Илья Мощанский: «В течение 2–3 лет вопрос борьбы с дронами потеряет остроту»

«Нам не удалось обойти знаменитое правило войны: надо в 3 раза превосходить противника» Фото: © Станислав Красильников, РИА «Новости»

«К границам Днепропетровской области мы не пришли, пятый месяц воюем»

— Илья Борисович, какова ваша оценка состояния линии фронта?

— Если в общем и целом, то группировка «Курск» будет трансформирована каким-то образом и бо́льшая часть самых подготовленных частей окажется на южном ТВД, куда-то на запорожский фронт их отправят или в район Днепра. Останутся в основном части Ленинградского военного округа, то есть группировки «Север», которые сейчас ведут наступление на Сумскую область. Там произошла перегруппировка, и сейчас в основном сражается 44-й корпус в Сумской области — это 128-я бригада и 72-я мотострелковая дивизия. Ее усилили 18-й мотострелковой дивизией 11-го армейского корпуса. Десантники во втором плане, корейцев отвели.

Центральная часть — это наступление между Мирноградом и Торецком…

— Это группа войск «Центр»?

— Ну это не группа войск «Центр», а скорее группа войск «Юг», потому что, исходя из личного восприятия командующих группировок, генерал-полковник Александр Санчик, который командует группировкой «Юг», — это самый главный сторонник силового управления подчиненными.

Ему дали, наверное, главную задачу — прорываться на Дружковку, мимо Константиновки и в обход Мирнограда, потому что группировка «Центр» Андрея Мордвичева не выполнила по существу поставленную задачу: не вторглась в Днепропетровскую область ни юго-западнее Покровска, ни на новопавловское направление. К границам мы не пришли, пятый месяц воюем, результата нет.

В итоге сначала украинское командование сменило своего командующего и отправило его на повышение. Затем наше руководство точно так же сменило командование и отправило его на повышение. Сейчас главный удар наносит группировка «Юг». Это 8-я армия, 20-я мотострелковая и 150-я мотострелковая дивизии, усиленные бригадами Генерального штаба ГРУ. Туда введены дополнительные силы. Это 68-й армейский корпус, 39-я бригада Сахалина и часть 42-й дивизии из Запорожской области.

Нам не удалось обойти знаменитое правило войны: надо в 3 раза превосходить противника. Вот когда мы на этом участке, очень узком, на стыке группировки «Центр» и группировки «Юг», ввели дополнительные силы, противник сразу ожидаемо посыпался. Наши войска просто мимо Мирнограда, как на поезде, проезжают вперед, вот туда, куда-то в направлении на Дружковку. Тем самым они создают для украинского командования сложную подковообразную линию фронта. У них и так солдат не хватает, а тут еще им надо это блокировать, вместе с тем им непонятно, куда мы двинемся — то ли на Мирноград, то ли на Дружковку, то ли на Константиновку. Вот пока эта задача непонятна.

Касательно юга группировки «Восток» и группировки «Юг». «Юг» — это пока сковывающие действия на запорожском фронте в районе Орехово, там бетонное укрепление у самого города. Их так просто не возьмешь, а обойти нет сил. А касательно группировки «Восток», которая действует в параллельном направлении, ее задача — вычистить все населенные пункты ДНР по границе с Днепропетровской областью и взять наконец-то этот Богатырь. Впрочем, его взяли. Им нужно подвинуться максимально к границе Днепропетровской области. Основное же наступление идет между Мирноградом и Торецком.

— Под Красноармейском есть направление на Новопавловку. Если я правильно понимаю, то задача этого выступа — обеспечить тыл нашим войскам, которые будут обходить Красноармейск с запада. Насколько это верное предположение?

— Нет, задача была другая. Новопавловское направление — это 90-я танковая дивизия, усиленная 35-й бригадой, потом 201-й военной базой, все взяли от группировки войск «Центр», перебросили туда все что могли. Задача была, в принципе, дойти до границы Днепропетровской области.

Пока результата на этом направлении нет. Так вышло, что оперативная группа «Центра» отвечала за два направления по существу. Это штурм Покровска, приближение к нему, обход с юго-запада и выход на границы Днепропетровской области, обходные действия на новопавловском направлении и выход на границы Днепропетровской области. Ни одна из этих задач не была выполнена.

— Что у нас происходит в районе заоскольского, или же двуреченского, плацдарма?

— Ну дело в том, что теперь не очень понятно, что там делать в нынешних условиях, поскольку все время были переговоры: будем ли мы прекращать боевые действия, не будем ли. Точно это неизвестно.

