «Анюта»: как на Нуриевском фестивале угасали мечты о счастье

«Анюта» вошла в репертуар многих театров России и мира, став своеобразной визитной карточкой Васильева как хореографа Фото: © Александр Макаров, РИА «Новости»

Иные художественные акценты

Балет «Анюта» — одно из наиболее известных произведений Владимира Васильева, созданное в 1986 году по мотивам повести Антона Павловича Чехова «Анна на шее». Сюжет балета разворачивается вокруг судьбы молодой девушки Анюты, которая, вынужденная выйти замуж за богатого и властного чиновника Модеста Алексеевича, пытается найти свое место в мире, полном лицемерия и пошлости. Столкнувшись с безразличием и цинизмом окружающих, она ищет утешения в любви, но искренние чувства оказываются обманутыми. Ее жизнь превращается в череду унижений и разочарований, а светлые мечты о счастье постепенно угасают.

Васильев впервые обратился к литературной основе еще в 1982-м для съемок фильма-балета «Анюта», который впоследствии лег в основу сценического спектакля. Либретто к балету было написано самим Васильевым в соавторстве с телевизионным режиссером Александром Белинским, что обеспечило спектаклю кинематографическую многослойность и живописность. В спектакле чередуются сцены балов и массовых гуляний, где царит пошлость и легкомыслие, и интимные моменты личной драмы Анюты, ее внутренней борьбы и надежд. Музыкальная партитура балета была создана Валерием Гаврилиным, чья изысканная и выразительная музыка усиливает эмоциональное воздействие спектакля, создавая атмосферу светлой грусти и гротескного веселья.

Первое представление «Анюты» состоялось на сцене неапольского театра Сан-Карло в 1986 году. В заглавной роли тогда блистала Екатерина Максимова, выдающаяся балерина и супруга хореографа. Балет быстро завоевал популярность благодаря уникальному сочетанию лирической драмы и гротеска. Со временем «Анюта» вошла в репертуар многих театров России и мира, став своеобразной визитной карточкой Васильева как хореографа. Это произведение полюбилось зрителям за яркость характеров, эмоциональную насыщенность и необычное соединение классической пластики с театральной выразительностью.

Однако даже при сохранении своих основных черт «Анюта» в Казани демонстрирует иные художественные акценты. Постановка сохраняет ключевые элементы телевизионной версии — гротескную пластику и лирическую драму, но страдает от перегруженности сценической композиции. Многочисленные эпизоды сменяют друг друга с такой скоростью, что зритель не успевает проникнуться настроением каждой сцены. Это превращает спектакль в череду отдельных картин, где общий эмоциональный фон оказывается размытым, а образы героев — недостаточно раскрытыми.

Постановка сохраняет ключевые элементы телевизионной версии — гротескную пластику и лирическую драму, но страдает от перегруженности сценической композиции Фото: «БИЗНЕС Online»

Рената Шакирова как эмоциональное ядро

Тем не менее именно в этой эмоциональной мозаике центральной фигурой остается Анюта в исполнении Ренаты Шакировой. Она становится тем эмоциональным ядром, вокруг которого выстраивается действие. Шакирова представила сложный и многослойный образ. Ее Анюта не была кокетливой, соблазнительной девушкой, как в классической трактовке, а скорее серьезной, скорбной, почти трагической фигурой. Вместо нежного и игривого флирта с мужчинами зритель видел внутренне сдержанную, почти аскетичную девушку, что придавало роли трагический оттенок. В сценах с братьями Анюта предстает искренне детской. В эпизодах разлуки с Петром Леонтьевичем на лице героини читается глубокая скорбь. Но в моментах кокетства и флирта Шакирова оставалась внутренне скованной, что создавало ощущение сдержанной эмоциональности, едва прорывающейся сквозь внешнюю строгость.