Там шла последнее время позиционная война, на плацдарме находились две дивизии — 69-я и 68-я, части 6-й армии, и их задачей было создать непосредственно хоть и длинный, вытянутый, но плацдарм на западной стороне Оскола, который тянулся бы от российской границы.

Вот насколько они это сделали и можно ли по существу на автомобиле проехать от Белгородской области практически до Купянска по западной стороне Оскола, непонятно. Во всяком случае, противник там пытался что-то делать, но у него сил нет и сбросить нас в реку он не смог.

Но и мы не можем развивать натиск, потому что просто нет резервов в нужном количестве, ну и любое форсирование Оскола превращается, так сказать, в лотерею. Там переправу построить нельзя. Вернее, конечно, можно, но только когда противник будет отогнан на 50 километров от линии фронта, потому что украинские дроны и дальнобойные орудия могут все поразить в пределах 50 километров.

Переправу они сразу разбомбят. В итоге мы тяжелую технику переправляем на паромах по ночам, а сил, для того чтобы отогнать противника от Оскола на запад на 50 километров, нет. Поэтому так.

Плацдарм сделали в расчете на то, что когда-нибудь его соединят с волчанским плацдармом, потому что там находится 136-я бригада, которую перебросили с запорожского фронта.

Эта бригада пытается максимально расширить район Волчанска, нашу зону контроля в обе стороны от этого города, чтобы некая полоса из 50 километров по границе тянулась фактически от фронта в районе Купянска до Харькова, вот какая наша идея.

Впрочем, мы везде пытаемся создать небольшую полосу 5–10 километров, чтобы противник постоянно не ходил к нам воевать и не говорил, что нога хохла топчет русскую землю.

— А что происходит на краснолиманском участке? Вроде бы там есть успех в районе населенного пункта Торское…

— Дело в том, что противник, после того как мы заняли населенный пункт Торское, заявил, что русские просто зашли, сняли видео, поставили флаг и ушли. И Торское они не контролируют. Это 25-я армия, она достаточно малосильная и новая. То есть по вопросу освобождения Торского большие проблемы.

На самом деле проблема взятия Красного Лимана и Северского района упирается в Северский Донец, который фактически разделяет 3-ю армию оперативной группы «Юг» и 2-ю армию оперативной группы «Запад», и одна, и вторая — слабые с точки зрения ударных возможностей. В 25-й армии — одна дивизия, две бригады, а 3-я армия оперативной группы «Юг» — это бывшая армия ЛНР, ее уже третий год войны реформируют, реформируют и реформируют. Она никак не могла взять Белогоровку, три года это тянулось, наконец взяла с помощью 127-й бригады разведки, которую перебросили с южного направления, после стала продвигаться к Северску. Их разделяет Северский Донец.

В мае 2022 года при попытке переправы наших войск через Северский Донец, а было пять переправ, погибла куча людей, в Северском Донце было утоплено не менее 100 единиц бронетехники в разных вариантах. Как следствие, мы не можем навести переправу, фактически там некий разрыв и Серебрянский лес между флангами, который разделяет река, и там сидят хохлы, которые контролируют реку.

3-я армия, слабая, которая должна наступать на Северск, реформируется. На базе 6 бригад должно быть создано три ударные дивизии. Но когда они будут созданы и когда мы пойдем там вперед, непонятно. В общем, там достаточно сложный рельеф. Например, 3-я армия, 6-я бригада, наступает вдоль Северского Донца с южной его стороны, река протекает параллельно с запада на восток, но переправ нет и на другой стороне — хохлы.

25-я армия может наступать в Серебрянском лесничестве, но опять же переправ нет, а на другой стороне — непонятно, наш или противник. В общем, нет четкой линии фронта вблизи Северска, вот в чем проблема. Возможно, 106-я дивизия, которая была в Курской области (это ВДВ), вернется именно туда. Она до вторжения противника в Курскую область являлась основным тараном на северском направлении.

«Наша заслуга в этом деле, что при отступлении, отходе противника из Курской области мы грамотно, как в свое время Кутузов отходящим французам, организовали преследование» Фото: © Министерство обороны РФ, РИА «Новости»

«Не надо делать вывод, что мы каким-то суперискусством нанесли тяжелое поражение противнику»

— Несколько ретроспективный вопрос — по Курску. Противник в августе зашел, а выбили мы его в марте. Насколько это болезненный удар для противника?

— Ну вопрос поставлен немножко не так. Противника мы не выбили, а он решил, как Наполеон из Москвы, уйти из Курской области. Непонятно, то ли он решил уйти из Погребков, дойти до Локни или до Суджи и там остаться на какое-то время, обороняться, то ли он собирался совсем выйти к границе. Один Бог знает.

Но сначала противник начал отступление, потому что в Погребках 34-я горная бригада сражалась с ним три месяца и не могла его выбить оттуда. И вдруг 34-я горная бригада начинает двигаться с потрясающей скоростью. И противник ушел из Курской области.

Наша заслуга была в том, что мы грамотно организовали преследование противника, взорвали с помощью дронов бо́льшую часть мостов, и он был вынужден, бросив тяжелую технику, бежать. Только две бригады вышли организованно с территории России, остальные шли пешком, бросив тяжелую технику. Противник не смог организовать оборону ни Локни, ни Суджи, а выкатил на границу и там занял оборону. Наша заслуга в этом деле, что при отступлении, отходе противника из Курской области мы грамотно, как в свое время Кутузов отходящим французам, организовали преследование.

Не надо делать из этого такой вывод, что мы каким-то суперискусством нанесли тяжелое поражение. Мы нанесли тяжелое поражение именно организацией грамотного преследования. На данный момент группа «Курск» проходит некую трансформацию. Часть войск выводится на другие направления. Судя по всему, наступление в Сумской области будет осуществлять в основном 6-я армия. То есть 44-й корпус, состоящий из 1-й, 72-й дивизий и 128-й мотострелковой бригады. И 18-я мотострелковая дивизия из Калининграда наносит сейчас основной удар.

Вместе с тем там все достаточно мутно, будем так говорить. Противник в своих сводках и аналитике оценивает, что Сумскую область мы брать не собираемся. Мы намереваемся построить по границе некую защитную полосу глубиной 10–20 километров, чтобы он не вторгался, как сейчас пытается прорваться в Теткино.

— А почему противник решил выйти из Курской области?

— Это самая загадочная часть истории. Возможно, у него просто не хватало резервов, чтобы защищаться. Скорее всего, совокупность факторов: это нехватка резервов и длинный логистический путь от Погребков до границы. Ведь мы же перешли границу в Сумской области и стали дронами перекрывать единственную «дорогу жизни», которая питала всю украинскую группировку, занимавшую территорию, которая стала принимать фаллическую форму.

И в этой парадигме они, наверное, решили отойти — скажем, в Локню или Суджу. Пока я этого не знаю, только предполагаю. И вот в момент отхода, когда неорганизованно начали отход из Курской области, мы показали свое военное искусство.

Повторюсь, как в 1812 году: мы нападали со всех сторон, перекрыли все мосты, они бросили всю технику, потому что мы им взорвали все мосты, которые они сами подготовили к взрыву. Они заложили туда взрывчатку, думали взорвать после своего отхода, а мы дронами их превентивно и дистанционно взорвали. Их пехота просто шла к границе. Она бросила технику и шла к границе. Ни о каком сопротивлении там и обороне в Судже в этой ситуации не шло и речи.

«Я думаю, что в ближайшие 2–3 года вопрос борьбы с дронами потеряет такую остроту, как сейчас» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Дешевого средства уничтожения дронов нет. Нельзя кидаться в дроны золотыми слитками»

— Уточню о ресурсах, резервах. Насколько противнику их на текущий момент хватает?

— Это трудно сказать, мы не знаем, как у нас там с этой ситуацией, но, по их оценкам, сейчас в зоне СВО сражаются где-то 640–650 тысяч российских солдат. Им противостоят где-то 420–430 тысяч украинских солдат — это по украинским и западным оценкам.

Для того чтобы успешно наступать, мы должны превосходить противника хотя бы в 3 раза. То есть получается, нам нужно иметь не 650 тысяч солдат, а хотя бы 1,3 миллиона. Исходя из этого, вот эти все страдания происходят в зоне СВО.

Вместе с тем у них много людей ходит в самоволку. Какое их количество ушло с фронта, мы не знаем, но они же формально числятся в частях. Что из себя представляет сейчас украинская армия — это тайна за семью печатями.

Потому что даже западные специалисты гадают по таким отрывочным сведениям. Может быть, удивлю, но представители Западной Европы и США никогда не получали точных данных о состоянии и численности украинской армии в зоне СВО.

— Военные поставки. США вроде как завершают свое участие в помощи Киеву, по крайней мере на текущий момент, к лету, осени. То, что обещал еще Байден, передадут, а нового нет. Европа что-то подкидывает. Насколько этого хватает?