Вокруг Анюты собрался по-настоящему цельный актерский ансамбль. Максим Изместьев в партии Модеста Алексеевича выдает яркий, запоминающийся типаж: жалкий и одновременно опасный, с острым сочетанием комической податливости и зловещей низости. Максим Зюзин (Петр Леонтьевич) противопоставляет ему утонченного, доброго, но слабого интеллигента; его мягкий, лиричный танец и внутренняя неуверенность перекликаются с манерой самого Васильева, первого исполнителя роли. Алексей Тимофеев создает Студента — романтичного, наивного юношу, чья чистота и доверчивость особенно трогательны в дуэтах с Анютой, где герой выглядит беззащитным и искренним. Михаил Лобухин выводит на сцену Артынова — холодного, самоуверенного «хищника»; мощные прыжки и брутальные жесты сочетаются у него с отчужденностью, превращая персонажа в олицетворение цинизма. Наконец, Артем Белов в роли Его Сиятельства демонстрирует вырождающееся дворянство: подчеркнуто медленные движения, горделивая осанка и ироничная мимика подчеркивают старческую важность и внутреннюю пустоту. Вместе эти контрастные, но точно вылепленные характеры образуют драматургически насыщенный ансамбль, удерживая внимание публики на каждом повороте сюжета.

Этот яркий ансамбль главных персонажей поддерживается массовыми сценами, где кордебалет становится полноценным участником драматического действия. В сценах бала и массовых эпизодах артисты создают впечатление бушующей толпы — обезумевшей, охваченной жаждой наслаждений и поверхностных удовольствий. Их танец насыщен водевильной выразительностью, гротескными позами и неожиданными контрастами.

Особенно ярко в этих сценах проявили себя исполнители ролей франтов — Антон Бызов, Салават Булатов, Шакир Магусев и Федор Пискарев. Их образы молодых щеголей, наслаждающихся бездумной светской жизнью, были сыграны с талантом и выразительностью. Каждый из них сумел создать запоминающийся характер: самодовольный и самоуверенный, но при этом наполненный комической живостью. Их манера держаться, подчеркнуто изящные жесты и нарочитая театральность движения превращали эти эпизоды в яркие миниатюры, где каждый из артистов находил свое место.

Не только город и его сценическая площадка делают «Анюту» выразительной именно в Казани. Сама природа постановки Васильева роднит ее с именем Рудольфа Нуриева, чье имя носит фестиваль Фото: © Владимир Вяткин, РИА «Новости»

Спектакль, подходящий казанской труппе

Такой яркий, насыщенный спектакль идеально подходит казанской труппе. Здесь артисты могут проявить свой характер, задор и сильную школу народно-сценического танца. Именно такие массовые сцены, полные эмоций и выразительных движений, позволяют им раскрыть свой талант, показать умение танцевать не просто технично, но и выразительно, захватывающе. Дух этого балета с его шумной праздничностью, яркой веселостью и контрастностью удивительно созвучен самому характеру Казани — городу, где традиции соседствуют с современностью, а жизнь всегда полна движения. К тому же сравнительно небольшой размер сцены казанского театра лишь усиливает это ощущение: плотность, теснота, людность и полнокровность действий становятся еще более осязаемыми, создавая атмосферу живой, бурлящей жизни.

Но не только город и его сценическая площадка делают «Анюту» выразительной именно в Казани. Сама природа постановки Васильева роднит ее с именем Рудольфа Нуриева, чье имя носит фестиваль. Обоих мастеров — Васильева и Нуриева — объединяет не только выдающийся танцевальный талант, но и ярко выраженная творческая индивидуальность. Их танец не был бесплотным и утонченным, аристократически безмятежным — это была настоящая буря, мощь, заряд жизненной силы. Именно поэтому и хореография их балетов насыщена яркостью характера, мощной физической экспрессией и неукротимой энергией.

Однако это родство проявляется не только в их яркости и мощи. И Нуриева, и Васильева нередко упрекали в стилистической избыточности, неровности, в использовании чрезмерных художественных средств. Их балеты подчас обвиняли в перегруженности, неумеренности хореографических решений, чрезмерной театральности. Но именно в этой чрезмерности, дерзкой амбициозности и заключается их художественное достоинство. Васильев и Нуриев никогда не стремились к холодной академической сдержанности. Их искусство всегда оставалось живым, полным страстей и конфликтов, и именно эта эмоциональная насыщенность придавала их спектаклям мощь и выразительность.

Так и «Анюта» Васильева в Казани демонстрирует ту же стилистическую многослойность и силу, которая стала отличительной чертой обоих мастеров. Это спектакль, который рискует быть чрезмерным, но именно в этом риске обретает свою живую силу.