— Ну что-то подкидывают, да. Из последнего — это 59 танков того же типа и модели, что поставляли американцы. Якобы американцы сказали, что мы разрешения такого не давали, но в западном мире все четко. Вот я думаю, что они просто дали негласное разрешение передать эти танки. Потом 400 итальянских модификаций бронетранспортеров М-113.

Известно, что из всего оружия, которое передавали с Запада, итальянское всегда было самое ржавое. Оно никогда не работало, но зато его много. Из них можно, наверное, половину привести в нормальное состояние. Это много бронетранспортеров, сразу 400 штук передают. Остальные же в основном просто дают деньги на дроны.

Финны помогают снарядами, опять же реализуют прибыль из арестованных российских активов. Это новая форма оплаты войны Украины. Создан некий фонд, куда поступает прибыль от российских активов. Вот первые финны начали поставлять 155-миллиметровые снаряды к гаубице PzH 2000, и французы тоже хотят попользоваться этим.

Никто бесплатно уже ничего передавать не хочет. Все хотят зарабатывать на этом. Но дело в том, что украинская армия сидит в обороне и опирается на дроны в первую очередь. 80 процентов поражаемой техники — это дроны. Пока из Китая будут запчасти, из Европы дроны, в общем-то все эти подставки, бронетехника — вторичные.

Если украинская армия не будет наступать (а она вряд ли начнет широкомасштабно наступать, возможно, какие-то контрудары периодически совершать станут, но не более того), то ее боеспособность ввиду такой минимизации поставок в ближайшие три месяца не сократится.

— А насколько, на ваш взгляд, вообще дроны изменили боевые действия?

— Ну вот как сейчас пишут, процентов 80 выбиваемой техники и личного состава на фронте — это работа дронов. Дело в том, что именно в данный момент на них не могут найти хорошего и дешевого средства уничтожения. На самом деле они разрабатываются: и пушки с дистанционным подрывом снаряда, и дешевые дроны-истребители. Но сейчас этого нет, а как говорится, нельзя кидаться в дроны золотыми слитками.

Это главная проблема при налетах наших «Гераней», например. Дрон стоит 40–50 тысяч долларов, в него стреляют, скажем, ракетой системы Patriot, которая стоит несколько миллионов долларов. А снаряды тех же NASAMS или IRIS-T тоже недешевые. Получается, что они сбивают наши дроны золотыми слитками. Отсюда и вылеты F-16 на сбивание дронов: цель — сократить расходы в этой ситуации.

Я думаю, что в течении 2–3 лет вопрос борьбы с дронами потеряет такую остроту, как сейчас. То есть найдут какие-то средства. Вот наш Т-72 последний, который с «резиновыми ушами» на задней части, — это комплекс «Арена», который может поражать ПТУР, дроны, FPV. Будут разработаны разные пушки, острота этой проблемы снизится, и все вернется примерно к той же тактике, что и была до СВО. То есть роль бронетехники, авиации возрастет. Это временно все.

Например, во время Первой мировой войны была некая тактика, особенность развития вооружений, которая породила тактический тупик. Но ведь Первая мировая война кончилась, началась Вторая, и это была совершенно другая война — маневренная. Главное — нам не готовиться к прошедшей войне. Вот в чем дело.

— Есть ли вообще удачные примеры, когда армия готовилась не к прошедшей войне?

— В 30-е годы XX века была теория глубокой наступательной операции, разработанная у нас Триандафилловым, и ее вариации со стороны немцев, которые подсмотрели у нас теорию и лучше ее реализовали на практике, — тактика блицкрига себя оправдала. А вот французы и англичане готовились к прошедшей войне, к Первой мировой, и с треском проиграли кампанию 1940 года.

Надо просто открыть теорию глубокой наступательной операции. Там целая плеяда наших теоретиков, которые, в принципе, и выдвинули эту идею. Просто в России хорошая идея все равно реализовалась, но как обычно, как всегда. А немцы в связи с особенностями менталитета реализовали ее гораздо лучше.

— В прошлом году украинцам — наконец-то — дали F-16. Как в итоге эти самолеты повлияли на ход боевых действий?

— Никак. Они в основном занимаются тем, что сбивают дроны. Потому что, во-первых, летчикам, чтобы переучиться с наших самолетов на западные, нужно время. Тут не только краткий курс обучения надо пройти, а нужно просто привыкнуть. Как во время Второй мировой — даже ручки по-другому надо было нажимать в разных самолетах.

А во-вторых, у нас же есть ракеты Р-37, они дронобойные. Больше 200 километров полета. Самолет Су-35С, который наводится с земли или самолетом ДРЛО (или, как по-нашему, авиационный крейсер радиолокационного дозора и наведения — АК РЛДН), может сбить этот F-16 за зоной возможности F-16 поразить наш самолет.

Все это прекрасно видно в очередной индо-пакистанской войне, когда пакистанцы на самолетах Dragon китайского производства (он же J-10CE) с помощью ракеты PL-15 дальнобойной (она на 145 километрах в экспортном варианте, а в китайском вообще 200 километров) просто посбивали самолеты Rafale в первый день, и индийцы как бы обтекали, потому что у них таких ракет не было.

«У американцев нет никаких объективных причин, чтобы терпеть Зеленского с его продолжением войны» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Если говорить о внешних данных, то Америка пустила ситуацию на самотек»

— Немного о «светских» новостях. У нас прошли переговоры между Украиной и Россией. Как это все влияет на боевые действия?

— Война и политика связаны. Как сказал классик, война — это продолжение политики другими средствами. В зависимости от того, как ведет себя, будем так говорить, мировая закулиса, США и Западная Европа, нам надо так или иначе перестраивать свою тактику. В данный момент в связи с тем, что между Зеленским и Трампом не сложились личные отношения, что совершенно очевидно, у нас есть определенные козыри.

— А почему не сложились?

— Это как в трудовом коллективе, когда между начальником и подчиненным нет никакого взаимодействия. И по-хорошему, Зеленского надо бы уволить, но нельзя. Не получается построить единый фронт в Западной Европе и США.

США терпели бы этого Зеленского, если бы у них были хоть какие-то интересы здесь. У них нет больших интересов, им нужно, чтобы в Европе было все спокойно, европейцы сами себя обороняли, покупая американское оружие и тратя 5 процентов ВВП на вооружение. Американцы бы сосредоточились на противостоянии с Китаем в Юго-Восточной Азии.

Соответственно, у американцев нет никаких объективных причин, чтобы терпеть Зеленского с его продолжением войны. Но есть и субъективные проблемы: Трамп его просто не терпит, потому что столкнулись два харизматичных лидера, которые везде хотят быть первыми. Трамп считает, что ему по праву рождения, как американцу, положено быть везде первым. А Зеленский везде лезет вперед него. Соответственно, это вызывает его раздражение. Ну, а Трамп его при любой возможности сразу пихает ножкой. Что и нам хорошо.

— На ваш взгляд, насколько вероятно, что мы в ближайшие месяцы заключим некое перемирие?

— Я думаю, что с перемирием все довольно сложно. Вообще, предсказывать сейчас будущее довольно сложно, для этого надо иметь эмпирические данные, что там происходит. Если говорить о внешних данных, то Америка пустила ситуацию на самотек. Они нам буквально сказали: «Вы можете делать с Зеленским что хотите, он противный, и, если он уйдет, будет даже лучше в этой ситуации. Можете одновременно переговариваться и воевать, ультиматума никакого не будет».

В Западной Европе, наоборот, совершенно другое решение. Они же хотят прикарманить наши исторические территории, на которых сейчас расположилась Украина. Поэтому у них есть живой интерес в этой ситуации.

Мне кажется, что в ближайшие два месяца будут все время говорить о мире, меняться людьми, вырабатывать меморандумы, но станут продолжать воевать, потому что каждая сторона считает, что она еще недостаточно хорошо улучшила военными средствами свою переговорную позицию.

— Чего нам ожидать от летней кампании?

— Я думаю, что ничего. Если исходить из соотношения сил, то маловероятно, что украинская армия до начала осени рухнет. Мне кажется, что мы имеем недостаточную группировку по численности и не можем набрать больше, иначе надо переходить тогда к мобилизационной экономике, чтобы сдвинуть противника.

Но можно нанести ему ряд поражений на различных ТВД. Например, высадиться в Херсонской области, где, впрочем, не следует рассчитывать на существенные территориальные приобретения. Но за счет высадки в Херсонской области, продвижения в Днепропетровской области, прорыва к Константиновке и Дружковке все может выйти нам на благо. Ведь можно же и не брать Краматорск, или Дружковку, или Константиновку. Надо к ним так подойти, что жить там станет невозможным.

И тем самым подвигнуть Зеленского подписать худой мир, потому что, например, война в следующем году будет еще хуже для него. Мне кажется, что он трудноуговариваемый, но всякое же бывает. Никаких предрасположений к отходу противника из Курской области не было. Он там твердо держался. И тут вдруг, как бы неожиданно, началось великое отступление украинской армии от Погребков. С чего бы? Это мы, наверное, узнаем после войны, когда разберем вражеские архивы.